стала поддразнивать его Анжела. -  Не  делай  вид,  будто  у  тебя  с  ним
дружеские отношения, Генри, это совсем не так. Более того,  ты  такой  сноб,
что тебя приведет в восторг возможность поприсутствовать  на  одном  из  его
вечеров.
   - А что, он занимает важный пост? - поинтересовалась я.
   - Ужасно важный, - ответила Анжела. - Попроси Генри рассказать о нем.  Он
с удовольствием выполнит твою просьбу.
   Я взглянула на Генри,  который  принял  надменный  вид  и,  откашлявшись,
начал:
   - Действительно, Чедлей очень  важная  персона.  Его  отец  был  отличным
премьер-министром, хотя из-за своего здоровья  занимал  этот  пост  недолго.
Когда он ушел в отставку, ему предложили графский титул, но он ответил:  "Я,
как мог, служил его величеству и хочу оставить такую же  возможность  своему
сыну". Его наградили орденом Подвязки, а его сын  унаследовал  только  титул
баронета, которым семья владела сотни лет.
   - Давай дальше, - саркастически заметила Анжела.  -  Я  получаю  огромное
удовольствие. Твой рассказ звучит как  нечто  среднее  между  выдержками  из
справочника дворянства "Дебретт" и воспоминаниями сноба.
   - Пожалуйста, Генри, продолжай, - попросила я, заинтересовавшись.
   - В общем, один из Чедлеев всегда служил  при  дворе,  один  -  в  Палате
Общин. Нынешний Чедлей участвовал в войне и дослужился до довольно  высокого
звания. Вернувшись, он выдвинул свою  кандидатуру  на  место  в  Парламенте,
которое всегда принадлежало его семье, и победил на  выборах.  Два  года  он
просидел в Палате, потом разразился какой-то скандал - я  не  помню,  в  чем
было дело, - но он снял с себя  обязанности  члена  Парламента  и  уехал  за
границу. Через несколько лет он вернулся, стал вести  прежний  образ  жизни,
возобновил приемы в Чедлей-Хаусе и в Лонгмор-Парке, своем  загородном  доме.
Даже члены королевской семьи удостаивают своим присутствием его приемы.
   Трудно объяснить,  почему  Филипп  Чедлей  играет  такую  важную  роль  в
политике. Что касается его социального положения - тут все  ясно.  Он  носит
одно из самых знаменитых в Англии имен, у него огромное состояние. Он  имеет
большой  вес  в  своей  партии.  В  разные   годы   он   занимал   различные
правительственные посты. Я  был  несказанно  удивлен,  что  после  последних
выборов он не приступил к исполнению своих обязанностей. Ходят слухи,  будто
его придерживают для какого-то особого назначения:  собираются  или  сделать
послом в Вашингтоне, или послать вице-королем в Индию. Меня это не  удивило.
Филипп Чедлей - темная лошадка.
   - Или, скорее, черная пантера, - со смехом заметила Анжела.
   Не знаю почему, но ее легкомысленное замечание не понравилось мне.
   - Спасибо, Генри, - сказала я. - Давайте пойдем  домой,  -  предложила  я
вставая, - я устала.
   Анжела с удивлением взглянула на меня. Обычно я  никогда  не  поднималась
из-за стола первой. Я тщательно соблюдала правило, что первой встает Анжела.
Однако сейчас моя сестра восприняла мое нарушение вполне добродушно.
   - Неудивительно, - сказала она, - я сама без сил. Мы будем ужинать только
в девять - надеюсь, у нас хватит времени на отдых.
   - А разве мы не идем на коктейль? - спросила я.
   - Не сегодня, - ответила Анжела. - Дуглас Ормонд сказал,  что,  возможно,
он заедет. Если так, мы устроим коктейль у меня в спальне.
   Она произнесла последние слова самым обычным тоном, но  я  заметила,  что
Генри нахмурился. Не в первый раз мы  собирались  в  спальне  Анжелы,  чтобы
выпить коктейль. Обычно она устраивалась среди кружевных  диванных  подушек.
Ее комната отличалась  от  обычной  гостиной  только  тем,  что  там  стояла
кровать. Однако я знала, что это раздражало Генри.
   - Мне  кажется,  ты  могла  бы  одеться,  -  однажды  сказал  он  в  моем
присутствии.
   Но Анжела только рассмеялась в ответ.
   - Да не приставай ты ко мне со своими предрассудками, - проговорила  она.
- Ты рассуждаешь как типичный обыватель: если люди  оказываются  в  спальне,
значит, они занимаются чем-то плохим.
   Однако на этот раз у Генри  не  было  причин  беспокоиться,  так  как  по
приезде домой мы обнаружили, что нас ждут гости,  о  которых  Анжела  совсем
забыла. Оставив всех смеяться и болтать  в  гостиной,  я  поднялась  в  свою
комнату.
   Оказавшись одна, я сняла шляпку и бросила ее на кровать, потом подошла  к
зеркалу. Но вместо своего отражения я видела темные глаза сэра Филиппа и его
высокий лоб, обрамленный каштановыми волосами. Я  сообразила,  что  опять  и
опять шепчу его имя. В этом имени заключалась некая  магическая  сила,  и  я
никак не могла вспомнить, не могла понять, почему оно так странно отзывается
в моей душе.
   В чем дело? О чем напоминает его имя? Меня  охватывало  волнение  и  била
дрожь, у меня звенело в ушах. Я стала считать, сколько  дней  и  даже  часов
отделяет меня от вторника - от того дня, когда я смогу вновь увидеть его.
   Никогда в жизни я не испытывала ничего подобного,  впервые  мною  владело
чувство, природы которого я была не в состоянии понять. Я пыталась вспомнить
его речь в Парламенте, вспомнить, какие слова он употреблял,  но  я  слышала
только его голос, видела его сдержанные жесты и плавные движения,  когда  он
поднимался, чтобы поправить выступающих. Почему он произвел  на  меня  такое
впечатление? Почему, спрашивала я себя.
   Я ни в коей мере не пыталась приуменьшить его воздействия на себя,  я  не
могла  недооценивать  того,  что  произошло.  Случилось  нечто  необычное  и
грандиозное.
   Я умылась, переоделась и спустилась вниз. После двух часов  пребывания  в
прокуренной и шумной гостиной я была безмерно счастлива, когда гости наконец
распрощались и уехали. Остался один Дуглас Ормонд. Генри проводил гостей  до
дверей и собрался было вернуться в гостиную, но я, понимая, что Анжела хочет
остаться наедине с Дугласом, взяла Генри под руку.
   - Тебе пора пойти переодеться, - заметила я. - Мы  ужинаем  в  девять,  и
нельзя опаздывать. Сегодня у нас была до ужаса чопорная вечеринка, все  были
такими официальными и деликатными.
   - О Боже! - застонал Генри. - Другого такого приема я не вынесу!
   - Этого я и боюсь, - ответила я. - Не смей говорить мне, что ты без  сил,
- мы не выполнили и половины намеченного, а ведь я буду жить у вас до  конца
июля.
   - Так долго? - пошутил Генри.
   - А, может,  еще  дольше,  если  вы  не  выгоните  меня,  -  сообщила  я,
поднимаясь с ним по лестнице и держа его под руку. При  этом  я  восхищалась
собственной тактичностью по отношению к Анжеле.
   - Тогда мне придется выдать тебя замуж, - заключил Генри. - Только в этом
я вижу свое спасение.
   - Почему бы и нет? - спросила я. - Если мне удастся подыскать себе такого
же хорошего мужа, как ты, я буду очень довольна.
   Генри резко остановился.
   - Лин, - проговорил он, - ты действительно считаешь, что я хороший муж?
   - Да, Генри, я действительно считаю, что ты  хороший  муж,  -  с  той  же
серьезностью ответила я.
   - Иногда я кажусь себе самым настоящим дураком, - признался он.
   Я почувствовала, что сейчас он примется рассказывать мне о  мучивших  его
сомнениях. Я понимала, что в настоящий момент это  ни  к  чему  хорошему  не
приведет. Скоро ужин, к тому же я не знала, какими  словами  успокоить  его,
что сказать ему в ответ. Я схватила его за руку и проговорила:
   - Ты же знаешь, что это не так.
   И, взбежав по лестнице, скрылась в своей комнате.
   Я находилась в ванной, когда услышала, как дверь моей спальни открылась.
   - Кто там? - крикнула я, и через секунду в ванную вошла Анжела. Она  была
бледна, в ее глазах стояли слезы.
   - Анжела! - воскликнула я. - Что случилось?
   - О Лин! -  проговорила  она.  -  Ты  даже  представить  не  можешь,  что
случилось. Я понимаю, что не должна морочить тебе голову своими  проблемами,
но мне больше некому рассказать. Возможно, Дуглас уедет в Палестину. Это еще
не официально, но они вполне допускают, что их полк могут туда послать.
   - О, дорогая моя, - сказала я. - Мне ужасно жаль.
   - Я не переживу этого, Лин, просто не вынесу. - Анжела опустилась на стул
и закрыла лицо  руками.  -  Только  он  делает  мою  жизнь  стоящей,  только
благодаря ему я еще не попала в сумасшедший дом, не наложила на себя руки.
   - Анжела! - вскричала я. - Не смей так говорить!
   - Ты даже не представляешь, что за жизнь у меня здесь, - сказала  она,  -
насколько моя жизнь убога и смертельно скучна. Ты видела Генри -  теперь  ты
можешь понять, каково мне с ним, - и так день за днем, год за годом?
   - Он любит тебя, - заметила я.
   - О, теперь любит, - презрительно проговорила Анжела.
   - Что ты имеешь в виду под этим "теперь"? - спросила я.
   - Именно то, что сказала, - ответила она. -  Когда  я  выходила  за  него
замуж, он был на седьмом небе от того, что ему удалось заключить выгодную  в
социальном плане сделку. Он нуждался  в  жене-аристократке,  которая  хорошо
смотрелась бы во главе стола и у которой были  бы  безупречные  общественные
связи. Он все это  получил.  Он  мурлыкал,  как  кот,  которому  дали  миску
сметаны. Мне было всего девятнадцать - столько же, сколько тебе сейчас, Лин,
- но меня не так-то просто было  обдурить.  Я  часто  наблюдала,  как  Генри
смакует мой титул, с каким наслаждением он рассказывает обо мне и, особенно,
о папе с мамой - как  будто  они  какие-то  музейные  экспонаты.  Думаю,  со
стороны это выглядело смешно, но для меня было  невыносимо  его  слушать,  я
сгорала от стыда. Он просмотрел все записи о Мейсфилде и семейные хроники  и
никогда не забывал в разговоре упомянуть почерпнутые  там  факты.  Я  обычно
ждала фраз, которые начинались словами "Мой тесть,  лорд  Мейсфилд...",  или
"Предок моей жены...", или "Это как раз напомнило мне о случае, произошедшем
у Шербруков..." Меня тошнило от этого. Потом я решила, что буду наслаждаться
жизнью: если Генри получил то, о чем мечтал, то почему бы и мне не  добиться
того же?
   Думаю, когда я стала возбуждать интерес окружающих и сама начала обращать
внимание на других мужчин, он понял, что я обладаю и другими  достоинствами,
кроме целой страницы, отведенной моей семье в книге пэров Берка.  Он  увидел
во мне женщину, Лин. И влюбился в меня. Это смешно, во всяком случае, до сих
пор я пыталась  над  этим  смеяться  -  но  теперь,  если  Дуглас  уедет,  я
сомневаюсь, что это у меня получится.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Я уйду от Генри, - твердо заявила Анжела.
   - Как ты можешь! - запротестовала я. - Подумай о родителях,  они  страшно
расстроятся. Подумай о своих детях. Разве они для  тебя  ничего  не  значат,
Анжела?
   На мгновение ее лицо смягчилось.
   - В младенчестве они были ужасно забавны, - ответила она,  -  но  теперь,
взрослея, они становятся похожими на Генри.
   Я вылезла из ванной и завернулась в розовую простыню.
   - Послушай, Анжела, - сказала я. - Я не хочу показаться  тебе  нахальной,
но ответь мне: ты когда-нибудь пыталась объясниться с  Генри?  Ты  хоть  раз
разговаривала с ним, просила его не говорить о тебе в такой  форме,  умерить
свой снобизм, перестать хвастаться своими деньгами?
   - А зачем? - вопросом на вопрос ответила Анжела. - Если  бы  я  пошла  на
это, то лишний раз нарвалась бы на грубость с его стороны. До  сих  пор  нам
удавалось ладить только благодаря тому, что мы старались сохранять как можно
более официальные отношения друг с другом.
   - Мне кажется, это страшно глупо, - убежденно заявила я.
   - Глупо? - переспросила Анжела.
   Я кивнула.
   - Да. Ты ведь не попыталась изменить его, ты приняла его таким, каким его
сделала эта жуткая мамаша. Вместо того чтобы перевоспитывать его, ты  сидишь
и возмущаешься им.
   - Возможно, ты права, - пожав плечами, согласилась Анжела.  -  Но  сейчас
это уже не имеет значения. Я люблю Дугласа, Лин. Я хочу выйти за него замуж.
   - Ты не можешь, - сказала я. - Ты уже замужем.
   - Тысячи людей разводятся, - запротестовала она.
   - А кроме того, - продолжала я, решив действовать напрямик, - он тебе  не
подходит.
   - Как, он тебе не нравится? - резко спросила Анжела.
   - Да нет, нравится, - ответила я, - но разве ты,  Анжела,  не  понимаешь,
что ты влюблена в него только потому,  что  он  -  полная  противоположность
Генри? Он джентльмен, у него привлекательная внешность - но в голове  гуляет
ветер.
   - С чего ты взяла? - рассердилась Анжела.
   - Не злись, - попросила я. - Ты хотела узнать мое  мнение,  Анжела,  и  я
честно отвечаю тебе. Скажи мне откровенно, у вас с ним есть хоть  что-нибудь
общее? Расскажи  мне,  какие  вопросы  вы  обсуждаете,  о  чем  спорите,  за
исключением, естественно, вас самих и вашей любви? Дуглас читает  книги?  Он
когда-нибудь проявлял твердость в каком-либо вопросе? Если да, то почему мне
ни разу не довелось увидеть, как она проявляется!
   Я  основывалась  только  на  своих  догадках,  у  меня  не  было   полной
уверенности, что дело обстоит именно так.  Однако  я  успела  хорошо  узнать
Дугласа Ормонда, чтобы понять, что если у него и были мозги, то он это очень
тщательно скрывал. Мне он казался еще  большим  занудой,  чем  Генри,  но  я
видела, что Анжела, околдованная его внешностью и приятным обхождением, была
вполне удовлетворена тем, что находилось на  поверхности.  Внутренний  голос
подсказывал мне, что единственная возможность помочь Анжеле -  заставить  ее
почувствовать себя выше  Дугласа.  Удивительно,  как  легко  многие  женщины
поддаются на лесть.  Я  уяснила  для  себя  этот  факт  еще  дома,  и  опыт,
почерпнутый мной в глухой деревне, сослужил мне сейчас хорошую службу.
   - Ты умна, Анжела, - продолжала  я.  -  Очень  умна.  Посмотри  на  себя,
взгляни на свой дом, на своих знакомых, на то, что ты сделала своими руками.
Конечно, деньги Генри помогли, но ведь все было достигнуто благодаря  твоему
вкусу, твоему чутью на хорошее и плохое. Сравни с собой мать Генри  -  и  ты
поймешь, что не только  в  деньгах  дело.  Ты  сама  построила  свою  жизнь,
завоевала положение в обществе, хотя тебе и было трудно. Ты  не  можешь  все
это бросить, даже ради Дугласа  Ормонда.  Если  ты  это  сделаешь,  ты  меня
страшно разочаруешь.
   Анжела вытерла слезы и посмотрела на меня.
   - Пусть Дуглас и мало читает, - сказала она, - но я люблю его, Лин, я  на
самом деле люблю его.
   - Конечно, любишь, - успокаивающе проговорила я. - Но разве  твоя  любовь
настолько сильна, чтобы выйти за него замуж и жить с ним? Это, как  ты  сама
прекрасно знаешь, Анжела, вовсе не так весело, как  развлекаться  с  ним  на
деньги Генри.
   Анжела вскочила.
   - Ты не имеешь права  так  говорить,  -  возмутилась  она,  -  по-твоему,
выходит, что Дуглас - самый настоящий альфонс!
   - Послушай, родная моя, - остановила я ее. - Ты сама признала, что у него
нет  денег.  Вспомни,  только  на  днях  ты  взяла  у  меня  деньги,   чтобы
расплатиться за него в ресторане.
   Я прошла из ванной в спальню.
   - Его отъезд в Палестину разобьет мне  сердце,  -  продолжала  жаловаться
Анжела, но в ее голосе уже не слышалось истерических ноток, и я поняла,  что
она просто доигрывает свою роль.
   - Возможно, ему не надо будет никуда ехать, - предположила я.
   - Я боюсь! - проговорила Анжела.
   Она наклонилась к зеркалу и принялась пудриться, чтобы скрыть следы  слез
на щеках. Внезапно она взглянула на часы и вскрикнула:
   - Без двадцати девять! Я же опоздаю к ужину! Не успела  я  раскрыть  рот,
как она уже вылетела из комнаты, хлопнув за собой дверью. Я услышала, как ее
каблуки  застучали  по  лестнице,  ведущей  в  ее  спальню.  Я  вздохнула  с
облегчением, поняв, что раз Анжелу волнует ее внешний вид, вопрос о  разводе
или самоубийстве откладывается, по  крайней  мере,  на  ближайшие  несколько
часов. Довольная тем, что так ловко справилась с ситуацией, я оглядела  себя
в зеркале.
   - Что сделало меня таким тонким политиком - мой  деревенский  университет
или "Сборник советов для девушек"? - обратилась я к своему отражению.
   И решила, что просто мною  руководила  природная  хитрость,  которая  еще
никогда в жизни меня не подводила.

Глава 7

   Во вторник, когда мы собирались на прием в Чедлей-Хаус, в доме  произошел
ужасный скандал из-за Дугласа Ормонда. Анжела вбила себе в голову, будто  ей
очень хочется, чтобы он пошел с нами. Похоже, если человек влюблен, он не  в
состоянии хоть мгновение - я уже не говорю о целом вечере -  просуществовать
без предмета своей любви.
   Анжеле почти всегда удавалось известным только ей способом добиваться для
Дугласа приглашений на те приемы, куда отправлялась она  сама.  Но  с  сэром
Филиппом она была знакома не настолько близко, чтобы попросить  его  об  еще
одном приглашении на обед. Однако она настаивала, чтобы Дуглас присоединился
к нам на концерте. На благотворительные вечера  попасть  ничего  не  стоило,
нужно было только достать билет. Однако в Чедлей-Хаус проникнуть можно  было
лишь по личному приглашению хозяина, при этом каждый гость  платил  за  вход
пять гиней.
   Генри наотрез отказался что-либо предпринимать для  того,  чтобы  достать
билет. И начался скандал.
   - Если ты думаешь, что я буду звонить в Чедлей-Хаус и сообщать,  что  моя
жена не хочет идти туда без одного молодого человека, ты жестоко ошибаешься,
- сказал Генри.
   - А я не желаю провести весь вечер в одиночестве, -  ответила  Анжела.  -
После концерта мы могли бы отправиться в ночной клуб или еще куда-нибудь.  А
в противном случае вечер будет безнадежно испорчен.
   - Я думал, ты хотела поужинать с сэром Филиппом, - заметил Генри.
   - Я говорю совсем не об ужине, - возмутилась Анжела. - Я имею в виду, что
в течение оставшегося вечера за мной никто не будет ухаживать.
   - У тебя есть любящий муж, - с сарказмом напомнил Генри.
   Анжела не ответила. Она бросила на него полный презрения взгляд и подошла
к телефону.
   - Что ты собираешься делать? - спросил Генри.
   - Раз ты не хочешь помочь мне, я найду Другой способ добиться  своего,  -
со злобой ответила она.
   - Я запрещаю звонить Чедлею! - в бешенстве вскричал Генри. - Я не позволю
ставить себя в глупое положение!
   - Кто сказал,  что  я  собираюсь  звонить  ему?  -  спросила  она.  -  Не
беспокойся. Я безмерно благодарна тебе за твою помощь! Удивительно, как  это
тебе удается мешать мне на каждом шагу.
   - Да провались он, этот вечер! - неожиданно взорвался Генри. - Меня так и
подмывает позвонить туда и сказать, что никто из нас не придет.
   Он вышел из комнаты и громко хлопнул дверью.
   - Да, - проговорила Анжела, - Генри надо поучиться владеть собой.
   - Что ты собираешься делать? - спросила я, испытывая беспокойство и  даже
некоторое сочувствие к Генри.
   - Увидишь, - таинственно ответила  Анжела.  Она  набрала  номер  и  стала
ждать.
   - Здравствуйте, - сказала она. - Это Чедлей-Хаус?  Могу  я  поговорить  с
секретарем сэра Филиппа? Нет, не с секретарем по политическим вопросам, а  с
тем, кто занимается организацией сегодняшнего  концерта.  Значит,  ее  зовут
мисс Стенвик? Благодарю.
   Она подождала еще пару минут.
   - Здравствуйте, это мисс Стенвик? Говорит леди Анжела Уотсон. Простите за
беспокойство, но я хотела бы узнать, возможно ли получить еще один билет  на
сегодняшний концерт? Да, я знаю, что все билеты  давно  распроданы.  Но  мой
близкий друг, который неожиданно приехал из Парижа, очень интересуется  этим
концертом, так как он сам в течение многих лет устраивал  такие  же  вечера.
Вот  я  и  решила,  что  у  него  появится   возможность   сделать   крупные
пожертвования, если  вы  найдете  для  него  еще  один  билет.  Может  быть,
кто-нибудь откажется в последний момент. Да, да, конечно, я понимаю, как вам
трудно, но это такой исключительный случай, не правда ли? Я бы  сама  отдала
ему свой билет, если бы мы с мужем не были приглашены сэром Филиппом на ужин
перед концертом. Я хочу сказать, что  сейчас,  когда  так  сложно  раздобыть
денег на различные программы,