олее, что он сделал на конверте надпись: "Конфиденциально и лично".
   Уоткинс вернулся от капитана с приглашением на обед.
   Он также получил информацию о расположении помещений внутри дома и об
обслуживающем персонале.
   Слуги капитана были довольно стары и глуховаты.
   Уоткинс предположил,  что  они  либо  давно  находятся  на  службе  у
капитана, либо наняты из-за дешевизны.
   Лорд Брэйдон полностью разделял эти соображения.
   Он с удовлетворением узнал, что, когда  Уоткинс  пожелал  чего-нибудь
выпить в ожидании ответа, дворецкий провел его вниз на кухню.
   Кухня показалась ему старомодной.
   В числе других слуг он увидел  лишь  кухарку,  поваренка  и  старика,
приносившего дрова и уголь для готовки.
   - Кухарка рассказала мне, - поведал  Уоткинс,  -  что  она  вместе  с
мужем, дворецким, содержит весь дом, а их  господин  в  настоящее  время
пребывает в одиночестве, ибо жена его осталась за городом.
   Лорд Брэйдон нашел все это чрезвычайно благоприятным.
   - Думаю, - сказал он, - там сейчас суетятся накануне прибытия гостя.
   - Я уверен в этом, милорд, - рассмеялся Уоткинс. -  Капитан  оказался
не слишком приветливым, когда вручал мне ответ.
   "Просите своего господина, - сказал он мне, - явиться ровно в  восемь
часов. Обед не может быть хорошим, если люди опаздывают!"
   - Каким он показался вам человеком? - поинтересовался лорд Брэйдон.
   - Очень немецким, милорд, и не джентльменом, так сказать.
   Лоилия слушала все это с широко раскрытыми глазами.
   - Я не думаю, что капитан - тот человек, который..,  изобрел  орудие,
но, возможно, он отвечает за его.., охрану и секретность.
   - Готов  согласиться  с  этим,  -  сказал  лорд  Брэйдон,  -  но  мы,
разумеется, узнаем об этом больше, когда найдем вашего отца.
   Она одарила его благодарной улыбкой.
   Он  подумал,  что  не  многие  знакомые  ему  женщины  могли  бы  так
самозабвенно сосредоточиться на спасении своего отца, или мужа, или даже
возлюбленного, как Лоилия.
   Она была готова ради этого даже рисковать своей жизнью.
   Но об этом ему еще предстояло думать.
   По   настоянию   Лоилии   они   наняли   экипаж   и   поехали   вдоль
Дахлерн-штрассе.
   К счастью, там было  большое  движение,  и  их  экипаж  мог  медленно
проехать мимо интересующего их дома, не привлекая внимания.
   По выражению лица Лоилии лорд Брэйдон понял, что  она  посылает  свои
мысли отцу.
   Девушка окончательно уверилась в  том,  что  он  находится  здесь,  в
подземной части дома.
   Она ничего не говорила, пока они не удалились от этого места.
   - Он - там... - сказала она наконец, - и у меня  такое  чувство,  что
он... становится все слабее. Если мы не.., спасем его завтра.., то можем
опоздать.
   Голос ее задрожал, и лорд Брэйдон нежно взял ее руку.
   - Мы приложим дьявольские усилия - простите меня за выражение,  -  но
мы не в силах сделать больше, чем возможно в данной ситуации.
   - Да.., конечно.., я знаю, - сказала Лоилия.
   Ее пальцы дрожали в его руке, будто маленькая птичка,  трепещущая  от
страха.
   - Единственное, в чем я уверен, - сказал он, подумав,  -  так  это  в
том, что мы должны верить в успех, иначе вокруг нашего предприятия может
создаться неблагоприятная атмосфера.
   Лоилия в изумлении посмотрела на него.
   - Значит, вы понимаете.., вы действительно.., понимаете это!
   - Я пытаюсь понять вас и допускаю, что  вы  обладаете  исключительной
интуицией, когда дело касается вашего отца.
   - Когда будете обедать с капитаном, - сказала она, сжимая его руку, -
вы не забудете молиться о том, чтобы нас с Уоткинсом никто не услышал?
   - Обещаю вам, что буду делать это, - тихо сказал лорд Брэйдон.
 
*** 
 
   Он уже был в вечернем костюме, когда вдруг вспомнил, что у  него  нет
плаща.
   Во всяком случае, он не имел возможности забрать  свой  плащ  оттуда,
где оставил его прошлой ночью.
   Уоткинс, однако, никогда не терялся.
   Он нашел плащ,  принадлежавший  владельцу  апартаментов  и  схожий  с
плащом лорда Брэйдона.
   - Я уверен, милорд, -  промолвил  Уоткинс,  накидывая  его  на  плечи
своего господина, - этот джентльмен не будет возражать, если мы  одолжим
его вещь, тем более - ради такого хорошего дела!
   - Ради Бога, Уоткинс, оберегайте мисс Лоилию, - сказал лорд  Брэйдон.
- С моей стороны непростительно позволить ей участвовать в этом деле, но
я не представляю иного способа определить, права она или нет, утверждая,
что ее отца держат в этом доме.
   - Я, Не задумываясь, поставлю последний фартинг, милорд, на  то,  что
она права, - ответил Уоткинс.
   В   его   тоне   слышалась   самоуверенность,   которая   при    иных
обстоятельствах вызвала бы раздражение у лорда Брэйдона.
   Теперь же он лишь произнес:
   - Если окажется, что  она  ошиблась,  уведите  ее  оттуда  как  можно
скорее.
   - Я так и поступлю, милорд.
   - Убедитесь, что кучер - надежный человек.
   - Мы платим ему достаточно, чтобы он был надежным человеком! И я  уже
велел ему ждать на другой стороне дороги под деревьями. Оттуда он  много
не увидит.
   Как всегда, Уоткинс предусмотрел все до мелочей.
   И тем не менее, когда  лорд  Брэйдон  прощался  с  Лоилией,  инстинкт
подсказывал ему, что следует отменить эту затею.
   Он хотел бы отвезти ее обратно в Англию,  где  по  крайней  мере  она
будет жива и вдали от опасности.
   Ни в одном из своих многочисленных приключений он  не  был  обременен
присутствием молодой  девушки  и  не  предполагал,  что  подобное  может
когда-нибудь случиться.
   Однако он не хотел, чтобы  Лоилия  догадывалась  о  его  страхах,  и,
убеждая ее быть осторожной, он сказал:
   -  Если  что-либо  сорвется,  ускользайте  оттуда  всеми   возможными
способами и возвращайтесь сюда. Вы понимаете?
   - Конечно, понимаю,  -  ответила  Лоилия.  -  И  не  беспокойтесь.  Я
попытаюсь мысленно передать папе, чтобы он был готов помочь мне, когда я
обнаружу его и проберусь к нему.
   Лорд Брэйдон хотел бы разделить ее уверенность, если б мог.
   Однако все, что ему удалось сделать, - это улыбнуться ей, прежде  чем
дни втроем спустились вниз.
   На Лоилии было длинное пальто, которое  они  также  позаимствовали  у
хозяина квартиры.
   Пальто было мужское и доходило ей до щиколоток.
   Она выглядела довольно странно, но  лорд  Брэйдон  быстро  провел  ее
через холл, где, кроме швейцара, никого не было.
   Экипаж с кучером, которому, по словам Уоткинса, можно было  доверять,
ждал у подъезда.
   Как только они отъехали, Лоилия сняла с себя пальто.
   Лорд Брэйдон поднял крышку ящика, служившего сиденьем для пассажиров,
располагавшихся спиной к лошадям.
   Под крышкой с прикрепленной к ней подушкой для  сиденья  было  пустое
пространство.
   Оно  могло  использоваться  для  хранения   провизии   в   длительном
путешествии или для багажа пассажиров.
   Этого  пространства  было  едва  достаточно,   чтобы   Лоилия   могла
втиснуться в него.
   Так она и поступила, оставив крышку открытой.
   Пораженный  до  крайности  лорд  Брэйдон   увидел   ее   в   одеянии,
напоминающем костюм ныряльщика.
   Оно плотно облегало ее тело, не стесненное теперь в движениях юбками.
   Лорд Брэйдон полагал, что этим облачением снабдил ее Уоткинс.
   Не менее изумлен он был и  тем,  что  она  совершенно  не  стеснялась
своего наряда и не пыталась извиниться за свой вид.
   Он отнес  это  насчет  ее  молодости,  а  также  отсутствия  опыта  в
отношениях с мужчинами, несмотря на свою красоту.
   К тем же, кого встречала, она, очевидно, относилась с презрением.
   Ей не приходило в голову  смущаться  или  вести  себя,  как  подобает
скромной девушке, когда речь шла о таком серьезном  деле,  как  спасение
жизни отца.
   Лорд Брэйдон пребывал в гораздо большем страхе и тревоге, чем Лоилия.
   Он хорошо сознавал те ужасные последствия, которые ожидают  их,  если
вся эта затея обнаружится.
   Они подъехали к дому, и, когда он вышел из экипажа, Лоилия скрылась в
ящике под сиденьем.
   Часовые взяли на караул, Уоткинс позвонил  в  колокольчик,  и  старый
дворецкий открыл дверь.
   Лорд Брэйдон был встречен почтительными приветствиями.
   Как только он вошел в дом и дверь за ним  закрылась,  Уоткинс  сказал
часовым:
   - Я бы тоже не отказался сейчас от  хорошего  обеда!  Целый  день  на
ногах: "Сделай то! Сделай это!" Некогда даже выпить, не то что закусить!
   - Я понимаю вас, - ответил часовой, который был помоложе. -  Мы  тоже
вот стоим и стоим здесь. Когда солнце - жарко, когда ветер - холодно.
   Все трое рассмеялись, как от хорошей шутки, и Уоткинс предложил:
   - Знаете что? Пойду-ка я выпью. Там у меня бутылка в коляске. И  вам,
ребята, принесу по кружке. Не против?
   Часовые молчали, пока старший осматривал улицу.
   Она была пустынная, и под деревьями никого не было видно.
   Днем тут гуляли дети с нянями и гоняли мяч ребята, теперь же все ушли
домой.
   - Если мы будем смотреть в оба, -  сказал  старший,  -  все  будет  в
порядке.
   - Вот и отлично, - обрадовался Уоткинс.  -  Не  люблю  пить  один.  Я
переправлю коляску на другую сторону дороги, и никто не  увидит,  что  я
там делаю.
   Он посигналил кучеру, чтобы тот переместился под деревья.
   Затем подошел к экипажу сзади, где на ремнях  между  колесами  висела
корзина.
   Он открыл ее и напил себе кружку кларета из бутылки.
   Достал еще две кружки и наполнил их из другой бутылки.
   Эти кружки он вручил часовым со словами:
   - Сейчас принесу свою кружку, и мы выпьем вместе до дна.
   Они подождали его.
   Он возвратился со своей кружкой и  с  бутылкой  кларета,  из  которой
наливал им.
   Произнеся тост: "За подружек! Пусть они всегда будут  хорошенькими  и
сговорчивыми!" - он опустошил свою кружку.
   Немцы рассмеялись.
   Уоткинс предложил им выпить еще и вновь наполнил их кружки.
   Затем вернулся к экипажу и убрал бутылку в корзину.
   Вскоре часовые показались ему словно бы окаменевшими.
   Хотя они все еще держали кружки в руках,  их  винтовки  были  уже  за
плечами.
   Он подождал несколько секунд и открыл дверцы экипажа.
   Лоилия тенью скользнула через  дорогу  и  -  вниз  по  ступеням  -  к
цокольному, полуподвальному этажу.
   Когда она проходила мимо часовых,  они  даже  не  взглянули  на  нее,
значит, таблетки подействовали.
   Уоткинс вынул железную решетку из вентиляционного отверстия в  подвал
с искусством, выработанным практикой.
   Он неизменно брал в  путешествия  с  лордом  Брэйдоном  набор  особых
инструментов.
   Отверстие было маленькое.
   Даже изящной Лоилии будет нелегко протиснуться в него.
   Но она говорила, что занималась  йогой  и  даже  обучалась  некоторое
время джиу-джитсу, поэтому должна хорошо владеть своим телом.
   Уоткинс убедился в этом, увидев, как она протиснулась вперед  головой
в темное отверстие.
   Изгибаясь и скручиваясь, она умудрилась пролезть в него целиком.
   Теперь ему следовало прикрывать ее дальнейшее продвижение.
   Он постучал очень громко и настойчиво в дверь, которая вела на  кухню
в цокольном этаже.
   Дверь открыл поваренок.
   - Можно мне войти? - весело спросил Уоткинс. - Я подумал, что приятно
будет снова повидать вас всех.
   - Входите, пожалуйста, mein herr! - крикнула кухарка. - Мы вам  очень
рады, но вы не должны мешать мне, а то я не успею с обедом. Адольф такой
помощник, что разобьет все, к чему ни прикоснется.
   - Позвольте я помогу вам? - Уоткинс приготовился выполнять поручения.
   Он старался говорить как можно громче,  чтобы  заглушить  любой  шум,
который могла произвести Лоилия.
   Стены кухни сотрясались от смеха, вызванного шутками Уоткинса.
   Старый дворецкий, спустившийся вниз из столовой между  сменами  блюд,
присоединился к оживленной беседе.
   Уоткинс даже помог донести поднос до двери в столовую, подарив  отдых
ногам старика.
   Он мог слышать, как лорд Брэйдон говорит о яхте, которую якобы  принц
Уэльский задумал построить, чтобы одержать победу над "Метеором II".
   - Я знаю, капитан, что вы слывете блестящим изобретателем и могли  бы
придумать нечто оригинальное в конструкции яхты, что  позволило  бы  его
королевскому высочеству победить своего племянника.
   - Это вряд ли понравилось бы императору, - рассмеялся капитан,  -  но
ведь его дядя тоже не рад был своему  поражению  в  позапрошлом  году  и
ссоре между ними по завершении соревнований в Коусе.
   Мужчины вновь разразились смехом.
   Уоткинсу,  успевшему  заглянуть  через  неплотно   прикрытую   дверь,
показалось, что лорд Брэйдон старается есть каждое очередное  блюдо  как
можно медленнее, чтобы растянуть время обеда.
   Уоткинс снова отправился вниз помогать кухарке с ее яблочным  пирогом
и полагающимся к нему кувшином сливок.
   - Найти господа растолстеют, если поглотят все это! - сказал он.
   Кухарка засмеялась.
   - Паш господин плохой едок, когда у него нет гостей. Он забывал бы  о
завтраке, ленче и обеде, если бы Фридрих не напоминал ему, что  все  уже
на столе.
   - Вот что бывает, когда слишком много  работаешь.  -  Уоткинс  удобно
расселся за столом. - Я, например, берет правило никогда не  напрягаться
без нужды.
   - Да, британцы таковы, - подхватила кухарка  патриотическую  тему.  -
Мы, немцы, не такие. Мы любим крутиться.
   - И что это дает вам?
   - Погодите, погодите! - с притворной угрозой сказала кухарка. - Из-за
ваших разговоров вас вскорости ожидает большой сюрприз!
   - Ну, если вы устроите мне сюрприз большим куском того блюда, которое
только что вернулось сверху, я угощу вас поцелуем за ваши старания.
   - Ах вы, дерзкий британец! - воскликнула кухарка. - Мой  Фридрих  еще
приревнует!
   - А это заставит его крутиться! - парировал Уоткинс.
 
*** 
 
   Лоилия слышана смех, доносившийся сверху.
   Она пробиралась на ощупь во тьме  комнаты,  в  которую  попала  через
незарешеченную вентиляцию.
   Она догадалась, что это пустой подвал, разве что  в  нем  сохранилось
несколько бочек, где когда-то было пиво.
   Лоилия открыла дверь в конце этого помещения  и  очутилась  в  другом
погребе, уставленном на этот раз стеллажами для бутылок, в то время  как
места для их хранения было много.
   Она стала думать, что ошиблась в своих провидениях и ее отца там нет.
   Однако  прошла  по  коридору,  выложенному  плитами,   к   двери   на
противоположной стороне.
   Ей почти ничего не было видно.
   Воздух и слабый свет проходили только через  решетку,  подобную  той,
которую снял Уоткинс, чтобы она могла пробраться в дом.
   Теперь перед нею была дверь.
   Подойдя к ней вплотную, она поняла, что в двери торчит  большой  ключ
и, кроме того, дверь заперта тяжелым засовом.
   Она бесшумно отодвинула засов и повернула ключ.
   Замок был хорошо смазан, и  дверь  не  издала  ни  звука,  когда  она
открыла ее.
   Напротив, за длинным столом, на котором лежали стопки  бумаги,  сидел
ее отец, подперев голову руками.
   Какое-то время, она могла лишь стоять, глядя на него.
   Затем, словно кто-то сообщил ему, что он не один, он поднял голову.
   Она пришла в ужас, видя, до какой степени он истощен.
 
Глава 5 
 
   Тарстон Стэндиш, не произнеся ни слова, поднялся со стула.
   Лоилия обежала вокруг стола, и он протянул к ней руки.
   Она приникла к нему, чувствуя, как отчаянно бьется ее сердце.
   Как много ей хотелось рассказать ему!
   Но она помнила из его прошлых упреков, что говорить, если в этом  нет
абсолютной необходимости, всегда опасно.
   Долгую минуту он держал ее, прижимая к себе. Она взяла его  за  руку,
ощутив холод его пальцев, и повела через комнату.
   Выглянула в коридор и осмотрела его.
   Она не ожидала увидеть там кого-либо, однако была крайне осторожна.
   Затем, когда отец вышел из комнаты вслед за нею, она заперла дверь  и
оставила ключ в замке.
   Имитируя мягкую поступь индейца, как ей уже не  раз  приходилось  это
делать в прошлом, она двинулась вперед.
   Отец следовал за ней вверх по лестнице, ведущей,  как  она  знала,  в
полуподвал наверху.
   Настал самый опасный миг их плана.
   Разумеется,  для  отца  было  совершенно  нереально  выбраться  через
отверстие, которое для нее оказалось преодолимым препятствием.
   Уоткинс объяснил ей план полуподвального этажа над ними.
   - В полуподвальном этаже, -  говорил  он,  -  есть  длинный  коридор,
протянувшийся от наружной двери в полуподвал к подсобным  помещениям.  С
одной стороны в коридор выходит кухня.
   По другую сторону коридора расположились буфетная, хранилища для мяса
и другой провизии, а дальше - различные кладовые.
   Он нарисовал план этого цокольного этажа, чтобы Лоилия хорошенько его
запомнила.
   Поднявшись из подвала, она достигла верхней части лестницы  и  попала
на цокольный этаж.
   Она слышала смех, доносившийся из кухни.
   Конечно, это Уоткинс развлекает слуг, чтоб они не услышали, как  отец
пройдет мимо двери.
   Двигаясь с ловкостью молодого оленя, Лоилия  прошла  по  коридору  до
двери полуподвала, выходившей на улицу, и быстро открыла ее.
   Отец присоединился к ней, вынырнув из  темноты  на  верхней  площадке
лестницы.
   Когда они вышли на улицу, она увидела, с какой жадностью отец вдыхает
свежий воздух.
   Он пытался восстановить силы.
   Лоилия неслышно закрыла наружную дверь и поспешила вверх по  каменным
ступеням, поднимавшимся из полуподвала до уровня тротуара.
   Они прошли через ворота в ограде и оказались на дороге.
   Остановившись на секунду, она бросила взгляд вдоль  дороги.  Прохожих
не было.
   Она увидела лишь двух часовых.
   Они стояли без движения на своем посту, с винтовками за плечами.
   Экипаж ожидал под деревьями.
   Кучер,  следуя  указаниям   Уоткинса,   смотрел   в   противоположном
направлении.
   Двигаясь все с той же быстротой и молясь, чтобы отец мог поспевать за
ней, она пересекла дорогу и открыла дверцы экипажа.
   Через несколько секунд он присоединился к ней.
   Он взобрался в экипаж, и тут, как она предвидела, сипы оставили  его,
и он в изнеможении упал на заднее сиденье.
   Лоилия действовала с находчивостью, которой восхитился бы ее отец.
   Она помогла ему лечь и накрыла темным ковровым покрывалом.
   Загляни кто-нибудь в экипаж, ему бы и в голову не пришло, что  кто-то
лежит под покрывалом.
   Затем она достала заготовленный напиток.
   Лорд Брэйдон, предвидя подобную ситуацию,  приготовил  содовую  воду,
добавив в нее чуть-чуть бренди.
   - Но, - протестовала Лоилия, - если папа долгое время ничего  не  ел,
не слишком ли крепко для него бренди?
   - Коньяк стимулирует аппетит, - сказал лорд Брэйдон. -  Если  человек
ничего не ел в течение недель, ему трудно глотать  и  у  него  пропадает
желание питаться.
   Отец, как будто понимая это лучше, чем  она,  выпил  немного  бренди,
которое дочь поднесла к его губам.
   Когда он сделал несколько глотков, она  отставила  стакан  и  открыла
банку телячьего желе, самого питательного продукта, который  можно  было
достать.
   Его  давали  инвалидам  и  выздоравливающим   после   продолжительной
болезни, не способным проглотить или усвоить питательный продукт в более
твердом виде.
   Она медленно кормила с ложечки своего отца.
   Ей казалось, что, по мере того как он покорно  глотает  желе,  к  его
лицу понемногу возвращается цвет.
   Несмотря на то что его  таза  были  закрыты,  она  знала,  что  он  в
сознании и настороже, так как представляет себе опасность, в которой все
еще находится.
   Когда маленькая баночка опустела, она дала ему еще немного бренди.
   Затем накрыла его всего покрывалом и  в  ожидании  стала  смотреть  в
окошко на дорогу.
 
*** 
 
   Как только обед завершился и в столовую снизу понесли  кофе,  Уоткинс
взглянул на большие часы, тикающие на стене кухни.
   - Уже перевалило за девять, - сказал он старому дворецкому. - Надо бы
пойти в гостиную и напомнить его светлости, что  он  обещал  быть  через
десять минут у ее высочества принцессы фон Ахен.
   - Не много времени вы даете ему,  чтобы  добраться  туда!  -  з