рукой маркизу.
   Он приподнял в ответ шляпу, потом тронул лошадей и осторожно направил
их по оживленной дороге в сторону Бандомской площади.
   У дверей отеля он остановился. Грум обошел фаэтон, чтобы  принять  от
него поводья.
   Передавая поводья груму, маркиз попросил его:
   - Поблагодарите от меня своего хозяина за  присланных  им  лошадей  и
скажите, что мне было  приятно  и  легко  управлять  столь  великолепной
парой.
   - Он будет рад вашим словам, мсье, - сказал грум, - но наши лошади не
могут сравниться с гнедыми кобылками графа де Форэ.
   - А ты их видел? - спросил маркиз.
   - Да они ведь стояли у того дома, от которого вы  как  раз  отъехали,
мсье, - объяснил грум. - Я думал, вы их заметили там.
   Маркиз внимательно посмотрел на него.
   -  Около   дома   виконта?   -   переспросил   он,   словно   надеясь
удостовериться, что грум ошибся.
   - Пуда, мсье. Я знаю графского кучера, а он говорил  мне,  будто  его
господин всего месяц как купил тех гнедых.
   Маркиз решительным движение выхватил вожжи из рук грума.
   - Залезай, - резко бросил он ему.
   Развернув лошадей, он направил фаэтон  обратно,  стараясь  ехать  как
можно быстрее.
   Вскоре он уже был около дома виконта, и мог сам убедиться,  что  грум
не обманывал его.
   Рядом с домом, укрытая в тени дерева, стояла превосходная пара гнедых
лошадей. Маркиз обратил внимание на ливрею конюха, сидевшего на козлах.
   Сомнения не было - то был экипаж графа де Форэ.
   Не дожидаясь, пока грум поможет ему, маркиз сам соскочил с фаэтона  и
с силой дернул звонок. Одновременно он стукнул дверным молотком.
   Дверь открыл слуга.
   В тот момент, когда маркиз вошел в холл, он услышал крик Вильмы.
 
*** 
 
   Вильма рассталась  с  маркизом  с  ощущением  волшебной  нереальности
происходящего с ней, как если бы и впрямь она жила сейчас  в  сказке,  о
которой они говорили. Все проведенное вместе время было окутано чарами.
   Булонский лес, наполненный  изысканно  одетыми  дамами,  бесподобными
лошадьми с их великолепными наездниками, вполне мог  служить  декорацией
пьесы на сцене "Друри-Лейн", в Лондоне.
   Ничто не могло бы сравниться красотой с Сеной, которой она любовалась
за ленчем.
   Так же как не с чем было сравнить  ее  восхищение  Эйфелевой  башней,
возносящейся в небо над их головами.
   Она с интересом слушала рассказ маркиза об открытии башни, на котором
ему довелось присутствовать.
   "Я снова увижу его вечером", - подумала она, провожая взглядом фаэтон
маркиза.
   Она зашла в дом, и слуга закрыл за ней дверь.
   - Вас ждет какой-то господин, мадемуазель, - предупредил он ее.
   Она подумала, что, возможно, это доктор Бланк желает  переговорить  с
ней о том, как продвигается печение отца.
   Машинально  она  сняла  шляпку,  украшенную  элегантными  перьями,  и
положила ее на стул.
   Слуга открыл ей дверь в гостиную.
   На ходу поправляя прическу, она размышляла над тем, какие  новости  о
здоровье отца ей предстоит услышать В дальнем конце гостиной, а это была
довольно большая комната, спиной к ней стоял мужчина.
   Только пройдя половину разделявшего их  расстояния,  она  сообразила,
что он был ей незнаком. Когда она приблизилась, незнакомец обернулся,  и
она с ужасом узнала в нем графа де Форэ.
   Она остановилась как вкопанная.
   Граф показался девушке еще более неприятным, чем в прошлый  раз.  Она
по-прежнему опасалась встречи с ним, тем более с глазу на глаз.
   - День добрый, прекрасный ангелочек! - приветствовал ее граф.
   - Но почему... Как вы здесь оказались? - заговорила Вильма. -  Как..,
вы нашли меня?
   - О, мне пришлось проделать  довольно  большую  розыскную  работу,  -
ответил граф, - но я же должен был возвратить вам  кое-что,  оставленное
вами в моей спальне.
   При этих словах он показал девушке ее перчатки.
   По правде говоря, она про них забыла и  вспомнила  только  теперь.  А
тогда, в отеле, когда  маркиз  отправился  за  ее  шляпкой,  она  совсем
упустила из виду попросить его забрать также и перчатки.
   И вот теперь граф отыскал.
   Как будто отвечая на ее немой вопрос, граф объяснил:
   - Цезарь Ритц проявил осторожность и убеждал меня, будто  бы  понятия
не имеет, где вы остановились, но я засомневался в правдивости его слов.
   - Но тогда как... - начала было Вильма.
   - Тот электрик, которому вы помогали  с  люстрой  в  моем  номере,  -
перебил ее граф, - оказался мне значительно более  полезен.  Он  сообщил
мне, откуда доставили люстру, и как же я был удивлен, когда  понял,  что
это дом моего старинного приятеля виконта.
   - Спасибо, что вернули мне перчатки, - сумела выговорить Вильма, -  а
теперь, извините меня.., но мне надо подняться наверх и посмотреть,  как
там мой отец...
   - Не так поспешно! - сказал ей граф. - Возможно, это  и  удивит  вас,
мой красивый ангелочек, но я не мог отделаться от мыслей  о  вас  с  тех
пор, как обнаружил вас в моей спальне. Честно говоря, я мечтал о вас!
   - Мне трудно в это поверить, мсье.
   - Что ж, тогда я должен попробовать убедить вас, - сказал граф. - Для
чего и предлагаю вам присесть рядом со мной и доставить мне удовольствие
своим обществом.
   Он огляделся вокруг и добавил:
   - Вижу, вы неплохо устроились в отсутствие виконта!
   Вильма напрягалась, сообразив,  что,  как  и  маркиз,  граф  де  Форэ
считает ее занятием установку электрического освещения у знатных особ.
   Своей  репликой  он  намекал,  будто  они  с  отцом   воспользовались
отсутствием виконта и занимают лучшие комнаты без разрешения хозяина.
   Это было чрезвычайно грубо с его стороны.
   - Я нахожу ваши слова оскорбительными, мсье, - сказала она, - и  могу
только просить вас оставить меня одну, поскольку  есть  дела,  требующие
моего внимания.
   - Разве можно представить что-нибудь важнее моего общества, -  заявил
граф, - мне есть о чем потолковать с вами, причем в ваших же интересах.
   - Для меня сейчас важнее всего отдых, - парировала Вильма.
   В этот момент  она  отчаянно  пыталась  найти  способ  избавиться  от
непрошеного гостя.
   Девушка была уверена, что отец спит наверху, в своей комнате, а слуги
вряд ли посмеют помешать их разговору. В  любом  случае  для  них  будет
странной и непонятной необходимость убедить графа покинуть дом, если тот
не захочет этого сам.
   "Я должна каким-то  образом  заставить  его  уйти,  -  убеждала  себя
Вильма, - но мне бы хотелось избежать сцен".
   Усилием воли ей удалось произнести более приветливо:
   - Было очень любезно с вашей стороны, мсье, вернуть мне мои перчатки,
но, я полагаю, вы примете во внимание  мое  утомление  после  длительной
прогулки и необходимость отдохнуть после нее.
   - А что, если мы отдохнем вместе? - спросил граф. - Не могу поверить,
будто вы откажете мне в праве  на  отдых  и  не  разделите  со  мной  те
удобства, которыми пользуетесь сами.
   Он явно поддразнивал ее своими шутками, но  девушка  не  в  состоянии
была находить их забавными.
   Она отошла к камину, сняла перчатки и положила их на столик.
   Она почти физически ощущала на себе взгляд графа,  в  глубине  темных
глаз которого затаилось то самое  выражение,  так  напугавшее  Вильму  в
прошлый раз.
   - Вы восхитительно изящны! - сказал граф. - С первого мгновения,  как
я увидел вас парящей в небесах, я захотел, чтобы вы стали моей.
   - Вы напугали меня, - ответила ему Вильма. - Я была очень  благодарна
господину маркизу, когда он помог мне избежать общения с вами.
   - Будь он проклят! Он всегда вмешивается в мою  жизнь!  -  воскликнул
граф.
   Они говорили по-французски, и граф, произнося последнюю фразу,  грубо
выругался.
   Вильма знала, что он не стал бы выражаться подобным образом при  даме
из общества.
   Она молчала, поэтому граф продолжил:
   - Выслушайте меня внимательно. Я хочу, чтобы вы принадлежали  мне,  и
для этого не пожалею ничего. По правде говоря, отныне  вам  не  придется
зарабатывать на жизнь своим трудом. Вы меня понимаете?
   В ответ Вильма только пронзительно и напряженно посмотрела на него.
   Какой-то момент она вообще не могла вникнуть в смысл его слов.
   И все же интуитивно она понимала, насколько  оскорбительны  были  его
предложения, обращенные к ней.
   Пока она пыталась подобрать слова для ответа, граф уже приблизился  к
ней.
   - Вы не сможете убежать от меня, - сказал он, - я буду крепко держать
вас в своих объятиях, ведь я собирался сделать это сразу же, как  увидел
вас в первый раз.
   С быстротой, которой он от нее не ожидал, Вильма  резко  отпрянула  в
сторону.
   Она хотела было добежать до двери, но он загораживал ей дорогу.
   Поэтому она обошла его стороной и оказалась у окна.
   - Уходите! - потребовала она. - Оставьте меня! Я не до конца  понимаю
вас, но вполне уверена, что ваши слова оскорбительны для меня'.
   - Вы действительно думаете, будто  я  оскорбляю  вас,  -  переспросил
граф, - когда единственное мое желание -  поцеловать  вас?  Обещаю,  мои
поцелуи покажутся вам захватывающим, и отныне вы уже не будете  пытаться
удрать от меня.
   - Нет, именно это я твердо намереваюсь сделать,  -  отрезала  Вильма,
при этом сделав движение к двери, но он оказался проворнее.
   Он стоял прямо у  нее  на  пути  и  раскрывал  ей  свои  объятия.  По
выражению, появившемуся на его лице, и настороженному оживлению в глазах
можно было догадаться, что он даже испытывал удовольствие от ее  попыток
оказать ему сопротивление.
   Он жаждал одержать победу  -  сломить  ее,  заставить  признать  свое
поражение.
   Она как-то слишком  отчетливо  осознала  все  происходящее,  и  ужас,
охвативший ее душу, когда он впервые коснулся ее в номере отеля  "Ритц",
внезапно подступил снова.
   Но сейчас  все  было  намного  страшнее,  поскольку  дверь  оказалась
закрыта.
   Нет сомнения, никто не услышит, если она будет звать на помощь.
   Может, она смогла бы разжалобить его?
   - Пожалуйста.... Пожалуйста... мсье... - начала она как-то  бессвязно
умолять графа, вся дрожа.
   Но тот подходил все ближе и ближе.
   Граф  двигался  медленно,  словно  наслаждался  возникшей   отсрочкой
исполнения своих желаний. В то же  время  он,  кажется,  хотел  запугать
девушку.
   - Ты моя! - бормотал он, и его бормотание напоминало глухое  ворчание
зверя.
   Она предприняла отчаянную попытку убежать, но было слишком поздно. Он
поймал ее в свои объятия, грубо притянул к себе, и тут она закричала.
   Тогда он еще крепче прижал ее к своей груди. Его рот искал  ее  губы,
но ему не удавалось поймать их,  так  как  девушка  продолжала  отчаянно
вертеть головой из стороны в сторону.
   У нее потемнело в глазах, так она была испугана.
   Руки графа стальным обручем сжимали ее.
   С ужасом она сознавала  -  еще  несколько  секунд,  и  она  полностью
окажется во власти де Форэ.
   И в тот момент, когда он прижал ее к себе так близко,  что  она  едва
могла дышать, Вильме показалось, словно она слышит  голос  маркиза.  Тот
говорил по-английски:
   - Что, черт возьми, происходит здесь?
   Да, это опять был ее спаситель, и он снова пришел ей на помощь.
   Граф все еще не отпускал ее, но  маркиз  схватил  его  за  шиворот  и
попытался заставить его освободить девушку.
   Потом сильным ударом кулака сбил графа с ног,  добиваясь,  чтобы  тот
совсем выпустил Вильму.
   Вильма покачнулась, но сумела удержаться на ногах.
   Почти ничего не различая перед собой, она протянула руки  к  маркизу.
Граф в это время попытался подняться с пола.
   - Вы ударили меня, Линворт, - прошипел он, - и, ей-богу,  вы  мне  за
это заплатите!
   - Кто-то должен был остановить вас, вы вели себя  как  доисторическое
животное! - холодно ответил ему маркиз.
   С усилием графу удалось встать.
   - Я требую удовлетворения!  -  сказал  он.  -  Или,  может  быть,  вы
настолько трусливы, что побоитесь принять мой вызов?
   - Я встречусь  с  вами  там,  где  вы  пожелаете.  -  Маркиз  говорил
спокойно. - Вам надо только  назвать  место,  и  я  преподам  вам  урок,
который вы никогда не сможете забыть.
   Граф поправил свой сюртук.
   - Отлично, -  сказал  он,  -  и  не  вините  меня,  милорд,  если  вы
пострадаете и, я надеюсь, сильно!
   - Я жду от вас информации о месте нашей встречи, - сказал  маркиз.  -
Полагаю, в Булонском лесу завтра на рассвете.
   - Вовсе нет, - прорычал граф,  -  мы  встретимся  сегодня  вечером  в
одиннадцать часов в моем  саду,  освещенном  электрическими  лампами,  в
которых знает толк сия капризная молодая особа.
   - Не вмешивайте ее в наши дела, - предостерег его маркиз.
   - Это невозможно,  принимая  во  внимание  тот  факт,  что  она-то  и
является призом, за который мы деремся! - заявил граф. - Более  того,  я
настаиваю на ее присутствии на поединке, ведь там  она  встретит  своего
господина!
   Маркиз никак не отреагировал на его слова, и  де  Форэ  сказал  самым
мерзким тоном, на какой был только способен:
   - Жду вас в одиннадцать  часов,  если,  конечно,  вы  не  пойдете  на
попятную!
   - Вы можете рассчитывать на мое присутствие, -  сказал  маркиз,  -  а
рефери, полагаю я, вы обеспечите сами.
   - Естественно, -  согласился  граф  и  направился  к  двери.  Тут  он
обернулся, посмотрел на Вильму и проговорил:
   - Оревуар, мой прекрасный ангелочек.
   После сегодняшнего вечера  некому  будет  мешать  осуществлению  моей
мечты, и вы наконец станете моей, я ведь так давно этого хочу.
   Он вышел из гостиной, хлопнув дверью.
   Только когда он ушел, Вильма бросилась к маркизу.
   - Вы не должны.., драться с ним на дуэли.., вы не  должны...  Нет!  -
кричала она полным ужаса голосом. - Он злобный и..,  коварный  и  он  не
остановится ни перед чем! Пожалуйста..,  ну,  пожалуйста..,  не  делайте
этого.., ради меня!
   Она вцепилась в него, подняв кверху молящий взор. От переполнявших ее
чувств на глаза выступили слезы.
   Очень медленно и осторожно маркиз обнял девушку.
   - Неужели вы думаете, что я позволил бы какой-то свинье, вроде  этого
мерзавца, получить возможность завоевать вас?
   Теперь он говорил с ней совсем иначе, не так, как когда-либо прежде.
   Вильма вопрошающе посмотрела на него.
   Как бы в ответ на этот взгляд, он крепче обнял ее и  прижался  к  ней
губами.
   Он поцеловал ее осторожно и нежно, ведь  для  нее  этот  поцелуй  был
первым в жизни.
   Ее губы дрожали.
   Но, как он и ожидал, они были такими мягкими и податливыми, нежными и
невинными.
   Он почувствовал, как Вильма затрепетала в его объятиях и,  сама  того
не сознавая, крепче прижалась к нему.
   Теперь его губы стали более требовательными, страстными и властными.
   Казалось, раскрылось небо, и божественное сияние окутало их обоих.
   Она была так потрясена, так напугана угрозами  графа,  обращенными  к
маркизу, что не могла думать ни о чем другом.
   Ее страшил настрой графа и его нешуточные обещания уничтожить  своего
соперника.
   Теперь, когда восторг от поцелуев маркиза охватил  все  ее  существо,
она не могла сомневаться в своих чувствах к нему.
   Это была любовь, проникающая в каждую  клеточку  ее  тела,  в  каждую
каплю ее крови.
   Любовь давала ей ощущение невыразимого восторга, который она  никогда
и не мечтала испытать.
   Словно частицы красоты реки Сены; мерцающих звезд, площади Согласия и
чудо общения с маркизом слились воедино в ее отношении к нему.
   Но чувство ее было таким большим, таким  всеобъемлющим,  что  она  не
смогла бы описать его.
   Казалось, эмоции пульсируют в ее сердце, нет, сказала бы она себе,  в
ее душе.
   Лишь только маркиз оторвался от ее  губ,  она  смогла  заговорить,  и
голос ее звучал с переливами, словно пение птиц:
   - Я люблю вас... Я люблю вас... Я никогда..,  не  подозревала,  какая
она... любовь!
   - И я люблю вас, - откликнулся на ее слова  маркиз,  -  но  я  боялся
говорить с вами об этом, боялся испугать тебя, милая моя девочка.
   - Вы... Вы любите меня? Вы на самом деле.., любите меня?
   - Я говорю правду, - сказал маркиз, - никогда раньше, ни  к  кому  не
чувствовал я ничего подобного.
   И он снова поцеловал ее, ведь и у  него  не  находилось  слов,  чтобы
выразить всю полноту своих чувств.
   Для нее же сказанное им явилось частью того таинства любви, о котором
он как-то говорил с ней. Тем самым "раскаленным солнечным шаром".
   Вильме  показалось,  комната  словно   завертелась   вокруг   нее   с
головокружительной скоростью, и тогда маркиз усадил ее на диван и присел
рядом, обняв за плечи.
   - Как можно быть такой невероятно красивой? - спросил  он.  -  И  при
этом так сильно отличаться от всех остальных,  что  невозможно  отыскать
слова, чтобы описать вашу красоту?
   Вильма склонила голову к его плечу и прошептала:
   - Я и предположить не могла насколько любовь чудесна...
   - Я научу тебя всему, что связано с любовью, моя  дорогая,  -  сказал
маркиз, - и для меня это будет самыми волнующими моментами моей жизни.
   Он почувствовал, как девушка вздрогнула:
   - Вы не должны участвовать в этой дуэли с этим ужасным  человеком!  Я
знаю, он намерен  искалечить  вас...  Возможно,  даже  убить!  -  быстро
проговорила она.
   - Это - вопрос чести, сокровище мое. И поэтому я должен  принять  его
вызов.
   Он поцеловал ее в лоб и продолжил:
   - Могу ручаться вам, что я не боюсь подобных разгильдяев! И если  ему
придется походить ближайшие несколько месяцев с рукой  на  перевязи,  то
только по своей собственной вине!
   Вильма с мольбой подняла на него глаза.
   - Прошу вас.., ну, пожалуйста.., давайте убежим отсюда.., забудьте  о
нем, - умоляла она.
   - Я страстно желаю убежать с вами, - сказал маркиз, -  но  сначала  я
должен поступить как джентльмен и одновременно преподать этому  мерзавцу
урок, который он никогда не забудет!
   - Но прощу вас... - начала было Вильма.
   Маркиз поцелуем зажал ей рот, и она не смогла договорить.
   А когда он целовал ее, невозможно было даже думать ни о чем другом.
   В ее душе пели  ангелы,  все  озарял  небесный  свет,  и  упоительный
восторг уносил их в небо.
 
Глава 6 
 
   Долгое время они сидели, обнявшись, потом маркиз сказал:
   - Я должен переодеться, любимая, а  затем  я  заеду  за  вами,  и  мы
отправимся куда-нибудь поесть. Думаю, мы оба  вполне  заслужили  хороший
ужин.
   Вильма вздрогнула. Она не могла отогнать мысль,  что  этот  ужин  мог
стать для них последним.
   Маркиз снова стал целовать ее.
   Наконец он поднялся с дивана, она не протестовала.  Только  подумала,
насколько он был красив, и как сильно она полюбила его.
   Он направился из комнаты, но у двери обернулся:
   - Я вернусь за вами в девять часов, и  все  это  время  буду  считать
минуты до того момента, когда снова  смогу  поцеловать  вас,  милое  мое
сокровище.
   Линворт увидел, как засветились ее глаза,  словно  в  них  отразились
солнечные лучи.
   Усилием воли он заставил себя выйти из гостиной и притворить за собой
дверь.
   Вильма закрыла лицо руками.
   Возможно ли это? Неужели все правда, и маркиз полюбил ее так, как она
его?
   Все, казалось, произошло столь стремительно.
   Она с трудом верила, что  все  происходящее  не  было  сном,  и  она,
очнувшись, не очутится  в  Лондоне,  а  Париж  не  окажется  всего  лишь
видением.
   Вильма поднялась наверх повидаться с отцом, но ей все же не  хотелось
сообщать ему о случившемся.
   Да, она знала, он всегда восхищался лошадьми маркиза.
   И кроме того, можно  с  уверенностью  предположить,  как  отец  будет
доволен тем, что она нашла человека, которого по-настоящему  полюбила  и
который любил ее.
   По как раз сейчас ей было трудно говорить с кем-нибудь об этом.
   Ее ощущения были так новы, так  бесценны  для  нее,  казалось,  будто
живой драгоценный камень пульсировал в ее груди.
   Герберт дежурил у комнаты отца.
   - Вы пришли слишком поздно, мисс, - объявил он. - Его сиятельство, то
есть хочу сказать полковник, ждал-ждал вас, но теперь он заснул. Так,  я
думаю, не  надо  вам  беспокоить-то  его  сейчас,