ин и не заслуживаю ее любви. Но именно поэтому я буду
делать все, что в моей власти, чтобы сделать Аме счастливой, и, поступая
таким образом, я считаю совершенно искренне, что смогу искупить прошлое.
   В тот момент, когда он говорил это, герцог Мелинкортский  понял,  что
это было испытанием,  сердце  замерло,  на  какое-то  мгновение  у  него
мелькнула мысль, что он не выдержал его. Но потом Себастьяну показалось,
что на губах матери-настоятельницы промелькнула  чуть  заметная  улыбка.
Наклонившись к ней, сложив  руки  вместе  словно  в  молитве,  так,  что
суставы пальцев побелели от напряжения, его светлость проговорил:
   - Помогите мне, матушка.  Я  прошу  вас,  помогите  мне;  я  отчаянно
нуждаюсь в вашей помощи.
   Никогда прежде его светлость герцог Мелинкортский не позволял себе  у
кого-либо просить помощи, ни перед кем не принимал он такого  смиренного
вида, но сейчас его голос звучал с полной искренностью.
   - Аме права, - тихо проговорила мать-настоятельница.  -  И  я  помогу
вам, герцог, потому что считаю, что в своей любви к Аме и ее любви к вам
вы обретете бога в душе своей и раскаетесь  во  всех  ошибках  и  грехах
прошлого.
   - Клянусь вам, что обязательно попытаюсь.
   - Никто из нас  не  может  сделать  большего;  не  сомневайтесь,  эта
попытка вам зачтется!
   Мать-настоятельница коснулась креста на груди.
   - Когда вы вошли в эту комнату, у меня было два плана, -  проговорила
она, - Первый  заключался  в  том,  чтобы  поступить  в  соответствии  с
желанием самой Аме и позволить ей принять постриг сегодня вечером.
   - Сегодня вечером!
   Слова, казалось, еле вырывались из уст герцога, он очень побледнел.
   - Все уже подготовлено к обряду. Но теперь я хочу  рассказать  вам  о
другом плане.
   Она умолкла.
   Что же это за план? - поторопил ее герцог.
   - В церкви при монастыре сейчас лежит тело  одной  из  наших  сестер,
которая   скончалась   два   дня    назад,    -    наконец    продолжила
мать-настоятельница. - Она была очень стара, неизвестного  происхождения
и, насколько мне известно, не имела живых родственников. Ее должны будут
похоронить завтра, но я еще не послала уведомления властям о ее смерти.
   Лицо герцога внезапно засияло и стало таким юным, словно кто-то  снял
с него бремя прожитых лет.
   - Вы хотите сказать?.. - неуверенно начал он.
   - В моих записях будет показано,  что  некая  молодая  послушница  по
имени Аме, которая в младенческом  возрасте  была  оставлена  кем-то  на
ступенях монастыря де ла Круа, скончалась, заболев воспалением легких, -
твердо проговорила настоятельница. - Вполне возможно,  я  делаю  большую
ошибку, обманывая таким образом его преосвященство кардинала, но считаю,
что еще большей ошибкой будет, если девочка, чье сердце отдано  любимому
человеку, примет постриг, даже если она сама в данный  момент  желает  и
стремится сделать это,  отринув  свою  любовь,  дабы  избежать  мирового
скандала.
   - Как мне отблагодарить вас? - спросил  герцог,  и  тихий  голос  его
дрожал.
   - Оберегайте Аме от зла  и  морального  падения,  которые,  боюсь,  в
скором времени погубят Францию, - ответила ему мать-настоятельница. -  А
теперь, сын мой, вам надлежит действовать как  можно  быстрее  -  каждый
миг, проведенный Аме в монастыре, грозит ей опасностью.
   Бежать отсюда, и побыстрее!
   Мать-настоятельница вышла из комнаты,  а  герцог  остался  стоять,  и
такого выражения лица у его светлости никогда  прежде  никто  не  видел.
Через  некоторое  время  мать-настоятельница  вернулась  вместе  с  Аме.
Девушка была одета в свой темный плащ, но голова ее была не  покрыта,  и
когда она вошла,  сноп  золотистых  солнечных  лучей  озарил  выбеленные
стены.
   - Аме! - единственное слово слетело с губ герцога, которые, казалось,
отказывались повиноваться ему.
   - Монсеньор! - крик радости был подобен стремительному полету птицы в
небе.
   Они стояли, глядя друг на друга, и когда мать-настоятельница смотрела
на них, ей казалось, что сейчас их сердца  разговаривают,  а  одна  душа
обретает другую, составляя одно целое.
   - Вам надо идти!
   Голос матери-настоятельницы, казалось, вторгся  в  нечто  прекрасное,
одухотворенное, герцог и девушка обернулись к ней, спустившись с  небес,
в которых витали, пока были вместе.
   - Да, сейчас же! - воскликнул герцог. - Мы немедленно отправляемся на
побережье.
   Он    направился    к    двери,    но    Аме    остановилась    перед
матерью-настоятельницей.
   - Пожалуйста, матушка, благословите нас, - попросила она.
   Говоря это, девушка взяла герцога за  руку,  и  тот  почувствовал  ее
пальцы в своей ладони. Он был уверен, что Аме дрожала не от страха, а от
счастья.
   А потом, понимая, о чем ей хотелось бы попросить его,  гордый  герцог
Мелинкортский преклонил колени и впервые с тех пор,  как  был  ребенком,
обратился с молитвой к господу, чтобы он благословил их любовь,  которая
будет на всю жизнь его путеводной звездой.



   Барбара КАРТЛЕНД 
   СТИХИЯ ЛЮБВИ 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   О количестве женщин,  покоренных  обаянием  герцога  Виндммгетера,  в
Англии поистине  ходили  легенды.  И  лишь  одна-единственная  красавица
оставалась холодной и равнодушной к чарам этого неотразимого  "светского
льва" - юная леди Альдора, девушка, которая действительно  покорила  его
сердце. Однако когда Альдора оказывается в смертельной опасности, именно
герцог приходит ей на помощь - и бесстрашно рискует жизнью, дабы  спасти
свою возлюбленную от верной гибели...
 
ОТ АВТОРА 
 
   В 1873 году русские вошли на территорию  Афганистана.  Причиной  тому
была ошибочная политика вице-короля Индии лорда Нортбрука,  поддержанная
британским правительством Гладстона.
   В Афганистане,  дикой  и  независимой  горной  мусульманской  стране,
расположенной на северной границе Индии, правил эмир  Шер-Али,  сумевший
победить в кровавой борьбе за престол.
   Шер-Али не имел ни малейшего желания зависеть ни от англичан,  ни  от
русских. Но русские войска стояли слишком  близко  от  северной  границы
Афганистана, а эмир был достаточно мудр: он понимал, что для обеспечения
безопасности своей страны ему  придется  просить  защиты  у  кого-то  из
соседей.
   Шер-Али боялся русских больше, чем англичан, поэтому он послал  своих
людей к лорду Нортбруку, предлагая заключить союз. Эмир хотел обеспечить
Афганистану долговременный кредит и добиться признания  своего  младшего
сына законным наследником.
   Лорд Нортбрук, человек  сухой,  бесцветный  и  лишенный  воображения,
больше интересовался цифрами, чем живыми людьми. По  указанию  Гладстона
он не только отказался от предложения Шер-Али, но и сделал  ему  выговор
за то,  что  тот  заключил  в  тюрьму  своего  старшего  сына,  человека
разнузданных страстей.
   Оскорбленный и разгневанный Шер-Али был вынужден обратиться к России.
Несомненно, действия Нортбрука повлекли за собой бесконечный конфликт  с
Афганистаном, который к тому же всячески раздували русские власти.
   Лорда Нортбрука на посту вице-короля Индии сменил в  1875  году  лорд
Литтон,  человек  нечестолюбивый,   способный   мыслить   нетрадиционно,
мечтатель и поэт.
   На время его правления выпала череда испытаний, вошедших  в  историю:
вторая афганская война, кровавая резня и финансовый крах.
   Однако ему удалось  справиться  с  голодом  в  стране,  что  принесло
неоспоримую пользу Индии,  и  к  тому  же  подвигнуть  правящий  кабинет
Дизраэли сделать более разумной его политику в отношении Афганистана.
   Несмотря на все трудности, лорд Литтон неизменно находил поддержку  и
понимание со стороны королевы Виктории.
 
Глава 1 
 
   1875 год По дороге в Гудвуд, где должны были состояться  традиционные
скачки, герцог Уидминстер уже в который раз с  удовлетворением  отметил,
что его упряжка превосходит все, какие у него когда-либо были раньше.
   Он  поступил  правильно,  когда  решил  приобрести  этих  жеребят  на
своеобразной распродаже, которую устроил его друг.  Остальным  возможным
покупателям  почему-то  показалось,  что  на  этих  малышей   не   стоит
тратиться.
   Однако опытным глазом герцог подметил все их достоинства, не  упустив
ни одного. И вот теперь эта  упряжка  была  его  гордостью  и  предметом
зависти всех, кому случалось ее увидеть хоть однажды.
   Он правил своими красавцами, с удовольствием предвкушая одобрительные
возгласы и похвалы всех собравшихся на нынешних скачках, в том  числе  и
самого герцога Ричмонда.
   По мнению герцога Уидминстера, Гудвуд был не только  самым  красивым,
но и одним из самых притягательных ипподромов в Англии.
   Он утопал в сочной  зелени  прибрежной  равнины,  с  него  открывался
великолепный вид на Ла-Манш  и  остров  Уайт  с  его  живописной  грядой
песчаных холмов, на уникальный Чичестерский кафедральный собор.
   В Гудвуде, казалось, витал дух  исторического  прошлого  страны,  что
тоже чрезвычайно привлекало герцога.
   Каждый  приезд  сюда  навевал  романтические  воспоминания  о   давно
минувших  днях.  Первый  герцог   Ричмонд   был   сыном   Карла   II   и
красавицы-француженки Луизы де Керуаль.
   В отличие от остальных  возлюбленных  короля,  дам  довольно  низкого
происхождения, Луиза Бретонская была дочерью французского аристократа  и
фрейлиной любимой сестры Карла - герцогини Орлеанской.
   О романтической связи Луизы и Карла ходили легенды. Говорили, что эта
любовь была самой сильной страстью  в  жизни  короля.  В  1673  году  он
пожаловал своей любимой титул герцогини Портсмутской.
   С тех пор в течение двенадцати лет, вплоть до самого конца  правления
Карла  II,  Луиза  пользовалась  огромным  влиянием,  что  не  могло  не
сказаться на внешнеполитических сношениях с ее родиной - Францией.
   Ее сын как отпрыск королевского рода, едва ему исполнилось три  года,
получил титулы герцога Ричмонда, графа Марча и барона Сеттрингтона.
   Герцог Уидминстер был высокого мнения о Карле II.
   Он всегда считал, что они с его  величеством  во  многом,  разве  что
кроме внешности, похожи.
   Конечно, масштабы их деятельности были несравнимы.
   Карл всю свою жизнь заботился о  благополучии  и  процветании  целого
народа,  но  герцог  брал  с  него  пример,  управляя  своей  необъятной
собственностью.
   Еще их роднило то, что  оба  были  страстными  поклонниками  женского
пола, хотя, справедливости ради, нужно отметить, что любовные  романы  и
короля, и герцога никогда не продолжались долго.
   И тем не менее женщины в жизни герцога занимали чуть ли  не  основное
место.
   Он и теперь с трепетом ждал той  минуты,  когда  сможет  увидеться  с
дамой своего сердца в Беркхэмптон-Хаусе.
   На этот раз герцог изменил своему давнему обыкновению останавливаться
в доме его светлости.
   Конечно, он получил  приглашение  остановиться  в  Гудвуд-Хаусе.  Его
светлость уверял, что герцог должен  занять  место  почетного  гостя  не
только на ипподроме, но и у него дома.
   Однако одновременно с этим приглашением от маркизы Беркхэмптон пришла
записка весьма настойчивого характера, в которой  ее  светлость  просила
герцога оказать ей честь своим присутствием.
   Он собирался было отказаться, но вдруг сообразил,  что  леди  Ньюбери
тоже будет гостить в доме маркизы.
   Фенелла Ньюбери привлекла его внимание с той самой минуты, как герцог
увидел ее на одном из приемов.
   Он сказал себе, что за много лет впервые  встретил  такую  красавицу.
Однако в тот день он не смог заняться ею всерьез, так как супруг  миссис
Ньюбери не входил в круг близких знакомых самого герцога.
   Неделю спустя, совершенно неожиданно, он оказался ее соседом по столу
на одном из приемов в посольстве. И она  произвела  на  него  еще  более
глубокое впечатление, чем в первый раз.
   Когда глаза их встретились, герцог уже  не  сомневался,  что,  как  и
другие женщины,  леди  Ньюбери  не  устояла  перед  его  обворожительной
внешностью и обходительными манерами.
   Герцог был не  глуп  и  весьма  наблюдателен.  Он  давно  понял,  что
обладает необъяснимой способностью очаровывать и привлекать женщин.  Они
тянулись к нему, как бабочки, что летят на огонек свечи.
   Определить эту особенность словами довольно  сложно,  но  сам  герцог
верил, что магнетические свойства его личности - подарок богов.
   Личное обаяние вносило в его жизнь столько легкости  я  радости,  что
некоторым казалось, будто жизненный путь герцога усыпан розами.
   Однако сам он предпочитал быть честным  с  самим  собой  и  прекрасно
сознавал, что каждая медаль имеет две стороны.
   Герцогу никогда не удавалось долго сохранять интерес к одной и той же
женщине. Как правило,  он  первый  уставал  и  разрывал  отношения,  что
нередко вносило в его жизнь неразбериху и беспорядок.
   Сами женщины никогда не бросали  его.  Герцога  всегда  удивляла  эта
власть, которая заставляла женщин со страстью и неистовством бросаться в
омут любви, теряя не только сердца, но и головы.
   Он отнюдь не был жесток. Напротив, был  полон  сострадания,  особенно
когда дело касалось животных или людей, которые оказались в  безвыходном
положении.
   Его щедрость не знала границ. На ипподроме он был  всеобщим  любимцем
не только потому, что  его  лошади  были  одними  из  лучших  и  нередко
приносили ему победу (в Англии любят и ценят  хороших  спортсменов),  но
еще я благодаря своим бесчисленным  пожертвованиям  и  благотворительным
акциям.
   В мире спорта герцог был  прекрасно  известен  своим  великодушием  и
щедростью, молва о которых с поразительной скоростью распространялась по
свету. Каждый, кому не повезло, мог рассчитывать на его помощь.
   Но  женщины  были  исключением  из  этого   правила.   Каждый   роман
оканчивался мучительной сценой расставания с  мольбами  и  слезами.  Сам
герцог" прекрасно сознавая, что  разбивает  женские  сердца,  был  не  в
состоянии что-нибудь изменить.
   Он  не  мог  себе  представить,  как  случается,   что   беззаботный,
беспечный, невинный флирт, игра  двух  взрослых,  опытных  людей,  вдруг
неожиданно превращается в настоящее поле сражения. И эту  войну  женщины
всегда проигрывали. Сам же герцог - никогда.
   Как-то раз он пожаловался  своему  секретарю,  доверенному  человеку,
который вел все его дела и был свидетелем взлетов и падений личной жизни
герцога:
   - То, что я не могу спокойно расстаться ни с одной  женщиной,  -  это
просто нелепо! Каждый раз это сопровождается драмами, более уместными  в
"Друри-Лейн"!
   В тот момент у герцога как раз подошел к концу очередной  роман:  его
пассия  -  прелестная  молодая   балерина   -   совсем   перестала   его
интересовать.
   Во времена Карла II покровитель прекращал наскучившие ему  отношения,
щедро одаривая предмет былой страсти за  то  удовольствие,  которое  эти
отношения ему доставляли. Женщина возвращалась к прежней жизни" но  став
значительно богаче. Она имела возможность демонстрировать ценные трофеи,
делиться опытом и воспоминаниями.
   Что же касается герцога, то на его  долю,  как  правило,  доставались
потоки женских слез, истерики, мольбы, просьбы объяснить,  что  же  было
сделано не так.
   - Все было замечательно, - успокаивал герцог очередную  возлюбленную.
- Но дело в том, что любая женщина, как  бы  образованна,  талантлива  и
привлекательна она ни была, рано или поздно перестает меня интересовать.
   И так бывало не только с  представительницами  театральной  богемы  и
среднего класса, но и с женщинами из высшего общества.
   Несомненно, великосветские дамы  были  более  образованны,  некоторые
даже  обладали  блестящим   умом,   могли   участвовать   в   обсуждении
политических событий и последних светских скандалов.
   И тем  не  менее  герцог  убедился,  что  все  это  лишь  еще  больше
затрудняло расставание с ними. Они также считали себя  вправе  требовать
от него избитых объяснений относительно угасшей страсти.
   Как-то раз секретарь герцога, мистер Грейшот, хотя и  знал,  что  его
светлость, задавая свой риторический вопрос, не  ждет  ответа,  все-таки
сказал:
   - Заранее приношу свои извинения, ваша  светлость,  но  мне  кажется,
ваша проблема в том, что вы избалованы жизнью.
   -  Избалован?  -  воскликнул  герцог.  Вопрос  прозвучал  резко,  как
пистолетный выстрел.
   - Когда я был маленьким, моя мама учила меня считать удачи и  подарки
судьбы, - продолжал мистер Грейшот. - Когда я  пытаюсь  подсчитать  ваши
удачи и победы, должен сказать, у меня  получается  весьма  внушительный
список!
   Герцог улыбнулся:
   - Я совершенно согласен с вами, Грейшот. Но мне кажется, меня  нельзя
назвать неблагодарным. Если я  и  жалуюсь  на  судьбу,  я  говорю  не  о
богатстве, а лишь о женщинах.
   - Не вижу разницы, милорд, - настаивал Грейшот. - Вам  дана  какая-то
необыкновенная притягательность для прекрасного пола. Женщины  не  могут
устоять перед вами. Они хотят  удержать  вас  подле  себя,  и  когда  вы
бросаете их, это повергает их в отчаяние.
   - Это и меня не оставляет равнодушным, - вздохнув, отозвался герцог.
   - Есть одно изречение, подходящее к вашему случаю, - продолжал мистер
Грейшот. - Ничто не дается даром, за все приходится платить.
   - Вы полагаете, я не плачу своих долгов? - резко спросил герцог.
   - Я говорил не о деньгах, ваша светлость.
   - Я понимаю. Однако обычно это эффективное средство, когда  требуется
залечить душевную рану.
   - Да, но не в вашем случае, ваша светлость.
   Секретарь говорил тихо, но очень искренне.
   Несколько мгновений герцог молча смотрел на него, затем рассмеялся.
   - Ладно, Грейшот, ваша взяла! - признал он. -  Но  все,  что  вы  мне
сейчас говорили, только прибавляет мне уверенности в собственных силах.
   Теперь, вспоминая этот разговор, герцог подумал, что  ему  и  вправду
есть чем похвастаться. А к концу Гудвудских скачек к длинному списку его
побед, несомненно, прибавится имя Фенеллы Ньюбери.
   Вспомнив прелестную Фенеллу, герцог ощутил какое-то  волнение  в  той
части тела, где, как он предполагал, у него находилось сердце.
   Если бы в этот момент он мог видеть свое лицо, он сразу заметил бы  в
глазах блеск нетерпения в ожидании того, что ждет его в ближайшие дни.
   Примерно то же самое он  испытывал  на  охоте,  когда  после  долгого
преследования вскидывал ружье на плечо и прицеливался, заметив  на  фоне
пурпурного вереска силуэт жертвы...
   Такое же возбуждение охватывало его, когда он скакал по полю вслед за
сворой гончих, которые травили лису и вот-вот должны были выгнать  зверя
на охотников.
   Герцог был метким стрелком, он мог  подстрелить  осторожного  фазана,
который сидел так высоко, что оставался недосягаем для других.  Ощущение
глубокого удовлетворения охватило его,  и,  конечно,  оно  не  могло  не
прибавить самонадеянности кому угодно.
   "Бесспорно,  в  некоторых  отношениях  я  человек  исключительный,  -
размышлял герцог, правя лошадьми. - Каким  был,  по-своему,  конечно,  и
Карл II. Благодаря таким, как мы, этот мир становится гораздо приятнее".
   Он улыбнулся своим мыслям и принялся гадать,  испытывает  ли  Фенелла
Ньюбери такое же нетерпение в ожидании встречи с ним, как он сам.
   Еще   он   подумал,   что   маркиза   Беркхэмптон   поступила   очень
предусмотрительно,  пригласив  к  себе  Фенеллу,   коль   скоро   хотела
заполучить в качестве гостя его самого и помешать ему остановиться,  как
обычно, в Гудвуд-Хаусе.
   Сам герцог ничуть против этого не возражал.
   Западный Суссекс изобиловал великолепными особняками, знатные хозяева
которых оспаривали друг у друга право пригласить в свой  дом  на  неделю
Гудвудских скачек самых именитых и самых интересных  гостей  из  высшего
общества.
   Уэстдин, Станстед, Аппарк, Каудри, Петуорт и Эрандел  останавливались
в домах самых богатых и знатных обитателей здешних мест.
   И прибывали  они  непременно  со  своими  камердинерами,  горничными,
кучерами в фаэтонах, двуколках, закрытых коляс