ром после ужина Пепита ощутила сильное желание вновь подняться на
сторожевую башню, но понимала, что этого не следует делать.
   "Я должна думать о Торквиле, - размышляла она. - Если  герцог  вышлет
меня, я смогу как-то устроиться, но для него это означало бы крах  всего
жизненного уклада, без которого он не представляет своего существования.
   Она  узнала  от  миссис  Сазэрленд,  -  которая  слыла   неисправимой
сплетницей, что замок Торквила  великолепнее  и  намного  древнее  замка
герцога.
   Он служил оплотом Мак-Нэирнов и не раз противостоял атакам  викингов,
а также выдерживал осады противоборствующего клана.
   - Мистер Торквил живет там один? - поинтересовалась Пепита.
   - После смерти матери мистер Торквил проводит больше  времени  здесь,
чем дома, - ответила миссис Сазэрленд.
   - Его светлость, не имея сына, который помогал бы ему в его возрасте,
привык полагаться на него.
   Пепита удержалась от замечания, что герцог сам повинен в этом, но, не
в силах справиться с любопытством, спросила:
   - И у мистера Торквила нет братьев или сестер?
   Миссис Сазэрленд покачала головой.
   - Его младший брат погиб, когда служил в армии, и  это  было  ужасно,
так как его  отец  не  имел  других  сыновей.  Я  часто  говорю  мистеру
Торквилу: "Женитесь-ка вы да заведите дюжину ребятишек, чтобы ваш  замок
наполнился жизнью и стал настоящим домом".
   - И что же отвечает на это мистер Торквил?
   Миссис Сазэрленд засмеялась.
   - Как все мужчины, он ждет ту единственную, которая должна появиться,
и когда-нибудь он найдет ее.
   От этих слов Пепита ощутила боль в сердце.
   Если Торквил и считает ее той единственной женщиной,  то  как  сможет
она наполнить замок детьми, если их  станут  с  ненавистью  изгонять  из
общества, как Алистера, изгнанного  из  дома  и  отторгнутого  от  всего
привычного ему и родного?
   - Я слишком люблю Торквила, чтобы стать  причиной  его  несчастий,  -
неслышно прошептала Пепита.
   Поэтому после ужина она не покинула гостиную.
   Она была занята  мирной  беседой  с  леди  Рогарт,  пожилой  гостьей,
которая не играла в бридж и не читала, объясняя это слабостью  зрения  и
не слишком ярким освещением гостиной по вечерам масляными лампами.
   Она, как и миссис Сазэрленд, была не прочь посплетничать, но  Пепита,
соблюдая осторожность, не говорила о Торквиле.
   Вместо этого она отвечала на ее вопросы об Алистере, рассказывала ей,
как счастлив он был, несмотря на то что жестоко тосковал по Шотландии  и
по своим соотечественникам.
   - Мы, Мак-Нэирны, очень хотели знать о нем, как вы сами понимаете,  -
доверительно сообщила леди Рогарт.
   Поскольку герцогиня не  представила  ее  никому,  Пепите  требовалось
время, чтобы определить, кем является тот или иной из ее собеседников.
   Она поняла наконец, что леди Рогарт принадлежала клану Мак-Нэирнов до
замужества.
   Стараясь сохранять деликатность, девушка заметила:
   - Меня часто удивляло,  почему  никто  из  родственников  Мак-Нэирнов
никогда не пытался связаться с Алистером. Я думаю, он был бы  очень  рад
получить весточку от них.
   - Прежде всего, - ответила леди Рогарт, - мы не представляли, где  он
находится, а потом, я думаю, Мак-Нэирны -  по  крайней  мере  мужчины  -
боялись испортить отношения с герцогом.
   Она издала короткий смешок и прибавила:
   - Шотландцы - очень практичный народ, мисс Линфорд: так как у герцога
лучшие охотничьи угодья в Шотландии, никто из них не  спешит  попасть  в
его черный список.
   Пепита засмеялась, услышав столь незамысловатый  ответ  на  непростой
вопрос.
   И все же она продолжала считать жестоким такое отношение к Алистеру.
   Ведь за все эти годы он не услышал доброго слова ни от одного  своего
родственника, и теперь она не сможет допустить, чтобы подобное произошло
с человеком, которого она любит.
   "Я должна покинуть замок", - думала она в отчаянии.
   Отправляясь спать, она пришла к заключению, что другого решения  быть
не может.
   Как только она убедится, что герцог возьмет на себя заботу о детях  и
не позволит герцогине чем-либо обидеть  или  навредить  им,  она  должна
будет найти себе другое место в жизни.
   Это означало, что ей придется подыскать какую-то работу, поскольку  у
нее не было ни денег, ни возможности получить  их  откуда-нибудь,  кроме
как заработать, используя те немногие умения, которыми она обладала.
   "Чем  я  могу  заняться?"  -  мучительно  думала  она,  понимая,  что
вероятность получить работу сводится к нулю.
   Она могла, конечно, стать гувернанткой, коей в данный момент является
для своих  племянников,  но  она  была  не  настолько  глупа,  чтобы  не
осознавать реального факта: не многие женщины захотят принять в свой дом
гувернантку с такой внешностью.
   Ее оценка своей красоты исходила не от преувеличенного самомнения,  а
от  понимания,  что  и  Дениза,  и  она  пошли  в  маменьку,  обладавшую
божественной красотой.
   Подтверждение этому она находила не только в завистливых и удивленных
взглядах леди, гостивших в замке,  но  и  в  глазах  мужчин,  восхищенно
посматривавших на нее.
   Кроме обучения детей, она могла бы выполнять обязанности  компаньонки
какой-либо пожилой и, несомненно, придирчивой леди.
   Это была не очень  радостная  перспектива,  и  все  время,  пока  она
выискивала новые способы жизнеустройства вне замка, ее сердце плакало от
одной только мысли, что ей придется распрощаться с Торквилом.
   В нем был некий магнетизм, неодолимо притягивающий ее, и, конечно, он
прав: они действительно принадлежат друг другу.
   Какое это счастье, думала она, - найти  того  единственного  во  всем
мире, кто Богом предназначен быть второй ее половиной!
   Она не могла вообразить ничего более достойного и  совершенного,  чем
любить его, заботиться о нем, быть матерью его детей.
   Но тут же, осознав, что это был  всего  лишь  мираж,  мечта,  которая
никогда не станет явью, что бы ни говорил Торквил, она оборвала себя.
   Имеет ли она право  обрекать  его  на  нищенское  существование,  что
испытал на себе  Алистер,  или  стать  причиной  его  изоляции,  которая
показалась бы невыносимой большинству мужчин?
   "Торквил понятия  не  имеет,  что  значит  подвергнуться  изгнанию  и
неожиданно оказаться одному в целом мире", - сокрушалась она.
   Конечно, Алистер в любом случае женился бы на ее сестре.
   Но лично она не сможет жить с Торквилом, не думая постоянно,  что  он
когда-нибудь раскается в женитьбе  на  ней,  оторванный  от  всего,  что
раньше наполняло его жизнь.
   Прежде всего, он старше Алистера,  который  в  силу  своего  возраста
верил, что за любовь можно отдать весь мир.
   Но что еще  важнее,  он  владеет  собственным  замком  и  собственным
поместьем, и ему, возможно, будет труднее решиться  на  такой  шаг,  чем
Алистеру, всегда жившему в тени герцога.
   - Я не смогу принять его предложение, - шептала Пепита в подушку. - Я
слишком люблю его.
   Однако же она не представляла, как ей поступить и  что  произойдет  с
ней в будущем, если она останется в замке или покинет его.
   "Как могу я остаться здесь, если люблю его  и  стремлюсь  к  нему,  -
рассуждала девушка, - и знаю, что при каждой  встрече  мы  рискуем  быть
разоблаченными?"
   Но и уйти из замка означало либо умереть от голода, либо  согласиться
на такую работу, которая повергла бы в шок ее отца, будь он жив.
   "Если б  только  папа  мог  заводить  друзей  в  Англии  с  такой  же
легкостью, как он делал это во всем остальном мире, мне  было  бы  легче
устроиться".
   Пепита вспомнила, как он говорил о каких-то  очаровательных  людях  в
Испании, где она родилась и где получила свое испанское имя.
   У него были также друзья во Франции и Италии.
   Но если б даже она связалась с ними, то вряд ли осмелилась  попросить
у них денег, чтобы добраться до их страны.
   А между тем они могли  бы  помочь  ей  устроиться  преподавательницей
английского языка.
   Положительную роль здесь сыграло бы  свободное  владение  французским
языком, а, позанимавшись серьезно, она могла бы улучшить свой  испанский
и итальянский.
   Однако даже мысль уехать одной в чужую  страну  так  пугала  ее,  что
трудно было рассматривать возможность такого шага.
   Отец ушел в отставку из Министерства иностранных дел, когда  ей  было
девять, а Денизе шестнадцать лет; после этого они жили в Англии.
   Оглядываясь в прошлое, она вынуждена была признать, что плохо  помнит
те страны, в которых они жили, и  людей,  с  которыми  общались  там  ее
родители.
   "Я должна сосредоточиться на знакомых  в  Англии,  -  решила  она.  -
Должны же где-то быть какие-нибудь родственники Линфордов".
   Она знала, старшая сестра отца, жившая некогда в Бате, умерла.
   Другая  его  сестра,  которая  была  замужем  за  богатым  человеком,
овдовев, переехала в Южную Францию, но,  поскольку  она  была  постоянно
больна и зрение ее сильно ухудшилось, она не общалась ни с Денизой, ни с
ней после смерти отца.
   "Может, она и жива еще,  -  предположила  Пепита,  -  но  теперь  она
слишком стара или слишком больна, чтобы желать моего приезда".
   Эти мысли вновь вернули ее к  вопросу,  который  она  задавала  себе,
ложась в постель: что делать?
   Вопрос этот был столь огромен, что, казалось, наполнял  всю  комнату;
временами она слышала его шелест под высоким потолком, а потом он  вновь
опускался к ней, не получив ответа.
   "Что мне делать? Что делать?"
   Эти  слова  беспрестанно  слышались  ей  в  шуме  ветра  за  окном  и
повторялись в перекате далеких морских волн.
   "Что мне делать?"
   Это был крик отчаяния.
   Но о чем бы она ни думала,  Торквил  всегда  присутствовал  в  каждом
ударе ее сердца, и она вдруг почувствовала, будто он обнял ее  и  крепко
прижал к себе.
   "Я должна забыть о нем!" - тут же  спохватилась  она,  и  ее  окатило
новой волной отчаяния.
   Как забыть о нем, если он навсегда завладел ее мыслями и душой, и она
никогда не перестанет любить  его,  и  постоянно  будет  ощущать:  в  ту
минуту, когда она мечтает о нем, он точно так же безумно жаждет ее.

Глава 5

   После ленча две пожилые леди, гостившие у герцога,  изъявили  желание
пойти в парк.
   - Хорошо, - ответила герцогиня, - я присоединюсь к вам попозже.
   Затем она повернулась к Пените и Жани, выходившим вслед за дамами,  и
сказала приказным тоном:
   - Я хочу поговорить с вами, мисс Линфорд.
   - Я отведу Жани к миссис Сазэрленд, молвила  Пепита,  -  и  сразу  же
приду в гостиную.
   Герцогиня ничего не ответила и вышла из  столовой  со  своим  обычным
пренебрежительным видом, который всегда принимала в присутствии детей  и
Пепиты.
   Гадая, что может сказать ей герцогиня, Пепита поспешила отвести  Жани
в комнату домоправительницы.
   - Я хочу в парк, тетя Пепита! - запротестовала Жани.
   - Мы пойдем туда через несколько минут.
   - Я хочу сейчас! - настаивала девочка. Пепита пообещала скоро явиться
за  ней  и  с  облегчением  вздохнула,  увидев,  что   домоправительница
находится в своей комнате.
   -  Не  присмотрите  ли  несколько  минут  за  ее  светлостью,  миссис
Сазэрленд?  -  спросила  девушка.  -  Меня  хочет  видеть  ее  светлость
герцогиня.
   Ей показалось, будто по лицу  домоправительницы  пробежала  тревожная
тень, но та ничего не сказала и протянула руки к Жани.
   - Я хочу показать что-то очень интересное ее светлости, -  произнесла
она интригующе.
   - А что это? - заинтересовалась Жани.
   - Этой ночью родились два крошечных котеночка.
   Пепите уже не было необходимости задерживаться.
   Она была уверена, до ее прихода Жани будет очень занята и  совершенно
счастлива.
   Зная, что не следует испытывать  терпение  герцогини  ожиданием,  она
торопливо зашагала назад по длинному коридору в гостиную.
   Солнце, вливавшееся в окна, звало ее,  как  и  Жани,  в  парк  вместо
предстоящего, как она предвидела, неприятного разговора с герцогиней.
   Она закрыла за собой дверь гостиной.
   Герцогиня сидела в своем излюбленном кресле справа от камина.
   На лице ее, еще более непривлекательном (Пепита немедленно устыдилась
своей  недоброй  наблюдательности),  гримаса   недовольства   выделялась
гораздо сильнее.
   Подойдя к герцогине, девушка сделала  легкий  реверанс  и  решила  не
садиться, пока ей не будет предложено.
   После томительного молчания герцогиня произнесла:
   - Я хочу поговорить с вами, мисс Линфорд.
   Пепита не ответила, и вновь повисло молчание,  прежде  чем  герцогиня
бросила с явной неохотой:
   - Вы можете сесть!
   - Благодарю вас, - спокойно промолвила Пепита.
   Она выбрала стул, ближайший к герцогине.
   У него была ровная спинка, и она села, выпрямившись и  сложив  вместе
руки.
   Она чувствовала волны ненависти, исходящие от герцогини.
   Может быть, она действительно обладает невероятной интуицией?
   Наконец, в очередной раз прервав зловещую тишину, герцогиня сказала:
   - Я уверена, вы уже поняли, мисс Линфорд, что ваше присутствие здесь,
так же как и присутствие двоих детей, которых вы привезли  в  замок  без
приглашения, доставляет мне огромное неудобство.
   Пепита,  не  ожидавшая  от  нее  подобной   прямолинейности,   быстро
ответила:
   - Я  глубоко  сожалею,  ваша  светлость,  что  мы  расстраиваем  вас,
особенно в такой важный для вас период. Но, как  я  уже  объясняла,  нам
некуда  больше  податься,  кроме  того,  я  считала,  что  дети   должны
находиться в доме их предков.
   - Это спорный вопрос! - жестко возразила герцогиня. - Поэтому у  меня
есть предложение, которое, я думаю, может решить как  вашу,  так  и  мою
проблемы.
   И вновь - тягостное безмолвие.
   Тогда  Пепита,  словно  выполняя  порученную  ей  миссию   вдохновить
герцогиню на дальнейший разговор, обронила:
   - Я.., я слушаю.
   - Я поняла из того, что вы сказали, - взговорила герцогиня, - будто у
вас нет денег и дети  остались  без  единого  пенни,  что,  впрочем,  не
удивляет меня! И я думала, как можно поступить в этой ситуации.
   Пепита хотела  сказать,  что  теперь  положение  изменилось,  их  дед
заботится о них, но герцогиня продолжала:
   - Поэтому я предлагаю  вам  тысячу  фунтов,  мисс  Линфорд,  если  вы
уберете отсюда детей - чтобы они исчезли, как исчез их отец,  оказавшись
вне досягаемости моего мужа и меня.
   Пепита была столь поражена, что могла лишь  в  изумлении  глядеть  на
свою визави, не в силах поверить в услышанное.
   - Тысяча фунтов -  большие  деньги,  -  заметила  герцогиня,  -  и  я
уверена, вам  этот  план  должен  показаться  очень  выгодным.  Я  также
намерена откладывать на ваше имя по  пятьсот  фунтов  ежегодно  в  любом
банке по вашему  усмотрению  -  при  условии,  что  наша  договоренность
останется тайной для  моего  мужа  и  всех  остальных  членов  семейства
Мак-Нэирнов.
   Она говорила медленно и отчетливо, как будто  продумала  каждое  свое
слово заранее.
   Только когда она умолкла и Пепита поняла, что от нее ждут ответа, она
с неимоверным усилием промолвила:
   - Мне кажется совершенно.., невероятным,  что  ваша  светлость  может
считать  такой..,  ошеломляющий  план  возможным..,  даже  если   бы   я
согласилась.., принять деньги, которые вы мне предлагаете.
   - Это очень даже возможно! - возразила герцогиня. -  Я  найду  судно,
которое увезет вас ночью, и полагаю, что вы  либо  вернетесь  в  Англию,
откуда прибыли,  либо,  если  предпочтете,  отправитесь  на  Шетлендские
острова , где найти вас будет почти нереально.
   - И вы полагаете, это будет подходящее место для воспитания  будущего
герцога Стратнэирнского? - спросила Пепита.
   Она ощутила теперь, как в ней закипает гнев и первоначальный  шок  от
предложения герцогини уступает место негодованию.
   Как мог родиться в ее уме этот омерзительный план?
   -  Герцог  изгнал  своего  сына  Алистера  за  его   непокорность   и
предательскую женитьбу на англичанке без  его  позволения,  -  напомнила
герцогиня.
   Немного помолчав, она продолжала:
   -  Он  умер,  уже  не  являясь  членом  клана.  Он  был  отверженным,
изгнанником! И его дети должны расплачиваться за его грехи и занимать то
положение, какое он занимал при жизни.
   - Вы, конечно, можете думать так, ваша светлость,  но  теперь,  когда
герцог увидел, что Рори похож  на  своего  отца  и  на  него  самого,  и
убедился, что он истинный Мак-Нэирн, я не поверю ни на мгновение,  будто
после исчезновения мальчика герцог не предпримет тщательные его поиски.
   - Мой муж поступит так, как я хочу, властно заявила герцогиня, - а  я
решила, что, если  у  меня  будет  сын,  он  станет  следующим  герцогом
Стратнэирнским!
   В ее голосе звучал неприкрытый вызов, и было очевидно, что  вся  суть
проблемы заключается именно в этих ее признаниях.
   - Я могу понять чувства вашей светлости, - спокойно сказала Пепита. -
Но тем не менее ни при каких обстоятельствах не смогу согласиться, чтобы
моего племянника лишили его родственных прав.
   Она тяжко вздохнула.
   - Более того, так же, как моя сестра, если б она была  жива,  я  буду
бороться за его право занять место, принадлежащее ему по рождению.
   Теперь ее голос звучал не менее вызывающе и решительно.
   Две женщины смотрели в упор друг на друга, и у  Пепиты  непроизвольно
возникла мысль,  что  если  бы  они  были  мужчинами,  то,  между  ними,
наверное, состоялась бы дуэль.
   Но она действительно сражается в этот момент,  используя  в  качестве
оружия все свои нервы и провидческие способности.
   А ее интуиция подсказывала ей, что герцогиня - весьма  грозный  враг,
готовый употребить все имеющиеся у нее  средства  для  достижения  своей
цели.
   Дальнейшие слова были излишни, и они продолжали внутреннюю молчаливую
борьбу друг с другом, стараясь подавить своей волей  противную  сторону,
пока герцогиня не  подала  голос,  прозвучавший  в  тишине  комнаты  как
скрежет.
   - Ну что ж, хорошо,  мисс  Линфорд,  но  я  считаю  это  глупостью  и
упрямством, а потому, что бы ни случилось в будущем, вина  будет  лежать
полностью на вас!
   - Я могу лишь надеяться, ваша светлость, - ответила Пепита, -  вы  не
забудете, что Рори еще ребенок,  а  дети  чрезвычайно  уязвимы  и  тонко
чувствуют отношение к ним со стороны взрослых.
   - Достаточно, мисс Линфорд! - одернула ее герцогиня.
   - Поскольку вы отказались от моего предложения, остается лишь уповать
на то, что у вас найдется достаточно денег, чтобы содержать себя,  когда
вы уедете отсюда.
   Злобно и с расстановкой она продолжала:
   - Его светлость уже решил, что Рори  необходим  воспитатель,  и  я  в
настоящий  момент  ищу  шотландскую  гувернантку,  которая  занялась  бы
обоими. Так что ваши услуги скоро окажутся излишними!
   С этими словами герцогиня поднялась со стула и медленно, с  напускным
достоинством покинула комнату.
   На какое-то  время  Пепита  утратила  способность  двигаться  и  даже
мыслить.
   Ей все еще трудно было поверить, что герцогиня действительно пыталась
подкупить ее, чтобы отделаться от детей.
   Да, она была права, чувствуя, что ненависть  герцогини  возрастает  с
каждым днем: она уже готова на все, даже самое чудовищное,  лишь  бы  не
видеть их.
   Пепита слишком ясно представляла, какой унылой была бы  их  жизнь  на
Шетлендских островах, холодных, мрачных и практически безлюдных.
   Но даже и в Англии им пришлось бы не намного лучше:  у  нее  не  было
дома, и ей предстояло бы взять на себя бремя ответственности за  будущее
детей.
   "Она сумасшедшая, если думает, что ее план удался  бы!  -  негодовала
Пепита. - Даже  если  б  мы  исчезли,  герцог  не  остался  бы  к  этому
безучастным и принялся за поиски Рори".
   И тем не менее она не могла быть абсолютно уверенной ни в чем.
   В конце концов, каким  бы  невозможным  это  ни  казалось,  -  герцог
полностью исключил своего сына Алистера из своей  жизни,  как  будто  он
вовсе не существовал.
   И он никогда, - насколько ей было  известно,  -  не  предпринимал  ни
малейшей попытки узнать,