шлась?
   - В три с половиной пенса, - ответила Жизель.
   - Надо понимать, что ты ожидаешь, что я расплачусь с тобой с точностью до
полупенни. Или ты примешь четыре пенса?
   - Я могу дать вам сдачу, - ответила Жизель, весело блеснув глазами.
   Она прекрасно поняла, что граф  поддразнивает  ее:  наполовину  в  шутку,
наполовину всерьез сетуя на ее  отказ  принимать  больше  денег,  нежели  он
назначил ей в качестве платы за услуги.
   - Ты меня просто бесишь! - сказал он, когда девушка снова  направилась  к
двери. - Тогда вашей  милости  не  придется  скучать  в  мое  отсутствие,  -
отозвалась Жизель. -  Если  вам  что-нибудь  понадобится,  Бэтли  придет  по
первому вашему зову, милорд.
   С этими словами она ушла, а граф откинулся на подушки и  в  тысячный  раз
попытался  сообразить,  кто  она  такая   и   почему   упорно   отказывается
рассказывать ему о себе.
   Прежде он не мог  вообразить,  чтобы  столь  юная  девушка,  -  а  Жизель
призналась, что ей девятнадцать лет, - могла разговаривать с  ним  настолько
спокойно и уверенно. И в то же время он знал, что во многих  отношениях  она
очень ранима и робка.
   В Жизели было нечто такое, что он  не  встречал  ни  у  одной  женщины...
Например, ее удивительная скромность, которая так его восхищала. Когда он не
разговаривал  с  нею,  она  тихо  садилась  в  уголке  комнаты   и   читала,
сосредоточенно  углубившись  в  книгу,  что  было  для  него   удивительным,
поскольку прежде ему казалось, что всем женщинам просто необходимо постоянно
находиться в центре внимания.
   Граф привык иметь дело с женщинами,  которые  прибегали  ко  всевозможным
уловкам и хитростям, чтобы заставить его их заметить. Они  бросали  на  него
манящие взоры, жеманно складывали губки, словно  приглашая  его  к  поцелую,
говорили неестественно высокими голосами, находя это привлекательным. Жизель
же вела себя так спокойно и естественно, словно  он  был  ее  братом  или  -
ужасная мысль! - отцом. Она готова была откровенно говорить обо всем - кроме
себя и своей семьи.
   "Я во что бы то ни стало узнаю, что за этим  кроется!"  -  поклялся  себе
граф.
   В эту минуту дверь его комнаты открылась и в нее заглянул мужчина.
   - Вы не спите? - спросил низкий голос. Граф повернулся,  чтобы  взглянуть
на пришедшего.
   - Фил! - воскликнул он. - Входите! Я очень рад вас видеть!
   - Я на это надеялся, - сказал полковник Беркли, входя в комнату графа.
   Лежащему в постели широкоплечий и высокий Фиц показался  почти  сказочным
великаном.
   - Черт подери, Фиц!  -  воскликнул  он.  -  Вы  выглядите  до  отвращения
здоровым - просто смотреть противно. Как ваши лошади?
   - Ждут, когда вы снова  сможете  на  них  сесть,  -  отозвался  полковник
Беркли. - У меня уже шестьдесят превосходных скакунов,  Тальбот,  и  в  этом
сезоне я намерен  предоставлять  их  в  распоряжение  каждого,  кто  захочет
охотиться верхом. А вам я могу обещать право первого выбора.
   - Да, это хороший стимул побыстрее выздороветь, - сказал граф.
   - Вам лучше?
   - Намного лучше. Ньюэл - действительно прекрасный специалист.
   - Я же вам говорил!
   - Вы были совершенно правы, Фиц, и  я  очень  рад  тому,  что  послушался
вашего совета и приехал в Челтнем.
   - Вот это я и хотел от вас услышать! - улыбнулся полковник  Беркли.  -  Я
ведь уже говорил вам: этот город просто уникален!
   По его голосу было совершенно ясно, насколько он гордится Челтнемом,  так
что граф невольно рассмеялся.
   - Когда вы собираетесь переименовать его  в  "Беркливиль"?  Это  было  бы
только справедливо!
   - У меня мелькала такая мысль, - отозвался  покровитель  Челтнема,  -  но
поскольку название "Челтнем" имеет саксонское происхождение, наверное,  было
бы не правильно его менять.
   - Почему вы здесь? Я считал, что дела держат вас все время в замке.
   - Я приехал, чтобы обсудить с  соседями  прием  герцога  Веллингтона.  Вы
слышали, что он собирается к нам приехать?
   - Да, мне говорили. Это правда?
   - Конечно, правда! Куда  еще  могут  направить  "Железного  герцога"  его
врачи, как не к нам, в Челтнем?
   - Действительно, куда? - насмешливо откликнулся граф.
   - Он будет гостить у Риделла, в коттедже "Кэмбрей", который, естественно,
должен быть переименован в "Особняк Веллингтона". И, естественно, я  попрошу
его открыть новую ассамблею, посадить дуб и посетить местный театр.
   - Ну просто сплошная череда веселья и развлечений! - с циничной  усмешкой
заметил граф.
   - Господи, Тальбот,  я  больше  ничего  не  могу  предложить,  -  ответил
полковник. - Он берет с собой герцогиню!
   - Так что всем придется вести себя как можно лучше.
   - Всем, не считая меня. Вы же знаете, что я никогда не  подчиняюсь  общим
правилам.
   - Это правда, - признал граф. - И что вы теперь задумали, Фиц?
   - Я нашел совершенно восхитительную женщину, - сказал  полковник  Беркли,
усаживаясь на край постели. Его до блеска начищенные  ботфорты  ловили  лучи
солнца, падающие из окна, и отбрасывали на потолок яркие зайчики.
   - Новую? - удивился граф. - Неужели  такие  дамы  еще  не  перевелись?  Я
думал, что вы уже перезнакомились со всеми, Фиц. Кто же она?
   - Ее зовут Мария  Фут,  -  ответил  полковник,  не  обращая  внимания  на
поддразнивание приятеля. - Она - актриса. Я познакомился  с  ней  в  прошлом
году, в театре, когда участвовал в ее бенефисе.
   - А что произошло за стенами театра? - осведомился граф.
   - Некоторое время она оставалась довольно неуловимой, - сказал  полковник
Беркли. - Но вы же знаете, Тальбот, какой я искусный охотник? - самодовольно
произнес Фиц.
   - И что же теперь?..
   - Я поселил ее в одном из моих коттеджей.
   Граф рассмеялся:
   - И сколько дам сердца у вас сейчас, Фиц?
   Хватит ли на всех коттеджей?
   - Немало, -  ответил  тот.  -  Но  Мария  среди  них  -  примадонна.  Она
прекрасна, Тальбот, поистине прекрасна. Я должен вас познакомить, как только
вы поправитесь.
   - Значит, вы не остановитесь здесь? - осведомился его гость.
   - Нет. Эту ночь я проведу с Марией, а завтра мне необходимо  вернуться  в
замок. Но к концу недели я вернусь. Вы не очень скучаете?
   - Нет, я совсем не скучаю, - совершенно честно ответил граф.  -  И  Ньюэл
надеется, что я примерно через неделю смогу вставать.
   - Вы обязательно должны присутствовать на открытии ассамблеи!
   От полковника не укрылась гримаса недовольства, которую состроил граф,  и
он расхохотался.
   - Ладно, я разрешу вам манкировать этой официальной церемонией,  если  вы
пообещаете прийти на спектакль, в котором я буду играть в  театре  вместе  с
моей труппой. Мы ставим новую  пьесу  -  и  я  уверен,  что  вы  найдете  ее
забавной. Ее пописал молодой талантливый человек,  на  которого  я  возлагаю
немалые надежды.
   Граф  Линдерст  прекрасно  знал,  что  среди   многочисленных   интересов
полковника Беркли числилось и увлечение театром. У  него  была  любительская
труппа, и каждый месяц они играли в театре "Ройал" перед зрителями,  которые
собирались не столько  для  того,  чтобы  получить  удовольствие  от  пьесы,
сколько чтобы изумленно взирать на полковника, чей  неуемный  темперамент  и
широкая натура поражали их воображение.
   А вот самого полковника любительские представления не удовлетворяли, и он
часто исполнял свои любимые роли с такими  знаменитыми  актерами,  как  Джон
Кембль и миссис Сиддонс. Он платил за эту возможность  немалые  деньги  и  к
тому же мог гарантировать, что  среди  зрителей  будет  немало  его  знатных
друзей.
   Актеры считались людьми безответственными  и  безнравственными,  так  что
дружеские отношения с ними еще сильнее портили и без того не слишком хорошую
репутацию полковника Беркли.
   - Я с удовольствием приду вам поаплодировать, - пообещал граф.  -  И  как
называется этот новый шедевр?
   - Название у него такое: "Разоблаченный мошенник", - ответил полковник. -
Ну как - достаточно драматично?
   - И вы играете героя?
   - Нет, конечно! Я - злодей. А какую еще роль я могу  выбрать,  если  речь
идет о бесчестье юной и прекрасной девушки?
   Граф откинулся на подушки и от души рассмеялся.
   - Фиц! Вы совершенно неисправимы! Можно  подумать,  о  вас  слишком  мало
сплетничают.
   - Я люблю, чтобы обо мне сплетничали. Моя легендарная личность привлекает
в Челтнем  все  большее  число  людей,  они  тратят  здесь  свои  деньги,  и
оправдывается мое утверждение, что городу надо расти и развиваться. Нам надо
построить побольше новых домов, обновить  общественные  здания  и  проложить
новые улицы.
   Строительство было еще одним любимым коньком полковника Беркли. Вот и  на
этот раз он довольно долго распространялся на эту тему. Граф в очередной раз
выслушал его планы о превращении Челтнема в "столицу лечебных вод".
   - А  вы  слышали  последние  куплеты  о  посетителях  города?  -  спросил
полковник.
   - Какие это?
   Поднявшись на ноги, полковник начал пылко декламировать:

   Люди всех сортов и классов,
   Всевозможного достатка:
   Герцога со сворой присных
   И маркизы по четверкам,
   Лорды в парах, графы чохом,
   Стаи мотов-щелкоперов...

   - Очень уместно! - сухо прокомментировал граф.
   - Там еще очень много написано, но я не стану вам докучать этими виршами,
- сказал полковник. - Надо только добавить, что в одной строчке  упоминаются
"рои дивных чаровниц". Это - истина!
   Граф отметил про себя, что полковник неизбежно переводил разговор обратно
на женщин. Несколько цинично охарактеризовав основных "чаровниц" городка, он
добавил:
   - Кстати, когда я подъехал к дому, из него как раз выходила довольно-таки
миленькая девица. Я спросил дворецкого, кто она такая, а он сообщил мне, что
это - ваша сиделка.
   Граф ничего на это не ответил,  но  полковник  с  нескрываемым  интересом
спросил:
   - Ну же, выкладывайте, Тальбот, хитрый вы лис! С каких это пор вам  вдруг
понадобилась сиделка-женщина? Или это только вежливое название  для  другого
рода услуг?
   - Это чистая правда, - сказал граф.  -  Бэтли,  конечно,  старается,  как
может, но руки у него не слишком ловкие. По чистой случайности я узнал,  что
у Жизели есть опыт по уходу за больными. Даже Ньюэл похвалил ее работу.
   - А что у нее  еще  хорошо  получается?  -  многозначительно  осведомился
полковник Беркли.
   Граф покачал головой:
   - Ничего такого, на что вы намекаете, Фиц. Она -  настоящая  леди,  хотя,
насколько я понял, ее семья попала в тяжелые обстоятельства.
   - Она показалась мне хорошенькой, хотя я успел увидеть ее только мельком,
- задумчиво заметил его собеседник.
   - Даже и не думайте, Фиц! - твердо сказал граф.
   - Ну конечно, я не стану перебегать дорогу, если она принадлежит  вам,  -
согласился тот. - Но, сказать по правде, я удивлен. Помню, вы как-то  делали
мне выговор за мои похождения и сказали тогда, что  не  развлекаетесь  ни  с
собственной прислугой, ни с прислугой других.
   - И это по-прежнему так, - ответил граф.  -  И  я  не  допущу,  чтобы  вы
развлекались с моей прислугой!
   - Это  вызов?  -  осведомился  полковник  Беркли,  и  глаза  его  странно
блеснули.
   - Только попробуете что-нибудь сделать - и я вам голову снесу, - пообещал
граф. - Может, сейчас я еще инвалид, но вы не хуже  меня  знаете,  Фиц,  что
боксируем мы с вами примерно на одном уровне, и как только я  снова  буду  в
форме...
   Он сделал паузу, а потом рассмеялся.
   - Мы что-то заговорили чересчур серьезно. Но - оставьте Жизель  в  покое.
Она никогда не сталкивалась с такими сердцеедами, как вы, и я не хочу, чтобы
вы ее испортили.
   Граф Линдерст прекрасно знал, что полковник не мог пропустить  ни  одного
смазливого личика, где бы он его ни обнаруживал. Но в  то  же  время  они  с
полковником Беркли были дружны так давно, что  он  был  уверен  в  том,  что
Жизели ничто не будет угрожать, пока она будет под его опекой. Тем не  менее
репутация полковника Беркли в  том,  что  касается  женщин,  была  настолько
плохой, что граф все-таки испытывал некоторую тревогу.
   По правде говоря, до этой минуты он не считал Жизель привлекательной,  да
и вообще не относил ее к той категории женщин, которые могут вызвать интерес
у мужчины, да еще такого многоопытного, как полковник Беркли. Но теперь граф
понял, что она обладает грацией, которая делает ее  фигуру  соблазнительной,
даже несмотря на ее худобу. А ее  огромные  глаза,  занимавшие  чуть  ли  не
половину бледного личика, были прекрасны, хотя и совершенно не  походили  на
то, что прежде представлялось в его понимании идеалом красоты.
   Сейчас граф решил, что все его прежние женщины походили  на  раскрывшиеся
розы:  они  были  полногрудыми,  соблазнительными,  чувственными  -   полная
противоположность Жизели.
   Возможно, эта ее сдержанность помешала ему увидеть в ней женщину, которую
можно обольстить и покорить. А вот полковник  Беркли  сразу  это  заметил  и
заставил его самого взглянуть на девушку  другими  глазами.  И  теперь  граф
поймал себя на том, что думает о Жизели совсем не так, как прежде, до визита
своего приятеля.
   Впервые он задумался о том, следует ли отпускать ее  в  город  одну,  без
всякого сопровождения. Конечно, в Челтнеме правила поведения были не  такими
строгими и жесткими, как в Лондоне, но он не  сомневался  в  том,  что  даже
здесь молодая девушка из хорошей семьи должна была отправляться за покупками
или в галерею с лечебной водой в сопровождении если не компаньонки из  числа
женщин своего круга, то хотя бы служанки или лакея.
   Тут он напомнил себе, что его мысли пошли не в том направлении. Каким  бы
ни было происхождение Жизели, - а он по-прежнему оставался об этом в  полном
неведении, - сейчас она все равно просто служанка. Ой платит ей, как  платит
и Бэтли, и сотням других слуг, которые работают в Линд-Парке, его  фамильном
поместье в Оксфордшире.
   Интересно: когда он будет совсем здоров и сможет вернуться домой,  Жизель
согласится сопровождать его? Но, даже не задав ей  подобного  вопроса,  граф
был почти уверен в том, что она откажется.
   Граф Линдерст снова с бессильной досадой понял, насколько  мало  знает  о
своей юной сиделке.  Как  могло  случиться,  что  ее  семья  впала  в  такую
бедность? И почему она никогда не рассказывает о своей  матери  и  маленьком
браге?
   "Это неестественно!" - подумал граф,  еще  сильнее  укрепившись  в  своей
решимости добиться у Жизели ответа на все свои вопросы.
   Жизель вернулась спустя час, и, несмотря  на  то,  что  граф  давал  себе
обещание не упрекать ее ни в чем, долгое ожидание вывело его из терпения.
   - Тебя чертовски долго не было! - прорычал он, когда Жизель вошла наконец
и спальню.
   - Все  магазины  переполнены,  милорд,  -  объяснила  она,  -  и  даже  в
библиотеке мне пришлось задержаться.
   Она негромко засмеялась.
   - Жаль, что вы не можете посмотреть, как люди стоят  в  длинной  очереди,
чтобы воспользоваться машиной для взвешивания.
   -   Машиной   для   взвешивания?    -    переспросил    граф,    невольно
заинтересовавшись.
   - Да. Все знаменитости - да и большинство остальных, все, кто приезжает в
Челтнем, - хотят попробовать эту машину. Толстые надеются похудеть благодаря
водам, а худые убеждены, что смогут прибавить в весе.
   - А ты узнала свой вес? - осведомился граф.
   - Стану я тратить пенни на такую чепуху! - беспечно махнула рукой Жизель.
   - Я уверен, что  ты  бы  убедилась,  что  твой  вес  очень  изменился  по
сравнению с тем, каким он был неделю назад.
   Жизель улыбнулась.
   - Должна признаться вашей милости, что мне пришлось распустить  талию  на
платьях на целый дюйм, - ответила  она.  -  Но  все  равно,  как  вы  любите
повторять, я остаюсь настоящим  скелетом,  а  вы  терпеть  не  можете  худых
женщин.
   "Может, она по-прежнему худая, - подумал граф, критически осматривая свою
юную служанку, - но фигура у нее просто удивительная.
   Настоящая юная богиня!"
   Тут он поспешно сказал себе, что такие мысли приличествуют  идиоту-поэту,
кем он никогда в жизни не был. Во всем виноват Фиц Беркли, который  заставил
его думать о подобных вещах.  Сам  граф  никогда  прежде  не  имел  привычки
смотреть на прислугу с точки зрения заинтересованного мужчины и  не  намерен
был приобретать эту привычку теперь.
   - Вот ваши книги, - говорила тем временем Жизель, выкладывая их на столик
у кровати. - Я уверена, что они вам понравятся. Вернее, я  на  это  надеюсь.
Откровенно говоря, я выбрала такие, которые мне самой хотелось прочесть.
   - И, надо полагать, я должен быть тебе за это благодарен.
   - Если вы будете недовольны, я всегда смогу их  поменять,  ваша  милость.
Она повернулась к двери.
   - Куда ты направилась? - недовольно спросил граф.
   - Снять шляпку и вымыть руки. Когда я вернусь, то почитаю  вам  газету  -
если вы, милорд, ленитесь прочесть ее самостоятельно!
   - Ты будешь делать то, что прикажу тебе я, - резко сказал ее наниматель.
   Однако дверь за Жизелью уже закрылась, так что граф не знал, услышала  ли
она его последние слова.
   На следующий день Жизель пришла с большим опозданием, что  само  по  себе
было необычно. И как только граф ее увидел, он сразу же понял, что случилось
нечто нехорошее.
   Он привык с самого утра видеть ее жизнерадостную улыбку и слышать веселый
голосок. От одного ее вида и теплых слов приветствия граф сразу же  приходил
в хорошее настроение.
   Однако этим утром девушка была очень бледна, а под глазами  у  нее  легли
тени, сказавшие графу о том, что она чем-то глубоко озабочена.
   Жизель молча сделала ему перевязку, а потом поправила подушки, привела  в
порядок постель и унесла из комнаты грязные бинты. Бэтли закончил  бритье  и
утренний туалет графа еще до прихода Жизели.
   Бэтли же менял простыни на постели либо с помощью домоправительницы, либо
с помощью одной из горничных, так что после того, как Жизель возвращалась, в
спальню к графу никто не заходил и они оставались вдвоем.
   Граф, постоянно наблюдавший за  своей  таинственной  сиделкой,  прекрасно
изучил все оттенки выражения ее лица и очень чутко чувствовал ее настроение.
Ему показалось, что Жизель хочет что-то  ему  сказать,  однако  он  счел  за
лучшее самому ни о чем ее не расспрашивать.
   Он молча смотрел, как она беспокойно ходит по  комнате,  переставляя  то,
что и без того стоит на месте, поправляет в который раз подушки на одном  из
кресел, хотя в него никто  не  садился,  перекладывает  книги  и  газеты  на
столике у кровати... В конце концов она подошла к нему, и граф почувствовал,
что она приняла нелегкое для себя решение начать важный разговор.
   Ему показалось, что ее скулы снова заострились - видимо,  из-за  каких-то
очень сильных переживаний. Когда Жизель остановилась около его  кровати,  он
заметил, что у нее дрожат руки.
   - Я... хотела попросить вас... об  одной  вещи,  милорд,  -  чуть  слышно
проговорила она.
   - О чем?
   - Я... не знаю...  как  это  лучше  сказать...  -  Девушка  замолчала,  в
нерешительности теребя платье.
   - Если бывает нужно, я умею проявлять понимание.
   - Я это знаю, ваша милость, - подтвердила она. - Бэтли  мне  рассказывал,
что в полку...  все  обращались  к  вам...  со  своими  проблемами...  а  вы
всегда... помогали их разрешить.
   - Тогда позволь мне разрешить и твою.
   - Вам моя просьба... покажется... очень странной.
   - Ничего не могу на это ответить, пока ты мне ее не  выскажешь,  -  мягко
отозвался граф.
   Жизель молча замерла у  его  кровати.  Граф  настолько  остро  ощущал  ее
волнение, что ему трудно было заставить себя молча ждать.
   В конце концов она едва слышно сказала:
   - Я... слышала - и думаю,  что  это  действительно  так  и  есть,  -  что
существуют... джентльмены... которые  готовы  заплатить  большие  деньги  за
девушку, которая... невинна. - Она замолчала, словно собираясь с  силами.  -
Я... Мне совершенно необходимо достать... пятьдесят фунтов - немедленно... И
я подумала, что, может быть, вы могли бы п