имеет совершенно иную, чем в окрестностях Парижа, славу".
   Он только надеялся, что герцогиня не будет настаивать на  том,  чтобы  он
лично отправился с визитами в эти семьи.
   В Париже кардинала удерживал не только  широкий  круг  обязанностей.  Ему
просто не хотелось покидать свою удобную  резиденцию,  трястись  по  пыльным
дорогам и ночевать в чужих домах. "Зря я позволил втянуть себя в это  дело",
- с некоторым раздражением подумал он.
   Однако кардинал понимал, что совесть не позволит ему забыть о родственных
отношениях с герцогиней и о герцоге,  к  которому  он  относился  с  большой
любовью, и заставит сделать все, что в его власти, чтобы спасти сына близких
ему людей.
   Как-то само собой получилось, что он начал молиться, прося Господа помочь
бедному грешнику и дать ему надежду на исправление. И как бы в ответ на  его
молитву   карета   проехала   мимо   указательного   столба   с    надписью:
"Монсо-сюр-Эндр. 5 километров".
   Кардинал взмахнул рукой.
   - Остановите карету'. - приказал он.  Сидевший  напротив  него  капеллан,
бледный и изможденный постами молодой человек, встрепенулся.
   - Остановить карету, монсеньер? - удивился он.
   - Вы слышали, что я сказал!  -  гневно  проговорил  кардинал,  и  молодой
человек бросился выполнять приказание.
   Кучер остановил шестерку лошадей, и один из  верховых,  одетый  в  ливрею
фамильного цвета кардинала, подъехал к открытому окну.
   - Что угодно вашему высокопреосвященству?
   - Разверните лошадей! - приказал кардинал. - И везите меня в замок Монсо.
Он расположен на дальнем конце деревни, за церковью.
   - Слушаюсь, ваше высокопреосвященство!
   Развернуть  карету  оказалось  не  таким-то  простым  делом,  однако  все
закончилось благополучно, и процессия свернула на узкую дорогу, которая вела
к небольшой деревушке Монсо.
   Кардинал был прав, когда утверждал,  что  замок  найти  легко.  Прямо  за
церковью показались кованые ворота, которые нуждались в некотором ремонте, а
за ними - небольшая дорога, скрытая так  низко  нависавшими  деревьями,  что
ветки скребли крышу кареты.
   В  конце  дороги  показался  замок,  украшенный  множеством   башенок   и
мансардными окнами.
   Здание, построенное  в  готическом  стиле,  требовавшем  неукоснительного
соблюдения симметрии, отражалось в небольшой речке, которая, обогнув  замок,
впадала в озеро.
   Деревья плотной стеной окружали дом, построенный из серого  камня.  Когда
карета повернула на посыпанную гравием подъездную аллею,  кардинал  подумал,
что с тех пор, когда он в последний раз видел  это  здание,  оно  стало  еще
больше напоминать ему замок из "Спящей красавицы".
   Зная, что их приезд окажется для хозяев полной  неожиданностью,  капеллан
приготовился выслушать дальнейшие указания кардинала.
   - Узнайте, дома ли граф де Монсо,  -  приказал  он,  и  молодой  человек,
выскочив из кареты, ринулся к двери, которую уже успел открыть слуга средних
лет.
   - Лакей сказал, что граф в библиотеке, ваше высокопреосвященство,  и  что
ему немедленно доложат о вашем приезде, - сообщил вернувшийся , капеллан.
   Кардинал медленно поднялся по лестнице. Едва он вошел в холл, как к  нему
устремился мужчина, который радостно протягивал навстречу ему руки.
   - Ксавье! - воскликнул мужчина. - Какой замечательный сюрприз!
   Подойдя к кардиналу, он обнял его, но потом, как бы  вспомнив  о  высоком
сане своего гостя, преклонил колена и прикоснулся губами к  кольцу  на  руке
его высокопреосвященства.
   - Мой дорогой Жерар, - проговорил кардинал, - я проезжал мимо и  внезапно
вспомнил, что мы с тобой давно не виделись.
   - Проходи! Пойдем в библиотеку, - сказал граф.
   - Выпьем по стаканчику вина, и ты расскажешь мне о том, что произошло  за
то время, пока мы не встречались.
   - Ну и длинный же получится рассказ, - с улыбкой заметил кардинал.
   - Может, останешься на ужин и переночуешь у меня?
   - Меня ждут в замке  Савинь.  Но  если  мы  сядем  за  стол  чуть  раньше
положенного, я с удовольствием поужинаю у тебя.
   Граф  издал  возглас,  который  выражал  переполнявшую  его  радость.  Он
проводил кардинала в библиотеку и  приказал  слуге  подать  вина.  Потом  он
повернулся к его  высокопреосвященству,  который  расположился  в  одном  из
удобных кресел, занимавших небольшое свободное пространство. При всем  своем
богатом опыте кардинал и представить не мог, чтобы в одной, хотя и  довольно
просторной, комнате может поместиться такое неимоверное количество книг.
   Книги стояли в шкафах, закрывавших все стены от  пола  до  потолка,  были
сложены в стопки, лежали на  столах,  на  стульях.  Было  очевидно,  что  до
приезда кардинала  граф  работал  за  своим  письменным  столом,  заваленным
рукописями и книгами. Одни книги были открыты,  из  других  торчали  полоски
бумаги, которыми граф отмечал нужные ему страницы.
   - Дай мне взглянуть  на  тебя,  Жерар,  -  сказал  кардинал,  когда  граф
опустился в соседнее кресло. - Ты почти не изменился с тех  пор,  как  мы  с
тобой наслаждались жизнью.
   - Это было так давно, - заметил граф. Обладая привлекательной и моложавой
внешностью, граф был довольно неряшливо одет, так как считал все, отрывающее
его от книг, пустой суетой,  которая  только  раздражала  его.  Кое-где  его
волосы тронула седина, в то время как кардинал был совсем седой. Глаза графа
радостно блестели, с его лица не сходила улыбка.
   - Расскажи о себе, Ксавье, - попросил он кардинала. - Мне  известно,  что
сейчас ты занимаешь очень  высокий  пост  и  обладаешь  огромной  властью  в
Париже.
   - Если бы это было так, - со вздохом проговорил кардинал. -  В  наши  дни
мало кто прислушивается к словам Церкви.
   - Возможно, ты прав, Ксавье, - согласился граф, - но даже  в  те  далекие
дни, когда мы были студентами, жаждавшими получить обширные знания, я  знал,
что ты достигнешь больших высот, тогда как я...
   Он указал в сторону стола.
   - Кажется, ты опубликовал книгу, - сказал кардинал.
   - Даже две, - произнес граф. - Но кто  их  читает?  Людей  не  интересует
прошлое. Они слишком заняты настоящим.
   - Как бы то ни было, что бы ни происходило в мире, всегда будут нужны те,
кто напишет историю для последующих поколений, - тихо проговорил кардинал. -
Когда я умру, обо мне наверняка позабудут, а твои книги, Жерар, будут читать
в течение многих столетий.
   Граф расхохотался совсем как мальчишка.
   - Ты все  такой  же,  Ксавье,  все  время  стараешься  вдохновлять  своих
слушателей. Я никогда не забуду твою первую проповедь в грязной церквушке  в
трущобах Монпарнаса.  Когда  ты  начал  проповедь,  тебя  слушало,  если  не
ошибаюсь, всего двенадцать человек, а когда ты закончил,  церковь  не  могла
вместить всех желающих! Кардинал опять вздохнул.
   - Это была тяжелая работа, но временами мне  кажется,  что  те  дни  были
самыми счастливыми в моей жизни.
   - Ты сам выбрал этот тернистый путь, когда решил отказаться от того,  что
дано человечеству Господом, - от дома, жены, детей.  Я  и  тогда  восхищался
тобой, Ксавье, и сейчас.
   В библиотеку вошел слуга, который принес бутылку вина и два бокала. Так и
не найдя на столе свободного места, он поставил поднос на стопку книг.
   Кардинал с удовольствием отметил, что вино местное, то самое, которое ему
так нравилось. Он взял свой бокал и отпил небольшой  глоток,  чтобы  оценить
букет.
   - А теперь ты, Жерар, расскажи мне о себе. Я был уверен, что  ты  найдешь
счастье в браке, хотя мне так и не удалось приехать на свадьбу.
   - Я догадался, что дела не дали тебе вырваться, - сказал граф. - Ты  хоть
сознаешь, Ксавье, что прошло почти двадцать лет с нашей  последней  встречи?
Но я помню многое из того, что мы с тобой обсуждали.
   - Кажется, что все было только вчера,  -  пробормотал  кардинал,  как  бы
разговаривая с самим собой. собой.
   - Жаль, что ты не знал Флер, - сказал граф. - Она была не только красива,
но и умна. Она помогала мне в работе над книгами, она превратила мою жизнь в
настоящий рай - не многим мужчинам дано испытать такое на земле.
   - Она покинула тебя? - спросил кардинал.
   - Она умерла почти три года назад, - ответил граф.
   Нечто в его голосе подсказало кардиналу, что  смерть  жены  принесла  его
другу непередаваемые страдания, - Я глубоко соболезную  тебе,  -  проговорил
кардинал. - Прости, я не знал о  постигшей  тебя  утрате.  Я  приехал  бы  и
попытался хоть немного облегчить твое горе.
   Но в то же время его высокопреосвященство спросил себя,  поступил  бы  он
так на самом деле. Бросил бы он свои дела в  Париже  и  отправился  в  Турен
только ради того, чтобы поддержать  в  тяжелую  минуту  своего  друга,  даже
Жерара де Монсо, который так много значил для него в дни юности?
   - Мне никто не смог бы помочь, - сказал граф. - Слава Богу, рядом со мной
была Сирилла.
   - Сирилла? - переспросил кардинал.
   - Моя дочь,  -  объяснил  граф.  -  Когда  она  родилась,  мы  собирались
попросить тебя быть ее крестным,  но  оказалось,  что  ты,  Ксавье,  к  тому
времени стал ужасно знаменит. Ты уже начал подниматься по лестнице,  которая
привела тебя к твоему нынешнему положению. - Улыбнувшись, граф добавил:
   - Мы с женой довольно часто говорили  о  тебе.  Она  всегда  с  интересом
слушала мои рассказы  о  нашей  дружбе,  имевшей  для  меня  такое  огромное
значение в дни юности. Нам, тихим провинциалам, даже в голову  не  приходило
тревожить своими просьбами человека, который  играет  такую  важную  роль  в
жизни общества.
   - Расскажи мне о Сирилле, - предложил кардинал.
   - Она прекрасна и умом, и душой, и телом, - начал граф, и  лицо  его  при
этом осветилось внутренним светом. - Я покажу тебе ее  портрет,  который  не
так давно написал один молодой художник, проводивший в  деревне  отпуск.  Он
попросил у меня на это разрешение, и мне кажется, что  портрет  ему  удался:
сходство почти полное.
   Он  прошел  в  дальний  угол  библиотеки,  где,  скрытый  книгами,  стоял
мольберт, на котором был закреплен холст без рамы.
   Не успел граф взять в руки  портрет,  как  в  проеме  высокой  стеклянной
двери, распахнутой в сад, возникла тоненькая девушка в белом платье.
   Она побежала к отцу,  и  кардиналу  бросилась  в  глаза  ее  удивительная
грация. Казалось, что она парит над землей,  что  ее  туфельки  не  касаются
пола. Воздушная пена ее юбок разбивалась о книжные полки.
   - Папа! - певучим голосом воскликнула она. -  Я  должна  рассказать  тебе
кое-что - это просто исключительный случай!
   - В чем дело, моя дорогая? - спросил граф.
   - Я отправилась в парк к Жаку, где тот возился с новорожденными ягнятами.
И внезапно произошло нечто необычное.
   - Что же именно? - продолжал расспрашивать граф.
   - Когда одного ягненка подняли с травы, оказалось, что он мертв, и я  уже
решила, что ему ничем нельзя помочь. Но Жак открыл ему рот  и  стал  дуть  в
него! Он так сильно дул,  папа,  давая  свое  дыхание  самому  обыкновенному
ягненку, - и ты просто не поверишь, ягненок ожил!
   - Да, это действительно исключительный случай, - согласился граф.
   - Как необычно! - никак не могла успокоиться Сирилла. - Неужели возможно,
чтобы человек мог вернуть жизнь тому, кто нуждается в помощи?
   - Жизнь дается Богом, - вмешался кардинал, - но иногда  человек  получает
от Него привилегию передать эту жизнь другим.
   Когда он заговорил, Сирилла вздрогнула  и  повернулась  к  нему.  Он  был
абсолютно уверен, что она  даже  не  подозревала  о  присутствии  в  комнате
постороннего.
   Теперь  кардиналу  предоставилась  возможность  рассмотреть  девушку.  Он
обратил внимание на то, что она не похожа на тот образ, который успел у него
сложиться.
   И главное несовпадение заключалось в том, что она была блондинкой. У  нее
были золотистые волосы и синие глаза. Ее жемчужно-белую кожу покрывал легкий
румянец.
   Она  отличалась  небольшим  ростом  и  совершенной  фигурой.  Когда   она
направилась к кардиналу, тот отметил про себя,  что  ее  изящество  сравнимо
разве что с пластичностью балерины.
   - Познакомься, Ксавье, моя дочь Сирилла, - с гордостью проговорил граф.
   Сирилла  опустилась  на  колени  и  прикоснулась   губами   к   огромному
изумрудному кольцу на руке кардинала.
   - Простите, ваше высокопреосвященство, - сказала она. - Я не знала, что у
папы гость.
   -  Я  давний  друг  твоего  отца,  -  ответил  кардинал.  -  И  для  меня
непростительно, что до сегодняшнего дня я не знал о твоем существовании.
   Сирилла улыбнулась, и  кардинал  заметил,  что  на  ее  щечках  появились
ямочки.
   - Мне известно, кто вы, - сказала девушка, - потому что папа очень  часто
рассказывал о вас. Наверное, вы ужасно весело проводили  время,  когда  были
студентами!
   - Действительно, - подтвердил кардинал. -  Мы  с  твоим  отцом  перестали
общаться исключительно по моей вине.
   - Раз вы здесь, - мягко попросила Сирилла, - можно  я  взгляну  на  ваших
лошадей? Мне кажется,  что  ваше  высокопреосвященство  должна  сопровождать
довольно внушительная свита.
   - Уверен, что мои лошади будут в восторге,  когда  я  познакомлю  тебя  с
ними, - улыбнулся кардинал.
   - Пока еще лошади его высокопреосвященства не завладели  полностью  твоим
вниманием, - сказал граф, - будь добра,  предупреди  кухарку,  что  господин
кардинал остается на ужин, и попроси ее показать все, на что  она  способна,
причем как можно быстрее. Мы будем ужинать рано.
   - Разве вы не можете остаться на ночь? - обратилась Сирилла к кардиналу.
   - Боюсь, что нет, - ответил он,  -  однако  я  с  огромным  удовольствием
поужинаю с тобой и твоим отцом.
   - Это будет просто великолепно! - воскликнула Сирилла. - Но прошу вас  не
обессудьте, если наша еда покажется вам слишком простой.
   Она одарила его легкой улыбкой и направилась к двери.
   Кардинал наблюдал за ней. Как только  дверь  за  девушкой  закрылась,  он
повернулся к графу:
   - Как тебе удалось воспитать столь  восхитительное  создание?  Впервые  в
жизни, Жерар, меня охватила зависть.
   - Она прекрасна, не правда ли? - промолвил граф. -  Она  похожа  на  свою
мать. - Сообразив, что кардинал не вполне понимает, что  он  имеет  в  виду,
граф продолжил:
   - Флер родилась в Нормандии, и

Глава 47

   Этим, естественно, объясняется  цвет  волос  и  глаз  Сириллы.  Я  всегда
утверждал, что малышка, скорее, похожа на англичанку,  чем  на  француженку,
но, уверяю тебя, она действительно истинная француженка. Она и  готовит  как
настоящая француженка, поэтому можешь не бояться, что наш ужин придется тебе
не по вкусу.
   Помолчав, он весело спросил:
   - Ты помнишь тот грязный ресторанчик на Левом берегу, в котором мы всегда
обедали, потому что он славился своей дешевизной?
   - Конечно, помню, - ответил кардинал.
   - До настоящего момента я о нем ни разу не вспоминал, - продолжал граф. -
Как же интересно мы проводили там субботние вечера и до самого утра  спорили
и обсуждали различные проблемы.
   - А в зале все было сизо от дыма, трудно было разглядеть  даже  тех,  кто
сидел за соседним столиком, - добавил кардинал.
   - Думаю, именно наши споры натолкнули меня  на  мысль  писать,  -  сказал
граф.
   Они еще некоторое время  перебирали  события  прошлого,  но  потом  граф,
взглянув на часы, проговорил:
   - Полагаю, ты хотел бы умыться перед ужином. - Он замолчал. Внезапно, как
бы вспомнив о чем-то, он спросил:
   - Разве ты путешествуешь один? Разве кардинала, как и епископа, не должен
сопровождать капеллан?
   - Мой капеллан озабочен тем, чтобы вознестись над вожделениями  плоти,  -
ответил кардинал. - Поэтому постами он довел себя до такого  состояния,  что
создается впечатление, будто я морю его голодом. Но, уверяю тебя, это совсем
не так! Сейчас дни поста, и он с  большей  радостью  согласится  посидеть  в
карете или прогуляться, вместо того чтобы присоединиться к нам.
   - Ты в этом уверен? - спросил граф.  -  Мне  не  хотелось  бы  показаться
негостеприимным.
   - У меня нет желания, чтобы отец Пажери, который, как  это  ни  печально,
отличается страшным занудством, нарушил вновь возникшую между нами атмосферу
близости и испортил нам ужин, который ознаменует возобновление нашей дружбы.
   Ужин и в самом деле прошел  очень  весело.  Еда  оказалась  превосходной.
Блюда были так искусно приготовлены, что их с чистой  душой  можно  было  бы
назвать  амброзией.  Мастерство  кухарки  мог  бы  оценить  только  истинный
француз. Поданное  к  столу  белое  вино  из  винограда,  произраставшего  в
поместье графа, оказалось настоящим нектаром. Только в  этом  уголке  страны
можно получить вино с таким уникальным букетом.
   Ужин был приятен не только вкусными блюдами, но и интересной беседой. Два
давних приятеля старались перещеголять друг друга в том, кто из  них  помнит
больше веселых историй и анекдотов. Они от души хохотали, и  Сирилла,  глядя
на них и слушая их рассказы, сама смеялась до слез.
   Девушку охватило страстное желание, чтобы к ним почаще  приезжали  друзья
отца и отвлекали его от книг, от которых он редко отрывался  больше  чем  на
час.
   Внимательно наблюдавший за Сириллой кардинал  пришел  к  выводу,  что  он
никогда в жизни не видел более очаровательной и необычной девушки. И дело не
только в ее совершенной красоте, думал  он,  но  и  в  отличавшей  ее  облик
одухотворенности, которой лишены другие женщины, особенно в Париже. И  в  ее
смехе,  звеневшем  под  сводами  столовой,  и  в  ее  остроумных  и   метких
замечаниях, которые она высказывала, принимая  участие  в  общем  разговоре,
были четко соблюдены границы допустимого правилами приличия.
   Кардинал также понял, что она не только умна,  но  и  очень  образованна,
чего и следовало ожидать от дочери такого отца.
   Он сделал какое-то шутливое замечание на латыни - она поняла  и  ответила
греческой цитатой, причем в той же манере, что и ее отец в годы их юношеских
словесных баталий.
   Наконец кардинал решил, что пора  дать  приказание,  чтобы  готовили  его
карету, и трогаться в путь.
   И все же ему страшно не хотелось уезжать.
   Этот вечер, ставший своего рода оазисом покоя среди забот и волнений  его
напряженной жизни, значил для него  гораздо  больше,  чем  он  был  способен
выразить словами.
   Когда  его  высокопреосвященство  подходил  к  библиотеке,  его  внезапно
осенила одна мысль.
   - Сколько лет Сирилле? - спросил он графа.
   - В январе ей исполнилось восемнадцать, - ответил тот. - Боюсь, ей скучно
здесь со мной, но, как ты видишь, она кажется вполне довольной.  Думаю,  что
на свете нет другого отца, у которого была бы  такая  любящая  и  заботливая
дочь.
   - Тебе не приходило  в  голову,  что  в  свои  восемнадцать  она  не  раз
задумывалась о замужестве. На лице графа отразилось беспокойство.
   - Конечно, приходило, Ксавье, но мы  с  Сириллой  ведем  столь  замкнутый
образ жизни, что даже не получаем приглашений на  приемы  и  балы.  Полагаю,
здесь по соседству живет много молодых людей, но мы  ни  с  кем  из  них  не
знакомы.
   На какое-то время кардинал задумался. Он понимал,  что  должен  поступить
так, как подсказывал ему  внутренний  голос:  попрощаться  и  покинуть  этот
мирный дом, оставив его обитателей в покое. Однако он был уверен,  что  сюда
его направила некая Сила, чтобы он выполнил особую задачу.
   Он не имел ни малейшего представления, как ему  совершить  столь  сложный
шаг, ведь тот, от чьего лица он  выступал,  являлся  олицетворением  грубого
нарушения всех устоев,  которое  будет  противостоять  благопристойности,  а
вернее, этому утонченному созданию, не знакомому с изнанкой жизни.
   - Я не могу пойти на это! - сказал он себе. Но тут в его  памяти  всплыло
изможденное лицо герцогини, и он понял, что она долго не проживет. Разве  он
посмеет вернуться к ней, полной  надежд  и  планов,  с  пустыми  руками?  Он
откашлялся.
   - Ты, Жерар, не спросил меня, - начал кардинал, -  почему  я  оказался  в
Турене.
   - По