возле  камина,
однако в остальных помещениях могла быть совсем в ином месте.
   В конце концов граф не мог бы обследовать все стены,  покрытые  панелями,
ведь деревянная резьба украшала, как он  успел  заметить,  чуть  ли  не  все
помещения в этом старинном доме.
   - Что же теперь делать? - задумался граф Треварнон.
   Столкнувшись с трудностями, ему еще больше  захотелось  увидеть  Демелсу,
просто оттого, что она пожелала от него ускользнуть.
   - Я обязан увидеть ее, и я ее увижу! - сказал он вслух.
   Граф, зная свой характер, понимал, что не отступится,  пока  не  добьется
цели.
   Не отдавая  себе  отчета  в  своих  действиях,  он  вышел  из  спальни  и
медленными шагами пошел по коридору, пытаясь наугад определить, где мог быть
вход в потайной лабиринт.
   В то же время Вэлент старался какого  соотнести  потайные  ходы,  которые
видел накануне, со своим теперешним маршрутом.
   Итак, вначале он заметил Демелсу в конце длинной галереи, располагавшейся
под углом к центральной части дома...
   Он  не  слишком  продвинулся  в   своих   расчетах,   когда   заметил   в
противоположном конце коридора, под  главной  лестницей,  женскую  фигуру  в
знакомом сером платье и белом фартуке.
   В руках женщины был поднос. Несмотря на полумрак,  царивший  в  коридоре,
граф Треварнон безошибочно узнал Нэтти.
   Нэтти повернула налево и стала удаляться от него.
   Граф Треварнон  следовал  за  ней,  соблюдая  почтительное  расстояние  и
стараясь  держаться  поближе  к  стене.  Он  опасался,  что  няня  исчезнет,
растворившись во мраке, подобно Белой Женщине в день его приезда.
   Свечи еще не зажигали, и в коридоре было весьма сумрачно.
   Однако глаза графа Треварнона успели привыкнуть к темноте, благодаря чему
он заметил, как Нэтти остановилась  и,  держа  поднос  одной  рукой,  другой
открыла какую-то дверь, а войдя в нее, должно быть, толкнула ее ногой.
   Однако дверь как следует не закрылась.  И  граф,  подоспев  к  щели,  еще
увидел, как Нэтти прошла через панель и скрылась из виду.
   В этой комнате он еще не был. Окинув ее  беглым  взглядом,  Вэлент  сразу
понял, что помещением давно не пользовались. Мебель и картины были в чехлах.
   Граф Треварнон был несказанно рад, заметив, что Нэтти не  позаботилась  о
том, чтобы затворить за собой тайный ход, очевидно, она  была  уверена,  что
здесь никто не появится, к тому же ей мешал поднос.
   Граф Треварнон поспешил к заветной двери.
   Он замер, прислушиваясь, как Нэтти, шаркая ногами, тяжело поднимается  по
лестнице.
   Выждав немного, граф Треварнон шагнул сквозь открытый проход и  спустился
вниз на один пролет. Здесь он мог постоять на небольшой площадке, пока Нэтти
не уйдет, оставаясь для нее невидимым.
   Сверху послышались приглушенные женские голоса. Стоя  в  кромешной  тьме,
прижавшись к стене, граф Треварнон благодарил судьбу за  то,  что  удача  не
оставила его и в этом странном предприятии.
   - Извините, что я так поздно, милая барышня, -  сказала  Нэтти,  входя  в
потайную комнату.
   - Я и не рассчитывала увидеть тебя раньше, - ответила  Демелса,  принимая
из рук няни поднос.
   - Так всегда бывает, когда собираются гости и подается больше  блюд,  чем
обычно, - пояснила Нэтти. - Слугам приходится ждать, когда  их  накормят,  а
вместе с ними - и вам.
   - Ничего, у меня  от  ожидания  только  разыгрался  аппетит,  -  беспечно
заметила Демелса.
   - Я выбрала то, что, как мне казалось, больше  всего  вам  понравится,  -
сообщила Нэтти, открывая крышки на тарелках.
   - Все выглядит и пахнет чудесно, - похвалила Демелса, - но, что бы ты мне
ни принесла, я бы радовалась одинаково, - честно призналась она.
   Демелса так переволновалась на скачках, что не могла днем есть сандвичи и
маленькие  печеньица,  приготовленные  Нэтти  им  на  ленч.  Она   даже   не
прикоснулась к нежнейшему муссу, который  Бетси  тайком  отложила  для  юной
хозяйки из большой вазы с кухни, пока повар графа куда-то отлучился.
   Днем Демелса была в состоянии  думать  только  о  состязаниях.  Думать  и
молиться за Крусадера, чтобы он не проиграл. Гульдибранд, хотя она  отдавала
должное  прекрасным  спортивным  качествам  жеребца,  принадлежавшего   сэру
Рэмсботтому, нравился ей меньше.
   Когда наконец Крусадер миновал  финишный  столб  и  толпа  всколыхнулась,
приветствуя  победителя,  Демелса  почувствовала,  что  у  нее   перехватило
дыхание,  а  на  глазах  выступили  слезы  -  так  велика  была  ее   вполне
бескорыстная радость - она никогда бы не решилась делать ставки.
   На каждых скачках наступал момент, когда она бывала  счастлива  наблюдать
триумф лошади - из любви к искусству, а конный  спорт  и  был  ее  в  глазах
таковым.
   Однако на этот раз  к  радости  примешивалась  немалая  толика  гордости.
Демелса имела все основания считать себя причастной к успеху Крусадера.
   Если бы она не проявила бдительность и, надо честно признаться,  если  бы
она не решилась поступиться благоразумием  -  сэр  Фрэнсис,  поставивший  на
Гульдибранда, мог бы добыть себе нечестным путем целое состояние.
   - Вчера вечером произошли странные  события,  мисс  Демелса,  -  доложила
хозяйке Нэтти рано утром.
   - А что случилось? - стараясь  ничем  не  выдать  себя,  поинтересовалась
Демелса.
   - Двое негодяев пытались отравить Крусадера, но его милость  выследил  их
и, по словам Эббота, вмиг уложил обоих, как профессиональный боксер.
   - Какой ужас! - искренне воскликнула Демелса, снова  переживая  вчерашний
испуг. - Только подумать, что такое могло произойти в нашей конюшне!
   - Какая низость! - поддержала  ее  возмущение  Нэтти.  -  Злоумышленников
передали полиции, так что негодяи получат по заслугам. А один из гостей  его
милости поторопился покинуть дом, ни с кем не прощаясь.
   - Кто же это был?  -  спросила  Демелса,  понимая,  что  должна  проявить
любопытство, иначе это вызовет подозрения.
   -  Сэр  Фрэнсис  Вигдон,  -  объявила  Нэтти.  -  У  меня  в  голове   не
укладывается, что джентльмен и друг его милости оказался замешан в  подобную
гнусность.
   - У меня тоже, - кивнула Демелса. По пути на скаковое поде Эббот ни о чем
больше не мог говорить, как только о ночном происшествии.
   - Во всем я, старый дурак, виноват, - корил  себя  старик.  -  Когда  еще
сломался этот паршивый замок, а я и в ус не дул. Хотя, с другой стороны, нам
ведь никогда не было особой нужды запирать конюшню.  Что  там  было  красть,
кроме старой упряжи и прелой соломы?
   - Впредь надо быть осторожнее, - заметила  Демелса.  -  А  вдруг  кому-то
вздумается вывести из строя нашего Файерберда накануне субботних скачек.
   - Не иначе, как через мой труп! - заверил Эббот. -  Уж  теперь,  помяните
мое слово, никому спуску не дам! Он прыснул в кулак:
   - Повезло его милости! Проснулся аккурат вовремя и  сразу  -  в  конюшню,
словно сердце у него почуяло, что там орудуют те негодяи.
   - Сердце почуяло? - переспросила Демелса.
   - Сам Доусон сказал об этом лично мне, - не без гордости пояснил Эббот.
   Демелса  улыбнулась:  граф  Треварнон  благоразумно  взял  на  вооружение
подсказанное ему объяснение.
   - Его милость, несомненно, очень удачливый джентльмен, - заметила Нэтти.
   - Как сказать, - возразил Эббот. - Наверное, стал удачливым, когда вырос.
Но мистер Доусон рассказывал, что старый граф был натуральный  тиран  и  его
сын страдал от крутого его нрава наравне со всеми в доме.
   - Тиран? - заинтересовалась Демелса. - Это в каком же смысле?
   - Мистер Доусон сказал, что в доме все дрожали: чуть что, милорд приходил
в неописуемую ярость, и тогда от него доставалось всякому, кто попадался под
руку. И еще Доусон рассказывал, что молодой господин рос, всеми заброшенный.
   - Заброшенный? - У Демелсы от негодования округлились глаза.
   - Ну, он выразился по-ученому: "в небрежении",  -  поправил  себя  старый
конюх. - Вам-то повезло, мисс Демелса. Уж как о вас пеклись покойные папочка
и мамочка! Да что там говорить, ведь у многих очень благородных господ  дети
растут, как сироты, все с нянями да гувернантками, а  родителей  неделями  в
глаза не видят.
   Демелса молчала.
   Ей было странно слышать, что такой блестящий джентльмен, такой  удачливый
- на зависть всем окружающим, в детстве был несчастлив.
   В душе ее шевельнулось сочувствие.
   - Граф, наверное, очень одинок: его жена - безумна, родители - умерли,  и
он не имеет ни брата ни сестры, - покачала головой Демелса.
   А если ребенок растет  у  равнодушных  родителей,  его  жизнь  становится
совершенно невыносимой. Подобной судьбы Демелса даже не могла вообразить.
   В то же время, при всем сострадании к  графу,  обделенному  любовью  и  в
детстве, и в браке, Демелса  твердо  знала,  что  не  должна  с  ним  больше
встречаться.
   Обстоятельства, побудившие  ее  выступить  на  его  защиту  от  коварства
мстительной леди  Сайдел  и  злого  умысла  сэра  Фрэнсиса,  были  настолько
вопиющи, что вполне извиняли - во всяком случае  в  ее  глазах  -  нарушение
обещания, данного брату.
   Но теперь, как бы Демелсе ни хотелось увидеться с  графом,  поговорить  с
ним, она не могла нарушить данное Джерарду обещание.
   Она и сама знала, что только такое решение являлось  единственно  верным.
Дальнейшие встречи с графом ни к чему хорошему бы не привели.
   Поэтому, вернувшись со скачек, девушка задвинула засов  на  двери,  через
которую граф мог бы проникнуть в потайные помещения.
   Стремительно взбежав по лестнице, она поклялась себе ни под  каким  видом
не выходить из  этой  комнаты  до  утра  -  из  опасения,  что  услышит  еще
какой-нибудь разговор, не предназначенный для ее ушей.
   Однако запретить себе думать о графе она не могла.
   Неотрывно глядя на  него,  когда  он  вел  Крусадера  взвешиваться  после
скачек,  Демелса  пришла  к  выводу,  что  во  всем  английском  королевстве
невозможно найти ни такого красивого мужчины, ни столь красивого животного.
   Она с радостным волнением слушала приветствия, которыми  толпа  провожала
победителей.
   И хотя немало зрителей потеряло деньги на этом заезде,  даже  проигравшие
как  истинные  ценители  этого  вида  спорта   участвовали   в   чествовании
победителей необыкновенно зрелищной скачки.
   - Спасибо за ужин, все было очень вкусно! - сказала Демелса Нэтти.
   Положив столовые приборы и грязную тарелку на  поднос,  она  налила  себе
бокал оранжада из кувшина.
   - Жаль, что я не могу выразить повару  графа  восхищение  его  кулинарным
искусством, - продолжала девушка.
   - Да, что-что, а уж это совершенно невозможно, - сказала Нэтти. - Сказать
по правде, мисс Демелса, я жду не дождусь, когда вы сможете  выйти  из  этой
душной кельи на свет божий и вернуться в свою комнату.
   - Ждать осталось недолго, - тихо  ответила  Демелса.  -  Граф  со  своими
друзьями уже скоро уедет.
   -  Поскорей  бы!  -  подхватила   Нэтти,   несмотря   на   свою   обычную
наблюдательность, не заметившая грусти в  голосе  хозяйки.  -  Мне  кажется,
будто они здесь гостят у нас уже целый месяц.
   - Да, тебе пришлось потрудиться в эти дни, - посочувствовала Демелса.
   - Я устала не от работы, - возразила няня.  -  Я  все  время  нахожусь  в
напряжении, до смерти боюсь, что кто-нибудь прознает про ваше существование.
Вот и сегодня Бетси чуть не проговорилась. Слава богу, вовремя взглянула  на
меня и опомнилась. Я уж думала, беды не миновать!
   - Не стоит так беспокоиться, - рассеянно  заметила  Демелса.  -  Осталось
потерпеть всего два дня.
   Произнеся вслух эти слова, Демелса словно заново  ощутила  неотвратимость
разлуки с графом Треварноном, возвращения к монотонной жизни последних лет.
   - Мне пора идти,  -  сказала  Нэтти,  -  а  вы,  мисс  Демелса,  ложитесь
пораньше. Хватит портить глаза  над  книжками.  Вам  сегодня  и  без  чтения
впечатлений было предостаточно.
   - Да, всем нам пришлось поволноваться, -  кивнула  Демелса.  -  Спокойной
ночи, Нэтти.
   Поцеловав няню, она проводила ее до двери и осталась стоять перед входом,
высоко подняв свечу, чтобы ей было удобнее спускаться.
   Вернувшись в комнату и поставив свечу  в  канделябр  на  алтаре,  девушка
стала рассматривать статую Богоматери, которую знала с самого детства.
   Подумав, что ее молитвы о здоровье Крусадера и его победе на скачках были
услышаны, она  решила  поблагодарить  бога,  памятуя  слова  матери,  всегда
наказывавшей так поступать, когда тебе даровано что-то хорошее.
   - Спасибо тебе, господь! Спасибо, Пресвятая Дева!
   Эти слова были полны наивного, почти детского воодушевления.
   Вспомнив великолепное зрелище, которое представляли собой Крусадер и  его
владелец, Демелса с улыбкой  поднялась  с  колен  и,  обернувшись  к  двери,
встретилась взглядом с графом.
   Несколько мгновений оба молчали.
   Граф первым нарушил тишину:
   - Зачем вы заперли дверь?
   - Как же вы вошли? - вопросом на вопрос ответила Демелса.
   - Нэтти оставила открытой другую дверь.
   - Она была бы в ужасе, увидев вас здесь, - заметила Демелса.
   - Я хочу поговорить с вами.
   Демелса молчала,  стараясь  подавить  охватившее  ее  волнение.  Судя  по
настойчивости его тона, граф Треварнон приготовился услышать отказ.
   - Я понимаю, что мое желание несколько нарушает общепринятые правила,  но
как иначе мы можем пообщаться?
   Вначале Демелса не поняла, что граф Треварнон имеет  в  виду.  Потом  она
сообразила, что потайная комната  служит  ей  спальней,  от  этой  мысли  ее
бросило в жар.
   Она застенчиво сказала:
   - Я об этом раньше не думала. Но больше некуда... - Голос не слушался ее.
   Вздохнув, Демелса продолжала:
   - Мы могли бы встретиться в садике, туда я могу выйти незаметно.
   - А о моем возвращении в дом никто не знает, - ответил граф.
   - Тогда идите туда! Я скоро присоединюсь к вам... - пообещала она.
   Пристально взглянув в ее глаза, он с недоверием спросил:
   - А вы правда придете? Или  это  просто  уловка,  с  помощью  которой  вы
собираетесь от меня избавиться?
   - Разумеется, нет! - с жаром возразила Демелса.
   Граф Треварнон понял, что это чистое создание не имеет в  своем  арсенале
традиционного запаса дамских хитростей,  применяемых  светскими  красавицами
для привлечения кавалеров.
   - Я приду, - пообещала Демелса. - Если вы вправду этого хотите.
   - Не сомневайтесь в  этом,  -  сказал  граф.  -  Мне  необходимо  с  вами
поговорить.
   Он знал, что последняя фраза прозвучала как  приказ,  и  чувствовал,  что
повелительный тон подействовал на собеседницу.
   - Я приду, - повторила Демелса. - Но вы должны как можно скорее  покинуть
эту комнату.
   - А я найду выход? - спросил граф.
   - Если возьмете свечу, вы его не пропустите.
   С этими словами Демелса вручила ему свечу и выпроводила из комнаты.
   Спустившись до просторной лестничной площадки, граф Треварнон  без  труда
нашел дверь, которая вела в его комнату, и, отодвинув засов, попал  прямо  к
себе в спальню.
   Гости еще не разошлись, и граф, никого не  встретив  на  своем  пути,  по
боковой лестнице вышел из дома во двор.
   В  густых  сумерках  он  стал  пробираться  к  садику,  где  На   грядках
по-прежнему росли целебные травы.
   Погруженный в свои мысли,  он  зашел  в  беседку,  надеясь,  что  Демелса
непременно туда заглянет.
   В воздухе стоял опьяняющий запах жимолости, который теперь  навсегда  был
связан в  его  представлении  с  маленькой  хозяйкой  этого  дома,  Сидя  на
деревянной скамье, граф Треварнон размышлял  о  том,  что  ни  один  из  его
многочисленных романов не начинался так странно и интригующе.
   В ожидании Демелсы он почувствовал давно забытое волнение от предвкушения
встречи с женщиной. Это было для него внове.  Прежние  любовные  приключения
слились для него в безликую череду, знакомства - приелись.
   Он почувствовал себя восемнадцатилетним юношей, а не закоренелым  циником
средних лет, все изведавшим и от всего уставшим,  каким  давно  себя  привык
считать.
   А что, если, несмотря  на  обещание,  Демелса  предпочтет  избежать  этой
встречи? Эта мысль графу Треварнону была неприятна.
   Он утешил себя тем, что такое чистое создание не может лгать.
   Однако ожидание затягивалось, и его сомнения нарастали.
   Демелса могла испугаться в последний момент, или какое-то  непредвиденное
обстоятельство помешало ей покинуть свое укрытие.
   Когда граф уже был готов  расставься  с  надеждой,  в  темноте  показался
знакомый белый силуэт.
   Она шла к нему легко, как будто не касаясь земли, и сегодня, как никогда,
была похожа на призрак. Если бы граф только что не разговаривал с ней, он  и
сам бы усомнился в реальности своего видения.
   Когда Демелса подошла поближе, граф Треварнон вышел ей навстречу.
   - Извините, если заставила вас ждать, - начала она. -  Потайная  дверь  в
сад так заросла кустарником, что я с трудом ее открыла.
   - Главное. - что вы пришли, - ответил граф Треварнон.
   И словно боясь, что девушка в любой момент растворится во мраке, поспешно
продолжил:
   - Я хотел поблагодарить вас за победу своего Крусадера...
   - Я тоже хотела поблагодарить вас за победу  Крусадера,  -  перебила  его
Демелса. - Это было замечательное зрелище.
   - И все это во многом ваша заслуга, - подхватил  граф  Треварнон.  -  Для
меня это был лучший заезд в жизни, и  не  потому,  что  в  нем  победил  мой
жеребец, а потому, что вы его смотрели.
   Демелса поняла, что и она выделила для себя этот заезд именно потому, что
его смотрел граф Треварнон, только раньше не отдавала себе в этом отчета.
   " - Я хочу сделать вам подарок в память об этой победе. Только, право, не
знаю, что вам подарить.
   - Мне ничего не надо! - запротестовала Демелса.  -  Вы  не  должны  этого
делать!
   -  Но  почему?  -  удивился  граф,  впервые   столкнувшись   с   подобным
бескорыстием.
   - Потому что мне не следует принимать от вас подарки, к тому же  пришлось
бы объяснять, откуда взялся подарок, а это повлекло бы за собой новую  ложь.
Я и так зашла слишком далеко, - покачала головой девушка.
   Граф молчал. Наконец он спросил:
   - Неужели вы говорите это искренне? Вы понимаете не хуже  меня,  Демелса,
что то, что нам вместе с вами довелось  пережить,  делает  нас  больше,  чем
просто знакомыми.
   Он  сделал  паузу,  надеясь  получить  ответ,  но  Демелса,  потупившись,
молчала.
   Граф продолжал:
   - Вы же не можете всерьез  полагать,  что  в  субботу,  когда  закончатся
скачки, я просто так - возьму и уеду, навсегда распрощавшись с вами и  забыв
то, что здесь произошло?
   Демелса по-прежнему молчала.
   - А вы, Демелса, сможете забыть меня? - настаивал граф Треварнон.  -  Мне
никогда не удастся вычеркнуть ваш образ из своей памяти.
   Помедлив, Демелса решилась сказать:
   - Я никогда не забуду вас и буду за вас молиться.
   - И, по-вашему, этого достаточно? Я хочу встречаться с вами, видеть  вас,
Демелса. И больше всего на свете мне хотелось бы заключить вас в  объятия  и
поцеловать.
   Казалось, от  страсти,  которой  были  проникнуты  эти  слова,  накалился
воздух.
   Граф Треварнон добавил:
   - Не могу припомнить, чтобы мне приходилось просить у женщины  разрешения
ее поцеловать. Но я не хочу вас напугать, боюсь,  что  вы  снова  исчезнете,
превратившись в Белую Женщину.
   Он замолчал, а когда заговорил снова, его голос дрогнул:
   - Демелса,  можно  мне  вас  поцеловать?  Не  дождавшись  ответа,  Вэлент
протянул руки, но не решился прикоснуться к девушке.
   - По-моему, если бы вы меня поцеловали, это было бы чудесно.., но  это..,
нехорошо.
   - Нехорошо? - переспросил граф Треварнон, опуская руки.
   - Я слышала, как вы страдали в  детстве...  -  Голос  Демелсы  был  полон
сочувствия. - И мне жаль, что вы оказались несчастливы в браке. Тем не менее
вы принадлежите другой женщине.
   - Неужели вы имеете в виду мою жену? - изумился граф Треварнон.
   - Вы женаты. Брак - священен, - просто сказала  Демелса.  -  Вы  принесли
обет перед лицом господа.