пользы, - уговаривала миссис
Досон, но Сорильда покачала головой.
   Горячий суп  оказался  необыкновенно  вкусным,  и  она  чувствовала,  как
постепенно мертвенный холод саркофага отпускает ее молодое тело.
   С  того  момента,  как  граф  привез  ее,  Сорильде  казалось,  что   она
беспрестанно пьет что-то теплое.
   Она была в полубессознательном состоянии, но, когда граф  вез  ее  домой,
прижимая к себе, она понимала, что находится там,  где  и  хотела  быть;  он
отыскал ее, а все остальное не имело значения.
   На руках он отнес ее вверх по лестнице в спальню. Смутно, будто издалека,
из другого мира, она слышала, как он приказывает  принести  бренди,  горячие
кирпичи и приготовить ванну.
   Затем появились служанки. Сорильда даже не пыталась как-то помочь  им,  а
лишь наслаждалась ощущением тепла.
   Медленно, очень медленно она возвращалась к жизни.
   Ей казалось, что она  умерла,  но  вместе  с  теплом  в  ее  жилах  вновь
заструилась кровь; сначала бренди, а потом горячий суп начали согревать ее.
   Теперь, согревшись, она лежала в постели  и  чувствовала,  что  не  может
больше сделать ни глоточка.
   - Нет.., благодарю вас.., миссис Досон, - произнесла она слабым голосом.
   - Его милость будет разочарован;  да  он  и  сам  вам  это  скажет  через
несколько минут.
   - Он.., придет.., навестить меня? Задавая вопрос, Сорильда услышала,  как
дрогнул ее голос. Миссис Досон ответила:
   - Его милость сказал, что придет сразу  же,  как  только  переоденется  и
отобедает. Он тоже, должно быть, из сил выбился,  ведь  вчера  не  спал  всю
ночь, а потом целый день не слезал с лошади, да и сегодня утром вскочил чуть
свет. Ну и задали вы нам страху, ваша милость!
   Сорильде было ясно, что миссис  Досон  умирает  от  желания  узнать,  что
произошло, но сейчас ей не хотелось говорить об этом.
   Ее переполняло ощущение невыразимой радости оттого, что она  жива  и  что
спас ее именно граф.
   Она взывала к нему, и он пришел и спас ее, не дал  умереть  от  холода  и
мрака.
   Она оглядела спальню и решила, что это самое  прекрасное  место  в  целом
мире.
   - Ваша милость, вам точно не холодно? - заботливо спросила миссис Досон.
   - До чего.., приятно.., чувствовать себя.., в тепле, - ответила Сорильда.
   Она  взглянула  на  ярко  горевший  в  камине  огонь,  на  канделябры  из
дрезденского фарфора, стоявшие по  обе  стороны  ее  туалетного  столика,  в
каждом из которых горело с полдюжины свечей,  и  вспомнила  погасший  огарок
маленькой свечки.
   Сорильда закрыла глаза. Знать, что  бояться  больше  нечего  -  это  было
замечательно. Она дома! Какое точное слово - дома! И привез ее сюда граф!
   В дверь постучали, и у нее сильно забилось сердце. Миссис  Досон  открыла
дверь.
   - Входите, ваша милость, - услышала Сорильда. - Миледи  говорит,  что  ей
лучше.
   Граф вошел в комнату, а миссис Досон вышла и закрыла за собой дверь.
   Он постоял у дверей, глядя на Сорильду, лежащую на  подушках,  отделанных
кружевом: по плечам рассыпались рыжеватые волосы, на бледном лице выделялись
огромные зеленые глаза.
   Он подошел к постели, и, повинуясь безотчетному порыву,  не  задумываясь,
Сорильда протянула к нему руки.
   - Вы спасли меня! - сказала она. - Я.., звала вас, но думала,  что..,  вы
меня.., не услышите.
   Граф присел на край кровати и взял ее руки в свои.
   - Мне кажется, я услышал тебя, - ответил он, - и понял: с тобой случилось
что-то скверное и опасное. Я понял это почти в тот же  самый  миг,  как  это
произошло.
   - Я думала,  что  умру  и  вы..,  никогда  не  узнаете,  где  я,  -  тихо
проговорила Сорильда. Он крепко сжал ее пальцы.
   - Этому не суждено  было  случиться,  -  сказал  он.  -  Ты  в  состоянии
рассказать мне, как ты вообще очутилась в этом проклятом месте?
   - Меня привел туда.., мальчик. Граф был озадачен.
   - Какой мальчик?
   - Не знаю. Я была на террасе, и он сказал, чтобы я..,  немедленно  шла  к
Дрейку. Я думала.., с ним что-то.., случилось.
   - Почему ты не обратилась ко мне?
   - Если бы вы знали,  сколько  раз  я  задавала  себе  этот..,  вопрос,  -
ответила Сорильда. - Я пошла за мальчиком к склепу, и  когда  он..,  показал
туда, я подумала, что Дрейк, должно быть, упал вниз и.., разбился.
   По выражению его лица Сорильда поняла, что граф сердится, и сказала:
   - Я поступила.., очень.., глупо.
   - Откуда тебе было  знать,  что  какой-то  негодяй  запрет  тебя  там?  -
возразил он.
   Сорильда изменилась в лице, и граф понял, что она знает, кто тому  виной,
кто задумал погубить ее.
   - Забудь об этом, - быстро сказал он. - Мы оба должны забыть,  иначе  нам
не знать ни покоя, ни счастья.
   Граф улыбнулся, и лицо его преобразилось.
   - Единственный способ быть уверенным, что я смогу защитить  тебя,  -  это
всегда держать тебя рядом и днем, и ночью.
   Сорильда взглянула  на  него  внезапно  засиявшими  глазами  и  несколько
бессвязно проговорила:
   - Вам это.., может.., наскучить.
   Ей показалось, будто граф что-то обдумывает; затем он произнес:
   - Ты сказала, что звала меня. Ты хотела, чтобы тебя спас именно я или все
равно кто?
   В его голосе зазвучали интонации, от которых Сорильда вдруг оробела.  Она
опустила глаза, и ресницы ее затрепетали.
   - Сорильда, я жду ответа на вопрос. Оттого  ли,  что  она  ослабела  или,
может быть, после мучительного ожидания не могла притворяться,  но  Сорильда
сказала правду:
   - Мне.., хотелось, чтобы это были.., вы.
   - Ты звала меня?
   - Да.., все.., время.
   - Ты скажешь мне почему? Наступило молчание. Граф произнес:
   - Сорильда, скажи мне. Это очень важно. Я хочу знать правду.
   - Я хотела.., быть.., с.., вами. Я была так.., счастлива с тех  пор,  как
мы уехали.., из Лондона.
   - Ты была счастлива со мной?
   Она взглянула на него широко раскрытыми глазами, и слова стали не  нужны.
Он должен был догадаться, что она чувствует, ощутить ее любовь, рвущуюся ему
навстречу.
   - Сорильда, я хочу тебе что-то сказать, - голос графа звучал  медленно  и
проникновенно.
   - Ч-то?
   - Когда ты исчезла, я осознал, как  много  ты  стала  значить  для  меня,
понял, как важно найти тебя и сказать тебе об этом.
   В глазах Сорильды словно зажглись тысячи свечей.
   - Вы.., говорите.., что я вам.., немножко.., нравлюсь?
   - Я говорю, что люблю тебя, - ответил граф.  -  Люблю  так,  как  никогда
никого еще не любил.
   Он издал нетерпеливое восклицание.
   - Знаю, тебе трудно в это поверить. Мое  поведение  шокировало  тебя,  ты
презирала меня и имела на это полное право. Но когда я говорю, что испытываю
к тебе совершенно иное чувство, это не просто слова, какие  в  то  или  иное
время говорит каждый мужчина. Это правда, и я хочу, чтобы ты мне поверила.
   - Я хочу.., верить! Вы знаете, что.., хочу. И даже если я  вам  надоем..,
если вы.., покинете меня, как покидали..,  других,  все  равно..,  побыть  с
вами-.., даже очень.., недолго будет.., счастьем.
   - Насчет "очень недолго" не может быть и речи, - мягко сказал граф.  -  Я
люблю тебя, Сорильда. Таких слов я никогда никому не говорил.
   Он взглянул на нее, словно думал, что она не поверит, и быстро добавил:
   - Меня влекло к женщинам, я желал их. Нет нужды объяснять тебе это. Но  я
всегда знал: то, что я им даю - не любовь, не  истинная  любовь,  которую  я
надеялся когда-нибудь отыскать, хотя считал, что это почти невозможно.
   - Так вы поэтому.., не женились?
   - Именно! - подтвердил граф. - Давным-давно я  дал  себе  слово,  что  не
женюсь, пока не обрету уверенности, что моя семейная жизнь будет  совсем  не
такой, какую я наблюдаю вокруг.
   Он внимательно поглядел на Сорильду, точно пытался заглянуть ей в душу, и
затем сказал:
   - Я хочу, чтобы жена принадлежала мне полностью, навсегда. Я хочу,  чтобы
она хранила мне верность, была только моей во все времена!
   Он помолчал и очень тихо сказал:
   - И я думаю, Сорильда, что нашел ее.
   А потом, словно все происходило в волшебном сне, она  почувствовала,  как
граф наклонился и бережно коснулся ее губ.
   В этом поцелуе не было страсти; он был нежным, точно легкое прикосновение
к цветку.
   Сорильде почудилось, будто комната наполнилась светом; он исходил от  них
самих и в то же время являлся частицей Божественного света.
   У нее было такое чувство, словно, прикоснувшись к ней губами, граф дал ей
все, к чему стремилась ее душа. Здесь была и красота, никогда не оставлявшая
ее равнодушной, и музыка, которая звучала в ее сердце.
   "Я люблю.., люблю.., вас!" - хотелось воскликнуть ей.
   Она  затрепетала,   и   губы   графа   стали   более   властными,   более
требовательными; у Сорильды появилось такое ощущение, будто он вытягивает из
нее саму душу и завладевает ею.
   Прошла целая вечность, прежде чем он наконец поднял голову:
   - Я.., люблю вас! - воскликнула Сорильда. - Люблю.., вас! Люблю!
   - И я люблю тебя, милая.
   - Это правда.., это действительно.., правда, что.., ты.., меня любишь?
   - Я люблю тебя, - откликнулся граф. - Теперь тебе больше нечего  бояться.
Я буду оберегать и защищать тебя и больше никогда не потеряю снова.
   Голос его звучал так проникновенно, что  на  глаза  Сорильды  навернулись
слезы, и теперь она видела его словно в сияющем тумане.
   - Это.., так.., замечательно.., так.., чудесно, - прошептала она. - Может
быть, я все-таки..; умерла.., и попала.., в рай.
   Голос ее прервался, по щекам побежали слезы.
   Граф обнял и привлек ее к себе.
   - Драгоценная, восхитительная, прекрасная любовь моя, не плачь.  Ты  была
такой храброй, невероятно храброй, несмотря на все, что  пришлось  пережить.
Теперь же я хочу, чтобы ты была счастлива и забыла о прошлом.
   Он поцеловал ее в лоб и сказал:
   - Ты не умрешь, ты будешь жить  со  мною  вместе;  у  нас  столько  всего
впереди.
   - Ты.., уверен, что я.., нужна.., тебе? Я.., тебе.., не.., наскучу?
   - Я твердо знаю, что этого не будет никогда,  -  ответил  граф.  -  Питер
постоянно твердит мне, какая ты умная, словно я и сам не вижу!
   - Я хочу быть.., умной.., ради тебя, -  просто  сказала  Сорильда,  -  и,
может быть...
   - Что ты хотела сказать?
   - Может быть, я  смогу..,  иногда..,  как-то..,  помогать  тебе  во  всех
твоих.., делах. Мне было.., очень интересно, когда ты о них.., рассказывал.
   - Я очень хочу, чтобы ты  мне  помогала,  -  подтвердил  граф.  -  Правду
сказать, мне хочется, чтобы в будущем мы все делали вместе.
   У Сорильды мелькнула мысль, что  в  этом  случае  у  графа  не  останется
времени на других женщин.
   Словно читая ее мысли, он рассмеялся и сказал:
   - Все это в прошлом - забудь. Забудь обо всем,  что  случилось  до  этого
волшебного мига. В моем сердце и в моей жизни теперь существует только  одна
женщина.
   - Это слишком.., замечательно.., слишком.., чудесно.
   Из нагрудного кармана вечернего фрака граф достал носовой платок и  вытер
ей щеки.
   - Я обожаю твои правдивые зеленые  глаза,  огненные  волосы,  белоснежную
кожу. Любимая, сокровище мое, мне хочется расцеловать  всю  тебя,  все  твое
изумительное тело.
   Он вздохнул и, сделав над собой огромное усилие, сказал спокойнее:
   - А теперь, моя красавица, тебе пора спать. Завтра  мы  поговорим  и  все
обсудим. Одно мы должны решить определенно - где проведем медовый  месяц.  Я
считаю, что после случившегося мы его заслужили!
   - Медовый месяц с.., тобой.., это было бы.., замечательно,  -  прошептала
Сорильда.
   Она уткнулась ему в плечо и чуть слышно пробормотала:
   - Боюсь только, что.., покажусь тебе.., очень невежественной и.., скучной
после...
   Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.
   - Не смей так говорить, - сказал он, - и не смей так думать.
   Он внимательно посмотрел на Сорильду мягким и ласковым взглядом; таким он
еще никогда не был.
   - Питер назвал тебя  Спящей  Красавицей,  -  сказал  он  взволнованно.  -
Любимая,  верь  мне:  я  разбужу  тебя.  Это  будет  самым  увлекательным  и
восхитительным из всего, что я когда-либо совершил.
   Сказав это, губами он отыскал ее губы, но теперь  целовал  совсем  иначе,
чем прежде.
   Губы его стали требовательными и страстными,  и  Сорильда  почувствовала,
что всем существом своим откликается на их призыв.
   В ней вспыхнул крохотный язычок пламени - не более чем пламя свечи, но он
разгорался, воспламенял все ее тело, поднимался к груди и выше, к горлу.
   Такого с  ней  еще  никогда  не  было.  Когда  граф  поднял  голову,  она
прошептала:
   - Научи.., меня, научи.., любить, чтобы я.., не разочаровала.., тебя.
   - Я научу тебя любить, - проговорил граф неровным голосом.  -  Я  разбужу
мою Спящую Красавицу, а она  пробудит  меня  к  любви  -  чувству,  чудеснее
которого я никогда ничего не знал.
   - Этого.., я и.., хочу!
   - Так и будет, сокровище мое, - отозвался граф, -  но  сейчас  ты  должна
отдыхать. Спи, ты, верно, очень устала.
   Сорильда судорожно вздохнула, опять уткнулась ему  в  плечо,  и  он  едва
расслышал ее шепот:
   - Я.., не хочу,  чтобы..,  ты..,  уходил.  Она  почувствовала,  как  граф
напрягся и замер. Затем он спросил:
   - Это правда? Любимая, ты действительно не хочешь этого? Она пробормотала
чуть слышно:
   - Когда я была в склепе.., то представила.., что ты.., обнимаешь  меня..,
и почувствовала себя.., в безопасности.
   - Теперь так и будет всегда. А что ты чувствовала еще?
   - Мне было.., очень.., приятно, но не гак.., чудесно, как быть с тобой..,
на самом деле.
   Он обнял ее так крепко, что Сорильда едва дышала.
   - Пожалуйста.., останься со.., мной. Слова ее были едва ли громче вздоха,
но граф их услышал, и в глазах его мгновенно вспыхнул огонь.
   - Я хочу тебя! Видит Бог, как я хочу тебя! - воскликнул он. - Но сейчас я
думаю о тебе. Губы его дрогнули в улыбке, когда он добавил:
   - И этого я тоже никогда раньше не делал.
   - Я хочу быть.., рядом.., с тобой.
   В тот момент, когда Сорильда произносила эти слова, она отчетливо поняла,
что не может отпустить его, не может лишиться волшебства и чуда его близости
и его любви.
   Усталости больше не было. Вместо нее она ощущала необычайный подъем сил.
   Поцелуи графа пробудили в ней странное ощущение: словно от переполнявшего
ее счастья она может взлететь высоко над землей.
   Он привлек ее к себе. Губы его искали ее губы.
   - Я люблю тебя, драгоценная жена моя, я хочу тебя! - произнес  он.  -  Ни
сегодня, ни в какую другую ночь тебе больше не спастись от меня!
   Он говорил так, словно давал клятву, и в это мгновение  Сорильда  поняла:
как и раньше, она снова оказалась в плену, но  на  этот  раз  это  был  плен
объятий графа, его рук, его губ и его самого - плен любви.



   Картленд Барбара
   Заложница.

   Изд. Интердайджест", 1993, Минск
   OCR Палек, 2000 г.

   Анонс

   Признанный мастер сентиментального "женского" романа Барбара  Картленд  в
"Заложнице" повествует  о  судьбе  девушки,  отданной  замуж  за  нелюбимого
человека, которому ее  отец  проигрался  в  карты.  Тем  не  менее  умная  и
находчивая Люсинда доводит дело до счастливой развязки.


   - Я - ни за что, ни за что не выйду за него замуж!
   Голос Эстер  звенел  от  волнения,  и  огромные  голубые  глаза  налились
слезами. Ее светлые  локоны  отливали  золотом  в  лучах  утреннего  солнца,
заглядывавшего в  окна  столовой,  а  крупные  слезинки  на  длинных  темных
ресницах сверкали радугой. Она была так хороша в  этот  миг,  что  отец,  на
секунду оторвавшись от письма, смотрел на нее, будто видел ее впервые.
   - Папа, я не выйду за него замуж! - снова  воскликнула  Эстер.  -  Ты  же
знаешь, что я помолвлена с Колином и мы  ждем  лишь,  когда  ему  исполнится
двадцать один год и его мерзкий опекун позволит объявить о нашей помолвке. И
вдруг теперь этот отвратительный тип осмеливается предложить...
   У нее перехватило дыхание, она залилась слезами и начала судорожно искать
платок.
   - Люсинда, подай своей сестре платок, - резко сказала леди Белвиль,  -  а
ты, Эстер, прекрати эту истерику!
   Она обратила к мужу свое тонкое аристократическое лицо:
   - Дорогой, что, собственно, произошло?
   - А разве вы не слышали? - с  ноткой  вполне  объяснимого  раздражения  в
голосе спросил сэр Эдвард.
   - Расскажите все с самого начала, мой милый, - произнесла леди Белвиль и,
увидев, что у Люсинды тоже нет платка, нетерпеливо сказала ей: - На,  возьми
мой.
   Она протянула дочери крохотный батистовый квадратик, отделанный кружевом.
Люсинда подошла к сестре и принялась вытирать ее мокрые щеки. Эстер взяла  у
сестры платок и, пытаясь сдержать слезы, пробормотала дрожащими губами:
   - Папа, ведь ты же не заставишь меня выйти за него замуж, правда?
   Сэр Эдвард откашлялся и снова взглянул на письмо.
   - Папа, дорогой, ну пожалуйста, - молила Эстер, - ты  же  знаешь,  что  я
люблю другого!
   Сэру Эдварду, который  иногда  мог  подавить  сопротивление  одним  своим
авторитетом, обычно не удавалось устоять перед жалобными просьбами Эстер.
   - Папочка, ну пожалуйста...
   Сэр Эдвард принялся нервно расхаживать по комнате.
   - Это очень серьезный вопрос, - наконец произнес он напыщенно.
   - Перестаньте суетиться, Эдвард, - перебила его леди Белвиль. - Сядьте  и
объясните, наконец, в чем дело!
   - Именно это я и пытаюсь сделать!
   - Ничего подобного! - возразила его жена. - Я совершенно  не  понимаю,  о
чем идет речь!
   - Очень хорошо, - сдержанно произнес сэр Эдвард.
   Он  уселся  в  кресло  и,  избегая  умоляющего  взгляда  старшей  дочери,
обратился к жене:
   - Моя дорогая Маргарет, я не хочу, чтобы вы думали, будто я был с вами не
вполне откровенен. Я собирался рассказать  вам,  что  произошло  со  мной  в
Лондоне на прошлой  неделе,  но,  честно  говоря,  я  был  так  расстроен  и
обеспокоен случившимся, что просто не мог найти слов.
   - Эдвард, вы опять играли! - застонала леди Белвиль, нервно сжав руки.
   - С тех пор, как я вернулся  домой,  я  все  время  искал  случая,  чтобы
сказать вам об этом, - произнес сэр Эдвард.
   Леди Белвиль вздохнула.
   - Я считала, что виной всему ваша печень, - ответила  она,  -  вы  всегда
себя неважно  чувствуете  после  этих  поездок.  Но,  насколько  я  понимаю,
случилось что-то более серьезное.
   - Гораздо более серьезное, - ответил сэр Эдвард.
   - Сколько?
   Последнее слово леди Белвиль произнесла почти беззвучно,  однако  обе  ее
дочери замерли в страшном предчувствии, зная, насколько важен этот вопрос.
   На минуту воцарилась напряженная тишина, и наконец  сэр  Эдвард  вымолвил
еле слышно:
   - Тридцать пять тысяч фунтов.
   - Эдвард!
   У леди Белвиль перехватило дыхание. Прижав руку к  сердцу,  она  спросила
сдавленным голосом:
   - Можете ли вы... можем ли мы... собрать такую сумму?
   - Только если лишимся всего, - убито произнес сэр Эдвард. - Поэтому  я  и
не решался сказать вам.
   - О Эдвард, как вы могли! А как же девочки? Нужно  готовиться  к  свадьбе
Эстер, Люсинду уже пора вывозить в свет...
   - Я знаю, знаю, - пробормотал сэр Эдвард, - я был глуп, я был не в  себе,
но этот Меридан задел меня за живое. Когда он принялся  поддразнивать  меня,
обращаться со мной как с жалким провинциалом, я совершенно потерял голову  и
решил доказать, что я ему ровня!
   - Меридан! - воскликнула леди Белвиль. - Ты имеешь  в  виду  того  самого
графа Меридана?
   Сэр Эдвард кивнул.
   - А ваше письмо... это от него?
   - Увы, дорогая, от него.
   - Тогда... тогда  я  не  понимаю...  -  сказала  леди  Белвиль,  переводя
недоумевающий взгляд с мужа на дочерей.
   - Позвольте, я продолжу, - предложил сэр Эдвард.
   - Да, конечно, - ответила леди Белвиль.
   - Продолжай же, папа. И во что же вы играли? - заинтересовалась Люсинда.
   Мать неодобрительно взглянула на нее, давая понять, что этот  вопрос  был
совершенно неуместен. Решившись  на  чистосердечное  признание,  сэр  Эдвард
ответил:
   - Фаро.
   - О, папа, это, наверное, такая захват