а покой
и счастлива!
   Я  чувствовала  себя  точно  так  же,  как  Филипп,  который  мучился  от
неспособности найти ответ на очень важный для себя вопрос.
   Филипп отвез меня домой.
   - Береги себя, Лин, дорогая, - проговорил он.
   - Ты очень нужна мне.
   Он поднес мою руку к губам. Его слова отозвались в  моей  душе  трепетом:
впервые в жизни он назвал меня "дорогая". Я знала, что  с  ночи  шорника  он
стал относиться ко мне как к надежной опоре, он стал нуждаться во мне, между
нами возникла близость, которой не было  раньше.  Я  понимала,  что  это  не
любовь. Но я была довольна тем, что в его  отношении  появилась  нежность  и
привязанность.
   Я поднялась в свою  комнату  и,  приняв  аспирин,  легла.  Внезапно  меня
разбудил стук в дверь.
   - Кто там? - спросила я.
   - Приехала мисс Гендерсон, миледи, - ответил дворецкий.  -  Она  говорит,
что вы назначили ей встречу.
   Я совсем забыла о ней.
   - О Боже! - воскликнула я. - Попросите ее подняться. И подайте сюда чай.
   Я с раздражением вспомнила о письме, которое  написала  старой  акушерке.
Как много времени прошло со вторника - с того дня,  когда  умерла  Элизабет,
когда между мной и Филиппом зародилось взаимопонимание. Я села,  откинувшись
на подушки. Мисс Гендерсон вошла в комнату, я протянула ей руку  в  надежде,
что мое приветствие не покажется ей слишком сухим.
   - Простите, что принимаю вас в своей спальне,  -  сказала  я.  -  У  меня
страшно болит голова.  Я  собиралась  отдохнуть.  Мисс  Гендерсон  оказалась
маленькой полной женщиной с совершенно белыми волосами, которые были уложены
в соответствии с модой времен короля Эдуарда. На ней была фетровая шляпка, в
руках она держала зонтик и плащ, хотя на улице стоял жаркий солнечный  день.
На груди большим полукругом лежала тонкая золотая цепочка от пенсне.  Стекла
очень сильно увеличивали ее глаза, которые оказались на удивление ясными.
   - Я привыкла бывать в спальнях, - с улыбкой  ответила  она.  -  Вы  очень
любезны, что согласились встретиться со мной, леди Гвендолин.
   - Спасибо вам за поздравление, - проговорила я.  -  Уверена,  мама  очень
обрадуется, когда я расскажу  ей  о  вас.  Я  собираюсь  съездить  домой  на
выходные.
   -  Надеюсь,  вы  напомните  обо  мне  леди  Мейсфилд,  -  сказала  сестра
Гендерсон. - Мы давно с ней не виделись.
   - Кажется, вы в своем письме говорили, что ушли с работы, - заметила я. -
Вам нравится жить в Лондоне?
   - И да, и нет, - ответила она. - Надеюсь, вы  правильно  меня  поняли.  Я
живу вместе со своей дочерью и зятем. Мне удобно, но  я  скучаю  по  работе.
Тяжело бездельничать после сорока семи лет деятельной жизни.
   - Да, должно быть, ваш образ жизни очень сильно изменился, - сказала я.
   - Мне шестьдесят пять, но я не выгляжу на свой возраст, не правда ли?
   - Нет, конечно, - вежливо промолвила я.
   - Я помогла появиться на  свет  более  тремстам  детям,  -  заявила  мисс
Гендерсон. - И это только частная практика. Я не говорю о работе в больнице.
   - И я была одной из них! - воскликнула я. - Под каким номером я шла?
   - Ну, так сразу мне не ответить, леди Гвендолин. Мне  надо  свериться  со
своими записями. Все годы, что  я  работала,  я  вела  дневник.  Есть  очень
интересные записи. Я нередко думала о том, чтобы опубликовать их, но, думаю,
это будет нескромно.
   - Особенно в отношении тех, кто хотел бы  держать  обстоятельства  своего
рождения в секрете.
   -  Вам  нечего  беспокоиться  по  этому  поводу,  -  проговорила   сестра
Гендерсон. - Так, насколько я помню, в следующее воскресенье вам  исполнится
девятнадцать?
   - Признайтесь, что  вы  просмотрели  свои  записи,  -  сказала  я.  -  Не
пытайтесь убедить меня, что девятнадцать лет спустя вы помните эту дату.
   - Нет, конечно! - призналась она. - Хотя  тут  нет  ничего  сложного.  Вы
родились в воскресенье.
   - Серьезно? - удивилась я.
   - Я вспомнила об этом, когда читала свой дневник, - объяснила  она.  -  Я
только что пришла домой после родов, которые принимала в субботу. Я  жила  с
родителями в Перлей. А в воскресенье утром мне позвонил  доктор  и  попросил
срочно приехать. Мне пришлось довольно долго добираться до Вест Энда: в 1920
году поезда по воскресеньям ходили не так, как теперь!
   - До Вест Энда? - удивленно переспросила я. - А почему туда?
   - Ваша матушка находилась на Парк-Лейн, - ответила  сестра  Гендерсон.  -
Помню, особняк произвел на меня  ошеломляющее  впечатление.  Он  был  ужасно
огромный, а позади располагался красивейший сад.
   - На Парк-Лейн, - я была заинтригована. - Но мне казалось, что я родилась
в Мейсфилде?
   - О Боже, нет, - воскликнула она. - Забавно, что  вы  так  думаете,  леди
Гвендолин. В Мейсфилд мы отправились позже, когда ваша матушка поправилась и
была в состоянии путешествовать. Все считали, что ей будет лучше  на  свежем
воздухе, подальше от шумного Лондона. У нее были тяжелые роды,  вы  родились
на три недели раньше срока. Полагаю, вы знали об этом?
   - Ничего я не знала, - ответила я. - Расскажите мне все с самого  начала.
Мне ужасно интересно. Дело в том, что мама никогда не  рассказывала  мне  об
обстоятельствах моего появления на свет. Признаюсь, я  сама  никогда  ее  не
расспрашивала.
   Подали чай, и пока дворецкий расставлял чашки на маленьком столике  возле
моей кровати, мисс Гендерсон подвинула поближе стул и начала свой рассказ.
   - Как удивительно, что я рассказываю вам об этом! -  проговорила  она.  -
Итак, начнем с начала. Вы родились на три недели раньше срока.  Естественно,
вашей матушке не  следовало  бы  ехать  в  Лондон,  но  ваша  бабушка,  леди
Корримор, срочно захотела увидеть ее, и ей пришлось поехать. Все было готово
к вашему рождению в Мейсфилде. Этим занимался доктор,  который  наблюдал  за
ней, и патронажная сестра.
   Как я уже сказала, схватки начались в  воскресенье  утром.  Ваша  матушка
подскользнулась, когда шла к завтраку. А все из-за этих мраморных полов -  я
всегда говорила, что они опасны. Вот бедняжка и упала. Сразу же  послали  за
доктором Салтером. В те времена он был очень известен - сейчас он уже  умер,
- и я была одной из его сестер. Если он считал, что  во  время  родов  будут
какие-то неожиданности или осложнения, он всегда посылал за мной.
   Когда я приехала, ваша бедная  матушка  лежала  в  постели.  Естественно,
ничего не было готово. В доме не оказалось ни одной вещи из  того,  что  мне
понадобилось бы, а все  магазины  были  закрыты.  В  общем,  горничная  леди
Корримор нашла несколько отрезов фланели и  тонкой  хлопчатобумажной  ткани,
собрала банные полотенца." Мы решили, что  справимся,  продержимся  до  утра
понедельника.
   У нас не было времени на размышления. Я  кипятила  воду  и  стерилизовала
инструменты для доктора и одновременно  пыталась  подбодрить  вашу  матушку.
День был ужасно жаркий. Пот ручьями тек со лба, заливая  мне  глаза.  Я  всю
жизнь ношу очки, и в тот день мне  приходилось  постоянно  протирать  их.  Я
чудом успела все подготовить, и, как всегда, до последней минуты не приезжал
доктор. Он, бедняжка, принимал роды  в  другом  доме  и  валился  с  ног  от
усталости.
   Вы сами, леди Гвендолин, не очень-то облегчили нам  работу.  Все  плохое,
что могло случиться, - случилось. Наконец доктор Салтер передал  вас  мне  и
сказал: "Боюсь, она мертва, сестра".
   - Мертва! - вскричала я.
   - Да, так он и сказал, -  подтвердила  сестра  Гендерсон.  -  Признаться,
несколько часов у нас не было никакой надежды. Вы были такой крохотной,  вся
серо-синего цвета, который свидетельствует об асфиксии, в  вас  не  было  ни
единого признака жизни. Я энергично  шлепала  вас,  но  все  безрезультатно.
Потом доктор  крикнул:  "Сестра,  сюда!",  и  мне  пришлось  заняться  вашей
матушкой.
   Прежде чем уйти, я завернула вас в пеленку и положила на другую  кровать,
которая стояла в той же комнате. Помню, в тот момент я подумала,  как  будет
расстроена ваша  матушка,  когда  все  узнает.  Я  не  могу  видеть  мертвых
младенцев, я страшно переживаю.
   Не прошло и пяти минут, как нас с  доктором  заставил  вздрогнуть  резкий
крик. Он издал удивленный возглас, а я  со  всех  ног  бросилась  туда,  где
оставила вас. О, чудо: вы были живы!  Ваш  ротик  был  открыт,  вы  пытались
закричать. Я быстро взялась  за  работу,  и  через  несколько  секунд  стало
очевидно, что вы полны решимости жить.
   "Я  не  понимаю  этого,  сестра",  -  сказал  мне  позже  доктор  Салтер.
Признаюсь, леди Гвендолин, мы с ним  оба  поняли,  что  он  ошибся  в  своем
диагнозе, что могло бы кончиться плохо. Но если бы  мы  видели  в  вас  хоть
искорку жизни, мы работали бы с большим усердием.
   - Как странно, - промолвила я. - Очень странно!
   В моей голове одна мысль  сменяла  другую:  имеет  ли  все  это  какое-то
значение? Связано ли внезапное возвращение к жизни мертвого младенца с  теми
теориями и домыслами, которые я уже успела откинуть как абсурдные?
   - А где находился дом моей бабушки? - спросила я.
   - О, это самое интересное, - ответила сестра Гендерсон. - Сейчас  его  не
существует. Его снесли через несколько лет  после  вашего  рождения.  Но  он
стоял рядом с тем особняком, где будет ваш новый дом.
   - По соседству с Чеддей-Хаусом? - переспросила я.
   - У них была общая стена, - уточнила сестра Гендерсон.  -  Я  даже  помню
машину сэра Филиппа, которая ждала его у подъезда. Я  всегда  с  восхищением
смотрела на нее, когда ходила гулять. Это был огромный синий "роллс-ройс".
   - А вы помните что-нибудь  о...  -  запинаясь,  проговорила  я,  -  .,  о
трагедии, которая случилась в Чедлей-Хаусе? Тогда...
   - Ну, раз вы спросили меня об этом, леди Гвендолин, - ответила она,  -  я
не буду делать вид, будто ничего не помню. Все газеты пестрели сообщениям  о
том событии, да и слуги в  доме  вашей  бабушки  болтали  об  этом  -  людей
подобного уровня  невозможно  заставить  замолчать,  не  так  ли?  Но  самое
странное заключалось в том,  что  все  случилось  в  тот  момент,  когда  вы
появились на свет.
   - В тот момент? - прошептала я.
   - Да, - сказала сестра Гендерсон, настолько увлеченная  своим  рассказом,
что не заметила ничего  необычного  в  моем  голосе.  -  Вы  родились  между
половиной восьмого и восемью часами вечера. Не  могу  назвать  более  точное
время. И тогда же эта бедняжка упала из окна соседнего дома. Доктор  Салтлер
сам рассказал мне об этом на следующий день. Когда я провожала  его,  вокруг
дома все еще стояла толпа, и он узнал, что произошло.
   - В то же самое время, - повторила я.
   - Это было ужасно для сэра Филиппа, - продолжала сестра Гендерсон. -  Мне
было так жаль его, и с тех пор каждый раз, когда я видела его  фотографию  в
газетах, я вспоминала о той трагедии. Я очень сочувствовала ему. Вокруг дома
целыми днями рыскали репортеры.
   Хотя все это казалось слишком фантастичным,  слишком  необычным,  во  мне
росла уверенность, что в этом был некий смысл. Это  не  могло  быть  простым
совпадением - все факты, все случайности наваливались  на  меня,  давили  на
меня, лишали меня возможности отрицать их.
   - События тех лет напомнили мне о другом  случае,  который  произошел  на
севере Англии, - сказала сестра Гендерсон.
   Она продолжала говорить, а я  думала  о  младенце,  которого  отложили  в
сторону, решив, что он мертв, о другой жизни, которая закончилась  в  момент
рождения, когда Надя упала  на  тротуар.  Но  на  самом  ли  деле  ее  жизнь
закончилась?  Воспарила  ли  ее  душа  в  небеса  или,  как  частица  жизни,
принадлежавшей Нади, втекла в неподвижное тельце  младенца,  который  должен
был стать мною? Мне вспомнилось все, что  произошло  со  мной  за  последние
месяцы, все мои размышления по поводу переселения душ. Они  требовали  моего
суждения, требовали, чтобы я отказалась от того решения, к которому  пришла,
стоя над могилой Нади на Хайгейтском кладбище.
   Я испытала огромное облегчение, когда сообразила,  что  сестра  Гендерсон
прощается со мной.
   - Простите, что ухожу, леди Гвендолин, -  сказала  она,  -  но  мне  надо
успеть на автобус, который отходит от Гайд Парк-Корнер.  Если  я  опоздаю  к
рейсу 5.30, мне придется ждать еще два часа.
   - Вам ни в коем случае нельзя опаздывать, - согласилась я.  -  Благодарю,
что зашли. Вы будете в Мейсфилде в конце июля? Будет организован специальный
поезд для гостей, которые приедут на мою свадьбу. Я буду рада видеть вас.
   - Вы очень любезны, - проговорила она. -  Это  большая  честь  для  меня,
уверяю вас. Мне доставит огромное удовольствие повидаться с вашей матушкой.
   - Постарайтесь приехать, - сказала я. - Через  пару  дней  я  пришлю  вам
приглашение.
   - Вы будете очаровательной невестой, леди  Гвендолин.  Я  буду  гордиться
одним из своих малышей.
   - Одним из трех сотен! - с улыбкой заметила я.
   - Вы со всеми поддерживаете связь?
   - О нет, конечно! -  ответила  она.  -  Одни  умерли,  другие  уехали  за
границу,  но  когда  есть  возможность,   я   обязательно   встречаюсь   или
переписываюсь с ними. Теперь, когда я в таком возрасте, мне очень  интересно
знать, как сложилась их  жизнь.  Очень  часто  бывает  так,  что  моя  дочь,
просматривая газеты, говорит мне: "Вот еще  один  из  твоих  малышей,  мама,
женится!"
   - До свидания, - проговорила я, - спасибо.  У  нас  состоялся  интересный
разговор.
   -  Действительно,  -  согласилась  она.  -  Я  желаю  вам  счастья,  леди
Гвендолин.
   - Спасибо.
   Я  позвонила.  Вошел  дворецкий,  и  я  попросила  его  проводить  сестру
Гендерсон. После ее ухода я легла и закрыла глаза. Прижав  руки  ко  лбу,  я
пыталась разобраться в хаотическом нагромождении мыслей.
   Через несколько минут я вскочила и схватила лежавшую в  ящике  книгу.  Но
даже "Свидетельства переселения душ" не были в состоянии помочь мне  оценить
то, что я узнала. Если бы только я могла спросить об этом Филиппа,  если  бы
только я осмелилась рассказать  ему,  на  что  я  надеялась,  во  что  почти
поверила, но что все еще не обрело для меня конкретный смысл. Но  я  боялась
рисковать. Он может посмеяться надо мной, более  того,  он  может  прийти  в
ужас, он может посчитать это богохульством по отношению к  женщине,  которую
он любил, - и я тем самым вызову у него отвращение.
   Нет,  нужно  быть  совершенно  уверенной,  нужно  получить  более  веские
доказательства, прежде чем начинать с ним этот разговор.
   Сложив руки, я принялась истово молиться, прося Господа дать мне те самые
доказательства, чтобы с их помощью я могла принести Филиппу спокойствие духа
и счастье самой себе.

Глава 26

   Анжела поддержала Филиппа в его решении  устроить  прием  в  Лонгморе  за
несколько  дней  до  нашей  свадьбы.  Поэтому,  кроме  хлопот,  связанных  с
венчанием - рассылкой приглашений, составлением списка подарков,  сочинением
благодарственных писем, которые мы писали круглые сутки, - на нас  свалились
заботы по организации довольно большого приема.
   Так как было приглашено много людей старшего  возраста,  Филипп  попросил
отнести танцы на одно из последних  мест  в  развлекательной  программе.  Он
пригласил струнный оркестр и нескольких известных  певцов.  Не  забыли  и  о
столах для игры в бридж, и об освещении сада,  и  о  лодках,  которые  будут
ждать у берега озера - и молодым, и пожилым гостям предлагались всевозможные
развлечения.
   Анжела пребывала в страшном возбуждении.
   - Я всегда считала, -  сказала  она,  -  что  прием  за  городом  гораздо
интереснее, чем в Лондоне. Не могу дождаться, когда Генри подыщет дом, чтобы
мы тоже имели возможность  приглашать  друзей  за  город  и  устраивать  там
всевозможные вечера.
   - Тебе что-нибудь понравилось из того, что ты просмотрела? - спросила я.
   Каждый день от агентов приходили  ворохи  фотографий  домов  и  участков,
которые казались райскими уголками.
   - Все время находится какой-нибудь недостаток, - ответила  Анжела.  -  Не
могу понять, как люди могут жить в таком дискомфорте. Вот, к примеру, только
вчера я заинтересовалась одним домом. В нем оказалось девятнадцать спален  -
и только две ванные!
   - Ты запросто сможешь оборудовать еще несколько, - предложила я.
   - Естественно,  могу,  -  согласилась  она.  -  Но  у  меня  нет  желания
заниматься строительством. Мне хотелось бы сразу же въехать. Больше всего на
свете я мечтаю иметь дом еще до начала летних каникул.  Я  представляю,  как
будет рад Джеральд, да и Дикки тоже.
   Было нечто трогательное в том, как  много  внимания  за  последнее  время
Анжела стала уделять семье. Но я не смогла сдержать  улыбки,  когда  однажды
утром она заявила:
   - Я сделала так, чтобы Филипп пригласил моего нового молодого человека.
   - Нового? - удивленно подняв брови, переспросила я.
   - Да, - ответила она. - Чарльза Мартина - ты видела его на днях.
   Я с трудом вспомнила высокого, выбритого  до  синевы  молодого  человека,
который отлично  танцевал,  -  но  это  было  практически  единственным  его
достоинством.
   - Анжела! - с упреком проговорила я. - Я-то думала, что ты  действительно
успокоилась, что в тебе проявилась любовь к семейной жизни.
   - Так и есть, - совершенно серьезно сказала она.
   - И в то же время мне нужен мужчина, с которым я могла бы  танцевать.  Не
надо так смотреть на меня, Лин, в этом нет ничего такого, о чем ты  думаешь.
Мы с Генри счастливы вместе, за все эти годы нам никогда не было так хорошо,
но он прекрасно понимает, что мне  нужен  ручной  молодой  человек,  который
развлекал бы меня, когда он  занят.  Другие  женщины  заводят  собачек  -  я
предпочитаю хороших танцоров, даже несмотря на то что они двух слов  связать
не могут.
   - Ты неисправима, - со вздохом констатировала я.
   - Погоди, - угрюмо проговорила она, - посмотрим,  что  ты  скажешь  через
десять лет семейной жизни. Очень вероятно, что к тому времени твои взгляды и
идеалы претерпят радикальные изменения.
   - Это очень интересно, - заметила я. "Интересно, что будет со мной  через
десять лет?" - спрашивала я себя, когда спускалась к ужину  в  Лонгморе.  На
мне было белое платье.  В  волосах  и  на  талии  были  приколоты  гардении.
Единственным ярким мазком  на  белом  фоне  были  зеленые  листья  цветов  и
изумруды, которые подарил мне Филипп. Я  чувствовала  себя  замужней  дамой,
когда мы с Филиппом встречали гостей. Я была горда тем,  что  стою  рядом  с
Филиппом, и единственное, чего я боялась, - это подвести его, разрушить  его
веру в меня.
   - Ты выглядишь великолепно, - сказал он  мне  еще  до  того,  как  начали
собираться гости.
   - Я ужасно нервничаю, - призналась я.
   - Не стоит, - проговорил он, беря меня за руку. - Я позабочусь о тебе.
   Я  с  улыбкой  взглянула  на  него.  В  последнее  время  он  стал  очень
дружелюбным, что сделало наши отношения легкими и теплыми.
   Вошла Анжела, поэтому я не успела ответить Филиппу.
   - Лин! - возмущенно воскликнула она. - Ты забыла свои перчатки!
   Мне  пришлось  бежать  наверх.  Когда  я,  вспотевшая   и   запыхавшаяся,
спустилась вниз, уже объявили о прибытии первых гостей.
   Вечер прошел удачно, несмотря на бесконечную  череду  перемен  и  слишком
большое для настоящего веселья количество народу. Однако все были довольны и
наслаждались высококачественными напитками и великолепными блюдами.
   Когда дамы, оставив мужчин, перешли в  гостиную,  я  немного  посидела  с
принцессой  (на  прием  прибыли  один   или   два   младших   представителей
королевского дома), которая была со мной исключительно любезна. Потом  долго
прогуливалась с женой одного министра, которая надавала  мне  кучу  советов,
как распределять свой бюджет, когда приходится содержать большое  хозяйство.
Мне не хотелось разочаровывать ее тем, что у  меня  будет  не  так-то  много
работы, потому что управление Лонгмором и  другими  поместьями  осуществляют
очень квалифицированные секретари Филиппа. Однако я внимательно выслушала ее
и стала благода