ся чудесное, увлекательнейшее представление. Ее охватило  то
же радостное предчувствие. Одеваясь, она  не  переставала  думать,  где  они
будут обедать.  Ей  показалось  странным,  что  герцог  захотел  вывезти  ее
куда-то. Неужели они отправятся на званый обед, где будут другие  гости?  От
этой мысли настроение у нее сразу упало; но потом она решила: какая разница,
куда они поедут, если они будут вместе, если она снова его увидит?
   Всю последнюю неделю она думала, что так больше  продолжаться  не  может.
Пора возвращаться в Америку. Мисс  Маршбанкс  договорилась  пожить  у  своих
родственников, как только выздоровеет, а  это  означало,  что  Вирджиния  не
сможет больше оставаться в замке одна с герцогом. Хотя  с  точки  зрения  ее
социального положения она ничего из себя не представляла, но то, что молодая
особа ее возраста живет в доме у знатного, к  тому  же  женатого  мужчины  и
постоянно с ним общается, безусловно, вызовет скандал.
   Помимо всего прочего, она сама себе говорила, что пора уезжать, да и вещи
ее уже были сложены в сундуки, с которыми она приехала из  Америки.  Теперь,
бросив взгляд в их сторону, она подумала, что, может быть,  сегодня  вечером
ей придется снова все распаковать.  Затем  решительно  повернулась  и  пошла
вниз.
   Вечер был очень теплым, безветренным, и хотя ей не  нужна  была  накидка,
она захватила длинный блестящий шарф. Наверное, не придется набрасывать  его
на плечи, подумала она, экипаж, скорее всего, будет закрытым. Маттьюз и  три
лакея ждали ее в холле. Старик выглядел очень внушительно, но ей показалось,
лица лакеев говорили  о  том,  что  сейчас  происходит  какая-то  неуместная
церемония. Она ступила на крыльцо и  в  первую  секунду  не  поверила  своим
глазам, а затем не  смогла  удержать  восторженного  возгласа.  Внизу  перед
лестницей ее ждала маленькая карета, как будто рассчитанная на ребенка.  Это
и в самом деле была миниатюрная  виктория  <Виктория  -  легкий  двухместный
экипаж.>, но такая крошечная, что только один человек  мог  сидеть  лицом  к
лошадям и один -  спиной  к  ним.  Карета  была  украшена  цветами  -  розы,
гвоздики, левкои источали тонкий аромат, а везли эту игрушечную повозку  три
маленьких шотландских пони -  коричневые  с  белыми  пятнами.  Возле  каждой
лошади стоял грум в напудренном парике и  остроконечной  шапочке,  одетый  в
бело-синюю ливрею, какие носили  все  слуги  в  доме  герцога.  Пони  мотали
головами,  отчего  позвякивали   их   серебряные   уздечки   и   развевались
красно-белые страусовые перья на лбу.
   - О, какое чудо! - восхищенно воскликнула Вирджиния.
   - Карету не  используют  уже  много  лет,  мисс,  -  почтительно  заметил
Маттьюз, стоявший чуть позади Вирджинии. - Ее сделали для старшей дочери  ее
величества королевы Виктории. Принцесса, тогда еще ребенок, гостила как-то в
замке. На моей памяти каретой пользовались всего два или три раза с тех пор.
   - Она - само совершенство! - не успокаивалась Вирджиния.
   Маттьюз подал ей руку, и Вирджиния, сев в карету, удобно расположилась на
заднем сиденье благодаря своей миниатюрности. Любой  более  высокий  человек
смотрелся бы смешно в таком экипаже, а Вирджиния, когда карета  тронулась  с
места, почувствовала себя Золушкой. "Я еду в волшебной  карете,  -  подумала
она, - на встречу с принцем".
   Ей было любопытно, куда  они  направляются,  и  когда  экипаж  свернул  с
главной дороги на тропинку, заросшую травой, она сразу догадалась,  что  они
едут на озеро к  храму,  построенному,  по  словам  герцога,  тем  же  самым
предком, который воздвиг "Сердце королевы" для любимой женщины.
   Закат сиял  во  всем  своем  блеске.  На  востоке  небо  было  светлым  и
прозрачным. Когда Вирджиния садилась в карету, еще не было видно ни малейших
признаков темноты. Они обогнули озеро  и  выехали  к  маленькому  китайскому
мостику, какие рисуют на фарфоровых тарелках с синим узором. Она никогда его
раньше не  видела;  мостик  был  перекинут  через  озеро  прямо  к  острову.
Вирджиния медленно пошла по нему, хотя на самом деле ей  хотелось  пуститься
бегом. На другом конце находилась дверь в греческий храм, который  Вирджиния
так часто разглядывала издали. Дверь ей  открыл  лакей.  Она  вошла  и  тихо
ахнула.
   В первый момент она заметила, что оказалась в круглой комнате с  голубыми
шторами и куполом вместо потолка. А потом она уже ничего  не  видела,  кроме
цветов - цветы в гирляндах украшали  стены,  огромные  букеты  лилий  стояли
возле  голубых  штор,  а  через  распахнутые  на  террасу  двери   виднелось
бесконечное море цветов.
   Окинув все это одним взглядом, Вирджиния обратила взор  на  единственного
человека, который, стоя на террасе, рассматривал озеро. Его силуэт темнел на
фоне горящего заката, и когда он пошел ей  навстречу,  казалось,  он  шагнул
прямо из огня.
   - Вирджиния!
   Стоило ему только произнести ее имя, как она почувствовала, как будто  он
высказал все, что было в их сердцах, а потом  он  поднес  ее  руки  к  своим
губам, и она ощутила теплоту и жадную неутолимость его прикосновения.
   - Позволь мне взглянуть на тебя!
   Так и не выпустив ее рук из своих,  он  развел  их  широко  в  стороны  и
отступил назад, чтобы хорошенько разглядеть ее.
   - Ты - словно солнечный лучик! - сказал он.  -  Нет,  звезда,  упавшая  с
неба. Звезда, которая будет указывать мне путь, вдохновлять меня и  помогать
мне. Ведь правда, Вирджиния, ты - моя звезда?
   - Ты.., вернулся, - ничего другого она сказать не могла, так как это было
для нее самым главным.
   - Я вернулся. К тебе, - тихо промолвил он. - Пойдем, обед уже ждет нас.
   Он взял ее за руку и повел на террасу. Это  был  просто  большой  балкон,
примостившийся  на  самом  краю  острова,  скрытый  от  замка  деревьями   и
кустарником, но открывающий великолепный вид на озеро, где вдалеке  виднелся
мостик, а за ним - ручей, проложивший  свой  извилистый  путь  среди  зелени
парка. На террасе был накрыт стол на двоих, украшенный орхидеями  и  плющом.
Вся  балюстрада  была  в  цветах,  главным  образом  в  лилиях,  что   очень
понравилось Вирджинии, так как от них исходил сладкий экзотический аромат.
   - Ты скучала по мне? - спросил герцог. Взглянув на его  лицо,  освещенное
лучами заходящего солнца, Вирджиния поняла - что-то произошло. Он изменился.
Прочь исчезли циничные напряженные черточки, которые порой  так  ее  пугали.
Прочь исчезла молчаливая сдержанность  и  впечатление,  будто  он  постоянно
борется неизвестно с чем. Впервые  за  то  время,  что  она  знала  его,  он
выглядел молодым и беззаботным, и она поняла, что не  ошиблась,  решив,  что
произошло нечто, способное полностью изменить их отношения. От смущения  она
не смела взглянуть ему в глаза.
   - Мне кажется, ты напрашиваешься на комплименты, - произнесла она в ответ
на его вопрос.
   - Неужели ты флиртуешь со мной, Вирджиния? - спросил он и улыбнулся самым
краешком губ, - Раньше такого никогда не было.
   Вирджиния рассмеялась.
   - Просто не представлялась возможность, - призналась она. - Мы все  время
должны были участвовать в серьезных, даже страшных событиях.
   - Но сейчас все драконы побеждены, - сказал  он.  -  И  вовсе  не  святым
Георгом - ему не удастся поставить это себе в заслугу -  а  его  принцессой.
Моя счастливая звезда! Знаешь, Вирджиния, если бы не ты, я был бы уже мертв!
   Вирджиния даже вздрогнула.
   - Давай не будем говорить об этом, - попросила она. - Не сегодня. Забудем
все, что случилось. Представим, что мы не прошли  через  все  те  ужасы.  Их
никогда не было. Вместо этого подумаем, что мы просто два человека,  которые
встретились, два человека, которые.., нравятся друг другу.., немного.
   - Которые любят друг друга, Вирджиния! -  поправил  ее  герцог.  -  Давай
смотреть правде в лицо. Я люблю тебя и больше не боюсь заявить  об  этом.  Я
люблю тебя, Вирджиния!
   В его голосе было столько страсти, что она ощутила трепет во всем теле.
   Он подвел ее к столу. Лакеи принесли тонкие, экзотические блюда, наливали
вино в хрустальные бокалы. Но Вирджиния не замечала, что она ела и пила. Она
только знала, что время бежит  слишком  быстро.  Когда  стемнело,  Вирджиния
взглянула на озеро и увидела, что вдоль всего  берега  мерцают  огоньки.  Их
зажгли невидимые руки, и они же подтолкнули их, пуская вплавь по неподвижной
водной  глади  -  маленькие  кораблики  в  виде  цветов,  посредине  которых
светились мигающим огнем свечи.
   - Как красиво! И как только ты  придумал  такую  красоту?  -  воскликнула
Вирджиния.
   Они поднялись из-за стола, чтобы полюбоваться этим  зрелищем.  Когда  они
вернулись обратно, стол исчез, а  вместе  с  ним  и  слуги.  Остался  только
мягкий, удобный диван в подушечках, на котором  она  могла  сидеть  рядом  с
герцогом и любоваться озером. Он сел рядом и взял ее руку в свою.
   - Ты счастлива? - спросил он. - Твои глаза сияют ярче, чем все  свечи  на
озере.
   - Ты же знаешь, я счастлива, - ответила Вирджиния, -  Не  только  потому,
что ты устроил все это для меня,  но  и  потому,  что  мы  вместе.  Пусть  я
покажусь тебе глупой, но когда ты уехал,  мне  показалось,  что  мы  никогда
больше не увидимся. Даже сейчас мне не верится,  что  тебя  не  подстерегает
опасность за каждым темным углом, или что мне не нужно больше волноваться за
каждый твой шаг, за каждый проглоченный тобой кусок.
   - Ты действительно испытываешь ко мне такие чувства? - спросил герцог.
   - Если бы я флиртовала с тобой, - ответила  Вирджиния,  -  я  бы  так  не
говорила. Но.., да - именно это я чувствую!
   - Дорогая моя, как мне рассказать, что значат  для  меня  твои  слова?  -
промолвил герцог. - Я хочу, чтобы ты знала об одном. Всю свою жизнь я  хотел
встретить ту, которая полюбила бы меня ради меня самого - не потому,  что  я
герцог, не потому, что я богат, знатен, могуществен, а просто полюбила бы во
мне мужчину.
   Он замолчал на секунду и отвернулся. Вирджиния поняла, что воспоминания о
прошлом больно ранят его.
   - Когда я был еще очень молод, - тихо продолжал герцог, - я полюбил  одну
красивую девушку и думал, что она любит меня так же, как я ее.  Она  уверяла
меня в этом. Говорила, что для нее ничего  не  имеет  значения,  кроме  меня
самого. Мы обручились  и  должны  были  вскоре  пожениться,  когда  однажды,
совершенно  случайно,  я  узнал,  что  она  любит  другого  человека,  очень
небогатого. Но она не согласилась разделить с ним судьбу, потому что  хотела
получить все, что я мог дать ей, будучи сыном своего отца.
   У Вирджинии вырвался сочувственный возглас. Пальцы герцога сомкнулись  на
ее руке.
   - Теперь все кажется глупым, - произнес он, - когда  вспоминаешь,  как  я
страдал тогда. Молодые часто очень ранимы. После такого урока  я  повзрослел
за одну ночь, но к тому же стал очень циничным во всех вопросах,  касающихся
женщин. У меня было много романов, Вирджиния, и я не  буду  скрывать  этого.
Если женщины были готовы подарить  мне  свою  благосклонность,  то  было  бы
против человеческой природы отвергать их. Но всегда  в  глубине  сознания  у
меня оставалось сомнение: а были бы они такими благодушными, не будь я такой
важной особой. Эта мысль отравила всю мою жизнь. Я всегда искал кого-то, кто
полюбил бы меня, кому бы ничего не нужно было от союза  со  мной  -  ничего,
кроме любви.
   - Наверное, мы все стремимся  к  одному  и  тому  же,  -  мягко  заметила
Вирджиния.
   - А ты, Вирджиния, чего ты хотела? - спросил герцог.
   -  Каждая  женщина  хочет,  чтобы  ее  любили,  -  не  спеша  проговорила
Вирджиния. - Но больше всего она хочет чувствовать, что является  главным  в
жизни мужчины. Она хочет быть первой. Она хочет быть самым важным для него.
   Она посмотрела ему в глаза, а он вдруг непоследовательно произнес:
   - Никогда раньше не видел, чтобы у женщины так менялось  лицо.  Когда  ты
серьезна, твои глаза как бы темнеют, а  когда  ты  весела  и  смеешься,  они
загораются огоньками. Милая моя, как ты прекрасна,  и  как  ты  непохожа  на
всех, кого я когда либо знал.
   - Зачем ты мне это говоришь? - спросила Вирджиния.
   - Наверное, отчасти потому, что ты американка, - ответил герцог.  -  Тебя
не связывают условности, кастовость, светские нормы поведения. Но все это не
имеет ни малейшего значения. Важно то, что ты есть на самом деле.  Ты  такая
искренняя и откровенная. Иногда у тебя даже неженская прямота и честность, и
тем не менее, в то же самое время, ты вся - женщина. Скажи  мне,  Вирджиния,
как много мы на самом деле значим друг для друга?
   Вирджиния поднялась и прошла к краю террасы.
   - Я не могу ответить на этот вопрос, - сказала она, - по крайней мере,  о
тебе. У нас такие разные жизни.
   - Они были разные, - согласился герцог, - но мне кажется,  мы  перекинули
мостик через пролив, когда впервые посмотрели друг другу в  глаза.  Что  еще
имеет значение, кроме нас с тобой, Вирджиния?
   Она повернулась к нему лицом.
   - Только ты сам можешь ответить, - сказала она. Он промолчал,  отошел  на
другой конец террасы, обхватил перила, и она увидела, как  косточки  на  его
пальцах побелели.
   - Разве одной любви мало? - хриплым голосом спросил он.
   - Мне кажется, - проговорила Вирджиния, - это зависит  от  того,  что  ты
называешь любовью. Он повернулся и неожиданно обнял ее.
   - Я люблю тебя, - сказал он. - Господи! Как сильно я люблю тебя!
   Он коснулся губами ее губ, и они слились в поцелуе, когда  не  существует
больше мужчины и женщины, а только одно целое. Вирджиния почувствовала,  что
все ее тело подчинилось его власти, что мир вокруг них исчез и они  остались
одни, между небом и землей, два сердца, соединившиеся вместе, которые искали
друг друга целую вечность и наконец нашли.
   - Я люблю тебя, - пробормотал герцог голосом, полным страсти.
   Он целовал ее щеки, глаза  и  волосы,  а  потом  поцеловал  шею,  где  от
волнения и  счастья  бился  пульс.  Он  целовал  ее  плечи  и  белизну  чуть
выступавшей в декольте груди, и снова губы.
   - О, Вирджиния! Вирджиния!
   Ей казалось, он зовет ее откуда-то издалека,  и  она  почувствовала,  что
трепещет от неведомого ей ранее восторга. Она словно музыкальный  инструмент
отзывалась на каждое его  прикосновение.  Ей  почудилось,  словно  его  губы
выпили всю ее душу из тела, и теперь она полностью в его власти.
   Как долго они простояли, не разжимая объятий, Вирджиния не  представляла,
а потом вдруг она ощутила себя свободной.
   - Я тебе что-то покажу, - сказал герцог.
   Он взял ее за руку и повел с террасы в круглую  комнату  храма.  На  всех
окнах и дверях были опущены шторы, и, шагнув сквозь  них,  они  оказались  в
необычном, колдовском месте. Прямо напротив террасы, с которой  они  пришли,
находился альков с отдернутыми занавесками. В нем стояла кровать.
   Это была самая удивительная кровать, которую когда-либо видела Вирджиния.
Под балдахином, с резными фигурками в виде сотни маленьких розовых, белых  и
позолоченных купидонов.  Купидоны  свешивались  с  потолка  -  у  каждого  в
крошечной ручке по зажженной свече. Они будто парили в воздухе над  огромной
кроватью, увенчанной  сплетенными  сердцами.  Все  было  пронизано  ароматом
лилий, мягким светом свечей и атмосферой красоты, любви и страсти.
   С  минуту  Вирджиния  стояла  не  шелохнувшись,  а  потом  повернулась  и
взглянула на герцога. Он больше не касался ее, а стоял немного в стороне, не
отводя взгляда от ее лица.
   - Я говорил тебе, - очень тихо произнес он, - что здесь был  храм  любви.
Мой предок, который построил его и привез все вещи из  Австрии,  сделал  это
для той, которую любил больше жизни. Они были очень счастливы, те  любовники
из прошлого, очень счастливы, Вирджиния.
   Он замолчал, а потом продолжил:
   - У крыльца тебя ждет карета. Я не стану умолять тебя, я не стану  никоим
образом отговаривать тебя от возвращения в замок. Я только повторю, что  уже
говорил. Я люблю тебя всем сердцем. И не могу предложить тебе ничего,  кроме
своего сердца. Оно - твое, Вирджиния, делай с ним, что хочешь. Только его  я
могу положить к твоим ногам.
   Наступила тишина. Голос герцога эхом прозвучал  в  благоуханной  комнате.
Вирджиния  была  совершенно  неподвижна.  Ей  показалось,  что  свечи  и  те
перестали мигать. Все вокруг было в ожидании.., ее ответа. Затем, как бы  не
выдержав напряжения, герцог резко произнес:
   - Если ты должна уйти. То уходи скорей, Вирджиния, или я не в силах  буду
отпустить тебя. Я люблю и боготворю тебя,  но  я  мужчина  и  жажду  владеть
тобой. Ты мне нужна! Я весь истосковался по тебе! Я стремлюсь к тебе как  ни
один мужчина не стремился к женщине...
   Его голос затих. Вирджиния увидела выражение его лица и осознала, что  он
находится почти на грани срыва. Внезапно она поняла, что ей делать.  Она  не
шевельнулась, только сказала, очень, очень тихо:
   - Я люблю.., в тебе.., мужчину,  Себастьян!  С  невнятным,  торжествующим
возгласом герцог подхватил ее на руки, поднял высоко в воздух  и,  прижав  к
сердцу, понес к огромной кровати.

Глава 12

   Тетя Элла Мэй месила тесто на кухне своей фермы.  Взглянув  в  окно,  она
увидела Вирджинию, возвращавшуюся по пыльной дороге. Тетя Элла Мэй вздохнула
и принялась месить с удвоенной силой, как бы вымещая  свои  чувства,  потому
как она сразу  поняла  по  походке  Вирджинии,  по  ее  опущенным  плечам  и
склоненной голове, что почтовый ящик пуст.
   С тех пор как Вирджиния вернулась,  она  дважды  в  день  наведывалась  к
почтовому ящику на главной дороге, но всегда возвращалась обратно с  пустыми
руками. Не в состоянии сосредоточиться на приготовлении печенья,  тетя  Элла
Мэй несколько раз бросала взгляды на Вирджинию, пока та подходила к дому,  и
увидела, что ее племянница повернула от входа и ушла в сад.
   Поддавшись внезапному порыву, тетя Элла Мэй бросила кухню и, пройдя через
дом, оказалась на широкой деревянной веранде. Вирджиния бродила среди цветов
и сама немного была похожа на цветок, когда солнце освещало  неяркое  золото
ее волос.
   - Пропади он пропадом! - проворчала  себе  под  нос  тетя  Элла  Мэй.  Ей
хотелось подойти к Вирджинии,  обнять  ее  и  попытаться  оградить  от  всех
терзаний и несчастий. Но она с  отчаянием  сознавала,  что  ничем  не  может
помочь - ничем, кроме того, что уже сделала.
   Когда неделю тому назад  Вирджиния  вернулась  бледная,  изнуренная,  как
будто не спала много ночей, тетя Элла Мэй крепко обняла свою девочку. Но  ее
любовь, казалось, не в состоянии  растопить  то,  что  превратилось  в  лед.
Однако вскоре Вирджиния не выдержала и заговорила.
   Она рассказала тете Элле Мэй, как приехала в Англию, полная  ненависти  к
герцогу, как была потрясена первой их встречей, когда герцог разбушевался на
ступенях замка. Вирджиния продолжала свой  рассказ,  и  лицо  ее  оживилось,
голос зазвучал низко и страстно, глаза сияли. И задолго  до  того,  как  она
произнесла: "Я полюбила  его",  -  тетя  Элла  Мэй  уже  знала  правду.  Они
засиделись  за  полночь.  Вирджиния  все  говорила  и  говорила,  как  будто
вынужденное  одиночество  скучного  морского  путешествия   было   для   нее
невыносимым. Она рассказала тете Элле Мэй о странном, необъяснимом поведении
герцогини, о заговоре против герцога и  о  том,  как  она  отреагировала  на
предательство его кузена. Подробно излагая тетушке все, что  случилось,  она
воссоздавала каждую минуту, проведенную в Англии. Когда она  рассказывала  о
том, что, проглотив яд, умер мопс герцогини, а герцог завел ее  в  будуар  и
обнял, она замолчала и посидела с минуту в тишине, широко  распахнув  глаза,
как бы заново переживая восторг того мгновения.
   - Если ты видела, что он любит тебя, - мягко заметила тетя  Элла  Мэй,  -
почему же ты не сказала ему, кто ты есть на самом деле?
   - Да, я знала, что он любит меня,  -  ответила  Вирджиния,  -  но  только
по-своему. Как любой мужчина мог бы полюбить привлекательную женщину.
   Затем он