шкой,  которая  вряд  ли  ожидала  от  светской  леди  столь
неприличных слов и поступков? Изливая свою желчь на  нее,  ты,  конечно,
метила в меня. Но могу тебя  заверить,  что  я  не  намерен  выслушивать
злобный вздор, который ты несешь.
   - А я заставлю тебя его выслушать!
   - Сомневаюсь, - ответил герцог. - Так как  же  мы  поступим?  Или  ты
спокойно уйдешь, или я буду вынужден выкинуть тебя отсюда.
   - Ты не осмелишься!  -  Вопль  леди  Марлен  буквально  пронзил  слух
герцога.
   - Если ты сейчас же не уйдешь, то я сообщу всей  прислуге,  что  тебе
запрещено появляться в этом доме, и объясню бабушке причину, по  которой
я принял такое решение.
   - Старой герцогине?!
   - Она взяла на себя опеку над моей будущей супругой. Что ж, если  ты,
Марлен, грозилась шантажировать меня с помощью своих родственничков,  то
почему я не могу использовать в тех же целях и мою родню?
   Произнося это, он понимал, что бросил на стол козырную  карту.  Любой
человек в большом свете знал о высоком общественном положении герцогини.
Влияние, которым она пользовалась при жизни мужа,  сохранилось  и  после
его кончины.
   Так как герцог не был женат, старая герцогиня исполняла при нем  роль
хозяйки дома на приемах, устраиваемых в  загородном  поместье,  а  часто
принимала гостей и в столичном особняке. Все признавали,  что  уважение,
которым она  пользовалась,  было  вызвано  не  только  ее  богатством  и
знатностью, но и свойствами ее характера. Она  была  добра,  приветлива,
щедра и гостеприимна. К ее советам прислушивались  государственные  мужи
самых различных рангов, вплоть до премьер-министра.
   Герцог прекрасно  осознавал,  что  его  упоминание  о  бабушке  точно
попадет в цель, поэтому, не ожидая  ответа  от  леди  Марлен,  он  молча
распахнул перед ней дверь.  Леди  Марлен  замешкалась,  и  тогда,  чтобы
поторопить ее, герцог произнес нарочито громко, специально чтобы слышали
лакеи, дежурившие в холле:
   - Позвольте проводить вас  до  экипажа.  Обещаю  непременно  передать
своей бабушке, что вы хотели почтить ее визитом. Она, несомненно,  будет
очень огорчена, но так как  она  сейчас  отдыхает,  то  лишена  приятной
возможности побеседовать с вами.
   Леди Марлен потерпела поражение и  сама  осознала  это.  И  все-таки,
подавая ему руку для прощального поцелуя, она не  удержалась,  чтобы  не
прошипеть:
   - Мы еще увидимся, Рэндольф, можешь не сомневаться!
   Он склонился  и  коснулся  губами  ее  надушенной  перчатки  с  таким
издевательским  видом,  что  этот  обычный   галантный   жест   выглядел
оскорбительным.
   Леди Марлен вспыхнула и, сердито  простучав  каблучками  по  каменным
ступеням, нырнула в ожидающую ее карету.
   Убедившись, что она действительно  умчалась  прочь  и  не  собирается
вернуться с полдороги, герцог принялся размышлять, стоит ли ему повидать
Юделу и извиниться перед ней за недопустимое поведение леди  Марлен.  Но
он тут же сказал себе, что подобный разговор не принесет  ничего,  кроме
неудобства, и для девушки, и для него самого.  А  потом,  ведь  это  его
личное дело! Для Юделы же не существовало никаких поводов расстраиваться
из-за  визита  скандальной  особы.  Фактически  ведь  она  чужая  ему  и
выполняет роль его невесты за определенное вознаграждение.
   Если бы  Юдела  действительно  была  увлечена  им  и  на  самом  деле
собиралась бы выйти за него  замуж,  то  тогда,  конечно,  леди  Марлен,
оскорбляя  герцога,  могла  нанести  душевную  рану   такому   невинному
созданию, как дочь провинциального священника.
   Но выстрел леди Марлен оказался холостым! Самое главное достижение  -
герцог  заставил  ее  поверить,  что  действительно  женится.  Этого  он
добивался и получил в результате то, что хотел.
   "Я одурачил ее так же, как обвел вокруг  пальца  всех  остальных!"  -
Герцог усмехнулся про себя и с удовлетворением потер руки.
   Когда закрытый экипаж, который он  обычно  использовал  для  вечерних
выездов, был подан к дверям, один лакей накинул на плечи герцога  темный
плащ, другой протянул ему цилиндр, а третий подал его трость.
   С чувством огромного облегчения герцог отправился в  гости  к  миссис
Шаннон, уверенный, что его ждут там с нетерпением, как  было  сказано  в
недавно полученном им послании от этой обаятельной женщины.

Глава 5

   И  все-таки  у  герцога  было  не  совсем  спокойно  на  душе.  Некое
подспудное чувство подсказывало ему, что Юдела расстроена нападками леди
Марлен. Ему вспоминались ее ошеломленные глаза,  когда  она,  подчиняясь
его приказу, покидала  библиотеку.  И  весь  путь  от  Освестри-хауз  до
особняка миссис Шаннон мысли герцога были заняты только Юделой. Напрасно
он твердил себе, что это беспокойство безосновательно  и  выглядит  даже
смешно. Его любовные делишки совершенно не касаются Юделы. И  какими  бы
обвинениями  ни  осыпали  его  голову   женщины,   подобные   наглой   и
бесцеремонной   леди   Марлен,   самому   герцогу   совершенно   незачем
оправдываться перед Юделой или перед кем-нибудь еще. В конце  концов  он
спас ее от того, что она, несомненно, посчитала бы "участью худшей,  чем
сама смерть". И ее благодарность к нему должна включать и  прощение  или
хотя бы отсутствие всякой критики его так называемых "грешков".
   Однако, к его вящему раздражению, воспоминания о  Юделе  преследовали
его весь вечер. По какой-то  странной  причине  ее  трогательное  личико
вновь и вновь появлялось перед его мысленным  взором  и  не  давало  ему
возможности  сосредоточиться  на  том,  что  говорила  блестящая  миссис
Шаннон, и на ее щедро рассыпаемых остротах.
   Когда совместный ужин подошел  к  концу,  герцог  вдруг  встал  из-за
стола.
   - Неужели ты должен уходить, милый Рэндольф? - с удивлением  спросила
Элси Шаннон. - Ты так мало пробыл  у  меня.  Я  так  надеялась,  что  мы
проведем еще некоторое время вместе, - добавила она,  выделив  последнее
слово.
   Он прекрасно понимал, что она подразумевала под словом  "вместе",  но
совершенно неожиданно для себя обнаружил, что в нем  отсутствует  всякое
желание заниматься с ней любовью именно в этот момент.
   По пути домой, понимая, что он оставил  женщину  разочарованной  и  в
какой-то степени униженной, герцог твердил себе, что в его непонятном  и
недостойном поведении по отношению  к  такой  милой  женщине,  как  Элси
Шаннон, повинны все те же Джулиус и леди Марлен.
   Но, когда после часа, проведенного за карточной игрой  в  Уайт-клабе,
причем по очень высоким ставкам, он в конце концов добрался до  кровати,
несчастные  растерянные  глаза  Юделы,  о  которых  он  вспомнил,  вновь
взбудоражили его.

***

   На следующий день герцог убедился, как глубоко ранил Юделу визит леди
Марлен. Она даже, как ему показалось, старалась избегать его.
   Было  странно  и  совершенно  непохоже  на  него   то,   что   герцог
бессознательно пытался разглядеть в ее глазах искорку восхищения,  когда
он беседовал с ней. Но никакого восхищения не было.
   Наоборот, если Юдела и глядела на него,  то  с  робостью,  как  будто
извинялась за то, что поступила как-то не правильно или  сделала  что-то
не так. А ведь накануне личико ее освещалось радостью каждый раз,  когда
он высказывал ей какой-нибудь комплимент или просто заговаривал с ней.
   "Она слишком чувствительна, легкоранима и беззащитна,  и  поэтому  ее
поведение утомляет. Такие особы  являются  источником  беспокойства",  -
убеждал он себя, но сам понимал, что это ложь.
   Весь путь из Лондона в Кент их разделяла эта неприятная  для  герцога
холодная отчужденность.
   Дом  Освестри  в  Кенте  представлял   собой   великолепный   образец
архитектуры в стиле Палладио. Дед Рэндольфа достроил его в 1750 году,  с
тех пор его не обновляли. Но в этот день здание, как показалось герцогу,
выглядело  еще  более  величественным,  чем  когда-либо.  Свежая  листва
деревьев представляла великолепный  фон  для  самого  строения.  Лужайки
вокруг дворца выглядели, как изумрудный бархат, а цветы на траве  -  как
рассыпанные по нему драгоценные камни.
   Здание своими мощно раскинутыми крыльями с белыми  колоннами  как  бы
заключало в объятия чарующую природу.
   - Как это прекрасно! Как  величественно!  -  услышал  герцог  возглас
Юделы, но она обращалась к герцогине, а не к нему.
   - Я испытываю те же самые чувства, когда возвращаюсь домой. Ведь  это
поместье я считаю своим домом, - растроганно проговорила герцогиня.
   - Мне кажется, что будет неплохо, если  я  проведу  тебя  по  дому  и
расскажу его историю, - предложил герцог Юделе.
   - Благодарю, - произнесла она натянуто, даже не посмотрев на него.
   Когда они разместились в доме, уже близился вечер. Герцог рассчитывал
еще до ужина побеседовать с Юделой и показать ей коллекцию живописи,  но
ему доложили, что она отдыхает после дороги.
   Ужин,  как  ни  странно,  прошел  весьма  скучно.  Закончив  трапезу,
герцогиня заявила, что отправляется в свою спальню, а  Юдела  тотчас  же
вызвалась сопровождать ее.
   По привычке герцог стал  убеждать  себя,  что  ее  отношение  к  нему
совершенно не должно выводить его из себя и  что  он  испытывает  только
удивление по поводу подобных поступков со  стороны  молодой  женщины.  В
своей  богатой  биографии,  изобилующей  связями  с  самыми  разными  по
характеру особами, он не сталкивался со столь явно  проявляемым  к  нему
равнодушием. Любая женщина, к которой он проявлял хоть малейший интерес,
тут же ясно показывала всем своим видом,  как  она  желает  быть  с  ним
вместе,  и  часто  именно  это  как  раз  и  становилось  причиной   его
охлаждения.
   "Черт побери! - говорил он сам себе. - Не знаю, чего  она  добивается
этим, но это ее личное дело. Здесь я свободен, а свобода для меня дороже
всего. Я могу развлекаться  так,  как  хочу.  В  конце  концов  тут  нет
публики, перед которой мы  должны  разыгрывать  с  ней  роли  влюбленных
голубков".
   Однако он слишком  поторопился  со  своими  выводами,  ибо  с  самого
раннего утра в Освестри-хаузе появились бесчисленные соседи,  обрушившие
на него и на его мнимую невесту водопад поздравлений.
   Некоторым  из  них  для  этого  визита  пришлось  проделать   немалое
расстояние, и герцог  был  вынужден  просить  их  остаться  на  ленч.  И
приглашение это было принято гостями с превеликой охотой, потому что все
знали, как хорошо угощают в поместье Освестри.
   Уже второй раз, хотя и помимо своей воли, Юдела сыграла роль девушки,
которая завладела сердцем самого известного холостяка Англии и которая к
тому же была в него влюблена.
   На протяжении всего дня ее поведение не вызывало никаких сомнений  ни
у гостей, ни у вдовствующей герцогини, и только герцог, наблюдая за тем,
как она холодно отворачивалась от него и  какие  печальные  были  у  нее
глаза, мог почувствовать, что  какая-то  черная  кошка  пробежала  между
ними.
   Посетители наконец отправились восвояси, рассыпаясь в комплиментах  и
щедрому угощению, и очарованию будущей молодой хозяйки. Но  новая  волна
гостей захлестнула загородный дом Освестри ближе к вечеру.
   - Я надеялся, что хоть здесь нас оставят в покое.  -  Герцог  не  мог
скрыть своего дурного настроения от бабушки. Они остались  наедине  лишь
на несколько минут  в  громадном  салоне,  который  украшали  картины  и
мебель, достойные королевского дворца.
   - Я понимаю, дорогой, как  надоели  тебе  все  эти  визиты,  но  весь
большой свет возбужден известием о твоем обручении, и,  разумеется,  все
наши  знакомые   очень   любопытствуют   по   поводу   нашей   маленькой
очаровательной Юделы.
   - Может, мне поручить плотникам соорудить  сцену  у  нас  на  лужайке
перед домом, и пусть все наши многочисленные друзья приезжают и любуются
ею, не заходя в дом, - горько пошутил герцог.
   - Я так поняла, что ты хочешь устроить прием в саду,  -  с  восторгом
приняла эту идею старая герцогиня.
   - Боже упаси! - воскликнул он. - Просто мне надоело бесконечное число
раз отвечать на одни и те же вопросы.
   - Я уверена, что завтра толпа визитеров  поредеет,  -  успокоила  его
бабушка. - Не так уж много осталось людей, которые не  успели  навестить
нас.
   - О, если б ты была права. Я так на это надеюсь, - вздохнул герцог.
   Он вышел из роскошного салона и на пороге  столкнулся  с  Юделой,  не
одарив ее обычной благожелательной улыбкой.
   - Чем он так рассержен? - осмелилась спросить девушка у старой дамы.
   - Он вовсе не рассержен, - ответила бабушка, - он лишь немного устал.
Но, хорошо зная своего внука, я могу сказать тебе  по  секрету,  что  он
просто взбудоражен тем фактом, что столько людей вдруг  заинтересовались
его женитьбой. Ему это несколько неприятно, он бы желал,  чтобы  из  его
брака не делали подобного грандиозного события.
   - Вы так думаете? - спросила Юдела.
   - Рэндольф тщательно оберегает свою  частную  жизнь  и  не  допускает
постороннего вмешательства в нее. Он весьма ревниво относится  к  этому,
точно так же, как и члены королевской фамилии.  Его  Величество  король,
если бы он пожелал заиметь новую супругу, тоже бы не захотел, чтобы  его
так шумно поздравляли.
   Юдела издала легкий смешок.
   - Во всяком случае, его светлость внешне выглядит гораздо лучше,  чем
наш король.
   - Да, это правда, -  согласилась  герцогиня.  -  Его  Величество  так
разжирел, что теперь не рискует  появляться  на  публике,  а  тем  более
показываться простому народу.
   Юдела, разумеется, была заинтересована в том, чтобы  узнать  побольше
подробностей о короле, правящем страной, в которой  жила,  и  надеялась,
что герцогиня знает достаточно много секретов из жизни короля Георга. Но
в этот момент герцог неожиданно вернулся в салон.
   - Еще один экипаж только что подкатил к подъезду, - объявил он. -  Мы
должны наклеить все те же приветливые улыбки на свои лица и  выслушивать
вздор, который будут нести наши гости, как будто  это  мудрые  изречения
Сократа.
   Говоря это, он посмотрел на Юделу, уверенный, что она вспомнит, какую
интеллектуальную беседу они вели за их первым  совместным  ужином  в  их
городском особняке.
   Но опять ее взгляд скользнул куда-то в сторону, и прежнего  тепла  он
не почувствовал в ней. Ему  ничего  не  оставалось  делать,  как  только
повернуться, выйти в холл и встречать столь  нежеланных  и  утомительных
гостей.

***

   Подобные взаимоотношения между ним и его нареченной невестой вызывали
бурю в его душе. Он едва дождался момента, когда вдовствующая  герцогиня
объявила, что она собирается оставить его и Юделу наедине.
   - Для меня это был слишком длинный и трудный день. Я  так  рада,  что
все прошло очень хорошо. Но, видно, я старею, и  звук  людских  голосов,
даже самых благожелательных, для меня утомительнее,  чем  путешествие  в
карете.
   - Хоть я и моложе вас, бабушка,  на  меня  гости  произвели  подобное
действие, - согласился герцог.
   - Значит, мы оба с тобой друг друга понимаем, - сказала герцогиня.  -
Я так долго ждала момента, когда смогу  наконец  со  спокойной  совестью
отправиться в свою постель. Доброй ночи, мой дорогой мальчик.
   Она поцеловала герцога в щеку и хотела таким же поцелуем проститься с
Юделой, но та поспешно заявила:
   - Я поднимусь с вами наверх, мадам.
   - Мы вместе  с  Юделой  проводим  тебя,  бабушка,  наверх.  -  Герцог
высказал это предложение с непреклонной решимостью. - А после  я  хотел,
чтобы Юдела уделила мне хоть немного времени для беседы.
   Он догадывался, что ее  желание  сопровождать  герцогиню  до  спальни
является еще одним признаком того, что она избегает его общества.
   Конечно, Юдела опасалась противиться настойчивому и ясно  выраженному
приказу герцога, поэтому она, после того как молодые  люди  благополучно
проводили вдовствующую герцогиню в ее  покои,  последовала  за  герцогом
обратно в тот же великолепный салон.
   Она задержалась у двери, а он, пропустив ее, прошел в глубину комнаты
и остановился у стола с напитками.
   Герцог попросил ее приблизиться и, пока она преодолевала  разделяющее
их пространство, любовался ее грациозной походкой, ее элегантным видом в
скромном белом платье с пышными рукавами и воздушной оборкой по подолу.
   Мода,  наступившая  после  окончания  наполеоновских  войн,   гораздо
откровенней обнажала женское тело, чем это было принято раньше. Но какое
бы платье ни носила Юдела и каким бы оно ни было  скромным  и  закрытым,
под ним  все  равно  угадывались  соблазнительные  очертания  ее  гибкой
женственной фигуры.
   И герцог, рассматривая  свою  мнимую  невесту,  представлял  в  своем
воображении,  какова  она  без  этой  одежды.  Большой  опыт  общения  с
женщинами  давно  внушил  ему  мысль,  что  красивое  лицо   не   всегда
соответствует хорошей фигуре. Если  у  какой-нибудь  девицы  хорошенькая
мордашка, то, значит, у нее кривые ноги,  или  плоская  грудь,  или  еще
какие-нибудь более заметные дефекты.
   Леди Марлей, например, хотя она была обладательницей  лица,  красивее
которого он никогда не видел, в то же время имела такие толстые лодыжки,
что прятала их от всех своих любовников, и поэтому, когда дело  доходило
до раздевания, поспешно задувала свечи.
   Миссис Шаннон была, наоборот, совершенна во всех  пропорциях,  но  ее
лицо  нельзя  было  назвать  красивым  даже  после  нанесения  на   него
значительного количества косметики, и  у  нее  не  было  той  врожденной
грации,  которая  чувствовалась  в  каждом  жесте,  каждом   шаге   этой
провинциальной девушки.
   Во всем облике Юделы герцог не мог обнаружить ни  одного  недостатка,
но, как он безуспешно пытался внушить себе, это было лишь потому, что он
не имел возможности хорошенько рассмотреть ее во всех подробностях.
   Он вдруг ощутил тягу к подобному общению, но  с  огорчением  подумал,
что проявляет к Юделе гораздо больший интерес, чем сама  девушка  к  его
персоне.
   По странной причине, живя с ним в одном доме, она нарочито воздвигает
между ними непреодолимый барьер. Такое поведение выглядело смехотворным,
этого просто не могло быть. Но  он  постоянно  ощущал  присутствие  этой
незримой преграды.
   Герцог считал, что это происходит из-за того, что она слишком молода,
простодушна, да к тому же еще  дочь  священника.  Она  слишком  критично
настроена против  свободных  нравов  эпохи  Регентства.  Если  бы  Юдела
воспитывалась в другой среде, то и вела бы себя, разумеется, по-другому.
   Все это усиленно внушал себе герцог, однако продолжал мучиться  из-за
неопределенности в их отношениях.
   Юдела подошла к одному из высоких окон в зале и замерла,  очарованная
открывшимся перед ней зрелищем. Так  как  снаружи  было  еще  достаточно
светло и сияющие лучи закатного солнца пробивались сквозь пышную  листву
деревьев в старинном парке, слуги еще не задернули тяжелые  занавеси  на
окнах.
   Небесный свод, расцвеченный красками заката, как  это  бывает  всегда
перед появлением первой вечерней  звезды,  манил  и  притягивал  к  себе
взгляд. Торжественную тишину нарушали только  голоса  птиц,  провожающих
уходящий день.
   Герцог встал за спиной Юделы, но она никак не  отреагировала  на  то,
что он находится так близко от нее. Рэндольф пришел к обидному для  себя
выводу, что она совершенно равнодушна к нему.
   Такого поражения он еще не испытывал в своей жизни, весьма богатой на
любовные приключения. Пребывая в некоторой  растерянности,  он  произнес
несколько сбивчиво:
   - Мне кажется, Юдела, вы несправедливы по отношению ко мне, я бы даже
сказал, недоброжелательны.
   - Я вас не понимаю... Как я могу позволить себе  такое  поведение  по
отношению к вам? Это вы несправедливо обвиняете меня.  Простите,  но  не
знаю, о чем вы говорите, - А вы не  даете  мне  возможности  высказаться
начистоту и оправдаться, если я в чем-то провинился перед  вами.  Каждый
преступник имеет право изложить свою версию событий в присутствии судьи.
   Юдела опять сделала вид, что не понимает, о чем идет речь.
   - Я не судья вам, милорд, и уж