ила с собой! - еле слышно проговорил лорд Хокстон.
   - Да, Дюраи. Лакшман, ее отец, поклялся страшно отомстить!
   - Ты должен разыскать его, Ранджан, - твердо сказал лорд Хокстон. - Найди
его немедленно. Скажи ему, что я дам ему  много  денег,  чтобы  хоть  как-то
смягчить горечь его утраты.
   - Я пытался, Дюраи, - ответил Ранджан, - но он совсем  обезумел.  Слишком
поздно, чтобы пытаться исправить дело деньгами.
   - Ты должен попробовать, Ранджан! Скажи ему, что я  только  что  приехал.
Скажи ему, что я крайне огорчен случившимся  и  хочу,  чтобы  он  немедленно
пришел ко мне.
   - Хорошо, Дюраи, - ответил Ранджан, но Доминике  показалось,  что  в  его
голосе прозвучало сомнение.
   - Увидимся позже, - сказал лорд  Хокстон.  Он  повернулся  к  Доминике  и
сказал совсем другим тоном:
   - Доминика, вам не следует стоять на солнце без зонтика.
   - Да, конечно.
   Она послушно раскрыла зонтик и подняла его над головой. Часть  их  багажа
уже отнесли в экипаж, а остальное Ранджан сложил в странного вида деревянную
повозку,  которую,  как  догадалась  Доминика,  обычно  использовали,  чтобы
перевозить на плантации овощи или бамбук.
   Экипаж, где сидели лорд Хокстон и Доминика,  довольно  резво  тронулся  с
места, но вскоре дорога пошла в гору, и они поехали медленнее.
   Лорд Хокстон молчал, и  только  спустя  некоторое  время  Доминика  робко
спросила:
   - Кто такая Сита?
   - Вы слышали, о чем говорил мой надсмотрщик?
   - Я не могла не слышать.
   - Ему не следовало болтать в  вашем  присутствии,  -  резко  сказал  лорд
Хокстон.
   - Вы сказали, что эта девушка.., покончила с собой. Почему?
   Она знала, что ему не хотелось  отвечать  на  этот  вопрос,  но  интуиция
подсказывала ей, что все происшедшее каким-то образом затрагивает и ее.
   После долгого молчания лорд Хокстон ответил:
   - Вы прожили на Цейлоне всю свою  жизнь  и  не  можете  не  знать,  какое
одинокое и однообразное существование обычно ведут плантаторы в  горах.  Они
вынуждены довольствоваться лишь обществом своих кули. Именно поэтому  я  так
спешил найти подходящую жену для своего племянника.
   - Сита - цейлонка, -  сказала  Доминика,  не  сводя  глаз  с  лица  лорда
Хокстона.
   - Вы, несомненно, догадались об этом по ее имени, - сухо  ответил  он.  -
Должно быть, она бросилась в ущелье в минуту помешательства. Пролетев  сотню
футов, она упала на скалы и, должно быть,  потеряла  сознание  и  утонула  в
потоке, протекающем по дну ущелья.
   - Но почему она покончила с собой? - настаивала Доминика. Лорд Хокстон не
отвечал, и после небольшой паузы девушка еле слышно произнесла:
   - Она сделала это потому.., что.., мистер Уоррен  прогнал  ее?  Ведь  ваш
надсмотрщик, упомянув Синна Дюраи, имел в виду его?
   Лорд Хокстон хотел было солгать, но решил, что этим он оскорбит Доминику.
Печально, что Ранджан рассказал о смерти Ситы в ее  присутствии,  но  откуда
ему было знать, что девушка, приехавшая с лордом Хокстоном, - невеста  Синна
Дюраи.
   Тщательно подбирая слова, лорд Хокстон произнес:
   -  Видите  ли,  Доминика,  всегда  находятся  женщины,  готовые  скрасить
одинокую жизнь молодых плантаторов.
   Она не шевельнулась,  но  он  почувствовал,  как  внутренне  девушка  вся
сжалась. Он понимал, что она уже заподозрила истину и это  явилось  для  нее
сильным потрясением.
   - Вы хотите сказать.., что Сита и мистер  Уоррен  любили  друг  друга?  -
нерешительно произнесла она.
   - Я не пытаюсь сказать ничего подобного, - ответил лорд Хокстон. -  Здесь
не может быть и речи о любви, как мы с  вами  ее  понимаем.  Просто  мужчина
испытывает потребность в физической близости с  женщиной,  и  когда  женщина
готова пойти ему навстречу, это может превратиться  в  довольно  приятные  и
почти деловые отношения.
   Доминика какое-то время молчала, потом задумчиво сказала:
   - Я думаю, это и было одним из тех искушений, против которых так  яростно
боролся папа. Он  хотел,  чтобы  в  Коломбо  закрыли  все  те  места..,  где
плантаторы встречались с цейлонками.., потому что  он  считал  это  страшным
грехом и развратом.
   - У вашего отца, и это вполне объяснимо, слишком  радикальные  взгляды  в
этом вопросе, - холодно произнес лорд Хокстон.  -  Кроме  того,  не  следует
забывать,  что  до  смерти  вашей  матери  он  был  женатым   человеком   и,
следовательно, не был подвержен одиночеству и искушениям,  к  которым,  если
быть до конца честным, в этих краях относятся очень снисходительно.
   - Но девушка.., покончила с собой,  -  сказала  Доминика.  -  Почему  ваш
племянник прогнал ее?
   - Хочу раз и навсегда сказать вам, что это никак не связано  ни  с  вашим
приездом, ни с  тем  письмом,  которое  я  отправил  моему  племяннику.  Все
произошло еще до того, как я приехал в Коломбо.
   Ему казалось, если  он  все  объяснит,  это,  может  быть,  хоть  немного
успокоит ее. Однако он видел, что она  очень  бледна  и  в  ее  глазах  было
какое-то странное выражение, которого он не мог понять.
   Можно было предугадать, что случившееся потрясет ее.  Лорд  Хокстон  лишь
надеялся, что когда она уяснит, что все происшедшее  никак  не  касается  ее
лично, она не будет так переживать.
   Какое-то время они ехали в полном молчании. Затем лорд Хокстон сказал:
   - Я хочу, чтобы вы кое-что пообещали мне, Доминика.
   - Что именно? - очень тихо спросила она.
   - За последние дни мы с вами стали друзьями, - сказал он, - и мне хочется
думать, что вы мне доверяете. Я хочу, чтобы вы  еще  раз  доверились  мне  и
пообещали забыть о том, что вы услышали,  и  вообще  обо  всем  случившемся.
Позвольте мне устроить все так, как я сочту нужным.
   После небольшой паузы Доминика с трудом выдавила из себя:
   - Я.., постараюсь.
   - К тому же не следует забывать, что мы  слышали  версию  лишь  одной  из
сторон, - продолжал он. - Как только я приехал в  Коломбо,  мне  сообщили  о
неприятностях, связанных с этой женщиной, но я еще не говорил с  Джеральдом.
Я уверен, вы согласитесь со мной, что мы должны быть  справедливыми  и  дать
ему возможность объясниться прежде, чем взваливать на него вину за  то,  что
вполне могло оказаться лишь роковой случайностью.
   Доминика не отвечала, и лорд Хокстон заговорил снова:
   -  Вы  должны  понять,  что  кули  на   плантациях   любят   все   сильно
преувеличивать, потому что им больше нечем занять свои мысли. Они умудряются
превратить малейшее происшествие в целую трагедию! Я уверен,  что,  когда  я
разберусь в этом деле, все окажется вовсе не так, как мы сейчас полагаем.
   Стараясь убедить Доминику, лорд Хокстон думал о том, что хотел бы  и  сам
разделить эти оптимистичные мысли, которые пытался внушить ей.
   Джеймс Тейлор  предупреждал  его,  что  Джеральд  умудрился  нажить  себе
неприятностей, но теперь дело еще более осложнилось.
   "Черт бы побрал этого идиота!" - выругался про себя лорд Хокстон.
   Он знал, что весть о случившемся с быстротой молнии  разнесется  по  всей
округе. Более того, это могло вызвать недовольство кули и  повредить  работе
на плантации. Он решил, что этого он никогда не простит племяннику.
   Его знали как очень требовательного хозяина, но  при  этом  исключительно
справедливого. : Он щедро платил своим работникам, и хотя он требовал от них
многого, все уважали его и были преданы ему.
   Он не мог припомнить случая, чтобы кто-то из  работников  ушел  от  него,
подыскав себе место получше, или выражал недовольство.
   Что мог Джеральд  натворить  здесь  за  последние  два  года?  И  как  он
умудрился лишиться  доверия  и  уважения  такого  достойного  человека,  как
Ранджан?
   Единственным слабым утешением, говорил себе лорд Хокстон, было то, что ни
Сита, ни ее отец не работали на его плантации.
   Связаться с одной из своих собственных работниц - это  был  самый  тяжкий
проступок, и лорд Хокстон благодарил Бога, что Джеральд не  сделал  хотя  бы
этого.
   Если Лакщман, отец Ситы, не придет к нему, лорд Хокстон решил, что отыщет
его сам. Он  подозревал,  что  тот  живет  в  небольшой  деревушке  в  горах
неподалеку от его плантации.
   "Деньги все уладят", - сказал он себе, искренне надеясь, что  так  оно  и
будет.
   Цейлонцы были очень спокойными, доброжелательными людьми, но лорд Хокстон
боялся, что от горя и обиды Лакшман мог  лишиться  рассудка.  Он  знал,  что
такое случалось, и последствия бывали самыми непредсказуемыми.
   Пока что перед  ним  стояло  две  задачи:  найти  Лакшмана  и  попытаться
успокоить Доминику.
   Лорд Хокстон вовсе не был  бесчувственным.  Он  понимал,  что  для  любой
девушки, особенно обладающей таким сильным характером, как  Доминика,  будет
потрясением узнать, что человек, за которого она собиралась выйти замуж,  не
только имел любовницу, но и довел ее до самоубийства!
   Когда  Ранджан  стал  рассказывать  о   неприятностях,   происшедших   на
плантации, ему следовало бы сразу сообразить, что речь пойдет о Джеральде, и
отойти в сторону, чтобы Доминика не могла услышать, о чем они говорят.
   Но он решил, что его надсмотрщик собирается рассказать о каких-то  бедах,
связанных с урожаем чая. Эта мысль первой пришла ему в голову,  поскольку  в
памяти еще свежи были те ужасные времена, когда им пришлось пережить  гибель
кофейных посадок.
   Даже сейчас он иногда просыпался  по  ночам,  обливаясь  холодным  потом,
вспоминая, как он срывал  пораженные  листья  и  пытался  оттереть  плесень,
уговаривая себя, что это вовсе не кофейная  ржавчина,  в  глубине  души  уже
отлично понимая, что надежды нет.
   Огромным усилием воли лорд Хокстон заставил себя весело произнести:
   - За следующим поворотом дороги вы увидите мой дом!
   Все это время они ехали в гору, и воздух  здесь  -  был  более  свежим  и
прохладным, чем в Канди. Когда они доехали до поворота, лорд Хокстон сказал:
   - Закройте  глаза!  -  Доминика  послушно  опустила  ресницы.  Потом  она
услышала,  как  он  приказал  остановить  экипаж  и  после  небольшой  паузы
произнес:
   - Теперь смотрите!
   Внизу под ними простиралась широка?" долина, окруженная  холмами,  позади
которых высоко в небо уходили зеленые вершины гор. В глубине  долины,  прямо
напротив того места, где стояли Доминика и лорд Хокстон, в озеро низвергался
водопад  и  серебряным  потоком  струился  далее  вниз,  уходя  на   глубину
нескольких сотен футов.
   Жмурясь от яркого  солнца,  Доминика  увидела  рядом  с  озером  длинное,
невысокое белое здание с широкими верандами, тянущимися вдоль обоих этажей.
   Сады, окружавшие дом, представляли собой яркую, красочную мозаику, где  в
общую  палитру  смешивались  самые  разнообразные  цвета:  желтый,  золотой,
бело-розовый, пурпурный и даже голубой.
   Террасированные склоны, уступами спускающиеся от окруженного садами  дома
в долину и засаженные темно-зелеными чайными кустами, напоминали  ведущие  к
храму ступени.
   Доминика затаила дыхание. Она  чувствовала,  что  лорд  Хокстон  ждет,  и
наконец выговорила:
   - Теперь я знаю, почему Адам и Ева поселились на Цейлоне!
   - Вы считаете, что это вторые сады Эдема?
   - Я думаю, что настоящие райские сады не могли быть прекраснее!
   Она почувствовала, что  ему  были  приятны  не  только  ее  слова,  но  и
искренность, которая в них прозвучала.
   - Именно это я и подумал, когда впервые увидел долину! - тихо сказал лорд
Хокстон.
   Доминика сидела, зачарованно глядя на этот величественный вид, словно  не
ожидала увидеть что-либо подобное.
   - Вам нравится дом, который я построил? - спросил лорд Хокстон.
   - Он восхитителен!
   - Вы действительно так думаете?
   - Все это похоже на сказку, - ответила Доминика. - Я уверена,  что  озеро
заколдовано!
   - Вам нужно научиться плавать.
   - Мне всегда хотелось научиться плавать, но папа не разрешал нам купаться
в море. Он говорил, что это неприлично.
   - Здесь вас никто не увидит, - заверил ее лорд Хокстон, особенно если  вы
будете купаться в те часы, когда все работают.
   - Я обязательно попробую.
   Затем он увидел, что Доминика не отрывает глаз от потока, струящегося  из
озера вниз в ущелье, и понял, что она вспоминает про Ситу,  нашедшую  смерть
на его дне.
   Он крепко сжал губы. Что бы он ни говорил, как  бы  ни  старался  отвлечь
Доминику, происшедшая трагедия омрачила ее приезд.
   Он сделал знак кучеру,  и  экипаж  быстро  помчался  по  ровному  участку
дороги, ведущему вдоль холмов к дому. Эту дорогу построил он  сам  и  считал
это большим достижением, которым смело мог гордиться.
   Они подъехали ближе к дому, и Доминика вдруг откинулась в глубь  сиденья,
словно ее охватила внезапная слабость. Лорд Хокстон улыбнулся ей.
   - Не нужно волноваться, - сказал  он.  -  Я  хочу  показать  вам  столько
интересного, что уверен, вы получите огромное удовольствие!
   Доминика взглянула на него, и он увидел в ее глазах тревогу.
   - Все в порядке, - тихо сказал он. -  Лишь  доверьтесь  мне,  как  я  вас
просил.
   - Я.., попытаюсь, - пробормотала Доминика.

***

   Лишь когда Доминика  отправилась  спать,  лорду  Хокстону  предоставилась
возможность побеседовать со своим племянником.
   Джеральд Уоррен ждал их в холле, когда экипаж  остановился  у  входа.  Он
шагнул к ним навстречу с вымученной улыбкой на лице, и лорд Хокстон  получил
второе потрясение за этот день.
   За два прошедших года Джеральд Уоррен изменился почти до  неузнаваемости.
Он сильно прибавил в весе, лицо его стало красным и оплывшим, и даже прежде,
чем лорд Хокстон уловил исходивший от него запах спиртного,  он  понял,  что
послужило причиной таких изменений.
   Когда он видел Джеральда в последний раз, тот был стройным, элегантным  и
весьма обаятельным молодым человеком, что позволяло ему  без  особых  усилий
одерживать победы над такими женщинами, как Эмили Ладгроув.
   Жизнь на Цейлоне настолько изменила его, что лорд Хокстон  с  трудом  мог
поверить, что это тот, же самый человек.
   Очевидно, он успел порядочно выпить до их приезда, хотя надо  отдать  ему
должное, он был прилично одет и старался держаться с достоинством.
   Очевидно,  Джеральд  сильно  нервничал  в  ожидании  встречи  с  дядей  и
Доминикой, но в течение вечера он выпил достаточное  количество  виски,  что
помогло ему расслабиться.
   Его хриплый смех сменялся длинными жалобами на тяготы жизни на  плантации
и на унылое существование вдали от цивилизации.
   Было  очевидно,  что  Джеральд  прилагал  неимоверные  усилия,   стараясь
произвести хорошее впечатление, но ему это слабо удавалось.
   Лорд Хокстон лишь надеялся, что Доминика, которая прежде его  никогда  не
видела, не будет так  поражена  тем,  как  он  выглядит,  и,  учитывая,  что
Джеральд был близок ей по возрасту, сочтет его по  крайней  мере  достаточно
приятным.
   Самого же его, по  мере  того  как  проходил  час  за  часом,  охватывала
холодная ярость при мысли о  том,  что  молодой  человек,  которому  он  так
доверял, не только не оправдал этого доверия, но даже не смог оценить  того,
какие возможности ему предоставились.
   "Это моя вина. Я не должен был посылать его сюда", -  говорил  себе  лорд
Хокстон.
   Но то, что отчасти он сам совершил ошибку, не уменьшало его негодования.
   Во  время  обеда  он  ухитрялся   поддерживать   оживленный,   достаточно
интересный  разговор,  надеясь  лишь,  что  Доминика  не   замечает,   какое
количество виски поглощает Джеральд.
   Лорд Хокстон видел, что она очень устала, и она сама призналась  в  этом,
когда они пили кофе, сидя в гостиной, выходящей окнами на долину.
   - Я надеюсь, вы извините меня, милорд, - проговорила  она,  поднимаясь  с
места. - Я хотела бы отправиться  к  себе  и  лечь  спать.  День  был  очень
утомительным.
   - Вы правы, - ответил он. - Спокойной ночи, Доминика, желаю вам приятного
сна.
   - Благодарю вас, - сказала девушка. - Спокойной ночи,  милорд.  Спокойной
ночи, мистер Уоррен.
   Она сделала реверанс и вышла  из  комнаты.  По  приезде  лорд  Хокстон  с
недовольством обнаружил, что Джеральд закрыл второй  этаж,  где  размещалась
его спальня, и им предоставлены комнаты на первом этаже.
   - Зачем ты это сделал? - спросил он.
   - Я не мог позволить себе держать такое  количество  слуг,  -  с  вызовом
ответил Джеральд. - Им все равно почти нечего было делать.
   Лорд Хокстон с трудом сдержался и ничего не  ответил,  так  как  разговор
происходил в присутствии Доминики.
   Ему было прекрасно известно, что на  то  щедрое  содержание,  которое  он
выплачивал  Джеральду,  можно  было  держать  столько  слуг,  сколько   было
необходимо.
   Из  слов  Джеймса  Тейлора  он  уже  понял,  что  Джеральд  промотал  все
оставленные ему деньги на разгульную жизнь и виски.
   Тем не менее, пока не закрылась дверь за Доминикой, лорд Хокстон старался
ничем не обнаружить свой гнев.
   Как только девушка ушла к себе, лорд Хокстон  обратился  к  Джеральду,  и
хотя он говорил спокойным, ровным тоном, каждое его слово звучало, как  удар
хлыста.
   - Я уже слышал о смерти Ситы, - сказал  он.  -  Как  ты  мог  быть  таким
идиотом - таким непроходимым дураком,  -  чтобы  прогнать  ее,  не  заплатив
обычного вознаграждения? Любой сказал бы тебе, сколько именно нужно ей дать.
   - Я прекрасно знал, на какую сумму  она  рассчитывает,  -  угрюмо  заявил
Джеральд, - но у меня не было денег. Вы поняли?
   - Ты мог бы по меньшей мере пообещать ей, что расплатишься с ней, когда я
приеду, - сказал лорд Хокстон, - или ты мог обратиться в банк с  просьбой  о
ссуде.
   - Я уже брал ссуду.
   - Сколько?
   - Тысячу фунтов, и они не хотели больше давать мне ни пенса.
   -  Ты  истратил  тысячу  фунтов  помимо  того,  что  я  оставил  тебе?  -
недоверчиво спросил лорд Хокстон.
   - Кроме того, у меня еще есть долги, - с вызовом ответил его племянник.
   Лорд Хокстон принялся ходить по комнате, стараясь взять себя в руки.
   - Теперь я вижу, что ты слишком глуп, и ленив для такой работы, -  сказал
он. - Но я  поверил  в  тебя  и  надеялся,  что  ты  обладаешь  необходимыми
качествами для того, чтобы суметь продолжить мое дело. Я ошибся.
   - Я хочу вернуться в Англию.
   - А когда ты вернешься, что ты намерен делать? Жить за счет своей матери?
Тебе известно, что у нее не так уж много денег  и  ты  уже  спустил  большую
часть из них.
   - По крайней мере, я снова окажусь среди цивилизованных людей.
   - Теперь выслушай меня, Джеральд, - твердо сказал лорд Хокстон.  -  Я  не
позволю тебе вести себя, как избалованному ребенку, и бежать к маменьке лишь
потому, что здесь ты совсем запутался. - Его голос зазвучал резче:
   - Мне жаль, что Эмили Ладгроув передумала и решила не  выходить  за  тебя
замуж, но я думаю, если бы ты приехал встретить нас в Коломбо, она  была  бы
так потрясена твоим теперешним  видом,  что  в  любом  случае  разорвала  бы
помолвку.
   - Я всегда знал, что Эмили не выйдет за меня замуж, - сказал Джеральд,  -
по крайней мере, если узнает, что ей предстоит жить  в  этой  забытой  Богом
дыре.
   - Ты, во всяком случае, останешься  жить  здесь,  -  с  трудом  сдерживая
ярость, проговорил лорд  Хокстон.  -  Я  привез  тебе  жену,  которая  будет
заботиться о тебе и, я надеюсь, сумеет взять тебя в руки. Я налажу работу на
плантации, и, когда мне придется снова вернуться  в  Англию,  ты  останешься
здесь за хозяина, пока я не подберу тебе подходящей замены.
   - А если я откажусь? - поинтересовался Джеральд.
   - В этом случае, - медленно произнес лорд Хокстон, - тебе придется самому
заработать деньги, чтобы купить себе обратный  билет  четвертого  класса!  У
меня ты не получишь ни пенса! Более того,  я  позабочусь  о  том,  чтобы  по
приезде в Англию ты не смог наложить руки на деньги твоей матери!
   Последовало молчание, затем Уоррен запрокинул голову и расхохотался.  Это
был отвратительный, глумливый смех.
   - Вы все предусмотрели, не так ли, дядя Чилтон? Вы связали меня по  рукам
и ногам. Что ж, хорошо, я женюсь на девушке, которую вы  для