когда он  исчезнет.
Но он негромко позвал ее:
   - Айна!
   Ей показалось, имя сорвалось с его губ помимо воли.
   Казалось, из его глаз струится свет, но она ни в чем не была уверена,
кроме одного - он стоял перед ней.
   - Ваша горничная сказала мне, где вас найти, - заговорил маркиз после
длинной паузы.
   - Ханна! - сорвалось у Айны, Губы маркиза тронула усмешка.
   - "Миссис Уолгрейв"  очень  старалась  доказать  мне,  будто  никогда
ничего не слышала о вас, но я увидел подпись вашего  отца  на  одной  из
картин в холле.
   Айна не могла говорить, она  только  все  так  же,  не  отводя  глаз,
смотрела на него, словно пытаясь удостовериться, что он не исчезнет, как
видение.
   Маркиз обошел каменную скамью и сел около нее. Тогда Айна отвернулась
и стала смотреть в морскую даль.
   Некоторое время он сидел молча, глядя на  ее  небольшой  прямой  нос,
мягкий рот с горестно опущенными уголками губ, затем тихо сказал:
   - Вас было трудно найти.
   - Как же вам.., удалось?.. - начала было Айна и вдруг вскрикнула. - А
дядя Джордж.., он.., он не.., с вами?
   В голосе ее слышался страх, и маркиз поспешил сказать:
   - Нет, я один. Ваш дядя убежден,  что  вы  скрываетесь  где-нибудь  в
Англии, но меня не покидало чувство, что вы вернетесь сюда, где вы  жили
с вашим отцом.
   Айна молчала, не говорила, и он продолжал:
   - В поисках вас я попробовал прислушаться к внутреннему  голосу,  как
вы мне велели делать. И вот видите, - я преуспел.
   Последовало  молчание,  затем,  сделав   над   собой   усилие,   Айна
заговорила:
   - Зачем вам потребовалось искать меня?.. Пожалуйста...  уходите..,  я
хочу остаться одна;
   - Именно этих слов я и ожидал от вас, - Сказал маркиз, - но, Айна, вы
не можете наказать меня больше, чем я уже наказан.
   Он глубоко вздохнул:
   - Весь прошедший месяц я думал лишь о том, что я  потерял.  Я  понял,
моя жизнь станет безобразно пустой и бессмысленной, если я не найду  вас
снова.
   Айна хотела было заметить, что у него есть ее тетя Люси.
   Но это прозвучало бы пошло, да и само упоминание жены  дяди  было  ей
невыносимо.
   Словно прочитав ее мысли, маркиз спокойно произнес:
   - Я хотел бы вам многое объяснить, но не знаю, с чего начать.
   Наконец Айна обрела способность говорить:
   - Вам нечего объяснять, - быстро произнесла она,  -  я  только  хочу,
чтобы вы ушли.
   - Полагаю, если бы я послушался вас сейчас, вы упрекали бы  себя  всю
оставшуюся жизнь за ту боль, которую вы  причинили  тому,  кто  отчаянно
нуждался в вашей помощи.
   И никто, кроме вас, не сможет понять тех  мучений,  через  которые  я
прошел.
   - Мучений?.. О чем это вы?.. Я.., не понимаю.
   Маркиз немного помолчал, потом снова заговорил:
   - Действительно, я сомневаюсь,  найдутся  ли  слова,  которыми  можно
описать  мои  чувства  сейчас.  Вам   придется   воспользоваться   вашей
интуицией, о которой вы мне говорили и которая так испугала меня,  когда
мы сидели под миндальными деревьями.
   - Вы.., рассердились тогда на.., меня, - прошептала Айна.
   - Не рассердился, а испугался. Вы  заставили  меня  увидеть,  сколько
прошло мимо меня, при том, что я сам считал свою  жизнь  заполненной  до
отказа и почти совершенной. - Он опять замолчал, потом добавил;
   -  Вы  открыли  мне  новые  горизонты,  но  сначала  меня   устрашила
необходимость  расстаться  с  привычной  беззаботностью  и   устремиться
навстречу опасностям, как предлагали вы.
   Несмотря на свое нежелание вникать в суть сказанного, Айна  прекрасно
понимала, что он пытается ей сказать.
   - Вы очень молоды, - продолжал маркиз. -  Но  благодаря  вашему  отцу
ваше детство и юность прошли совершенно в иной обстановке, нежели  жизнь
большинства молоденьких девушек из общества. Поэтому вы  знаете,  что  в
природе мужчин есть возвышенная и  приземленная  стороны.  И  только  от
женщины зависит, какой выбор он сделает.
   Айна слегка задрожала.
   Пока он говорил, перед ее глазами возник образ красавицы леди Уимонд,
но она  думала  о  ней  уже  не  как  о  своей  родственнице,  а  как  о
Цирцее-соблазнительнице,  которая  заставляет  забыть  обо  всем   самом
высоком, самом лучшем, что было в душе маркиза.
   - Постарайтесь поверить мне. За всю свою жизнь я никогда не  встречал
женщины, хоть немного похожей на вас.
   Клянусь, я понятия не имел о том, какой бывает настоящая любовь. Пока
не увидел ваши глаза, когда вам сказали, что я прошу вашей руки.
   - Как.., я могла быть настолько.., глупа.., что.., поверила в это?  -
горько обронила Айна.
   - Но это было, и это правда! Айна, прошу, вас, поверьте мне, хоть это
и кажется вам невероятным. В тот момент, когда наши взгляды встретились,
я понял, как я люблю вас.
   Никогда ни одну женщину я так не любил прежде. Вы, " только вы, могли
бы унести меня к звездам.
   Айна отшатнулась. Ведь маркиз говорил о том же, что она испытала в ту
ночь.
   Она сильно сжала руки коленями, говоря себе, что  не  должна  слушать
его, заставляя себя вспомнить события той ночи.
   Как мог он после всего, что было, говорить о любви, которая уносила к
звездам?
   Но как ни сопротивлялась она мысленно его  словам,  она  чувствовала,
что вся дрожит при звуках его голоса, в котором слышалось то, о чем  она
страстно мечтала; и она боялась, что, если вдруг обернется, она  прочтет
любовь в его глазах.
   - Я люблю вас, Айна! - мягко повторил маркиз. - Теперь  я  знаю,  что
полюбил вас в тот первый вечер, когда наши взгляды через  весь  огромный
стол нашли друг друга, но тогда я не поверил себе. И я любил вас,  когда
увидел, как вы танцуете под цветущими  миндальными  деревьями,  и  думал
тогда, что ничто не может быть красивее и совершеннее. Вы  были,  словно
сама весна! - Он глубоко вздохнул. - Именно вы пробудили мое  сердце  от
зимней спячки. Но я был слишком глуп и слишком эгоистичен, Я боялся, что
вы разрушите мою такую удобную, так хорошо налаженную жизнь,  в  которой
не предвиделось никаких  перемен,  только  непрерывная  скука  до  самой
смерти.
   - Но это.., то, чего вы.., хотели.
   - Нет,  этого  я  не  хотел  даже  тогда!  -  возразил  маркиз  почти
враждебно. - Для этого я был рожден, с этим я рос, и это я имел.  Только
вы оказались способны разглядеть  во  мне  много  другого,  что  гораздо
предпочтительнее.
   Айна не отвечала, и через минуту он сказал совсем тихо:
   - Прошу вас, простите меня.
   В его голосе звучала мольба, перед которой ей было трудно устоять,  и
все же, не оборачиваясь и не глядя  на  него,  она  нашла  в  себе  силы
отрицательно покачать головой.
   Она не видела выражения страха и отчаяния, которое появилось на  лице
маркиза. Он долго-долго молчал.
   - Я хотел бы попросить вас сделать кое-что для меня.
   Для вас это не составит большого труда, и если у  вас  осталось  хоть
немного сочувствия ко мне, вы выполните мою просьбу.
   - Какую?
   - Я вижу ваш альбом рядом с вами. Вы  говорили  мне,  что  случилось,
когда однажды нарисовали меня. Нарисуйте меня снова.
   Айна не двигалась, и, мгновение спустя, он попросил снова:
   - Пожалуйста, Айна. Ведь я прошу не так уж много.
   У нее возникло ощущение, что маркиз повелевает  ей.  Машинально  Айна
взяла альбом и карандаш.
   Но, открыв альбом  и  взглянув  на  пустые  страницы,  она  с  ужасом
подумала: а вдруг из-под ее руки появится нечто мерзкое и непристойное.
   "Предположим, - мелькнула у нее  дикая  мысль,  -  я  нарисую  его  в
объятиях теги Люси? Или увижу его красивое лицо искаженным и грубым?"
   Затем Айна почувствовала,  как  не  раз  бывало  с  ней  прежде,  что
карандаш, который она держит в руке, двигается будто помимо ее  воли.  И
она решила: она  нарисует  маркиза  Чейла,  раз  он  того  хочет.  Пусть
останется доволен. Когда она начала рисунок, она  услышала  тихий  голос
маркиза:

   Прости, чем грешен я,
   И прошлое забудь,
   Начнем же вместе, ты и я,
   Навечно жизни путь.
   Моя любовь, правдива и чиста,
   День ото дня все глубже и сильней.
   Пред светом отступает темнота,
   Ведь я искал тебя так долго в ней.

   Он читал очень медленно эти рожденные  им  строки,  и  девушка  почти
закончила рисунок к тому моменту, когда он остановился.
   Глаза Айны были прикрыты,  и  она  специально  не  смотрела  на  свой
рисунок. Ее охватил внезапный страх, и, впервые за все время взглянув на
маркиза, она прикрыла альбомный лист левой рукой и пробормотала:
   - Не смотрите.
   - Но почему же? - спросил он. - Я не боюсь, Айна.
   Его интонация значила куда больше, чем слова,  и  теперь  их  взгляды
встретились, и ей показалось, будто все остальное в мире исчезло.
   Они сидели молча, глядя друг другу в глаза. Сколько это  продолжалось
- несколько секунд или несколько столетий?
   Затем Ирвин повторил:
   - Простите меня. Я написал множество стихотворений по пути сюда, и во
всех я молил вас о милосердии. Но вот я здесь, и  мне  хочется  снова  и
снова говорить вам лишь одно - я вас люблю!
   Айна слушала его и чувствовала) как волна радости захлестывает  ее  и
смывает всю боль, муки и отчаяние последних  недель.  Звуки  его  голоса
проникали ей в душу, и она возрождалась из пепла подобно птице-фениксу.
   Она вздрогнула, когда маркиз  заговорил  снова,  но  каким-то  другим
голосом:
   - Позвольте мне увидеть ваш рисунок. Если я не сумел  достучаться  до
вашего сердца, я готов, если вы того желаете, уйти.
   Айна, не отвечая, смотрела вниз. Но она почувствовала,  как  он  чуть
придвинулся к ней. Он ждал, и она очень медленно сняла руку с рисунка.
   Рисунок получился  удивительно  светлым.  Она  ожидала  увидеть  лицо
маркиза. Но... Основную часть рисунка занимали горы, те же, которые  она
рисовала в прошлый раз.
   Но паломника, сидевшего у дороги, у подножья  горы,  не  было,  и  на
секунду Айне показалось, что он вообще не попал на рисунок.
   Но потом она разглядела его, правда, не там, где  ожидала,  а  совсем
близко от вершины. И, когда она внимательнее присмотрелась, она увидела,
что он не один.
   Кто-то шел рядом, и Айна знала, что это она сама.
   Облегченный вздох, казалось, вырвался из самых глубин души маркиза, и
девушка почувствовала, как его руки обняли ее, услышала его голос:
   - Вы все поняли. Или нет,  это  ваша  восхитительная,  чарующая  душа
почувствовала все! Мы вместе, любовь моя, и мы  поднимаемся  в  гору,  а
когда мы достигнем вершины, впереди нам откроется другая.
   Ирвин  замолчал  и  прижал  девушку  к  себе.  Потом  отстранился   и
долго-долго смотрел на Айну.
   - Я люблю вас всем сердцем и душой!
   Он прижался к ее губам, и Айне показалось, словно Небеса раскрылись и
он увлекает ее за собой, к самому солнцу.
   Она не верила себе самой. Все произошло в какой-то миг. Только что ее
переполняло мучительное отчаяние, которое терзало ее душу с тех пор, как
она оставила Чейл. И вот она словно перенеслась в иной  мир,  в  котором
могла восторженно упиваться любовью,  столь  желанной,  что  этому  было
страшно поверить.
   Она знала, всегда знала, что с  их  первым  поцелуем  соединятся  две
половины единого целого. И вот это чудо свершилось.
   И в их любви, как в огненном пламени, сгорали все ее несчастья и  все
не праведное и злое вокруг нее. Любовь, только любовь, и ни о  чем  ином
нельзя было больше думать... Только чувствовать...

***

   Маркиз  поднял  голову  и,  взглянув  на  Айну,  дрогнувшим   голосом
произнес:
   - Я люблю вас, дорогая моя. Я люблю вас так, что нет ничего  в  целом
мире, кроме моей любви. Если вы прогоните меня, я буду уничтожен.
   - Я тоже люблю вас.., но...
   - Забудьте, - прервал ее маркиз. - Ничто в прошлом не может коснуться
нас своей мрачной тенью.  Только  будущее  имеет  значение.  Будущее,  в
которое вы, моя драгоценная любимая крошка, покажете мне путь.  Будущее,
которое будет отличаться от всего, что я когда-либо знал в прошлом.
   Он улыбнулся:
   - Мне так много нужно вам сказать, но сейчас я хочу  только  целовать
вас.
   Он крепче прижал девушку к себе.
   И стал целовать. Долгими, медленными, страстными  поцелуями,  которые
становились все настойчивее и исступленнее. И вот уже ее  ослепило  море
света, а жар солнечных лучей, пронизывающих все ее существо, коснулся  и
ее губ, чтобы ответить на тот огонь, который - она чувствовала -  сжигал
ее любимого.
   - Я обожаю вас, я обожаю вас, я преклоняюсь перед вами! -  воскликнул
маркиз, - Ничего и никогда я не желал так, как вас. Как скоро вы станете
моей женой?
   В мозгу Айны мелькнула мысль,  что,  возможно,  им  следует  соблюсти
формальности и подождать некоторое время, прежде чем пожениться, но  она
знала, что в этом нет никакого смысла.
   Они принадлежали друг другу. Само  Небо  уже  благословило  их  союз.
Свадебный обряд ничего не мог изменить в их  жизни,  лишь  позволить  ей
носить его имя.
   И снова он угадал, о чем она думает:
   - Я много думал прежде, чем нашел вас. Много долгих бессонных ночей.
   - Вы не сказали.., как вы.., нашли меня.
   - Разве это имеет сейчас значение? Я заходил в каждую гостиницу  и  в
каждый пансион, и в каждое агентство по недвижимости в Ницце. Я  приехал
сюда сразу же, как только узнал, что госпожа  Харвестер,  с  которой  вы
жили до возвращения в Лондон, оставила вам деньги,  которые,  по  словам
вашего дяди, вы еще не успели перевести в Англию.
   - Вы догадливы, -  признала  Айна  со  слабой  улыбкой.  -  Ханна  не
сомневалась, что никто не сможет отыскать нас.
   - Я думаю, что никто и не смог бы, кроме меня. Но  я  чувствовал  все
время, пока искал вас, что вы притягиваете меня, подобно магниту. Ни вы,
ни я не можем отрицать, что даже  в  разлуке  какие-то  неведомые  волны
передаются от одного из нас к другому. Это как луч света,  пронизывающий
тьму.
   - Когда я думала о вас и тосковала о вас, я думала.., а  вдруг  вы..,
узнаете о моих мыслях, и о том, как я.., несчастна...
   - Вы никогда больше не будете несчастны.  И,  моя  дорогая,  вы  ведь
покажете мне путь на вершину горы и к новым горизонтам, которые лежат за
ней?
   - Это то, чего я хочу больше всего на свете, - прошептала Айна.
   - И разве вы забыли, ведь я должен написать еще много стихов, а может
быть, даже книгу?
   Айна вскрикнула от удивления.
   - Да, я.., думала, что вам необходимо этим заняться.
   - Значит, мы с вами обменялись мыслями. Я готов, моя прелесть, но мне
необходима ваша помощь.
   - Вы же знаете, я буду помогать вам.., я сделаю  все...  лишь  бы  вы
были.., счастливы.
   - Это очень легко сделать, - ответил маркиз. -  Мы  можем  пожениться
завтра или послезавтра. А затем начнется долгий-долгий медовый месяц, во
время которого мы начнем строить нашу новую жизнь.
   Айна прекрасно понимала, что хотел сказать Ирвин. Прижимаясь к  нему,
чувствуя его крепкие объятия и биение его сердца, она знала:  когда  они
поженятся, ничто из прежней жизни, даже тетя Люси,  не  сможет  помешать
им.
   Как видение, ей представился Чейл в  лучах  утреннего  солнца,  и  ей
чудилось, будто лепестки миндаля снова падают вокруг них и своей  нежной
прелестью оберегают их союз.
   - Вот какой будет наша любовь,  -  сказал  маркиз,  заглядывая  ей  в
глаза, - и мы не вернемся домой,  любимая  моя,  пока  снова  весной  не
зацветет миндаль.
   - А куда мы направимся?
   - Туда, куда ты поведешь  меня.  Мир  наш,  и  мы  пройдем  по  нему,
взявшись за руки, словно паломники. Это обогатит наши умы и наши души, и
мы  вместе  сможем  поведать  старому  свету  кое-что,  что  ему   давно
необходимо узнать.
   - О, я так.., хочу.., этого, - воскликнула Айна. - Как же вы  умны  и
как..,  необыкновенны!  И  Чейл  должен  всегда   оставаться   предметом
всеобщего восхищения.
   - Ты вдохновляешь меня,  моя  любимая.  Как  мне  повезло,  и  как  я
счастлив тем, что нашел тебя!
   Она улыбнулась, и маркиз долго-долго любовался ее  лицом,  как  будто
хотел запечатлеть в памяти каждую его черточку.
   Затем  медленно,  словно  боясь  торопливостью  нарушить  чудо  этого
мгновения, он коснулся ее губ своими и поцеловал ее  совсем  иначе,  чем
прежде.
   Айна поняла, этим поцелуем он словно скреплял их союз.
   Союз, в котором каждый из  них  и  оба  они  вместе  шли  к  вершинам
прекрасною.
   И они знали - самое прекрасное  откроется  им,  когда  они  достигнут
горизонтов любви.



   Барбара КАРТЛЕНД
   ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ ЛЮБВИ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Юная Кармела была готова,  во  имя  своей  лучшей  подруги  Фелисити,
решительно на все - даже на обман. Впрочем,  выдать  себя  ненадолго  за
Фелисити  в  доме  ее  опекуна,  графа  Гэйлетона,  не  видавшего   свою
"подопечную" уже больше десяти лет, - обман, на  первый  взгляд,  вполне
невинный. На первый взгляд...
   Потому  что  Кармела,  покоренная  поистине  магическим   очарованием
Гэйлетона,  очень  скоро  понимает:  этот  блистательный,   мужественный
аристократ предназначен ей самой судьбою...
   Однако рано или поздно ложь девушки откроется -  и  не  обратится  ли
тогда любовь Гэйлетона в холодное презрение к "самозванке"?

ОТ АВТОРА

   В начале XIX столетия воровство в королевстве Великобритании каралось
очень  жестоко.  Виселица  ждала  каждого,  виновного   даже   в   самой
незначительной краже, "если таковая имела место быть в лавке или амбаре,
на конюшне или в дилижансе, на сумму не менее пяти шиллингов".
   Подстреленный  в  чужих  угодьях  заяц  или  фазан  в  лучшем  случае
предполагал как особую милость каторжные работы  в  Новом  Южном  Уэльсе
сроком до семи лет.
   Тюрьмы содержались  отвратительно,  полицейских  не  хватало.  Работа
полиции страдала скверной организацией и плохо оплачивалась,  что  часто
вело к злоупотреблениям со стороны полицейских.
   Ребенка, стащившего кусок хлеба, могли арестовать, забрать в  тюрьму,
выпороть, а потом отправить домой без единого пенни в кармане.
   Выборные комитеты, созданные в  1817  году,  направляли  в  Парламент
многочисленные ходатайства, но принятия новых законов  оставалось  ждать
еще долгие годы.

Глава 1

   - Тимоти, прекрати пинать Люси и есть ее кашу! - сказала Кармела.
   - Нет!
   Тимоти, толстый противный мальчишка  лет  семи  от  роду,  по  мнению
Кармелы, совершенно не умел себя вести.
   Чтобы  досадить  своей  воспитательнице,  он  отвесил   сестре   Люси
очередной пинок, и та расплакалась.
   - Сейчас же перестаньте, слышите? - резко, повысила,  голос  Кармела,
не сомневаясь, что ее слова не возымеют никакого эффекта. Она  оказалась
права.
   В ответ  Тимоти  лишь  поднял  свою  тарелку  с  овсянкой  и  нарочно
опрокинул ее на скатерть.
   Ко всему прочему  младенец,  разбуженный  всхлипываниями  Люси,  тоже
начал плакать в своей кроватке.
   Кармела с тоской  подумала,  тяжело  все-таки  справляться  с  детьми
пастора.
   "Этого следовало ожидать, - размышляла она, и подобные мысли уже не в
первый раз приходили ей на ум с тех пор, как  она  пришла  в  пасторский
дом, - поскольку эти  дети  наверняка  хуже  всех  детей  в  деревне,  и
взрослым с ними сложнее всего".
   Чувствуя, что ей и сейчас не совладать с Тимоти, а Люси ни за что  не
заставить успокоиться, она подошла к детской кроватке  и  стала  утешать
малыша, покачивая его на руках.
   Тут дверь открылась, и  сама  пасторша  просунула  голову  в  дверной
проем:
   - Неужели нельзя заставить детей  замолчать?  Ты  же  знаешь,  пастор
пишет завтрашнюю проповедь, - проворчала она.
   - Простите, госпожа Купер, - извинилась Кармела.
   Жена священника не стала дожидаться ответа, лишь-с  силой  захлопнула
дверь.
   Как только мать исчезла  за  дверью,  Тимоти  заорал  во  все  горло,
пытаясь перекричать сестру:
   - Дай мне яйцо!
   - Вы  получите  его  после  овсянки,  -  спокойно  ответила  Кармела,
понимая, что сражается с ветряными мельницами.
   И словно в подтверждение ее мыслям, стоило только девушке  отойти  от
стола, Тимоти схватил подс