ю вас. Моя милая, мне вовсе не хотелось вас обидеть. Но вы сами видите не хуже моего, как подходящий наряд может вас изменить.
     - Да, я понимаю, - ответила Леона. - Но, пожалуйста, не думайте, что меня задели ваши слова о моем сером платье. Я знаю, что оно выглядит ужасно, но когда у меня появляются деньги - что случается нечасто, - всегда находится множество более важных вещей, на которые их необходимо потратить, например на еду, жалованье слугам и даже на овец!
     - Овец! - воскликнула герцогиня. - Кому может понадобиться покупать овец? И вам, в ваши годы, не стоит беспокоить себя по поводу счетов или выплаты жалованья. Предоставьте это вашему брату, он мужчина.
     - Но война надолго задержала его за границей, - ответила Леона, - и, кроме меня, больше некому было позаботиться о ведении хозяйства в доме.
     - Ox уж эти мне мужчины! Они постоянно норовят ускользнуть от нас! - подхватила герцогиня. - Всегда одно и то же. По-моему, войны до такой степени занимают их, что они могут забыть обо всех своих обязанностях. - Она рассмеялась, сверкнув глазами, и добавила:
     - Но мы накажем их, вот увидите. Теперь, когда Джулиен станет оказывать вам знаки внимания - что он никогда не упустит случая сделать, - будьте с ним предельно холодны и держитесь на расстоянии. Кокетничайте с Николасом Уэстоном.
     Она осеклась, заметив непроизвольную гримаску на лице Леоны.
     - Он вам не нравится? - осведомилась герцогиня. - Ладно, я не стану вас принуждать. Я и сама считаю его смертельно скучным субъектом. Коли так, я разрешаю вам полюбезничать немного с герцогом, но только не слишком. Он принадлежит мне, и мне бы не хотелось, чтобы он вдруг потерял рассудок из-за белокурой головки.
     - Даю вам слово, мадам, что не буду кокетничать ни с кем, - отозвалась Леона.
     - Но это необходимо! - настаивала герцогиня. - Нам очень важно доказать этим мужчинам, что мы лично не проявляем к ним ни малейшего интереса. Они так избалованы - все без исключения. Видели бы вы, как женщины увивались за Джулиеном только потому, что он снискал себе славу во Франции, и еще потому, что он богат, хорош собою и не женат. Они все ходили за ним по пятам, уверяю вас.
     - Не сомневаюсь, - тихо промолвила в ответ Леона.
     Она не знала почему, но ей вдруг казалось, что яркий свет в комнате на миг померк. Сейчас, смотря на себя в зеркало, она уже не находила эту незнакомку столь же привлекательной, как несколько мгновений назад. Действительно ли шитье из белого газа так шло ей? Не выглядели ли ее волосы, столь умело уложенные локонами по обе стороны ее нежного личика, несколько искусственно?
     Отвернувшись от собственного отражения, она поймала на себе пристальный взгляд герцогини.
     - Вы так его любите? - спросила герцогиня мягко.

Глава 8

     Леона долго не могла заснуть. И дело было не только в просторной кровати, которая как будто подавляла ее своей величиной, с огромными, обшитыми кружевами подушками и тонкими льняными простынями, не только в громадных размерах комнаты, очертания которой она едва могла смутно различить в свете все еще пылавшего в камине огня, не только в окружавшей ее атмосфере роскоши и еще витавшем в воздухе слабом аромате духов герцогини и даже не в том, что произошло за минувший вечер.
     Виною всему был простой вопрос герцогини, заданный ею перед обедом. Он, казалось, отдавался эхом в голове, повторяясь снова и снова: "Вы так его любите?"
     В глубине души Леона пыталась подобрать совершенно другой ответ - не тот, который она дала в действительность. Тогда, запинаясь, с внезапно выступившим на щеках румянцем, она пробормотала:
     - Нет.., нет.., конечно, нет... У меня.., и в мыслях не было.., ничего подобного.
     Герцогиня мягко рассмеялась и, приподняв рукой подбородок Леоны, повернула ее лицо к себе.
     - Я думаю, вы что-то скрываете, моя милая, - заявила она и затем, прежде чем Леона успела что-либо сказать, прежде чем она принялась возражать с еще большим пылом, повела ее вниз по лестнице; ее платье из серебристо-зеленого атласа, расшитого жемчугом и алмазами, шелестело при ходьбе, и крупные изумруды, поблескивавшие на ее шее, представлялись Леоне маленькими злыми глазками, смеющимися над ее растерянностью.
     Девушка была повергнута в такое замешательство, что почти потеряла способность рассуждать и лишь покорно следовала за герцогиней, пока они не оказались в зале. Тогда герцогиня поднесла палец к губам и тихо произнесла:
     - Не забывайте, о чем мы с вами договорились. Сыграйте свою роль как можно лучше. Клянусь, будет чрезвычайно забавно посмотреть на реакцию джентльменов, когда вы появитесь.
     Леона вспомнила, чуть вздрогнув, что, пока они одевались, герцогиня успела составить целый план, по которому она должна была быть представлена перед обедом под чужим именем как одна из гостей в Клантонбери. Затем им следовало выждать некоторое время, чтобы посмотреть, кто из присутствующих первый разгадает ее хитрость и узнает в ней ту самую скромную миниатюрную девушку в сером платье, которая прибыла сюда раньше.
     - Для нас огромная удача, что герцог не видел вас до сих пор, - улыбнулась герцогиня, - так как он поневоле будет вести себя совершенно естественно. Нам нужно следить за Джулиеноы и Николасом Уэстоном и, конечно, за вашим собственным братом, хотя он должен узнать вас сразу.
     Пока наверху они обсуждали эту идею, она казалась не более чем веселым розыгрышем, и Леона охотно согласилась принять участие в затее герцогини с переодеванием, решив, что удовольствие, которое эта шутка доставляла ее милости, в определенной степени возмещало ей необходимость одолжить одно из своих самых лучших платьев. Но сейчас, когда настал момент осуществить задуманное, она вдруг почувствовала испуг.
     Ничто в ее уединенной, замкнутой жизни не подготовило ее к подобного рода развлечениям, вызывавшим по-детски простодушное волнение у герцогини.
     - Завтра нам предстоит большой прием, - сообщила она Леоне. - Сегодня, по счастливому стечению обстоятельств, мы предоставлены сами себе. Я предполагала, что вечер выйдет неимоверно скучным, но даю вам слово, что я уже давно не получала столько радости.
     Она говорила с такой искренностью, что Леоне ничего не оставалось, как поверить ей, и при всей своей неопытности она могла отчасти понять, до какой степени бесконечная череда балов, маскарадов и званых вечеров, которыми герцогиня наслаждалась в Лондоне, успела ей надоесть. В этой затее было нечто новое, выходящее за рамки привычного, и потому ее милость была всецело поглощена и захвачена ею, как никогда прежде в светских увеселениях.
     - Вы выглядите очаровательно, моя дорогая, так что не стесняйтесь, - бросила она Леоне напоследок, ускользнув от нее у самого подножия лестницы. Пара услужливых лакеев распахнула перед нею массивные двери, и герцогиня проследовала через анфиладу комнат в великолепную парадную гостиную.
     Леона выждала в зале ровно две минуты, как было условлено, и никогда еще две минуты не тянулись так медленно. По меньшей мере с полдюжины лакеев замерли в церемонных позах, уставившись неподвижно перед собой, но, несмотря на это, Леона чувствовала, что они наблюдали за ней, возможно, посмеиваясь про себя над происшедшей с ней переменой. Как бы там ни было, решила она, ей не оставалось ничего другого, как только подбодрить себя.
     В длинном зеркале с позолоченной рамой, висевшем напротив камина, она могла рассмотреть отражение всего зала. Ее роскошное платье вырисовывалось ярким силуэтом на фоне старинных панелей, она улавливала блеск и ослепительную игру бриллиантов вокруг своей шеи. И все это время ее не покидала мысль о том, какое мнение должно было сложиться о ней у лорда Чарда. Ее заботили не столько Николас Уэстон или Хьюго, сколько лорд Чард, которому уже приходилось видеть ее в различных обликах - в белом шелковом наряде с пятном крови на юбке, сожженном ею накануне, в жалких обносках, в которых она приехала сюда, и в ночной рубашке прошлой ночью, когда она рыдала, сидя у него на кровати.
     Леона даже зарделась, едва представив себе, как потрясена была бы герцогиня, узнай она о том, что произошло в замке, и вместе с тем у нее потеплело на сердце, стоило ей вспомнить, с какой добротой и вниманием он отнесся к ней тогда.
     "Вы так его любите?"
     Что за нелепый вопрос и каким безрассудством было с ее стороны не ответить на него сразу же прямо и откровенно! В действительности девушка не смела даже мечтать ни о чем подобном и потому была застигнута врасплох. Разве она не должна была ненавидеть его как врага, который явился к ним в замок, чтобы шпионить за округой, подстроить ловушку Хьюго и всем тем, кто доверился ему и зависел от него? "Нет, я ненавижу его!" - вот что ей следовало бы ответить, но она понимала, что это было бы ложью. Она не могла испытывать к лорду Чарду столь же беспредельное отвращение, как, например, к Лью Куэйлу. Но любовь! Это было нечто совершенно иное.
     "Что такое любовь?" - спрашивала себя Леона в наивной чистоте помыслов. Было ли это внезапное волнение в душе, от которого почти перехватывало дыхание? Ощущение того, что чьи-то глаза с непреодолимой силой манили тебя к себе? Сознание, что ты можешь на них положиться и они ни при каких обстоятельствах тебя не обманут? Было ли это любовью? Как в самом деле она могла судить о таких вещах, если никогда прежде не знала любви?
     Она увидела, как лакеи, подавшись в сторону, схватились за ручки двери в гостиную, и поняла, что две минуты истекли.
     И в этот миг ее вдруг охватила безотчетная тревога.
     Леоне казалось, что она не сможет больше продолжать этот маскарад. Ей следовало бежать прочь отсюда, наверх, и скрыться у себя в спальне или, еще лучше, переодеться в свою привычную одежду, пусть старую и поношенную, но которую она воспринимала сейчас как неотъемлемую часть себя самой.
     Потом, почти против воли, ноги сами понесли ее вперед. Шаг за шагом они влекли ее все ближе и ближе к дверям, распахивавшимся перед нею, и затем резкий, звучный голос ливрейного лакея как будто эхом разнесся под сводами залы:
     - Виконтесса Мэйфилд, ваша милость!
     Это было имя, выбранное ими наугад, которое, как утверждала герцогиня, звучало настолько неопределенно, что среди их знакомых почти наверняка мог встретиться кто-нибудь с этим именем. И теперь Леона медленно шла через зал, показавшийся ей самым длинным из всех виденных раньше. Калейдоскоп ярких, ослепительных красок, люстр и цветов как будто обрушился на нее мощной волной и затем отступил снова, тогда как она была в состоянии сосредоточиться только на одной фигуре герцогини, приближавшейся к ней; глаза ее лукаво блестели, хотя на алых губах играла официальная улыбка приветствия.
     - Как мило с вашей стороны навестить нас, моя дорогая леди Мэйфилд, - произнесла она тоном, которым обычно пользовалась, как поняла Леона, находясь в светском кругу. - Я как раз говорила моему мужу и другим гостям, как я была обрадовала известием о том, что вы оказались по соседству и собираетесь сегодня вечером удостоить нас своим присутствием. Вы выглядите просто восхитительно.
     Леона присела в учтивом реверансе, и, едва она поднялась, герцогиня подхватила ее под руку и увлекла за собой.
     - Ваша милость, - обратилась она к своему супругу, - это моя дорогая подруга, леди Мэйфилд, о которой я так часто рассказывала. Мне было очень приятно узнать, что этим вечером она оказала нам честь своим посещением.
     - От души рад приветствовать вас, мадам, - произнес герцог, склоняясь к ее руке, и Леона была немало удивлена, обнаружив, что он оказался совсем не таким, каким она представляла его себе. Он был коренаст, довольно лыс, с длинным невыразительным лицом и неописуемым запахом конюшни, который не могли скрыть даже его элегантные атласные панталоны и бархатный сюртук.
     - А теперь я познакомлю вас с остальными гостями, - герцогиня отвела Леону в сторону. - Мистер Николас Уэстон, старый друг нашей семьи...
     - К вашим услугам, мадам, - отозвался мистер Уэстон с важным видом, и Леона с трудом подавила внезапное желание рассмеяться, так как было совершенно очевидно, что по крайней мере один из присутствовавших здесь не узнал ее.
     - И сэр Хьюго Ракли, наш близкий сосед, - продолжала герцогиня.
     Леона видела, что Хьюго не только не догадывался о том, кто перед ним, но и определенно не проявлял к ней ни малейшего интереса. Его взгляд был прикован к герцогине. Она заметила выражение восхищения в его глазах и не осуждала его за это.
     - И наконец, - промолвила герцогиня, - я должна представить вам моего горячо любимого брата, лорда Чарда.
     - Милорд... - пробормотала Леона, присев в реверансе и избегая смотреть в его сторону, ее опущенные ресницы оттеняли внезапно вспыхнувший на щеках румянец.
     "Он тоже не понял, кто я", - решила Леона про себя, но, едва она поднялась, послышался спокойный голос лорда Чарда:
     - Благодаря вам она выглядит очаровательно, Харриэт.
     - Ох, Джулиен! Вы узнали ее! - укоризненно воскликнула герцогиня.
     - Ну разумеется! - ответил лорд Чард. - Неужели вы действительно думали, что вам удастся меня провести?
     - О чем вы говорите? - вставил Хьюго. - Это не Леона.
     Николас Уэстон между тем поднес к глазу монокль и воскликнул:
     - Боже правый! Какое превращение! Вот уж никогда бы не поверил.
     - Быть может, кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? - осведомился герцог.
     - Да, конечно, любовь моя, - отозвалась герцогиня. - Но я считаю, что со стороны Джулиена было непростительно не поддаться на обман после всех усилий, которые я предприняла, и уже была уверена в том, что Леона сумеет провести вас всех. Как вы догадались, Джулиен? Ни у Николаса, ни у сэра Хьюго не возникло ни малейшего подозрения.
     - Вы забыли изменить ее глаза, - серьезным тоном ответил лорд Чард.
     На лице герцогини появилась недовольная гримаска. Она казалась необыкновенно прекрасной в это мгновение.
     - Какой вы смешной! Как будто в самом деле можно было сделать нечто подобное. Но сэр Хьюго был полностью введен в заблуждение, не так ли?
     - Да, действительно, - ответил Хьюго. - Я никогда раньше не видел Леону такой.
     - Правильно ли я понял, - настойчиво допытывался герцог, словно гончая, пробирающаяся по запутанному следу, - что перед нами не леди Мэйфилд, а мисс Леона Ракли?
     - О, как вы мудры, ваша милость! - вскричала герцогиня. - Вы сами обо всем догадались!
     - Тогда почему же ее брат и Джулиен не должны были узнать ее? - осведомился герцог, оборачиваясь в недоумении от одного к другому.
     Ему ответила Леона:
     - Потому, ваша милость, что я приехала сюда в моей старой, вышедшей из моды одежде и ее светлость попыталась превратить меня, как по волшебству, в даму из высшего света. И, как видите, она весьма в этом преуспела, поскольку даже мой собственный брат не узнал меня.
     - Это, бесспорно, было достижение, - улыбнулся герцог.
     - Розыгрыш был бы еще более забавным, если бы мы могли его продолжить, но Джулиен, как всегда, испортил нам все удовольствие. Он слишком проницателен, чтобы позволить мне обвести его вокруг пальца, - разочарованно промолвила герцогиня.
     - У него богатый опыт, - примирительным тоном заметил герцог. - Для человека, командовавшего целым полком, в любом случае не составит особого труда докопаться до истины. А сейчас Джулиену предстоит еще более трудное задание, которое потребует от него всей его проницательности и ума.
     - Еще более трудное задание?! - воскликнула герцогиня, переводя взгляд с мужа на брата. - В чем дело, Джулиен, и почему вы мне ничего не сказали?
     - Это не совсем задание, - ответил лорд Чард.
     - Значит, назначение, - настаивала герцогиня. - Неужели при королевском дворе?
     Лорд Чард покачал головой.
     - Нет, нет! Ничего подобного.
     - Раз уж Джулиен так скрытен, - сказал герцог, - я лучше сам вам обо всем расскажу. Его величество поручил ему очистить побережье от контрабандистов. Эта задача показалась бы непосильной многим, но Джулиена, конечно, ничто не может испугать.
     - Только и всего?! - воскликнула герцогиня. - Я уже решила, что вы, по крайней мере, находились в свите его величества на коронации. Но контрабандисты!
     Какой от них вред? Ручаюсь вам, что, если вы и дальше будете препятствовать ввозу товаров из Франции через Ла-Манш, цены на Бонд-стрит взлетят так, что станут всем недоступны.
     - Только такие женщины, как вы, могут оправдывать преступников, - оборвал ее герцог строго. - Я уверен, что Джулиен сумеет заставить их соблюдать закон и, если необходимо, прибегнет к самой суровой каре.
     - Обед подан, ваша милость! - громовым голосом объявил дворецкий с противоположного конца гостиной, н, к облегчению Леоны, разговор перешел на другую тему. Тем не менее она ясно сознавала, что глаза лорда Чарда следили за ней, когда герцог предложил ей руку и проводил в столовую.
     Там им было предложено бессчетное количество изысканных деликатесов, непривычных на вкус, из которых Леона едва могла узнать с полдюжины. Закуски подавались на золотых тарелках, и стол был украшен орхидеями и огромными канделябрами на двенадцать свечей каждый. Место Леоны оказалось по правую сторону от герцога, рядом с лордом Чардом, и после обмена обычными шутливыми замечаниями с хозяином дома по поводу сельской жизни она обернулась к лорду Чарду и заметила, что тот улыбался, глядя на нее.
     - О чем вы думаете? - спросила она непроизвольно, так как он не говорил ни слова.
     - Я подумал о том, как легко для любой женщины переменить свое оперение.
     - Так, чтобы бедный маленький воробышек превратился в павлина? - спросила Леона резко. - Это всего лишь на один вечер, милорд.
     - На много больший срок, я полагаю, - заметил лорд Чард. - Моя сестра уже строит планы представить вас завтра местной знати. Послушайте, о чем она беседует с вашим братом.
     Он был прав, и Леона сразу догадалась, что Хьюго соглашался со всем, что предлагала герцогиня.
     - На следующий день, - донесся до нее голос ее милости, - вы должны вместе с герцогом отправиться на прогулку верхом к собачьему питомнику лорда Сифорда. Он великолепен, построен в самом последнем стиле. Сказать по чести, мне кажется, что собаки живут в лучших условиях, чем их владельцы.
     - Мне бы это доставило огромное удовольствие, - ответил Хьюго, и Леона вынуждена была признать, что ее собственные желания в расчет не принимались. Она не могла решить для себя, была ли она довольна или, напротив, сожалела о том, что возвращение домой откладывалось, - слишком много противоречивых чувств и побуждений сталкивалось в ее сердце и сознании.
     Лишь в одном Леона могла быть полностью уверена: она стеснялась лорда Чарда. В выражении его глаз этим вечером было нечто такое, что заставляло ее избегать его - взгляда, а голос его звучал так, что ей стоило немалых усилий отвечать ему.
     Когда с обедом было покончено и мужчины присоединились к дамам в гостиной, герцогиня предложила партию в карты.
     - Я советую вам попросить мисс Ракли исполнить для нас что-нибудь, - произнес лорд Чард.
     - О нет! - воскликнула смущенная Леона, но герцогиня повелительным взглядом указала ей на фортепиано.
     - Нам будет очень приятно послушать вас, - заявила она и затем весь остаток вечера продолжала разговаривать, смеяться и спорить за картами, пока очень скоро Леона не поняла, что никто из присутствовавших не обращал внимания на ее игру.
     Как обычно, девушка постепенно погрузилась в свою музыку, и, пока ноты мерно струились одна за другой из-под ее пальцев, словно капли холодного осеннего дождя, она позволила себе небольшую импровизацию, описывая в звуках красоту садов и террас Клантонбери, зеленоватой глади моря вдали и величественное зрелище самого дворца.
     - Какую из ваших грез вы изобразили сейчас? - неожиданно спросил чей-то голос.
     Леона вздрогнула при виде лорда Чарда, стоявшего рядом с нею. Она не заметила, как он приблизился, и даже не сообразила, что он отделил