ый  я  запомнил,  и
более очаровательна, чем вообще может быть женщина.
   - Ты действительно думаешь так, как говоришь?
   - Сейчас я объясню тебе, что я думаю, - ответил Пьер, улыбаясь. Он  снова
взял ее за руку.
   - Мы должны быть рассудительными, моя малышка. Я ничего о тебе  не  знаю,
за исключением того, что ты прелестна, и ты ничего обо мне не знаешь,  кроме
того, что я тебя люблю.
   Глаза Вады сразу словно вобрали в себя весь солнечный свет,  разлитый  по
саду, пальцы сильно сжали его руку.
   - Ты действительно любишь меня?
   - Представь, я пытался себя убедить, что это только мое  воображение,  но
оказалось, я не способен это сделать.
   - И я тебя люблю, - сказала Вада. - Я так  тебя  люблю  и  так  мучилась,
думая, что могу никогда тебя не  увидеть.  Мне  стало  казаться,  что  жизнь
кончается. Таких страданий я еще не переживала...
   - Милая моя! - нежно произнес Пьер. - И  его  голос  звучал  без  обычной
твердости.
   Он поднес к своему лицу ее руку и поцеловал ладонь,  задержавшись  губами
на мягкой коже.
   Как будто молния пронзила  тело  Вады.  Она  уже  знала,  что  это.  Пьер
возбудил в ней тот самый огонь любви, что и тогда,  когда  поцеловал  ее  на
берегу Сены.
   Он отпустил ее руку, и Вада положила ее на колени.
   - Я люблю тебя и, несмотря ни на что - символизм это или нет, - собираюсь
вести себя благоразумно, - заметил Пьер и почти сразу спросил:
   - У меня такое чувство, что ты в своей жизни встречала  совсем  не  много
мужчин. Или, может быть, я не прав?
   - Н-немного, - почти прошептала Вада.
   - Твой отец жив?
   - Нет, он умер, - ответила Вада.
   - Между прочим, если бы сейчас он был жив, он бы сказал тебе то же самое,
что и я: ты не должна делать никаких опрометчивых поступков, почти ничего не
зная ни о человеке, ни о жизни. А пока давай просто хорошо  проводить  время
вместе. Будем бродить по Парижу, беседовать, смеяться и совсем не  думать  о
будущем. Ты согласна?
   - Я согласна на.., все, лишь бы быть рядом с тобой, - покорно проговорила
Вада.
   - Мы будем  друзьями,  -  продолжал  Пьер,  -  просто  друзьями,  которые
обмениваются мнением и не предъявляют слишком много требований друг к другу.
   - Я бы хотела.., стать твоей подругой.
   - Вот и хорошо. Договорились, - улыбнулся Пьер. - Куда мне  повести  тебя
обедать сегодня вечером?
   - Куда хочешь, - ответила Вада. Но спустя некоторое время,  вдруг  что-то
вспомнив, слегка вскрикнула.
   - Что случилось? - поинтересовался Пьер.
   - Чуть не забыла. Я обещала обедать в одной компании. Ни  за  что  бы  не
приняла приглашение, но ведь я понятия не имела, что ты скоро вернешься.
   - Позволь узнать, с кем ты сегодня обедаешь, - спросил Пьер.
   - С маркизом де Гаита.
   Пьер удивленно вскинул брови, и Вада сказала:
   - Он  зашел  вчера,  чтобы  узнать,  когда  приезжает  Эммелин  Хольц,  -
по-видимому, его мать дружит с матерью моей госпожи.
   - И поскольку мисс Хольц отсутствует, он выбрал  тебя  вместо  нее?  -  с
оттенком сарказма произнес Пьер.
   - Он.., возил меня в Мулен Руж. - Вада смутилась.
   - Одну? - вопрос прозвучал довольно резко.
   - Д.., да.  -  Вада  запнулась.  -  Это  было  ужасно!  Женщина,  которая
танцевала, так отвратительна и вульгарна! Я даже вообразить себе  не  могла,
что бывает нечто подобное.
   Пьер ничего не сказал, и Вада продолжила:
   - Маркиз затем увез меня оттуда, он, кажется.., понял.
   - Он не имел права возить тебя туда - одну.
   - Но он вел себя очень корректно, за исключением... - Вада умолкла.
   - За исключением - чего? - спросил Пьер. Вада с грустью подумала, что  он
сердится.
   - Он задал вопрос, который, я думаю, не имел права мне задавать.
   - Могу я узнать, какой? - настаивал Пьер.
   - Он спросил, есть ли у меня любовник! Вада залилась  краской,  произнося
последнее слово, с трудом выдавив его из себя.
   - Да как он посмел тебя оскорбить! - Пьер пришел в ярость.
   - Не думаю, что он это сделал намеренно, потому что потом он сказал,  что
я очень молода, невинна и.., не тронута!
   Голос девушки дрожал, когда она выговаривала последнее слово. Она  думала
о том, как Пьер целовал ее в их прошлую встречу.
   - Полагаю, маркиз не имел в виду ничего дурного, - нехотя сказал Пьер.  -
В конце концов, он большой друг Жозефа  Пеладана  и  вместе  с  ним  основал
мистический орден "Креста и Розы".
   - А что это такое? - спросила Вала.
   - Пеледан и Гаита утверждают, что их орден возрождает средневековую секту
Розенкрейцеров.  Они  создали  собственную   религию   и   носят   необычные
старомодные костюмы. Пеладан сам объявил  себя  верховным  главой,  придумал
особый герб, назначил архонтов и  настоятелей  ордена.  -  Пьер  рассмеялся,
затем продолжал рассказывать:
   - Все это похоже на театральный  спектакль.  И  в  то  же  время  Пеладан
довольно талантлив: одновременно он пишет  пьесы,  вдохновляясь  Вагнером  и
своими собственными наваждениями в  вавилонском  духе.  Его  пьесы  идут  на
сцене, и они вызывают огромный интерес у творческой публики.
   - Это так увлекательно, - проговорила Вада. - Жаль, что я обо  всем  этом
не знала вчера вечером.
   - Позднее Пеладан  стал  создавать  художественные  выставки,  они  имели
громадный успех. Первая выставка "Креста и Розы" состоялась в прошлом году и
открылась после предварившей ее мессы, которую отслужили в Нотр-Дам.
   - И много было народа? - спросила Вада с любопытством.
   - По свидетельству "Фигаро" - около одиннадцати тысяч человек, среди  них
даже послы Швеции и Соединенных Штатов.  Пеладан  как  верховный  глава  был
облачен в черный сюртук и блузу с кружевными манжетами  и  круглым  торчащим
плоеным воротником.
   Вада рассмеялась:
   - Твой рассказ звучит захватывающе!
   - Естественно, я тоже очень заинтересовался, потому что  Пеладан  большой
поклонник художников, которых поддерживают символисты.  Это  был  прекрасный
шанс для наших молодых людей, добившихся признания, выставить свои работы.
   - Мне бы очень хотелось встретиться с  господином  Пеладаном,  -  сказала
Вада.
   - Ты можешь попросить маркиза устроить такую встречу. Впрочем,  возможно,
сегодня вечером Пеладан будет среди приглашенных на обед.
   Вада помолчала, затем спросила:
   - Должна ли я идти туда после того, как ты вернулся?
   - Если ты обещала, то думаю, должна сдержать свое слово, - ответил Пьер.
   - Если бы я знала... Лучше бы мне это время провести с тобой.
   - И я бы очень хотел, чтобы ты пообедала сегодня со мной,  но  теперь  мы
всегда можем себе это позволить.
   - Да, конечно, - слегка сомневаясь, заметила Вада, -  но,  кажется,  один
вечер в Париже я уже потеряла.
   Пьер улыбнулся:
   - А если я тебя попрошу  утром  позавтракать  со  мной,  твое  настроение
улучшится?
   - Мне уже намного.., намного лучше! - ответила Вада.  -  А  можем  ли  мы
завтра вместе пообедать? - спросила она застенчиво.
   - Если у меня не будет ничего лучшего, - произнес Пьер, но, заметив обиду
в глазах девушки, быстро сказал:
   - Прости, я только хотел тебя немного подразнить и снова  попытаюсь  быть
благоразумным.
   - Мне бы больше нравилось, если бы ты вел себя как символист.
   - Если ты воспринимаешь меня как  символиста,  -  очень  тихо  проговорил
Пьер, - мне будет трудно оставаться самим собой.
   Он не отрывал глаз от ее губ, и почти инстинктивно,  не  размышляя,  Вада
придвинулась к нему поближе. Явно сделав над  собой  усилие,  Пьер  встал  и
внезапно предложил:
   - Пойдем погуляем по саду.
   Все послеполуденное время они бродили, безумолку болтая на разные темы то
по-французски,  то  по-английски.  Иногда  Ваде  казалось,  что  Пьер  может
выразить какую-то мысль  только  по-французски,  но  порой  думала,  что  на
английском его слова звучат яснее и более искренне.
   - Когда ты покажешь мне картины символистов? - спросила Вада.
   - Мне хочется, чтобы  ты  посмотрела  работы  Густава  Моро.  Однажды  он
заметил:  "Нужно  только  любить,  немного  мечтать  и   никогда   не   быть
удовлетворенным".
   - Именно этому правилу ты следуешь? - спросила Вада в шутку.
   - Я поступал так раньше... - начал Пьер медленно, глядя в глаза  девушки,
- пока не нашел то, что меня вполне устраивает.
   Затем быстро, будто сказал что-то лишнее, Пьер стал говорить  о  картинах
Моро,  их  композиции,  мистической  сути  и  воображении  художника.   Вада
чувствовала, что Пьер как бы старается оторваться от  нее,  не  позволяя  им
сблизиться друг с другом не только физически - даже мысленно.
   Они гуляли по саду, вдруг Вада воскликнула:
   - Я так счастлива! Мне так хорошо, так радостно!
   - Оттого, что ты в Париже? - спросил Пьер.
   - Нет, оттого, что я рядом с тобой.  Возникла  тишина.  Спустя  мгновение
Вада продолжила:
   - Сегодня перед тем, как ты пришел, я поняла, что в Париже меня уже ничто
не интересует, и пропало всякое желание делать то, что я задумала.
   - А сейчас?
   - Сейчас я снова ожила! Чувствую, как дышит земля, как словно  на  глазах
растут цветы и кусты, как бьется пульс жизни, и я - ее часть, потому что  ты
здесь, со мной!
   Пьер отвернулся и произнес каким-то неприятным голосом:
   - Если ты будешь это говорить, я забуду, что стараюсь остаться  для  тебя
только другом.
   - А разве друзья не могут быть безумно счастливы.., вместе?
   - Моя красавица! Моя малышка! Ну что мне делать с тобой? - В голосе Пьера
прозвучала неожиданная боль.
   Спустя мгновение, взглянув в глаза друг другу, влюбленные обнаружили, что
сад для них перестал существовать, вокруг было  только  солнечное  сияние  -
золотистое и пленяющее своим магическим светом, и в этом мире никого,  кроме
них - Вады и Пьера, - не было.
   "Я люблю тебя", - хотела произнести Вада, но не осмелилась.
   Любовь заставляла ее сердце биться так, что у нее перехватывало  дыхание.
Любовь, переполнявшая девушку, огнем горела в ее груди.
   Пьер мог не обнимать, не целовать ее, - Вада и без  того  вся  трепетала,
словно струна музыкального инструмента, вибрируя в руках великого мастера.
   Они еще долго бродили, глядели по сторонам, болтали,  и  когда,  наконец,
Пьер проводил девушку в отель, у нее  почти  не  оставалось  времени,  чтобы
переодеться к вечеру.
   - Я все время думала: куда же вы пропали? -  воскликнула  Чэрити,  увидев
Ваду в прекрасном настроении. - Но потом решила, что вы пошли знакомиться  с
городом.
   Вада не стала разочаровывать свою служанку. Она ощущала себя  так,  будто
время, проведенное с Пьером в саду Тюильри, прошло для нее в некой сказочной
стране. Сейчас она едва  могла  припомнить,  о  чем  они  говорили.  Девушка
чувствовала, что есть много такого, о  чем  она  не  знает,  многое  ей  еще
предстоит для  себя  открыть,  и  часы,  проведенные  с  Пьером,  делали  ее
взрослее, умнее и счастливее.
   "Я люблю его! Я его люблю!" - вновь и вновь на  разные  голоса  повторяла
Вада.
   Переодеваясь, девушка понимала, что для нее  провести  вечер  в  компании
маркиза или кого-то другого - бессмысленная потеря времени, лучше бы ей быть
рядом с Пьером.
   Но как истинная женщина она помнила восхищение маркиза, когда  он  увидел
ее в белом платье в салоне Уорта, в минуты их первой встречи.
   Сегодня, несмотря ни на что, она не наденет ни один из  тех  великолепных
туалетов, созданных мастером, которые уже висели в ее  шкафу.  Вада  выбрала
белое платье, привезенное из Америки, в нем она казалась совсем юной и,  как
выразился бы маркиз, очень невинной.
   Когда девушка спустилась в вестибюль, где ее ждал маркиз,  она  выглядела
так, словно только что сошла с полотна Чарльза Гибсона. Вада  заметила,  что
маркиз пристально разглядывает ее своими темными глазами. Сойдя с  лестницы,
она протянула ему руку в перчатке и слегка улыбнулась.
   - Мои друзья очень хотят встретиться с вами,  мисс  Спарлинг,  -  любезно
сказал маркиз, - и я буквально считал часы, пока увижу вас сегодня вечером.
   "В том, как он говорит, есть какая-то  приторность  и  преувеличение",  -
подумала Вада. Она знала, что в устах Пьера те же слова имели бы  конкретный
смысл, который вызвал бы в ней ответный трепет.
   У подъезда отеля их поджидал экипаж маркиза, и, удобно  устроившись,  они
поехали через площадь Согласия по Елисейским полям.
   - Куда мы едем? - спросила Вада.
   - К дому графа де Рошгюда, - ответил маркиз. - Он мой хороший друг, и его
столовая намного просторнее, чем в моей сравнительно небольшой квартирке.
   - Так, значит, у нас сегодня большая компания? - заключила Вада.
   - Да, думаю, соберется человек тридцать.
   Девушка очень надеялась,  что  она  будет  выглядеть  не  хуже  других  -
элегантных, с шиком одетых дам, приглашенных к обеду.
   Однако, к ее удивлению, присутствовали в основном мужчины. Среди  гостей,
правда, находились четыре дамы среднего возраста, и хотя одна  из  них  была
разодета экстравагантно,  другие,  несмотря  на  высокие  титулы,  оказались
немодными и скучными. Мужчины были всех возрастов; один за  другим,  как  бы
стараясь превзойти друг  друга,  они  отвешивали  Ваде  поклоны  и  говорили
комплименты.
   Все время девушку не покидала мысль, доставлявшая ей удовлетворение,  что
если  бы  Пьер  действительно  захотел,  чтобы  она  встретилась  с  другими
мужчинами, то сегодня вечером его желание осуществилось бы сполна.
   Дом графа де Рошгюда впечатлял своими большими размерами. Вместе  с  тем,
подумала девушка, его атмосфера пронизана глубоким унынием.  Потолки  комнат
были  слишком  высокими,  гобелены,  украшавшие  деревянные   панели   стен,
смотрелись тоскливо. Освещение было тусклым и низким - в основном от  свечей
на стенах. Все это отличалось от пышной обстановки ее отеля.
   Когда Вада и маркиз приехали, все уже собрались  и  поджидали  их.  Почти
тотчас гости вышли из  гостиной,  где  их  принимал  граф,  и  по  коридорам
направились в другую часть дома, в просторный банкетный зал. Вада  подумала,
что он сильно отличается от тех столовых, которые ей приходилось видеть. Это
помещение в доме графа напомнило  ей  Баронский  зал,  с  окнами,  тщательно
зашторенными  кроваво-красными  портьерами.  На  стульях   девушка   увидела
незнакомые  ей  кресты  и  гербы;  длинный  стол  украшали  позолоченные   и
серебряные кубки разных форм и размеров,  расставленные  на  столе,  как  на
выставке.  Слуги,  в  этот  вечер  прислуживавшие  гостям,  были   одеты   в
средневековые  костюмы  и  разносили  еду  на   золоченых   подносах.   Вада
внимательно осматривала зал, пытаясь запомнить в нем  каждую  мелочь,  чтобы
потом все рассказать Пьеру и попросить его объяснить, что все это означает.
   Она была уверена, что расставленные на столе кубки и убранство зала тесно
связаны с орденом "Креста и Розы".
   Девушка не хотела сразу расспрашивать маркиза об уставе ордена, чтобы  не
смущать его, тем более в такой светской обстановке, как званый обед.
   Это пиршество, подумала Вада, она сохранит в памяти на всю жизнь. Никогда
еще ей не приходилось видеть такого разнообразия невиданных блюд  и  вин.  К
каждому блюду подавали особое вино, и казалось, все  яства  приготовлены  из
необычных продуктов. Одни были превосходного вкуса, другие Вада  откладывала
на край тарелки, избегая пробовать их и надеясь, что этого никто не заметит.
   Маркиз, сидевший рядом, все время уговаривал Ваду попробовать то одно, то
другое вино, а поскольку ей не очень удобно было все время  ему  отказывать,
она понемногу отпивала из каждого предложенного ей бокала.
   К счастью, кубки, из которых гости пили вино, - а некоторые из  них  были
украшены драгоценными камнями, не  выдавали  Ваду  и  то  малое  количество,
которое она пила; будь те кубки стеклянными, все было бы видно.
   Девушка ела очень мало, и ей не могло не броситься в глаза,  как  обильно
ели и пили другие гости. Она даже подумала,  что  все  они  перед  тем,  как
приехать сюда, были довольно голодны и томимы жаждой.
   Ваду поразило, что собравшиеся за столом  почему-то  мало  разговаривают.
Она ожидала, что будет присутствовать при остроумной, оживленной беседе,  но
ничего подобного не происходило.
   Наконец надолго затянувшаяся трапеза подошла к концу. Слуги погасили  все
свечи на стенах, оставив зажженными только те, что  стояли  на  столе.  Вада
обратила внимание на  лица  людей,  сидевших  за  столом,  -  на  них  вдруг
появилось зловещее выражение. В это время маркиз сказал:
   - А сейчас я предлагаю тост за нашу уважаемую гостью - прекрасную,  юную,
невинную и непорочную деву - мисс Нэнси Спарлинг!
   Он встал, поднял кубок, и все остальные  последовали  его  примеру,  хотя
многие уже нетвердо  держались  на  ногах.  Вада  знала,  что  ей  не  нужно
вставать. Всеобщее внимание смутило девушку,  она  покраснела,  но  все-таки
сумела выдавить из себя улыбку и чуть склонить голову в поклоне, а гости тем
временем, подняв бокалы, разом их осушили.
   - А сейчас, - предложил девушке маркиз, - вы должны выпить за нас.
   Сказав это, он протянул ей кубок, скорее напоминавший чашу или  церковный
сосуд для обряда  причастия,  -  позолоченный  и  украшенный  темно-красными
рубинами, огнем мерцавшими при свечах.
   Вада не очень решительно взяла кубок  из  рук  маркиза.  Ее  удивили  его
глаза, она не могла объяснить себе их выражение. Пожалуй, подумала  девушка,
в них было волнение и одновременно - знак беды.  Но  спустя  минуту  сказала
себе,  что  скорее  всего  это  плод  ее   воображения   или,   даже   более
правдоподобно, оптический обман от неверного света горящих свечей.
   Гости, выжидая, наблюдали за Вадой, головы всех сидевших за  столом  были
обращены к ней. Она не встала, ею овладело смущение.
   - Пейте все сразу! - уговаривал маркиз. -  Поймите,  вы  должны  все  это
выпить, не останавливаясь.
   Вада взглянула на то, что  находилось  в  кубке.  Там  было  очень  много
темно-красного вина, а ей совсем не хотелось пить.
   Дома по праздникам, в дни рождения или других особых случаях  она  иногда
выпивала бокал шампанского  или  белого  вина.  Теперь  девушка  лихорадочно
соображала, как бы ей отказаться, однако понимала:  что  бы  она  сейчас  ни
сказала, все покажется неуместным.
   - Я пью за ваше здоровье и благодарю вас за то, что вы  подняли  за  меня
бокалы, - застенчиво произнесла Вада и поднесла кубок к губам.
   Вино было отвратительное.  Вада  боялась  не  только  много  выпить,  она
чувствовала, что от этой противной жидкости ее может стошнить.
   - Ну право же, пейте! Выпейте все! - настаивал маркиз.
   Неожиданно Вада сообразила, что можно воспользоваться уловкой, к  которой
она часто прибегала, когда няня заставляла ее принимать  горькие  лекарства.
Сделав вид, что собирается пить, она вдруг взмахнула левой рукой, а взглядом
указала на противоположную стену.
   - Смотрите, что там? - вскрикнула девушка. Как она  и  предполагала,  все
повернулись в ту сторону, куда она показывала. В это время, воспользовавшись
моментом, Вада выплеснула содержимое бокала на пол.
   - Что вы там увидели? Что это было? - допытывался маркиз.
   - Мне показалось, что я увидела.., птичку, произнесла Вада. - Но кажется,
ошиблась, возможно, это просто тень свечи на стене.
   Все, кто был за столом, и маркиз и гости, повернулись к ней,  внимательно
слушая объяснения. Смущенная своей маленькой хитростью, Вада подняла кубок и
проглотила последние, оставшиеся на дне, капли вина. Затем поставила его  на
стол. При этом девушка обратила внимание на  гробовую  тишину  в  зале.  Все
взоры были устремлены на нее,  гости  молча  наблюдали  за  Вадой  и  словно
чего-то ждали.
   Ей стало казаться, что она ничего не видит, кроме их  глаз,  которые  все
расширялись и приближались к ней, ближе и ближе. Вада попыталась вскрикнуть,
встать  со  стула,  но  поняла,  что  бесполезно.  Затем  какая-то  плотная,
удушливая чернота, поднявшаяся снизу, накрыла ее.
   Пьер зашел в "Солей д'Ор" с надеждой встретить здесь  Леона  Д