но спокоен, и его лицо оставалось суровым. Почему-то ей вдруг показалось, что он строго судит ее, хотя она не могла бы объяснить, откуда у нее возникло такое чувство.
     - И, приехав сюда, вы нашли то, что искали? - спросил он.
     Барбара чуть запрокинула голову, чтобы лунный свет упал на ее лицо, и тихо ответила:
     - Да: ведь я нашла вас!

Глава 13

     Наступила тишина - такая напряженная, что воздух вокруг них словно вибрировал. А потом Барбара Каслмейн порывисто дотронулась до руки Белогрудого.
     - Я хочу с вами поговорить, - очень мягко сказала она. - Не найдется ли тут такого места, где мы могли бы присесть?
     Мне нужно так много вам сказать!
     Лицо Белогрудого было обращено к ней, но бархатная маска скрывала его выражение, а решительно сжатые губы не выдавали никаких чувств. Однако он ответил не колеблясь:
     - В той стороне есть надгробная плита, на которую ваша светлость могли бы сесть. Конечно, если вы не боитесь привидений.
     - Я не боюсь ни привидений, ни многого другого, - ответила Барбара. - Знакомы ли вы с другой женщиной, которая приехала бы сюда ночью без форейторов и грумов?
     - Мое знакомство с женщинами, которых обычно сопровождает свита, несколько ограничено, - сухо напомнил Белогрудый, направляясь к надгробию. Дойдя до него, Барбара опустилась на мраморную доску, широко раскинув юбки, словно устраивалась на привычной мягкой кушетке, обитой атласом. Белогрудый молча смотрел на нее. Выждав несколько секунд, она указала на камень рядом с собой и приветливо предложила:
     - Не хотите ли присесть? Мне трудно говорить, когда вы возвышаетесь надо мной. Очень высокие мужчины меня почему-то утомляют.
     Он исполнил ее просьбу, и теперь лунный свет падал и на его лицо, по-прежнему скрытое полумаской. Позади них поднималась каменная стена часовни, защищая их от любопытных глаз и от ночного ветерка. Изящная резьба на разрушенной колонне рядом с надгробием придавала этому уголку что-то античное, а Барбара в парче и бриллиантах словно соединяла собой древность и современность. Мысли путались, становилось непонятно, где кончается прошлое и начинается будущее.
     Она была так хороша, что сердце любого мужчины забилось бы быстрее. Сжав руки, она сказала умоляющим тоном:
     - Прежде чем мы начнем наш разговор, я прошу вас об одном одолжении.
     - О каком же? - осведомился Белогрудый.
     - Снимите, пожалуйста, маску! - попросила Барбара. - Мне очень хотелось бы увидеть ваше лицо.
     - Почему оно вас интересует? Вы надеетесь опознать меня в другой, возможно, менее счастливой ситуации или просто вам, как и многим другим женщинам, любопытно узнать, что за жестокое чудовище скрывает эта маска?
     Барбара мелодично и совершенно искренне рассмеялась.
     - Вы действительно полагаете, будто я еще не знаю, кто вы, любезный мой лорд Стейверли?
     - Интересно, кто сообщил вам об этом? Уж не мой ли кузен Рудольф?
     Барбара снова засмеялась.
     - Рудольф хотел бы вашей смерти, чтобы присвоить себе титул и поместья. Он считает крайне досадным, что вы так упорно остаетесь живым.
     - Все говорит о том, что мне недолго осталось ему мешать, - сухо отозвался Лусиус.
     С этими словами он поднял руки, развязал узел, закреплявший маску сзади, и снял ее. С легкой улыбкой на губах он посмотрел на Барбару.
     - Теперь вы удовлетворены?
     Пристально всмотревшись в его лицо, она издала тихий радостный возглас.
     - Вы похожи на Рудольфа, но обладаете чем-то, чего ему всегда не хватало. Я не могу объяснить, чем именно, но это чрезвычайно важно для мужчины.., и для женщины.
     Лусиус спрятал маску в глубокий карман своего бархатного камзола, а потом повернулся так, чтобы смотреть прямо на Барбару.
     - А теперь не будете ли вы, ваша светлость, настолько добры, чтобы сообщить мне, почему вы здесь и почему вы прислали мне записку якобы от моей кузины Теи.
     - Откуда вы знаете, что это я прислала ту записку?
     - Я не так глуп. Я пришел сюда ночью, ожидая увидеть мою кузину, но в то же время допуская, что это может оказаться ловушкой. Я увидел вашу карету по крайней мере за милю отсюда и проверил, не следуют ли за ней вооруженные солдаты или мировые судьи, жаждущие моей крови.
     Проверил я и то, не прячете ли вы кого-то в экипаже. Когда я убедился в том, что в карете едет женщина, поначалу я подумал, что кузина Тея действительно разыскивает меня на этом самом месте, как было сказано в записке, которую я получил утром.
     - Значит, вы ее все-таки получили! - воскликнула Барбара. - Вы должны отдать мне должное: я была очень сообразительна.
     - Грум, которого вы послали в Стейверли, нашел дом запертым, а все ставни закрытыми, - негромко сказал Лусиус. - Он стучал в двери и тряс ставни, не получая ответа. Но он больше боялся не выполнить ваше поручение, чем потерять свою жизнь.
     - О чем вы? - недоуменно спросила Барбара.
     - Видимо, он смертельно боялся вернуться к вам с известием, что не застал никого. Бедняга попытался залезть в дом через приоткрытое окно второго этажа. Он почти добрался до подоконника, когда кусок проржавевшей водосточной трубы не выдержал, и он рухнул с высоты примерно в двадцать футов на каменные плиты террасы. Двое моих людей нашли его.
     Он умер раньше, чем я успел оказать ему помощь.
     - И вы нашли записку?
     На лице Барбары не отразилось ни жалости, ни ужаса. Ее интересовало только то, что касалось ее самой.
     - Я взял записку, - тихо ответил Лусиус, - у человека, который умер, пытаясь ее мне доставить.
     - И явились сюда! - закончила Барбара.
     - И пришел сюда.., чтобы увидеть мою кузину Тею.
     - А вместо нее нашли меня.
     Эти слова были произнесены почти кокетливо. На секунду Барбара опустила длинные ресницы, а потом снова подняла глаза и сказала:
     - Как я уже говорила, я хотела вас видеть.
     - И теперь, когда вы это сделали, вы удовлетворены? - осведомился разбойник.
     В его голосе звучала ирония, которую не услышал бы только глухой, но, похоже, она нисколько не задела Барбару. Она придвинулась чуть ближе, и густой экзотический аромат ее духов коснулся и ее собеседника.
     - Мне очень многое надо вам сказать, - проговорила она. - Но сначала расскажите мне о себе. Довольны ли вы тем, что ведете вольную, но полную опасностей жизнь человека, который стоит вне закона, или вы жаждете вернуться в уют родного дома, где будет вкусная еда, негромкая музыка и, конечно, женщины - такие женщины, как я, с которыми можно разговаривать и которых можно любить, когда вы того пожелаете?
     Голос Барбары был нежным и чарующим, словно скрипка играла песнь о любви. Ответ Лусиуса не замедлил себя ждать.
     - Чего вы добиваетесь, миледи? Хотите заманить меня, чтобы я сунул голову в петлю, которая для меня уже готова?
     Взгляд, которым ответила ему Барбара, был почти печальным.
     - Неужели вы мне не доверяете? Если вы думаете, что я приехала по поручению законников или от имени его величества, то вы очень ошибаетесь. Я действовала, исключительно повинуясь своему желанию, и только два кучера, которые меня сюда привезли, знают, где меня найти.
     - И зачем вы приехали?
     - Я же сказала: чтобы видеть вас!
     Лусиус пристально посмотрел ей в лицо, словно пытаясь прочесть на нем правду. Барбара добавила:
     - Я впервые увидела вас в зале суда, но слышала о вас в течение нескольких лет. Думаю, ваши подвиги и приключения всегда волновали мое сердце и пробуждали во мне интерес, который все рос, пока наконец я не увидела вас в дверях переполненного людьми зала суда. В эту минуту я почувствовала, что хочу узнать, что вы за человек. Я хорошо знаю вашего двоюродного брата, но Рудольф - ничтожество. Он пытается взять жизнь нахрапом, но все у него кончается неудачей.
     - А каким бы вы хотели его видеть?
     - Я хотела бы, чтобы он был таким же отважным, как вы.
     А у него ведь даже не хватило храбрости явиться сюда и самому вас прикончить! Вместо этого он притащил отряд глупых солдат, надеясь, что они сделают это вместо него.
     - Так вам хотелось бы, чтобы мой кузен Рудольф меня убил? Прелестный план. А какую роль в нем будете играть вы?
     - Я не говорила, будто хочу, чтобы вас убили, - возразила Барбара Каслмейн. - Напротив, я предпочитаю видеть вас живым, лорд Стейверли.
     - Я не имею права так называться. Я много лет назад отказался от семейного имени. Я Белогрудый, разбойник и вор, человек, который отбирает золото и драгоценности у тех, кто едет в Лондон в своих каретах.
     - И мои вы тоже отберете? - спросила Барбара, дотронувшись до колье, обвивавшего ее шею.
     - Если бы я их отобрал, вы тотчас заменили бы их новыми, купленными на средства королевской казны. А страна и сейчас с трудом оплачивает ваши излишества. Я не стану их увеличивать.
     - Как сурово вы говорите! - Барбара обиженно надула губки. - Вы хотите лишить женщину удовольствия хорошо выглядеть?
     - Все зависит от того, для чего она использует свою красоту. Некоторые женщины приносят только страдания.
     - И я из их числа?
     - На этот вопрос лучше ответите вы сами.
     Барбара пожала плечами и, протянув правую руку, осторожно накрыла ею его пальцы.
     - Почему вы восстаете против меня? Ваш взгляд остается жестким, голос звучит сурово и резко. Я приехала сюда, чтобы увидеть вас, ради этого я пошла на риск. Разве вы не рады?
     Разве в вашем сердце не найдется тепла для женщины, которая осмелилась на такое?
     - Чего вы от меня хотите?
     - Неужели вы, мужчина, не знаете ответа на этот вопрос?
     Я ведь сказала вам: когда вы появились в зале суда, мое сердце забилось быстрее, и в тот момент я поняла, что не успокоюсь, пока мы не встретимся, пока я не почувствую, что ваше сердце бьется в унисон с моим.
     Лусиус медленно убрал руку и, поднявшись, сказал:
     - Леди Каслмейн, похоже, мы друг друга не понимаем. Я не настолько глуп, чтобы поверить, будто вы действительно можете питать ко мне подобный интерес. Я не понимаю, зачем вы сегодня сюда приехали, но я не настолько тщеславен, чтобы принять ваши слова за чистую монету. Если вы не хотите быть со мной откровенной и если вам больше нечего сказать, тогда я вынужден просить у вас прощения: у меня есть другие дела.
     Он говорил мягко, но реакция Барбары оказалась совсем не такой, как можно было ожидать. Она откинулась на надгробие и одарила его медленной, чувственной улыбкой. В свете луны ее шея и плечи казались белоснежными, губы - ярко-красными.
     - Какой вы глупый! - проговорила она. - Или вы один из немногих мужчин, лишенных тщеславия? Тогда могу вам обещать, что в Уайтхолле вы будете исключением.
     - Я могу идти?
     Лусиус говорил сдержанно, терпеливо. Почти оскорбительно терпеливо.
     - Нет! - резко бросила Барбара. - Нет, вы не уйдете отсюда, потому что мне надо сказать вам очень многое. Извольте сесть, лорд Стейверли, или Белогрудый, если это имя вам больше нравится. Садитесь, - повторила она. - Вам не нужно меня бояться.
     Лусиус рассмеялся - громко и весело.
     - Я вас не боюсь, - ответил он, - но у меня создается странное впечатление, будто вы пытаетесь меня соблазнить.
     Или я ошибаюсь?
     - Вы очень удивитесь, если окажетесь правы? - спросила Барбара.
     - Значит, про вас все-таки рассказывают правду, - заметил он.
     - А что вы обо мне слышали? - осведомилась Барбара.
     - Что ваша неразборчивость сравнима с вашей красотой.
     Что вы совершенно лишены скромности. И что, если вас влечет к мужчине, вы не ждете, чтобы он начал вас преследовать.
     - Вот, значит, что обо мне говорят! - воскликнула Барбара, нисколько не огорченная. - Ну и что из того, если это правда, мистер разбойник? Не добавить ли мне к этому и то, что еще ни один мужчина мне не отказал?
     - А как бы вы поступили, если бы таковой нашелся?
     - Думаю, что убила бы его своими руками, - ответила Барбара. - Говорят, что ярость отвергнутой женщины страшнее ада. Ни один мужчина не может отвергнуть меня и остаться живым.
     Лусиус засмеялся снова, но на этот раз негромко и даже с жалостью. Лицо его неожиданно смягчилось. Сев на надгробие, он взял Барбару за руку.
     - Послушайте меня, леди Каслмейн, - сказал он. - Вы очень молоды, и жизнь одарила вас множеством сокровищ.
     Послушайтесь моего совета и не нарушайте законов природы без особых на то оснований. Мужчина рождается охотником, женщина - добычей. Так было в течение тысячелетий, и те, кто пытается изменить порядок вещей, обычно вредят самим себе. Вызванная ими буря обрушивается на них же. Вы очень красивы, вы очень умны. Используйте же свой ум для того, чтобы управлять своим сердцем и телом. Пусть они будут слугами вашего разума, а не его господами. Сейчас мой совет, возможно, раздражит вас, но если вы послушаетесь меня, то в старости не пожалеете об этом. Предоставьте мужчинам самим добиваться вашего внимания, леди Каслмейн. Тогда вы узнаете о любви много такого, что пока вам неизвестно.
     - О любви мне известно все, - возразила Барбара, и на мгновение Лусиус увидел лицо избалованного ребенка, а не уверенной в себе красавицы.
     - Любовь - это нечто неисчерпаемое, - отозвался он. - Существует разная любовь, леди Каслмейн, но только высшие ее формы достойны наших стремлений.
     - Откуда вам это знать? Только добиваясь любви, вкушая ее не единожды, а тысячи раз, можно убедиться в том, что это - не то, что вам нужно, пока наконец вы не найдете идеал.
     - Вы заблуждаетесь, считая, что идеал можно найти таким образом! - негромко сказал Лусиус. - Неужели вы никогда не любили? Не любили по-настоящему?
     Барбара отвернулась, и на секунду выражение ее глаз изменилось.
     - Да, один раз, - ответила она тихо. - И это истерзало меня так, что я молилась, чтобы никогда больше такого не чувствовать. Та любовь, которую я ищу теперь, это радость и восторг, когда чье-то сердце бьется в такт с моим, блаженство соединения губ, объятия сильных рук, ощущение пламени, которое разгорается в тебе и разжигает страсть в мужчине, который обнимает тебя.
     С этими словами Барбара медленно повернулась к Лусиусу. Казалось, собственные слова пробуждают в ней те чувства, о которых она говорит: глаза ее горели, из полуоткрытых губ вырывалось учащенное дыхание, грудь бурно вздымалась, так что сверкали драгоценные камни, окаймлявшие вырез лифа.
     Но в глазах Лусиуса, устремленных на нее, мягкое сочувствие исчезло. Взгляд его стал твердым, как гранит. Он сказал:
     - Это не любовь. Для этого есть довольно гадкое название.
     Но Барбара не слушала его. Он еще не договорил, а ее руки нежно коснулись мягкого бархата его камзола. Страстно и нежно она прошептала:
     - Я хочу тебя! Поцелуй меня, и ты почувствуешь, как сильно я тебя хочу!
     Долгие секунды Лусиус оставался неподвижен, а потом сказал:
     - Вы делаете ошибку. Вы забыли, с кем вы разговариваете! Вы, леди Барбара Каслмейн, самая знаменитая женщина Уайтхолла, не должны говорить такие вещи разбойнику, человеку, который добывает свое пропитание хитростью. Вы обитаете среди придворных и королей. В Уайтхолле есть люди, которые живут надеждой услышать слова, только что сказанные вами. Но они не для меня. Я умоляю вас забыть о том, что вы их произносили.
     Лусиус встал.
     - Ваша карета ждет вас, леди Каслмейн, - добавил он. - Лондон будет казаться ужасно скучным, пока вы туда не вернетесь.
     Едва он успел договорить, как Барбара тоже вскочила.
     - Почему вы так говорите? Почему пытаетесь от меня избавиться? Неужели вы боитесь взять то, что я предлагаю?
     - Пусть причина будет именно в этом, - успокаивающим тоном проговорил Лусиус. - Время уже позднее, и вам опасно здесь задерживаться.
     - Опасно? Но почему? Чего мне опасаться? Вас?
     Она стояла в страшном напряжении, устремив на него пристальный взгляд, словно пытаясь выпытать какую-то тайну, которая скрывалась под спокойной безмятежностью его лица.
     А потом она вдруг воскликнула:
     - Я вам нежеланна, да? Вы меня не хотите!
     - Я этого не говорил, - ответил Лусиус.
     - Но это же очевидно! - выкрикнула Барбара Каслмейн. - Я приехала сюда, я сказала вам о своих чувствах к вам, а вы отсылаете меня обратно в Лондон!
     - Я забочусь о благополучии вашей светлости.
     Барбара издала вопль ярости.
     - Ни о чем таком вы не заботитесь! Вы отвергли меня! Вы разбойник, вор, изгой, человек, с которым не стала бы иметь дела ни одна приличная женщина!
     - Именно об этом я только что вам напомнил, - отозвался он, нисколько не смущенный ее яростью.
     - Но это не правда! - Ее настроение внезапно изменилось. - Вы же не какой-то низкорожденный бродяга, вы маркиз Стейверли, носитель благородного имени и высокого титула! Мы говорим как равные - вы и я, - и все же вы меня отвергли! Вы отсылаете меня прочь, потому что вы меня не хотите. Я здесь в такой же безопасности, как в женском монастыре. Мне ничто не угрожает рядом с вами, лорд Стейверли?
     Неужели ваш мужественный вид - это только притворство?
     Барбара явно старалась его оскорбить, однако Лусиус оставался невозмутим.
     - Вы устали, - заметил он. - Скоро вы обо всем забудете. Давайте оба забудем прямо сейчас об этой ночи и о нашей встрече.
     - Но я не желаю ни о чем забывать! Я хотела с вами встретиться и именно для того сюда приехала, В вас есть все то, что я искала в Рудольфе - и не находила. Вы так же красивы и привлекательны, как тот мужчина, которому я когда-то отдала мое сердце. Я могла бы полюбить снова, и на этот раз моя любовь была бы совсем другой, потому что я успела многое узнать.
     - Но зачем вам меня любить? - спросил Лусиус. - Вы сами не знаете, что говорите! Позвольте мне уговорить вас ехать домой. Даю вам слово: это было бы осмотрительно.
     - А когда это я поступала осмотрительно? Вам так легко от меня не отделаться. Не может быть, чтобы вы на самом деле хотели меня отвергнуть! Дело отчасти в вашем рыцарстве, а отчасти - в желании оставаться незамеченным, потому что вы ведете опасную жизнь.
     - Думайте что хотите, но, право, вам лучше было бы уехать и больше не говорить со мной о подобных вещах.
     - А если я откажусь?
     Барбара приблизилась к нему, а потом неожиданно обняла за шею. Ее губы, горячие, обжигающие, прижались к его губам. Секунду он медлил, но почти тут же осторожно, но решительно Лусиус снял ее руки со своей шеи и отстранился.
     - Вы вынуждаете меня говорить прямо, - негромко произнес он. - Я люблю другую. Ту, кого при иных обстоятельствах попросил бы стать моей женой.
     Ярость, вспыхнувшая в глазах Барбары, и бешено искривившийся рот мгновенно превратили ее в исчадие ада. Казалось, она сотрясается всем телом. Ее страсть и желание в долю секунды перешли в яростный, неукротимый гнев. Ее руки сжались так, что побелели костяшки пальцев. Она топнула ногой, и темные локоны взметнулись вокруг ее лица.
     - Будьте вы прокляты! - бушевала она. - Чтобы вы сотворили со мной такое! Вы единственный! Вы мне за это заплатите. Я добьюсь, чтобы вас повесили на ближайшей виселице, а сама буду стоять под ней и хохотать. Слышите? Я буду хохотать! А потом вас четвертуют, и ваша голова, позеленев от плесени, будет торчать на колу у Тауэра! А я буду ездить мимо и насмехаться над вами. Я ненавижу вас сильнее всех на свете и клянусь всем святым, что за это вас ждет смерть.
     Но Лусиус, наблюдая эту вспышку ярости, оставался совершенно бесстрастен. В его взгляде появилась даже какая-то грусть, отчего он перестал быть таким суровым. Только когда она замолчала, чтобы перевести дух, потому что совсем охрипла, он тихо сказал:
     - Не сомневаюсь, что все это когда-нибудь случится. Но пока, если вы не желаете удалиться, я вынужден вас оставить.
     Вам следовало бы послушать моего совета и уехать отсюда немедленно, пока я еще здесь. В этих лесах я не единственный разбойник, и найдутся такие, которые не будут испытывать почтения ни к вашей особе, ни к вашему имуществу.
     Ярость Барбары уже немного остыла, и она вдруг вздрогнула, може