лейшего понятия, мама, о чем это вы, - ответил он.
   - Я только предостерегла вас. Мне нравится Люси. Я давно знаю  ее,  и
мне бросилось в глаза на прошлой неделе, когда  вы  танцевали,  что  она
выглядела еще очаровательнее, чем всегда. Я никогда не видела  ее  столь
взволнованной.
   Ей показалось, что при этих словах глаза ее сына слегка блеснули,  но
она не была уверена.
   В тот же миг, словно почувствовав, что мать  вторглась  в  отношения,
которые ее не касались, маркиз произнес:
   - Я надеюсь, и Джордж, и Люси получат удовольствие  от  пребывания  в
нашем доме. Они не раз проявляли гостеприимство по отношению ко  мне,  и
этим приемом я лишь возвращаю свой долг.
   Он явно не желал продолжать разговор, и  маркиза  решила,  что  будет
разумнее не настаивать.
   Когда сын вышел, она, тихо вздохнув, откинулась на подушки.
   Она любила своего сына, И понимала: ему следовало жениться, пусть для
нее и стала бы ударом необходимость покинуть Чейл.
   Но одно дело  женитьба,  другое  -  Люси  Уимонд.  Маркиза  не  имела
никакого желания видеть, как сердце ее сына будет разбито, как  это  уже
случалось со множеством мужчин, которые теряли голову от страсти к Люси.
Ведь та не любила никого, кроме себя.
   "Мне не хотелось бы, чтобы он страдал", - думала маркиза. Она  знала,
что если бы исполнила свой долг по отношению к сыну  много  раньше,  она
сумела бы представить ему девушек из самых благородных семейств. И тогда
ее сын мог бы сделать правильный выбор и жениться на одной из них, чтобы
та стала хозяйкой в Чейле.
   Но при мысли о том, что она была бы сейчас бабушкой, маркизу  бросило
в дрожь.
   Вот тогда она безвозвратно состарилась бы. И ни косметика, ни дорогие
платья или драгоценные камни не скрыли бы ее возраст от людей,  подобных
Гарри, который всегда притворялся, что верит, будто маркиза моложе,  чем
она была на самом деле.
   - Бабушка!
   Маркиза испуганно вскрикнула и схватила ручное зеркало,  лежавшее  на
простыне около нее, чтобы взглянуть на свое отражение.

***

   Маркиз забыл и о матери, и о Люси, и обо всем на свете.
   Его сейчас занимал только норовистый жеребец, которого Ирвин приобрел
совсем недавно, и сейчас он пытался его усмирить.
   Маркиз приехал вчера в Чейл,  хотя  раньше  принял  по  меньшей  мере
полдюжины важных приглашений в Лондоне, просто потому, что ему  хотелось
испробовать этого замечательного коня.
   Сейчас это  казалось  ему  даже  более  привлекательным,  чем  случай
повидаться с Люси.
   Стоило маркизу сказать своему секретарю в Лондоне: "Я  еду  в  Чейл",
как шестерни налаженного механизма завертелись, и все было улажено с тем
совершенством, которое вырабатывается годами.
   Теперь, когда ветер дул ему в лицо, а колени сжимали бока лошади,  он
чувствовал себя счастливым и радостно возбужденным, чего  с  ними  давно
уже не бывало.
   Жеребец испробовал все известные  ему  уловки,  чтобы  доказать  свое
нежелание повиноваться, а то  и  вовсе  сбросить  всадника.  Но  уже  на
полпути он почувствовал, что на сей раз встретил настоящего хозяина.
   По мере того, как лошадь постепенно признавала  его  права,  маркизом
овладевало  сладостное  ощущение  победы,  сродни  тому,  что  он  порой
испытывал, когда женщина впервые уступала ему.

***

   Пришпорив жеребца, он послал его в галоп по дорожке парка.
   Конь еще не оставил надежду избавиться  от  седока,  но  уже  начинал
понимать, что сделать это труднее, чем он ожидал.
   Маркиз радовался, что уехал из Лондона.
   Этот день принадлежал ему. Кроме жеребца, в его конюшне была еще одна
лошадь,  о  которой  главный   конюх   говорил,   что   она   совершенно
неуправляема. Не мог же маркиз не принять подобный вызов!  Он  собирался
сегодня же после полудня  попытаться  усмирить  строптивицу.  На  завтра
намечались местные скачки, на  которых  маркиз  всегда  вручал  призы  и
выставлял своих лошадей в двух заездах. А еще через день съедутся гости,
и среди них - Люси.
   На мгновение маркиз  вспомнил  об  этой  красивой  женщине  и  о  той
страсти, которую он, неожиданно для себя, пробудил  в  ней  своим  одним
поцелуем.
   Тут жеребец, почувствовав, что мысли всадника блуждают далеко,  резко
изменил направление и рванулся в сторону упавшего дерева.
   Руки маркиза натянули поводья, человек и животное  снова  вступили  в
единоборство к необычайному удовольствию их" обоих.

***

   По прибытии в Лондон из Дувра - поезд подавался прямо к парому - Айна
поблагодарила пожилую пару, которая любезно пригласила ее в  свою  каюту
при переправе через Ла-Манш.
   Ей сказали, что все каюты уже заняты, и вид  у  молодой  девушки  был
такой несчастный и одинокий, что вызвал сочувствие  мужчины,  который  в
этот момент отходил от кассы с  номерком  каюты  в  руке.  Он  обменялся
взглядом с женой, а затем предложил:
   - Боюсь, нам досталась последняя свободная  каюта,  но,  если  вы  не
откажетесь составить нам компанию, мы будем очень рады.
   - Это очень любезно с вашей стороны, - поблагодарила Айна. -  Я  была
бы очень благодарна, если бы вы позволили мне присоединиться к вам.
   Пожилой джентльмен поглядел на свой билет, - Каюта Д.
   - Я только посмотрю, как устроилась моя горничная.
   Джентльмен приподнял шляпу и под руку с женой медленно  направился  к
каюте. Айна еще раз поблагодарила их.
   - Я сама не страдаю морской болезнью, - сказала она,  -  если  только
пассажиры  вокруг  меня  не  начинают  страдать  ею,  но  моя  горничная
ненавидит море и чувствует себя больной, стоит только ей подумать о нем!
   Теперь, когда она прощалась со своими попутчиками, джентльмен сказал:
   - Полагаю, кто-нибудь встретит вас на вокзале.
   - Думаю, дядя встретит меня. Моя тетя наверняка слишком занята.
   - Действительно ли ваша тетя - красавица леди Уимонд?
   - Я никогда не видела ее, но слышала, что она очень, очень красива.
   - О да, это действительно так, - улыбнулся джентльмен. - О ней всегда
пишут, как о первой красавице в  Англии.  Я  согласился  с  этим,  когда
увидел ее на открытии парламента.
   - Конечно, мы не  присутствовали  в  Палате  лордов,  -  заторопилась
объяснить его жена, словно испугалась, как бы Айна не заподозрила мужа в
хвастовстве, - но из любопытства  мы  наблюдали,  как  прибывали  кареты
пэров с их супругами. Их платья и бриллианты были просто великолепны!
   Глаза Айны сияли.
   - Вы так захватывающе это рассказываете!
   - Это, действительно, было захватывающее зрелище, - ответила  пожилая
дама,  -  но  вы  ведь  будете  иметь  возможность  видеть  леди  Уимонд
постоянно. Вам повезло!
   - Да, да, вы правы, - отозвалась Айна. Но в  то  же  самое  время  ей
вспомнилось, как ее отец смеялся над светской жизнью, которая  поглотила
его брата и невестку.
   - Карабкаются изо всех сил вверх,  и  все  ради  весьма  сомнительных
светских побед, - говорил он насмешливо. - Эта жизнь не для меня,  Айна,
и не для тебя. Она фальшива и глупа.
   "Но теперь, - думала Айна, - это станет и моей жизнью, если я, хоть и
страшусь этого, буду жить в доме дяди и тети".
   Но, похоже, другого выхода  у  нее  не  было.  После  смерти  госпожи
Харвестер ей ничего не осталось, как вернуться в Англию.
   Поезд прибыл на вокзал Виктории, и Айна смотрела в окно  с  тревогой,
но в то же время не сомневаясь, что узнает дядю, хотя никогда не  видела
его прежде.
   Ее  отец  всегда  говорил,  что  все  члену  семьи  Уимонд   наделены
характерной внешностью.
   - Нравится это Джорджу или нет, но мы с ним похожи, что не мешает нам
думать по-разному.
   В тот момент,  когда  поезд  остановился  и  проводник  открыл  дверь
вагона, Айна почувствовала, как  у  нее  перехватило  горло.  Она  сразу
увидела дядю, и он напомнил ей отца, которого девушка так любила.
   Джордж Уимонд стоял  недалеко  от  вагона  и  оглядывался  вокруг.  В
цилиндре, с гвоздикой в петлице, он выглядел шикарно.
   Распрощавшись со своими доброжелательными попутчиками, Айна пошла  по
платформе, уверенная, что Ханна заберет вещи и последует за ней.
   Ханна ехала в другом  вагоне,  поскольку  наотрез  отказалась  занять
место в вагоне первого класса.
   - Мое место, мисс Айна, в вагоне второго класса.  Теперь,  когда  вам
предстоит начать новую жизнь в доме ваших дяди и  тети,  мы  с  вами  не
можем быть на равной ноге. Я ваша горничная и никто больше, не забывайте
об этом!
   - Горничная или нет, но я люблю тебя, Ханна! - запротестовала Айна. -
Если бы ты не заботилась обо мне после смерти мамы,  я  была  бы  совсем
беспризорной, ты же знаешь!
   - Возможно! - сурово заметила Ханна. - Но я  знаю,  как  мне  следует
себя вести. И не хочу, чтобы другие указывали мне мое место!
   Айна понимала, что Ханна права, но ее сердце  замирало  при  мысли  о
том, что ждало ее впереди.
   Они с отцом  вели  совсем  другую  жизнь.  Путешествовали  по  свету,
побывали во многих экзотических странах, но в  каждой  из  них  ее  отец
редко оставался больше, чем на год.
   Они жили, пока отец запечатлевал  на  холсте  необычные  пейзажи  или
портреты людей, которые чем-то привлекли его внимание.
   Затем они перебирались куда-нибудь еще, где, по его мнению, их  ждали
более интересные впечатления.
   Для Айны все страны,  которые  они  повидали,  таили  в  себе  особое
очарование. Но она прекрасно понимала, что без Ханны она чувствовала  бы
себя потерянной и по-настоящему несчастной. Ведь ее  отец  увлекался  не
только живописью.
   Иногда он бесследно исчезал на несколько недель, и  Айна  понятия  не
имела, где он и чем занимается.
   Ханна если и знала, предпочитала не говорить об этом  и  не  поощряла
излишнее  любопытство  Айны,  стараясь,  чтобы  внимание  девочки   было
сосредоточенно на учебе.
   - Папе все равно, умна я или нет, - сказала Айна однажды.
   - С чего это вы надумали такое,  -  возразила  Ханна.  -  Ему  быстро
надоест, если вы будете так же невежественны, как те чернокожие, которых
он рисует. Они и сказать-то ничего не могут, знай  протягивают  руки  за
платой.
   Глаза Айны заискрились, и с того дня она упорно трудилась, решив, что
ее успехи доставят радость отцу.
   Роланд Монд часто разговаривал  вечерами  с  дочерью  совсем  как  со
взрослой, и она начала понимать, что отец ценит  ее  общество,  что  она
дает ему что-то, чего ему не хватало.
   Он был умен, и рассказы его гостей  Айна  всегда  слушала  с  большим
интересом, хотя понятия не  имела,  кто  они,  эти  его  друзья,  и  чем
занимаются.
   Зато она знала,  что  как  только  место  их  пребывания  переставало
интересовать отца, они переезжали.
   И вот в прошлом году отца не стало.
   Месяца два он жаловался на боль в груди,  но  решительно  отказывался
следовать советам доктора, как ни упрашивала его Ханна.
   А однажды утром его камердинер нашел своего хозяина мертвым. Он лежал
поперек кровати, на которую, видимо, упал во время сердечного приступа.
   - Ваш отец, должно быть, время от  времени  испытывал  очень  сильные
боли, - сказал Айне врач.
   Она подумала тогда, что это очень похоже на  ее  отца.  Он  не  желал
поддаваться болезни и предпочитал страдать, но не Допускал, чтобы вокруг
него суетились.
   После смерти отца Айна собиралась написать  дяде,  но  пожилая  дама,
госпожа Харвестер, их соседка по вилле, которую арендовал ее  отец  близ
Ниццы, проявила участие к осиротевшей девушке.
   Услышав от своих  слуг  о  смерти  благородного  Роланда  Монда,  она
незамедлительно послала за Айной и пригласила пожить у нее.
   И Айна приняла приглашение.
   Когда девушка годом раньше впервые встретилась с госпожой  Харвестер,
она сразу отметила, как сильно  ее  вилла  отличается  от  той,  которую
занимали они с отцом.
   У госпожи Харвестер  был  превосходный  вкус.  Бесценную  антикварную
мебель она привезла из своего дома  в  Англии.  Были  у  нее  и  картины
знаменитых старых мастеров.
   Госпоже Харвестер было в то время уже за семьдесят. Жила она  одиноко
и сначала лишь наблюдала из окна за Айной, когда та играла в саду.
   Потом она сочла нужным отправиться  с  визитом  к  Роланду  Монду,  и
оказалось, что у них есть общие знакомые.
   - Хотя я не думаю, что они помнят меня, - признался отец Айны. - Я не
был в Англии уже много лет.
   - Отчего же? - спросила миссис Харвестер.
   - Для меня это невыносимо.  Мое  семейство  занимается  тем  же,  чем
занимались наши предки и сто, и двести лет назад. А я  все  время  жажду
чего-то нового. Англия предсказуема как проповедь в страстную пятницу!
   Миссис Харвестер тогда рассмеялась.
   Она пригласила Роланда Монда заходить к ней, но  обычно  ее  навещала
Айна, очарованная убранством соседней виллы.
   К тому же миссис Харвестер многое могла рассказать о каждой  вещи,  и
это потрясало девушку.
   - Расскажите мне вот об этом, - бывало, просила  Айна,  остановившись
подле инкрустированного секретера или шкатулки для  рукоделия,  которая,
возможно, принадлежала самой королеве, давно умершей.
   Миссис Харвестер знала историю всех своих вещей, и это были  истории,
совсем не похожие на  книжные.  Такие  сведения  можно  было  почерпнуть
только из первых рук.
   После смерти Роланда Монда Айна  и  Ханна  с  благодарностью  приняли
приглашение миссис Харвестер и переехали на ее виллу.
   Обе они знали, хотя никогда не говорили об этом друг  с  другом,  что
это оттягивает тот роковой час, когда им придется возвратиться в Англию.
   Когда дядя прислал Айне соболезнования  по  поводу  смерти  ее  отца,
спрашивая в письме и об ее планах на будущее, она ответила, что остается
у миссис Харвестер, знакомой ее отца.  Никаких  предложений  со  стороны
Джорджа Уимонда не последовало.
   Но, к несчастью, умерла и госпожа Харвестер, и для Айны было  тяжелым
ударом потерять вслед за отцом свою благодетельницу.
   После ее смерти Ханна настояла на их возвращении в Англию.
   Миссис Харвестер  завещала  Айне  кое-какие  драгоценности  и  весьма
значительную сумму денег.
   Остальное имущество было затребовано  внуком  покойной,  которого  та
никогда не любила, но который прибыл в Ниццу  с  решительным  намерением
отсудить все, что миссис Харвестер завещала Айне.
   Однако, увидев девушку, он изменил свое решение и не только  не  стал
оспаривать завещание бабушки, но, похоже, даже испытал удовлетворение от
того, что та оставила какие-то средства Айне.
   - Ханна, давай снимем небольшой домик  и  станем  жить  там  на  наши
деньги, - умоляла Айна.
   Но старая служанка считала, что всегда  знает,  "что  хорошо,  а  что
плохо".  По  ее  мнению,  "хорошо"  для  Айны  было  возвратиться  в  ее
собственную семью.
   - Вам почти восемнадцать, мисс Айна, и вам пора появиться в  обществе
и в Букингемском дворце.
   - Но я совсем не хочу этого, Ханна, - поспешно возразила Айна.
   - Но это будет разумно, - настаивала Ханна.
   "Разумно"  было  написать  дяде  Джорджу,  "разумно"  было  сдать  на
хранение мебель и картины, пока она не сможет послать за ними.
   "Разумно" было проститься с могилой отца на кладбище в Ницце  и,  как
думала Айна, навсегда расстаться с солнцем,  апельсиновыми  деревьями  и
пальмами.
   - По крайней мере в Англии  меня  ждут  новые  впечатления,  -  вслух
размышляла Айна, пока поезд мчал ее через всю Францию.
   - Это правильно, что вы возвращаетесь в свою страну, мисс, -  сказала
Ханна голосом, не терпящим возражений.
   Они помолчали, Затем Айна тихо спросила:
   - Ты думаешь.., дядя Джордж будет.., рад мне?
   - Он ваш дядя, и он сделает все как надо, - ответила Ханна.
   От этих слов Айне стало как-то неуютно.

Глава 2

   Лорд Уимонд, наблюдая,  как  пассажиры  один  за  другим  выходят  из
вагона, сначала принял за Айну высокую, довольно привлекательную молодую
женщину в коричневом платье.
   Но вслед за ней вышел ее спутник, и лорд понял, что ошибся.
   Потом он подумал, не следует ли ему  заговорить  с  другой  женщиной,
внешне весьма унылой и невыразительной.
   Но тут сзади него раздался чей-то радостный голосок:
   - Наверное, вы и есть дядя Джордж! - Он глянул вниз с  высоты  своего
роста,  но  вместо  маленькой  девочки   увидел   молоденькую   девушку,
показавшуюся ему совсем юной.
   Девушка едва доставала ему до плеча. Ее  голубые  глаза  сверкали  от
возбуждения, а из-под круглой шляпки  выбивались  очень  светлые  волосы
цвета пшеницы.
   Поскольку лорд Уимонд, казалось, на мгновение лишился дара речи, Айна
заговорила первая:
   - Я Айна, а вы очень похожи на моего папу, как он и рассказывал мне.
   - Так вот ты какая, Айна! - воскликнул лорд Уимонд довольно сердечно.
- Дорогое дитя, я никогда не догадался бы, что ты и есть моя племянница.
   Айна улыбнулась.
   - Ничего странного! Вы  же  никогда  меня  не  видели,  разве  что  в
колыбели.
   - Да, это так. Но я почему-то ожидал, что ты должна выглядеть старше.
   - И, конечно, быть выше ростом, - добавила Айна с улыбкой.  -  Но,  к
сожалению, вряд ли я еще вырасту. Скорее всего  я  останусь  такой,  как
теперь.
   Она произнесла это с ноткой притворного сожаления, и лорд  Уимонд  не
удержался от смеха.
   При этом он  отметил  про  себя,  насколько  очаровательна  его  юная
родственница. Но она оказалась совсем другой, чем представлял себе  лорд
Уимонд.
   - Что ж, добро пожаловать домой, в Англию - радушно произнес он. - Но
прежде всего надо позаботиться о твоем багаже.
   - Кажется, моя горничная  Ханна  уже  пошла  к  багажному  вагону,  -
сказала Айна.
   Она видела, как черный  капор  Ханны  то  появлялся  над  толпой,  то
исчезал. Она, видимо, наклонялась, чтобы указать носильщику их  дорожные
сундуки.
   - Отлично! - сказал лорд Уимонд. - В таком  случае,  предоставим  это
ей. Надеюсь, она знает, что вы остановитесь в Уимонд-хаусе?
   - Я только  предупрежу  ее,  что  поеду  с  вами,  а,  то  ©на  будет
волноваться.
   С  этими  словами  Айна  стремительно  повернулась,  и  побежала   по
платформе.
   "Едва ли Люси сочла бы подобное поведение пристойным для барышни",  -
мелькнула неясная мысль у лорда Уимонда.
   Он видел,  как  в  конце  перрона  его  племянница  что-то  Оживленно
говорила пожилой женщине.
   - Она чертовски хороша собой! - сказал себе  лорд.  -  Неудивительно!
Роланд был художником, он и произвел нечто, словно сошедшее с картины.
   Тут Джордж Уимонд вспомнил, как жена всегда осуждала его брата за то,
что тот предпочитал странствовать по свету вместо  того,  чтобы  принять
образ жизни  высшего  общества,  в  котором  блистали  многие  поколения
Уимондов.
   От этой мысли ему стало не по себе. Скорее всего Люси не примет и эту
девочку. И не столько из-за ее манер, сколько из-за ее юной прелести.
   Он попытался успокоить  себя  тем,  что  положение  Люси  как  первой
красавицы высшего света ничто не может поколебать.
   Ведь не  так  же  она  глупа,  чтобы  ревновать  к  девочке,  которая
только-только вышла из классной комнаты и еще не освоила всех  тонкостей
поведения искушенной женщины, без чего немыслимо блистать в  том  кругу,
который украшала собой Люси.
   От молоденьких незамужних девочек свет требовал, чтобы они  держались
в тени в присутствии старших. Поскольку родители считали  дочерей  явной
обузой, чем скорее находилась подходящая партия, тем лучше.
   - Люси подыщет Айне мужа, -  старался  успокоить  себя  лорд  Уимонд,
предчувствуя, какие бури ему уготованы.
   Когда племянница подбежала к  нему,  улыбаясь  и  блестя  глазами  от
волнения, он совершенно уверился в этом.
   Они уселись в роскошную карету, запряженную парой  лошадей,  с  двумя
ливрейными  лакеями  на  запятках,  и  Айна  не  смогла  сдержать   свое
восхищение:
   - Как это все здорово, дядя Джордж. Мне так хотелось  увидеть  Англию
и, конечно же, вас!
   День выдался необычайно теплым, верх кареты был опущен, и лорд Уимонд
заметил,  что  с  того  момента,  как  они  отъехали  от  вокзала,   его
племянница, сидя на самом краешке сиденья, вся подалась  вп