- Тогда скажи ему, чтобы возвращался сюда. Викарий Витхэмпстэда скоро
уходит на покой. Должность добрая, и я готов добавить несколько сотен  к
стипендии, если твой отец согласится занять ее.
   - Это очень любезно с вашей стороны, дядя Гектор.
   - Передай отцу, что приход  ждет  его,  -  сказал  граф.  -  Мне  так
недоставало тебя, Торилья; ты благотворно влияешь на Берил, а это  очень
важно.
   Когда он вышел из комнаты, Берил состроила гримасу.
   - Что он хотел этим сказать? - спросила Торилья.
   - Отец терпеть не может почти всех моих друзей, - объяснила Берил.  -
Он справедливо считает их легкомысленными и пустыми - только они гораздо
интереснее, чем старые ретрограды, с которыми любит общаться папа.
   - Тебе и в самом деле.., приятны те люди, которых ты.., встречаешь  в
Карлтон-Хаусе? - поколебавшись, спросила Торилья.
   - Некоторые из них - просто сказка, - улыбнулась Берил. - Как  только
принцу удается находить таких экстраординарных особ?! Но самые  скверные
- это, конечно же, аристократы, такие, как маркиз Квинсбери,  получивший
скандальную известность за амурную неразборчивость. - Заметив недоумение
на лице Торильи, она добавила:
   - А чего стоят братья Бэрриморы,  это  просто  жуть,  не  поддающаяся
описанию; тебя бы потрясли их непристойные выходки.
   - Думаю, такие люди.., испугали бы меня.
   - Любопытно посмотреть, какими они тебе  покажутся,  -  расхохоталась
Берил. - Ты познакомишься с ними на будущей неделе, когда мы  отправимся
в Лондон.
   Торилья вопросительно посмотрела на нее.
   - Я решила, Торилья, - продолжала Берил, - представить тебя  бомонду.
Мне бы хотелось узнать твое мнение о людях света,  а  также  посмотреть,
какой покажешься им ты. Трудно вообразить, чтобы кто-то из них хоть  раз
в жизни встретил по-настоящему хорошего человека.
   - Ты обескураживаешь меня! - воскликнула Торилья.
   - Это правда, - промолвила Берил. - Ты хорошая и всегда была  хорошей
в отличие от меня. А я хочу быть  плохой,  не  злой,  как  Бэрриморы,  а
просто скверной, чтобы радоваться тому, чему не следует радоваться.
   - Ты вовсе не плохая! - возразила Торилья. - А когда  выйдешь  замуж,
все переменится.
   Берил не ответила, и Торилья вдруг почувствовала тревогу, оттого  что
положение может скорее ухудшиться. Если  маркиз  действительно  окажется
настолько злым человеком, как она думала о нем, то он способен заставить
импульсивную и порывистую Берил делать вещи, о  которых  после  придется
пожалеть.
   Торилья призадумалась.
   Берил наговорила много всякой всячины,  но  она  и  впредь  останется
столь же милой, доброй, благородной  и  щедрой,  хотя,  к  сожалению,  и
падкой на лесть.
   "Но разве можно осудить ее? - решила про себя Торилья. - Ведь она так
прекрасна.., так невероятно прекрасна!"
   Тут она вспомнила слова, некогда сказанные  матерью:  "Берил  подобна
картинам Рубенса с их яркими красками. Ты же, моя  дорогая,  напоминаешь
скорее прозрачную акварель, которая настолько проникает в душу человека,
что  он  не  может  представить  себе  более  совершенное   произведение
искусства".
   Тогда Торилья думала, будто мать просто утешает  ее,  так  как  Берил
привлекала к себе больше внимания.
   А теперь она согласилась, что Берил - при всем своем блеске и живости
- действительно  подобна  завораживающей  картине,  принадлежащей  кисти
великого мастера.
   Словно решив переменить тему, Торилья спросила:
   - А что  мы  будем  делать  со  всеми  этими  цветами?  Лилии  просто
безукоризненны.
   Собрав часть их в охапку,  она  посмотрела  на  нее  сверху  вниз;  в
благоухании цветов чудилось нечто мистическое.
   - Эти поставь в своей  спальне,  раз  они  тебе  так  понравились,  -
сказала Берил. - А остальные можно выбросить. В доме и так слишком много
цветов.
   - Нет, так нельзя! - воскликнула Торилья.
   Цветы всегда казались ей живыми, столь же способными страдать, как  и
люди; она не  выносила,  когда  слуги  забывали  поливать  растения  или
выбрасывали, прежде чем букет завянет.
   - Я пригляжу за ними, - сказала Торилья, зная, что кузина не  слушает
ее.
   В холле послышались голоса, и Берил тотчас поднялась.
   - Это Галлен, - возликовала она. - Я так и  думала,  что  он  приедет
сегодня! О, как это замечательно! Теперь ты сможешь увидеть его.
   Она бросилась через комнату и открыла дверь.
   - Галлен! Галлен! - услышала Торилья голос кузины. - Как чудесно, что
ты приехал! Я так ждала тебя!
   До нее донесся низкий мужской голос, но Торилья не слышала слов.  Она
стояла с лилиями в руках, и все ее тело напряглось от ожидания встречи с
маркизом Хэвингэмом. Ужас, который пробуждал в  ней  этот  человек,  был
подобен горячему углю, прожигающему грудь.
   Она ненавидела его. Ненавидела настолько, что, казалось, будь  у  нее
силы, сразила бы маркиза насмерть. Прошлой ночью, ложась в постель,  она
молилась.., молилась с  еще  не  изведанным  доселе  пылом,  чтобы  хоть
какая-нибудь причина помешала ему жениться на Берил.
   Разве  можно  позволить  любимой  сестре  выйти  замуж  за   мужчину,
совершающего такие преступления против человека, за угнетателя  шахтеров
и их семей?!
   Она  представляла  его  жирным  и  толстым,  с   окруженными   сеткой
развратных морщин глазами.
   Она представляла его сидящим за столом и пьющим вино, красное, словно
кровь тех, кто обливается ради него потом во тьме  и  пыли  его  грязной
шахты.
   "Как может человек допускать подобную  низость,  как  может  он  быть
столь бессердечным?" - вопрошала она себя.
   Шахтеры  Барроуфилда  не  только  перерабатывали,  они  не   получали
положенного; их обманывал смотритель, который, как полагала Торилья, был
назначен маркизом Хэвингэмом.
   Существовало много способов обобрать шахтеров, и все, кто  стоял  над
ними, набивали свои карманы.
   Из их заработка вычитали  деньги  за  свечи  и  порох,  которыми  они
пользовались.
   Смотритель мог по собственному желанию заставить этих людей  покупать
у него свечи на полтора-два пенса дороже рыночной цены.
   И все это, как Торилья узнала  от  своего  отца,  творилось  в  копях
Хэвингэма.
   Плата за поломанные инструменты еще более  сокращала  скромный  доход
рабочих,  а  смотритель  всегда  мог  взыскать  с  них  сумму,   намного
превышающую  рыночную  стоимость   товара.   Викарий,   бывало,   весьма
красноречиво описывал подробности.
   - Они ухитряются зарабатывать шиллинг даже на ручке лопаты, -  гневно
обличал он местные порядки. - Рукоятка обходится здесь рабочим  в  шесть
пенсов, хотя прежде стоила только два.
   - Но разве ничего нельзя сделать? - снова спросила Торилья.
   - А кого волнуют эти одураченные люди? - с осуждением сказал викарий.
   Уж конечно, не богатого маркиза, владельца поместий, замков,  слуг  и
скаковых лошадей, к  тому  же  собравшегося  обзавестись  расточительной
женой.
   Доносящиеся из холла голоса приближались, и она  готовилась  достойно
встретить мужчину, которого про себя называла дьяволом.
   Крепко прижав к  груди  огромную  охапку  лилий,  которую  так  и  не
выпустила из рук. Торилья ждала, и округлившиеся  глаза  ее  темнели  на
бледном лице. Она опустила их в предчувствии чего-то ужасного.
   Первой вошла Берил.
   - А вот и Галлен, моя дорогая Торилья, теперь ты можешь познакомиться
с ним!
   Следом за Берил в  салон  вошел  мужчина  в  полированных  гессенских
сапогах, в которых  отражались  мебель,  разбросанная  бумага,  цветы  и
подарки на полу.
   Торилья вскинула голову,  и  сердце  в  груди  ее  проделало  двойное
сальто.
   Ей казалось, что потолок вот-вот обрушится на нее.
   Перед ней появился не маркиз Хэвингэм, а сэр Александр Эбди.

Глава 4

   Б крохотной деревенской церкви, где была крещена Торилья, закончилась
семичасовая литургия. На ней присутствовало с  полдюжины  человек.  Было
еще рано, и по окончании службы Торилья  вышла  в  церковный  двор,  где
рядом с тисом покоилась, могила ее матери.
   Девушка смотрела на просторное  надгробие,  по-прежнему  не  в  силах
поверить, что мать, любимая, ласковая, понимающая, навсегда оставила ее.
   Но это не так, вспомнила  Торилья.  Душа  бессмертна,  и  где  бы  ни
находилась мать, любовь ее всегда будут сопутствовать осиротевшим дочери
и мужу.
   - Помоги мне, мама, я так хочу избавить Берил от подобной  участи,  -
прошептала Торилья. - Разве я могу допустить, чтобы она вышла  за  того,
кто бесчеловечно обращается с людьми в Барроуфилде?
   Она не молилась об этом, но вполне  сознавала,  что  отношение  ее  к
маркизу путанно и противоречиво. Каким образом это чудовище, холодное  и
жестокое, могло стать мужчиной, пробудившим в  ней  такой  восторг,  ибо
память о его поцелуе до сих пор приводила ее в трепет?
   Когда Хэвингэм вошел в салон, она  не  в  силах  была  встретить  его
взгляд, но, повинуясь привычке, бессознательно сделала реверанс.  Сердце
в груди отчаянно колотилось.
   Темные ресницы ее легли на бледные щеки.
   - Восхищен нашей встречей, мисс  Клиффорд!  -  услышала  Торилья  его
голос.
   Напомнив себе, что испытывает к этому человеку неприязнь, она тем  не
менее вежливо ответила:
   - Благодарю вас.., милорд.
   Берил не заметила напряженности в отношениях между ними.
   - Подойди сюда, Галлен, полюбуйся на наши подарки. - Она потянула его
За руку. - Откровенная гадость,  нам  остается  только  переподарить  их
какой-нибудь столь же несчастной паре.
   Она повела маркиза туда,  где  громоздились  многочисленные  подарки,
письма, бумаги, и Торилья, все еще прижимая к себе  лилии,  выбежала  из
салона.
   Как могло случиться, спрашивала она  себя,  поднимаясь  по  лестнице,
чтобы сэр Александр Эбди, мужчина, о котором, вопреки здравому рассудку,
она грезила все последние ночи, оказался маркизом Хэвингэмом?
   - Ненавижу его! Ненавижу! - твердила она снова и снова, как будто эти
снова могли стать неким  талисманом,  способным  стереть  память  о  том
волшебном поцелуе.
   Обед она провела в молчании, но ни Берил, ни дядя не заметили  этого,
потому что сами были заняты разговором.
   Граф рассказывал о поздравлениях, которые  получил  в  Лондоне  после
публикации в газете сообщения о помолвке дочери.
   И все это время Берил явно старалась удерживать внимание маркиза.
   Она была  неотразима  в  платье,  гармонирующем  с  цветом  ее  глаз;
ожерелье из чередующихся с алмазами аквамаринов искрилось при каждом  ее
движении.
   Берил несколько раз пускала в ход свое остроумие, и Торилья подумала,
что ни один мужчина не устоит перед чарами этой красавицы. Сама  же  она
до такой степени боялась встретиться взглядом с маркизом, что просто  не
смотрела в его сторону.
   Когда обед подходил к концу, Хэвингэм совершенно  неожиданно  перебил
Берил, продолжавшую тему будущей свадьбы:
   - А какая роль в празднестве отведена мисс Клиффорд?
   Торилья вздрогнула, краска прихлынула к ее щекам.
   - Торилья - моя единственная подружка, - ответила Берил. -  Я  просто
не успела рассказать, Галлен, как много она  значит  в  моей  жизни.  Мы
выросли вместе.
   - Да, конечно, - вступил в разговор граф. - Всем нам очень не хватало
тебя, Торилья, с тех пор как вы с отцом отправились на далекий север.
   - И я тоже скучала без вас, дядя Гектор, - тихо сказала девушка.
   - Ну что ж, теперь ты вернулась, - промолвил граф, -  и  пробудешь  с
нами по крайней мере до свадьбы Берил.
   - Кстати, мне... - вновь затрещала Берил о церемонии бракосочетания и
множестве людей, которых следовало принять.
   Обед закончился, и джентльмены спустились в салон,  а  Торилья  снова
ускользнула в покой и тишину своей спальни.
   Она уверяла себя, что поступает тактично, так как Берил, конечно  же,
хочется побыть наедине с маркизом.
   Но сердцем понимала, что попросту боится быть рядом с ним.  Уже  одно
его присутствие, все эти противоречивые  слова  и  поступки  кружили  ей
голову, едва не сводя с ума своей причудливостью и непредсказуемостью.
   Торилья так и не смогла уснуть,  и  когда  чуть  рассвело,  сразу  же
собралась в церковь, потому что было воскресенье.
   Она предположила,  что  с  тех  пор,  как  ее  отец  стоял  во  главе
маленького прихода, распорядок богослужений не мог сильно измениться.
   Он всегда настаивал на очень ранней литургии  -  тогда  ее  могли  бы
посетить и те, кому предстоят дневные труды.
   Вступив в неф сложенной норманками  из  серого  камня  церковки,  она
вновь ощутила себя девочкой, и в мир вернулась прежняя справедливость.
   Отец и мать жили в приходском доме, а Бог, в  которого  она  искренне
верила, находился рядом и внимал ее молитвам.
   Ей иногда казалось, что за Барроуфилдом приглядывает какой-то  другой
бог.
   Иногда, узнав об очередном жутком событии,  приключившемся  в  шахте,
она думала, что в поселке нет того милосердного Бога, который, по словам
ее отца, заботился обо всех своих детях, какими бы они ни были.
   В поместье Фернлеев было гораздо теплее, чем  на  севере.  Освещенная
золотыми лучами  предполуденного  солнца,  Торилья  вступила  под  полог
дубовых ветвей и сняла с головы капор.
   Она вспоминала, как они с  Берил  были  счастливы  в  детстве,  когда
бегали и прятались под деревьями.
   Ей не хватало терпения ждать, пока Берил  или  Родни  отыщут  ее,  и,
заметив, как она выглядывает из-за  дерева,  они  с  радостными  воплями
бросались ее ловить.
   Если ей удавалось убежать от них, восторга лишь прибавлялось.
   Они втроем до изнеможения носились по мягкой траве, а потом  валялись
на берегу озера, задыхаясь от усталости и смеха.
   Иногда Родни принимался  дразнить  подружек,  угрожая  бросить  их  в
спокойную воду.
   "Родни более нет в живых, а мы с Берил выросли, - подумала Торилья  с
болью в сердце. -  И  проблемы..,  ужасные  проблемы  стоят  перед  нами
обеими".
   И в это самое  мгновение  Торилья  увидела  скачущего  в  ее  сторону
маркиза.
   Повинуясь порыву, девушка спряталась за могучим дубом; припав  спиной
к объемистому стволу в надежде, что Хэвингэм не заметит ее.
   Она замерла, прислушиваясь к хрусту гравия под копытами,  и  едва  не
подпрыгнула, когда маркиз оказался прямо  перед  ней,  глядя  на  нее  с
высоты вороного жеребца.
   - Вы пытаетесь слиться с природой, Торилья, или же прячетесь от меня?
- спросил он.
   Девушка не ответила,  и  маркиз  спешился.  Когда,  предоставив  коню
свободу, он подошел к ней, Торилья задрожала всем телом.
   Она уставилась на жеребца, щипавшего травку.
   - Я жду ответа на свой вопрос. - Маркиз явно недоумевал.
   Торилья попыталась взглянуть на него, но  смогла  лишь  спросить  без
всякой логики:
   - А ваш.., конь.., не убежит?
   - Саливан послушен мне, - ответил маркиз. - Он прибыл сюда вместе  со
мной и придет, когда я позову.
   Торилья промолчала, и, немного помедлив, маркиз произнес:
   - Ну, я ответил на ваш вопрос, теперь ваша очередь.
   - Я.., я просто шла домой из.., церкви.
   - Вы были в церкви? - В его голосе слышалась легкая нотка  удивления.
- Ну конечно, сегодня же воскресенье! О чем же вы молились?
   - Я молилась за Берил, - искренне ответила Торилья.
   Она  пошла  вперед  по  траве,  надеясь,  что  маркиз  оставит  ее  в
одиночестве. Однако он решил проводить ее.
   Опустив голову, Торилья разглядывала начищенные до блеска  гессенские
сапоги и, не поднимая глаз, чувствовала на себе его взгляд.
   - Вы удивились, увидев меня? - нарушил молчание маркиз.
   - Да.
   - Ну а я был попросту потрясен, - сознался Хэвингэм. - Почему  вы  не
сказали мне, куда едете?
   - Но вы.., но ведь вы и не спрашивали.
   - Я не сомневался в том, что вы не захотите отвечать на мои  вопросы.
Более того, я понял, вы намеренно избегаете их.
   Она была удивлена его наблюдательностью.
   - Войдя в салон и увидев вас с лилиями в руках, - продолжал он,  -  я
подумал, что передо мной плод моего воображения. - Помедлив, он добавил:
   - Я думал о вас целый день; более того, покинув "Георгий  и  Дракон",
не мог думать ни о ком, кроме вас.
   Торилье показалось, будто она видит сон наяву, и  еще  она  подумала,
что ему не следует говорить ей подобные вещи. Но маркиз спросил:
   - Насколько я понимаю, вы не рассказали Берил о нашем знакомстве?
   - Нет, нет!
   - Почему же?
   Поколебавшись, Торилья неуверенно промолвила:
   - Я... Мне бы  не  хотелось..,  мне  не  хотелось  бы..,  сделать  ей
больно...
   -   Вы   полагаете,   что   Берил   почувствует   себя   задетой?   -
полюбопытствовал маркиз. - Я лично в этом сомневаюсь.
   В его голосе слышалась насмешка.
   - По-моему.., не правильно и нечестно, - медленно сказала Торилья,  -
вести себя подобным образом.., сразу после помолвки с Берил.
   - Но вы сами хотели поблагодарить меня более весомо, нежели  словами,
- напомнил ей маркиз.
   Это было истинной правдой, но  Торилья  возмутилась,  решив,  что  он
пытается перепожить всю вину на нее.
   - В конце концов, - заметил он, - неужели мы совершили столь  великий
грех? Надеюсь, вы не думаете ничего подобного?
   "Нет, случившееся не показалось мне грехом,  -  подумала  Торилья.  -
Напротив, это было самое удивительное и чудесное событие в моей жизни".
   Однако маркиз был обручен с Берил, и она,  будучи  на  месте  кузины,
сочла бы совершенно неблагородным желание ее жениха поцеловать другую.
   - Ваши ощущения существенно отличаются от ощущений Берил.
   Он явно прочел ее мысль, что чрезвычайно поразило Торилью.
   - Я не намерен приносить извинения за случившееся, - негромко  сказал
маркиз.
   Она не могла оторвать от него взгляд.
   Наконец усилием воли Торилья вынудила себя вспомнить,  кто  находится
рядом с ней, и отвернулась.
   - Когда я вчера вошел в салон, - начал маркиз,  -  я  видел,  как  вы
посмотрели на меня, и на мгновение мне показалось, что вы рады  встрече.
Потом взгляд ваш сразу переменился; я прочитал в ваших  глазах  то,  что
могу назвать только ненавистью. Откуда она?
   Торилья затаила дыхание.
   Откуда в нем подобная чувствительность к ее мыслям, подумала она.
   Но  перед  ней  был  маркиз  Хэвингэм,  человек,  чьи  бессердечие  и
жестокость повлекли за собой такие нечеловеческие преступления, что  она
желала ему смерти каждый день, проведенный в Барроуфилде.
   Подавленная этими невольными размышлениями, Торилья вдруг обнаружила,
что они подошли к поваленному дереву.
   Даже не думая о том, что делает, Торилья присела на ствол, и  маркиз,
не отводивший глаз от ее лица, опустился подле нее.
   Его жеребец следовал за ними, и теперь вновь пригнул голову к земле в
поисках молодой травы.
   - Я требую объяснений, Торилья, - промолвил маркиз.  -  У  вас  очень
выразительные глаза, и вы не сможете утаить от меня какие бы то ни  было
секреты.
   - Мне бы не хотелось.., чтобы вы расспрашивали меня.
   - Этого же вы хотели, если я не ошибаюсь, когда мы обедали вместе,  -
ответил маркиз. - Но теперь ситуация переменилась.
   Ваши нынешние ощущения имеют какую-то личную связь со  мной,  не  так
ли?
   - Да!
   Это короткое слово буквально вырвалось из уст Торильи.
   - И не потому, что вы сердитесь на меня за этот поцелуй?
   - - Я.., не сержусь, - пролепетала Торилья. - Я  просто..,  удивилась
вашему появлению... Ведь еще вчера вы были сэром Александром Эбди.
   - Но это не все, - настаивал маркиз.
   Торилья молчала, и чуть погодя он возобновил расспросы:
   - Вы сказали, что молились за Берил в церкви. Вы молили  Бога,  чтобы
она не вышла за меня замуж?
   Торилья вновь была потрясена очередным свидетельством  его  чудесного
ясновидения, когда речь шла о ней. И еще тем, что каким-то  непостижимым
образом он заставлял ее говорить правду.
   - Да, я.., я молилась об этом, - сказала она негромко.
   - Интересно, какой же из моих  многочисленных  грехов  и  прегрешений
прицепился ко мне? За мной их числится достаточное количество..,  таких,
что, на мой взгляд, вполне могут не понравиться вам.
   Тон его стал насмешливым, к