не  имела  более  одного
любовника сразу и своему избраннику демонстрировала такие преданность  и
верность, которые неплохо было бы перенять многим законным женам.
   "Всегда помни, что искусство располагать  к  себе  людей  и  заводить
друзей есть высшее искусство культурного человека", - сказал принц  Рене
однажды. Рене внимательно отнеслась к  его  словам  и  завела  множество
друзей, которые доверяли ей,  полагались  на  нее  и  относились  к  ней
наилучшим образом.
   "Она очень дорогой мой  друг",  -  сказал  Арчи  Корнелии  совершенно
искренне.
   Арчи знал Рене с давних пор, когда он впервые попал в Париж много лет
назад, простодушным  и  наивным  юнцом,  расшвыривающим  свои  небольшие
деньги  с  беззаботностью,  которую  легче  приписать  боязни  выглядеть
некомпанейским, чем импульсивной безрассудности.
   Рене взяла Арчи под свое  крыло.  Она  показала  ему  Париж  с  самых
неожиданных его сторон,  она  убедила  его,  что  можно  веселиться  без
вульгарности,  развлекаться  без  пороков.  Она   тонко   высмеяла   его
провинциальные  предрассудки  и  внушила  ему  самоуверенность,  которая
никогда не покидала Арчи впоследствии.
   Их отношения продолжались много лет. Когда Арчи находился  в  Париже,
большую часть своего времени он проводил с Рене, и та обращалась с  ним,
как могла бы обращаться с ветреным младшим братом, к которому она  нежно
привязана.
   Как и все истинные друзья Рене, Арчи радовался, глядя на ее счастье с
Великим князем. Великий князь  Иван  слыл  одним  из  самых  обаятельных
представителей русской царской фамилии.
   Он объездил всю Европу в поисках удовольствий и промотал баснословное
состояние на свои затеи с расточительностью, приводящей в изумление даже
видавших виды парижан.
   Не существовало ничего, что желала бы Рене и не имела.  Ее  ювелирные
украшения не поддавались описанию, ее наряды и меха заставляли  опускать
глаза других женщин, чтобы скрыть зависть.
   Когда Великий князь возвращался в  Россию  к  своей  многострадальной
семье и запущенным делам, то о его любви Рене напоминали цветы,  которые
ежедневно доставлялись в ее апартаменты. И  первое,  с  чем  столкнулась
Корнелия, войдя в дом Рене, была огромная  корзина,  наполненная  сотней
орхидей.
   Корнелия находилась в некоторой растерянности оттого, что  не  знала,
кого  она  ожидает  увидеть,  хотя  ее  безрассудство  заставило  бы  ее
броситься навстречу самому дьяволу, если бы тот был в силах помочь ей  в
этот момент. Мысленно она вообразила некую чрезмерно пышную,  наряженную
в яркие цвета женщину, возможно, украшенную  фазаньими  или  страусовыми
перьями.
   Но вместо этого она увидела стройную женщину,  выглядевшую  ненамного
старше ее самой, в строгом черном платье. Волосы ее были гладко зачесаны
со лба и уложены с обманчивой простотой.
   Единственное яркое пятно, которое обращало на себя  внимание,  -  это
колье из огромных изумрудов на белоснежной шее Рене и изумрудное  кольцо
с таким большим камнем, что, казалось, оно оттягивает вниз ее  маленькую
руку.
   Рене трудно было назвать хорошенькой. Выражение ее лица  было  скорее
жестким и строгим.
   Но затем она улыбнулась, и проступило все ее обаяние. Улыбка ее  была
открытой и соблазнительной, очаровательные ямочки на щеках придавали  ей
вид одновременно дерзкий и шаловливый, заставляя окружающих улыбаться ей
в ответ.
   - Ты опоздал! - воскликнула Рене на  превосходном  английском,  когда
Арчи и Корнелия в сопровождении дворецкого вошли в большой салон.
   - Прости меня, Рене, - произнес Арчи с раскаянием в  голосе,  поднося
ее руку к губам. - Но я привел к тебе кое-кого, с кем стряслась  беда  и
кто очень нуждается в твоей помощи.
   - В самом деле? -  улыбнулась  Рене,  слегка  приподняв  свои  тонкие
брови.  И  снова  обаяние  этой  необычной  француженки  проявилось  так
очевидно,  что  Корнелия  почувствовала  необъяснимый  дружеский  порыв,
такой, какого она не ощущала никогда  прежде  ни  к  одной  знакомой  ей
женщине.
   - Это моя кузина, герцогиня Роухэмптон.
   На лице Рене промелькнуло удивление, а затем она протянула руку.
   - Вы оказываете мне честь, мадам, - официальным тоном сказала  она  и
прибавила, обращаясь к Арчи:
   - Чем я могу помочь?
   Арчи  Блаф  заколебался,  и  Корнелия  поняла,  что  он  раздумывает,
насколько подробно ему следует посвятить Рене в ее историю.
   - Разрешите, я сама скажу вам, мадам? - тихо спросила Корнелия.
   Арчи,  которому  хорошо  была  известна  стеснительность  девушки,  с
удивлением взглянул на нее.
   - Ну конечно, - ответила Рене, - но прежде не угодно ли присесть?
   - Вчера я вышла замуж, -  начала  Корнелия,  устроившись  на  удобной
софе, которая украсила бы императорский дворец.
   - Ну конечно,  теперь  я  припоминаю,  что  видела  фотографии  вашей
свадьбы и ее описание в утренних газетах! - воскликнула Рене.
   - Вечером, накануне своей свадьбы, я  узнала  нечто,  что  бесконечно
меня расстроило, -  продолжала  Корнелия,  но  в  этом  месте  голос  ее
задрожал, и она смолкла.
   С тактом, которого Корнелия  не  ожидала  от  Арчи,  тот  двинулся  к
дверям.
   - Я иду поговорить с кучером, - пояснил он. - Я  приказал  ему  ждать
нас, но, если лошади нервничают, он мог бы погонять их  туда-обратно  по
дороге.
   Дверь захлопнулась за Арчи.
   - Ваш кузен - очень  дорогой  друг  мне,  -  мягко  сказала  Рене.  -
Однажды, когда я была очень и очень несчастна, он был очень добр ко мне.
Я никогда не забуду его участие и внимание.
   - Так, значит, вам знакомо несчастье, мадам? - спросила Корнелия.
   Рене кивнула.
   - Я потеряла дитя, - сказала она просто. - Моему маленькому сыну  был
всего один год, когда он умер. И тогда я думала, что  все  радости  мира
умерли вместе с ним. И именно Арчи помог мне.
   В тот момент мне требовалась близость человека,  который  проявил  бы
внимание ко мне не так.., как  бы  это  лучше  выразить..,  как  мужчина
проявляет внимание к женщине. Я была матерью,  потерявшей  свое  любимое
дитя, и Арчи понял это.
   Мы гуляли вместе, завтракали и обедали в маленьких ресторанчиках, где
мы не встречали никого из знакомых и нас никто не знал.  Для  Арчи  это,
должно быть, было скучное и унылое время, но он никогда не показывал мне
этого. Он специально приехал в Париж, чтобы повеселиться, а вместо этого
он провел очень печальные две недели в одиночестве рядом  со  мной.  Вас
удивляет, почему я так привязана к нему?
   - Нет, мадам. Я могу понять, что  вам  невозможно  забыть  того,  кто
помог в трудную минуту.
   - И теперь Арчи попросил меня помочь вам.
   Что я могу сделать для вас?
   И Корнелия просто и  свободно  рассказала  Рене  всю  свою  печальную
историю от начала и до конца. То, что Арчи узнал от нее в общих  чертах,
Рене узнала во всех подробностях, потому что Корнелия чувствовала к этой
удивительной женщине такое доверие, что не сочла нужным  умолчать  ни  о
чем. Она поведала Рене о том, как полюбила герцога и поверила в то,  что
ее чувства разделяют. Рассказала о том,  почему  она  все-таки  решилась
выйти замуж, несмотря на то, что он любит другую. Она рассказала о своей
гневной вспышке прошлой ночью, и об их совместном обеде в "Ритце",  и  о
том, как она узнала, что герцог отправился к "Максиму".
   - Прошу вас, поймите, почему я так стремлюсь больше узнать о  нем,  -
закончила свой рассказ Корнелия, - я должна узнать, что ему нравится,  с
кем он бывает, что он думает, что чувствует...
   Сейчас он для меня чужой мужчина, о котором я не знаю ничего. От всех
моих домыслов о нем  произошли  одни  неприятности.  Теперь  я  думаю  о
герцоге как о совершенно незнакомом мне прежде человеке.
   - Значит, вы собираетесь попытаться завоевать  его  любовь?  -  мягко
спросила Рене.
   - Я произвожу впечатление сумасшедшей, рассчитывая, что у  меня  есть
хоть один-единственный шанс на это? Скажите мне правду, мадам.
   У вас такой богатый опыт общения с мужчинами, мадам, скажите, я сошла
с ума, вообразив хоть на секунду, что, возможно,  наступит  такой  день,
когда герцог полюбит меня, пусть даже не так сильно, как люблю его я?
   Этот крик был исторгнут из самых глубин ее сердца, отчаянный и  в  то
же время выражающий решимость бороться за любой малейший шанс.
   Вместо ответа Рене де Вальме сказала спокойно:
   - Снимите ваши очки!
   Корнелия покорно сняла темные очки  и  повернула  голову  к  женщине,
сидящей напротив нее на софе, С  секунду  Рене  внимательно  изучала  ее
лицо, затем у нее непроизвольно вырвалось:
   - Бог мой! Но почему вы скрываете свои глаза?
   - Потому что я чувствовала, что очки защищают меня.  Я  пряталась  за
ними, потому что я стеснялась, но я... Я надеялась, что герцог  попросит
меня снять их.., а он ни разу не попросил об этом!
   - И он никогда не видел вас без очков? - недоверчиво спросила Рене.
   - Никогда! - ответила Корнелия.
   - Тем легче осуществить мой план, - весело сказала Рене.  -  Пойдемте
со мной.
   Рене поднялась на ноги и повела Корнелию через салон. Они  прошли  по
длинной галерее, увешанной прекрасными картинами, и очутились в огромной
спальне.
   Как Корнелия ни была погружена в свои неприятные раздумья, все же она
не смогла  удержаться  от  восхищенного  возгласа,  когда  оглядела  эту
комнату, убранную в серебряных и зеленых тонах. Только занавеси на окнах
были розовые, с вышитыми на них звездами. Кровать имела резное изголовье
в форме лебедя, раскинувшего свои крылья, и  хоровод  резных  ангелочков
удерживал  розовый  полупрозрачный  полог,  придававший   таинственность
широкому ложу, покрытому белой накидкой из горностаев.
   Зеркала размещались в каждом углу спальни в рамах из чистого серебра.
Орнаментом им служили камни розового кварца, а ручное зеркальце Рене, ее
гребень и головная щетка были украшены розовыми сапфирами.
   Спальня была столь необычна  и  неповторима  по  своей  красоте,  что
Корнелия замерла, озираясь по  сторонам.  Рене  настойчиво  позвонила  в
колокольчик.
   Спустя пару секунд появилась горничная. Это была полная, средних  лет
женщина, уже  начинающая  седеть.  Лицо  ее  показалось  Корнелии  очень
добродушным, а тон, с которым  она  обратилась  к  Рене,  полным  теплой
привязанности.
   - Входи, Мари. Нам понадобится твоя помощь - видишь эту леди? Что  ты
скажешь о ее платье? О ее прическе?
   - Mais, Madame, c'extraordinaire.,. - начала Мари.
   - Мари, эта леди - англичанка. Это тебе что-нибудь объясняет?
   -  Oh,  les  Anglais!  -  Отвращение  в  голосе   Мари   было   столь
выразительно, что Корнелия рассмеялась.
   - Нет, она права, - сказала  Рене.  -  Мое  бедное  дитя!  Вы  должны
простить меня, мадам, что я обращаюсь  к  вам  подобным  образом,  но  в
данный момент я собираюсь забыть, что вы очень важная и знатная персона,
и помнить только то, что вы - маленькая кузина Арчи.
   - О, конечно, пожалуйста, - попросила Корнелия.
   - Очень хорошо. С кузиной Арчи я могу быть  вполне  откровенной.  Ваш
наряд, моя дорогая, ужасен. Я уверена, что он стоит кучу  денег  и  сшит
одним из так называемых модных портных, которых обожают английские  леди
и, облачившись в их произведения, воображают, что они хорошо  одеты.  Ма
fois ! Что они с вами сделали! А если  этого  было  недостаточно,  чтобы
изуродовать вас, надо было сделать еще эту ужасную прическу, так что я с
содроганием гляжу на результат!
   - Я сама чувствовала, что это не идет мне, - ответила Корнелия, - но,
видите ли, я приехала из Ирландии и не имела ни малейшего  представления
о модах, меняющихся из года в год. Лошади не беспокоятся о  нарядах,  и,
если быть до конца откровенной, я ни разу не делала  прически,  пока  не
попала в Англию.
   - А в результате вы наверняка выглядели бы  гораздо  лучше  без  этих
ухищрений, - заметила Рене.  -  Мари,  у  нас  очень  мало  времени.  По
счастью, у мадам такой же размер, как и у меня.
   - Но  вы  намного,  намного  стройнее  и  тоньше  меня,  -  возразила
Корнелия.
   - Сомневаюсь в этом, - сказала Рене. - Во всем  виноват  ваш  корсет.
Англичанки не имеют никакого понятия о том, как подавать свою фигуру.
   - Ох уж эти англичанки! - воскликнула Мари уже не в первый, а в сотый
раз, пока помогала Корнелии раздеваться.
   Затем она достала из гардероба маленький  черный  корсет,  по  фасону
совершенно отличный от того, что носила  Корнелия  прежде.  Этот  корсет
размещался на талии, и Мари туго затянула шнуровку. Он так  ловко  сидел
на ней, что  Корнелии  пришлось  признать  его  более  удобным,  чем  ее
собственный.
   Затем Рене извлекла нижнее белье, какого Корнелия и  вообразить  себе
не могла раньше, - из тонкого, как паутина, шелка, обшитое  кружевами  и
украшенное превосходно вышитыми крошечными шишечками роз.  Нижняя  юбка,
применяя расхожее выражение, свободно могла  пройти  сквозь  обручальное
кольцо.
   Корнелии хотелось стоять около зеркала и любоваться  собой,  но  Мари
уже торопила ее к туалетному столику, и ее проворные пальцы  уже  начали
перебирать волосы Корнелии, уничтожая сложное сооружение  на  макушке  и
сосископодобные кудряшки.
   Когда Мари вытащила все шпильки из прически, волосы упали каскадом на
плечи Корнелии.
   Рене издала легкий возглас восхищения.
   - Ваши волосы прекрасны! - воскликнула она.  -  Грешно  делать  нечто
подобное  тому  безобразию,  какое  было  на  вашей  голове,   когда   в
естественном виде это выглядит так красиво!
   - Красиво? Не хотите  ли  вы  сказать,  что  мои  волосы  красивы?  -
удивилась Корнелия.
   - Но это действительно так, - сказала Рене. - Они нуждаются только  в
уходе и расческе. Неужели вы никогда не расчесывали свои волосы?
   - Думаю, очень редко, - сконфуженно призналась Корнелия. - Я  никогда
не находила времени для этого.
   - Сто движений щеткой каждое утро  и  каждый  вечер  -  это  минимум,
правда, Мари?
   Мари пробормотала что-то вроде "О, англичанки!" и взмахнула щеткой.
   Корнелия сочла очень  приятной  процедуру  расчесывания  волос.  Мари
легкими равномерными движениями разбирала  каждую  длинную  прядь,  и  с
каждым  взмахом  щетки,  казалось,  волосы  приобретают  эластичность  и
мягкость. Затем, когда, судя по бормотанию Мари, стало понятно, что  она
удовлетворена результатом своих усилий, горничная приступила  к  укладке
волос, следуя указаниям Рене.
   - У вас голова превосходной формы, - сказала она  Корнелии.  -  Зачем
вам прятать ее под такой огромной и нелепой башней, что была  у  вас  на
голове? Ваша королева Александра достаточно  умна  для  того,  чтобы  не
скрывать, а подчеркивать свои достоинства. Берите пример с нее.
   Наблюдать за действиями Мари доставляло удовольствие, это была работа
первоклассного мастера-парикмахера. Горничная зачесала волосы со  лба  и
ушей, разделила их на  пробор,  а  затем  уложила  локоны  естественными
волнами. Корнелия никогда прежде не думала о таком  стиле  прически  для
себя и  теперь  с  удивлением  должна  была  признать,  что  законченная
прическа выглядит так естественно и так идет ей, что невозможно было  не
предположить, что это то единственное, что сама природа подразумевала на
ее голове.
   - Как вы умны! - воскликнула Корнелия.
   Мари улыбнулась комплименту и на  секунду,  показалось,  стала  менее
возмущенной недомыслием англичанок.
   - Теперь, если вы собираетесь к "Максиму", то ваш муж не узнает  вас,
- сказала Рене. - Я должна еще кое-какие мелочи проделать с вашим лицом.
Я знаю, что в Англии женщины не пользуются косметикой. Но вы в Париже, и
если вас увидят в моей компании, то вы покажетесь странной без  пудры  и
губной помады.
   - Тетя Лили пользовалась  пудрой,  -  ответила  Корнелия,  -  но  она
говорила мне, что я не должна пользоваться косметикой до замужества.
   - Замужняя женщина имеет свои привилегии,  -  улыбнулась  Рене,  -  и
теперь, когда вы замужем, вы можете поступать так, как вам хочется.
   Первое и основное - ресницы.
   Рене достала  маленькую  щеточку  и  черную  тушь,  чтобы  подтемнить
ресницы Корнелии. Она положила тонкий слой румян на ее щеки и  накрасила
ей губы. Когда Корнелия уже было повернулась к зеркалу,  чтобы  оглядеть
себя, Рене остановила ее:
   - Погоди! Я не хочу, чтобы ты видела  себя  прежде,  чем  я  закончу.
Мари! Ярко-красное кружевное платье, которое я купила на прошлой неделе.
   - Но, мадам! Вы  не  должны  одалживать  мне  свое  новое  платье,  -
запротестовала Корнелия. - Какое-нибудь старое, которое вам надоело, мне
вполне подойдет.
   - И весь Париж узнает, что ты наряжаешься в мои обноски?  -  спросила
Рене. - Нет-нет, это никуда не годится. У меня есть план. Потерпи,  дитя
мое, еще немножко, и я тебе все расскажу.
   Из гардероба, удобно встроенного в  стену  так,  что  Корнелия  и  не
заметила его вначале. Мари достала платье.  Это  было  самое  прекрасное
платье,  какое  только   Корнелия   видела   в   своей   жизни!   Яркие,
огненно-красные кружева в узких  оборках  превосходно  облегали  фигуру.
Платье было сильно декольтировано и едва прикрывало грудь; узкое в талии
и на бедрах, оно образовывало широкий водоворот кружев вокруг ног.
   - Это платье, должно быть, сшито специально для тебя! - в  восхищении
воскликнула Рене. - У нас с тобой один размер.
   - Я не верю в это, мадам, - ответила ей Корнелия. - У вас такая узкая
талия.
   - Как и твоя, моя дорогая, - улыбнулась Рене.
   Из шкатулки с драгоценностями она вынула длинные бриллиантовые серьги
в виде капель и вдела их в уши Корнелии.
   - Сними свое обручальное кольцо,  -  велела  она.  -  Сегодня  ты  не
замужем - мадемуазель!
   И не успела Корнелия возразить, как Рене уже положила  ее  кольцо  на
туалетный столик.
   - Черные перчатки, Мари, - приказала она. -  А  теперь  наконец,  моя
очаровательная английская подружка, ты можешь взглянуть на себя!
   Рене подвела девушку к зеркалу. С секунду Корнелия думала,  что  она,
должно быть, ошиблась -  она  видела  не  свое  отражение,  а  отражение
незнакомой прелестной молодой женщины.
   Но затем она поняла, что это она сама и есть. В это  было  невозможно
поверить - такое преображение случается лишь в волшебном сне!
   Лицо  Корнелии  стало  неузнаваемым.  Исчезла  не  только  несчастная
страдалица герцогиня Роухэмптон, но и маленькая Корнелия из Росарилла!
   Волнения и мучения последних двух дней, в  течение  которых  Корнелия
почти ничего не ела, в результате истончили черты ее лица,  и  глаза  по
контрасту казались огромными. Превосходной формы,  обрамленные  длинными
загнутыми ресницами,  они  напоминали  зеленые  островки  под  весенними
лучами  солнца.  Глубокого  зеленого  цвета  с  мерцающими   золотистыми
искорками глаза, казалось, вмещают все чувства и эмоции Корнелии. Теперь
же, широко распахнутые от возбуждения, они сверкали  так,  что  невольно
приковывали взгляд.
   Остальные черты лица, миниатюрные и правильные, подчеркивали величину
глаз Корнелии, и только рот еще выделялся на ее бледном  лице  -  слегка
накрашенные, манящие, трепещущие губы, которые боялись говорить о любви.
   Изящная головка, посаженная с гордостью осознания  своей  неожиданной
красоты, была украшена короной  роскошных  волос,  отсвечивающих  мягким
блеском.
   И только теперь Корнелия  поняла  впервые,  почему  все  ее  туалеты,
приобретенные  в  Лондоне,  были  столь  ужасны.  Яркое   пламя   кружев
подчеркнуло белизну ее кожи и утонченность ее красоты.
   Как бы угадав мысли Корнелии, Рене произнесла:
   - Тебе никогда не следует носить ничего, кроме самых ярких  и  чистых
цветов или черного.
   Поразительно, но  у  тебя  кожа  испанки,  того  удивительного  цвета
магнолии, которому все мы, женщины, завидуем. Но белый, бежевый и другие
пастельные тона убивают этот цвет и делают его болезненно-желтоватым.
   - Я запомню, - просто сказала Корнелия.
   - И теперь, Мари, - улыбнулась Рене, - шляпку с перьями и накидку  из
черно-бурой лисы.
   - Шляпку? - удивленно пересп