не  мог  бы
обосновать их вины перед Дессалином. Но их и не судили.  Закопали  живыми  в
землю - и все. Говорили, что на мулатов им жалко пуль.
   Оркис  пришло  в  голову  играть  в  Полину  Боргезе,  и  она  не   стала
отказываться от этой живописной детали в своем  окружении  -  набрала  новую
стражу из мулатов.
   При Полине часовые носили чрезвычайно тесные костюмы,  придуманные  лично
мадам Леклерк с расчетом, чтобы радовавшие ее глаз анатомические подробности
были особенно заметны.
   Андре заметил, что стражники Оркис были  одеты,  так  сказать,  не  менее
броско.
   Поднявшись на крыльцо и  пройдя  под  греческий  портик,  опирающийся  на
колонны, гости вышли во внутренний дворик, в  центре  которого  располагался
обширный восьмиугольный бассейн.
   Из середины бассейна бил фонтан, с  шумом  вздымались  потоки  прозрачной
воды.
   Это сооружение было довольно необычным. Все европейские фонтаны,  которые
приходилось видеть Андре, были украшены скульптурами.
   Однако тот, кто проектировал бассейн, был мастером своего  дела.  Бассейн
окружал высокий кустарник со  странными  лиловатыми  листьями,  так  красиво
отражавшийся в воде, что традиционная фигурка какого-нибудь амура или  нимфы
оказалась бы здесь лишней.
   Мужчины  вошли  в  прихожую  и  остановились  перед  резными  деревянными
дверями.
   Лакеи распахнули их и церемонно сообщили Оркис о прибытии гостей.
   Огромная  комната,  вернее,  зал,  куда  их  ввели,  разделялась   надвое
колоннами. В удаленной  от  входа  части  помещения,  на  возвышении  в  три
ступени,  стояла  огромная  кровать  в  форме  лебедя,   где   среди   груды
разнообразных по форме и размеру бархатных и кружевных  подушечек  восседала
Оркис, облаченная в  желтый  шифоновый  пеньюар,  не  скрывавший  от  дюжины
присутствующих исключительно мужского пола ее обольстительные формы.
   По-видимому, претендентка в императрицы давала придворный прием.  Вначале
Андре подумал, что все приглашенные счастливчики были негры,  и  подосадовал
на несвоевременность своего  визита.  Молодой  человек  успел  свыкнуться  с
мыслью, что он теперь - мулат.
   Однако вскоре он разглядел среди присутствовавших пару своих товарищей по
несчастью, которое с рождения преследовало детей от смешанных браков.
   И мулаты, и негры были одеты в претенциозные алые, шитые золотом  мундиры
местной армии. Все они сидели  на  массивных  резных  табуретах  из  черного
дерева, расставленных без особого порядка, так что создавалось  впечатление,
будто они  собрались  перед  сценой,  наблюдая  увлекательный  спектакль,  в
котором главным и единственным действующим лицом была загадочная женщина.
   Офицеры, напоминающие ярких тропических птиц,  не  обратили  внимания  на
пришедших. Казалось, они были полностью поглощены созерцанием своего кумира.
   Не сводя глаз с Оркис, все сидели, подавшись вперед, и внимали ее  речам.
Незаметно для себя каждый из них время от времени пытался, отодвинув соседа,
переместиться вместе с табуретом поближе к заветному ложу главной гаитянской
интриганки.
   Оркис, судя по всему, обрадовалась приходу новых  гостей.  Прервав  речь,
она окликнула Жака по имени и протянула в его сторону изящную ручку.
   Жак поспешно взбежал по ступенькам и почтительно ее поцеловал. Куртизанка
милостиво взглянула на его спутника, и Андре получил все основания взойти на
"сцену" и рассмотреть Оркис вблизи.
   Молодой человек был  поражен  тем,  насколько  образ,  который  он  успел
нарисовать  под  впечатлением  рассказов,  отличался  от  живой  Оркис.   Ее
внешность прекрасно соответствовала  экзотическому  имени  -  на  искаженном
французском языке, принятом на Гаити, Оркис означает "орхидея".
   Облик Оркис являл собой странное сочетание изысканной красоты и  зловещей
порочности, сквозившей в каждом ее взгляде и движении.
   Кожа на лице, а также на руках и теле, просвечивавшем  сквозь  прозрачный
пеньюар, была того редкого оттенка, какой со временем приобретает  золото  в
старинных  украшениях.  Полные  пунцовые   губы   выдавали   страстность   и
чувственность этой женщины.
   В миндалевидных глазах неожиданного для столь смуглого  лица  изумрудного
цвета скрывалась  какая-то  тайна.  Во  властном  взгляде  была  неотразимая
порочная притягательность. Обращая его на мужчину, Оркис проникала в глубину
его сердца, мгновенно подчиняя своей воле.
   Она была окружена чувственной атмосферой - опасная змея-обольстительница.
   В этой женщине угадывалась  неукротимая,  первобытная  сила.  Увидев  ее,
Андре сразу  представил  себе  гибкую  сильную  хищницу,  затаившуюся  перед
прыжком в глубине джунглей.
   Эта женщина была так опасна для своих многочисленных жертв, что могла  бы
потягаться   с   самим   змеем-искусителем,   первым   соблазнителем    рода
человеческого, подвигшим наших прародителей на грех в Эдемском саду.
   - Жак! - пропела она бархатным контральто, отозвавшимся в спинном мозге у
каждого из присутствовавших мужчин, не исключая Андре. - Ну  почему  ты  так
давно не показывался?
   - Я был в отъезде, - пояснил мулат.
   Как бы Жак ни отзывался об этой женщине несколько часов назад,  теперь  и
он поддался ее обаянию, что не ускользнуло от внимания Андре.
   - Но теперь я вернулся, -  продолжал  Жак,  -  и  привез  к  тебе  своего
знакомого, Андре, которого ты никогда не встречала. Он только  что  вернулся
из Америки и может рассказать все последние новости.
   - Из Америки! -  воскликнула  Оркис,  и  в  ее  глазах  вспыхнуло  жгучее
любопытство.
   Андре почувствовал, как пронзительный взгляд заскользил по нему с  головы
до ног, и ему показалось,  что  он  стоит  перед  этой  женщиной  совершенно
раздетым.
   Очевидно,  первое  впечатление  Оркис  было  самым   благоприятным.   Она
приветливо протянула новому знакомцу руку и приветливо улыбнулась:
   - Я хочу, чтобы вы рассказали мне о последних модах и порядках, царящих в
домах новых миллионеров, которых становится все больше в вашей благополучной
стране.
   -  Я  с  удовольствием  сообщил  бы  вам  массу   интересных   вещей,   -
многозначительно ответил Андре.
   Оркис бросила на него оценивающий взгляд из-под густых ресниц. Вдруг  она
хлопнула в ладоши и тоном настоящей королевы объявила:
   - Я желаю, чтобы все ушли.  Я  должна  принять  друзей,  с  которыми  мне
необходимо кое-что срочно обсудить, а вас здесь собралось так много, что  вы
не дадите спокойно поговорить. Прочь!
   - Как вы можете поступать с  нами  столь  жестоко,  мадам!  -  воскликнул
офицер с такими огромными золотыми эполетами, что ширина его  плеч  казалась
равной росту их владельца от макушки курчавой головы до пола.
   - Разве я бываю  жестокой  с  вами,  Рене?  -  возразила  Оркис.  В  этом
полувопросе-полуупреке явственно  прозвучали  интимные  нотки.  -  Приходите
завтра пораньше, и нам, возможно, удастся пошептаться наедине.
   Смысл  этого  приглашения  был  настолько  очевиден,  что  Рене  тут   же
осклабился  в  улыбке,  выражавшей  его  полное   удовлетворение   обещанной
перспективой.
   Рене почтительно поцеловал кончики ее пальцев и  направился  к  двери,  в
которую гуськом  выходили  остальные  отлученные  от  своего  кумира  гости,
сознававшие тщетность каких-либо своих возражений.
   - Садитесь, располагайтесь  поудобнее,  -  предложила  Оркис,  когда  они
остались в покоях втроем с Андре и Жаком. - Не хотите ли вина?
   - Рядом с вами мужчины пьянеют и от воды, - галантно ответил Жак.
   - Ах, Жак, вы всегда были льстецом, - погрозила пальчиком  куртизанка.  -
Как жаль, что ваши комплименты  неискренни!  А  куда  вы  дели  ту  малышку,
которая настолько завладела вашими чувствами, что надолго лишила меня вашего
общества?
   - Вы напрасно меня вините, - возразил Жак. -  Пока  я  отсутствовал,  она
нашла себе другого покровителя, самого генерала, а кто я такой, чтобы с  ним
соперничать?
   Андре не понял намека, но ответ показался Оркис  очень  забавным,  и  она
мелодично рассмеялась, обнажая белоснежные зубки.
   Переведя взгляд на Андре, она спросила:
   - А вы не хотели бы носить мундир нашей армии?
   - Я бизнесмен, - ответил Андре, немало удивленный этим предложением, -  и
ничего не смыслю в военном деле.
   - Кстати, о мундирах, - тут же вступил в разговор Жак, оберегая Андре  от
неблагосклонности, которую его товарищ рисковал навлечь на себя  отказом.  -
Андре прибыл в Гаити на корабле с двумя  тысячами  мундиров,  фасон  которых
придумал лично император.
   - Так они уже здесь! - радостно воскликнула  Оркис.  -  Жан-Жак  будет  в
восторге! Жаль, что их, пожалуй, не удастся доставить в  действующую  армию,
чтобы солдаты одержали победу уже в новом обмундировании.
   - Битва, даже если в ней побеждают, не идет на пользу  мундиру  воина,  -
мудро заметил Жак. - Лучше приберечь одежду для парада триумфаторов.
   - Ну конечно, - кивнула Оркис. -  Хорошо  бы  император  остался  доволен
мундирами, особенно собственным. Иначе с плеч слетят чьи-то головы.
   Жак замахал руками.
   - Во всяком случае, не моя. Я не имею к этим изделиям никакого отношения.
Что касается  Андре  де  Вилларе,  то  он  по  чистой  случайности  оказался
пассажиром именно на том корабле, который перевозил этот груз.
   Оркис задумчиво склонила голову.
   - Мне кажется, я уже где-то слышала это имя.
   - Оно было  весьма  известно  на  острове  перед  революцией,  -  рискнул
ответить Андре.
   - Неудивительно, - снова вмешался Жак. - Вилларе были чуть ли  не  самыми
богатыми плантаторами на Гаити.
   - А вы им родственник? - спросила Оркис.
   - Филипп де Вилларе был моим отцом.
   - Ну конечно, теперь я вспомнила,  -  воскликнула  Оркис.  -  Что  же,  я
полагаю, вы не горите желанием потрудиться на их хлопковых  плантациях,  или
что там они выращивали? - насмешливо взглянула она на него.
   - Ни малейшим, - в тон ей ответил Андре. Он подумал, что Жак слишком рано
упомянул о богатстве его дяди и постарался отвести разговор  от  этой  темы,
чтобы не настораживать Оркис.
   - Я поражен вашей красотой, мадам! - начал он. - Я слышал о том,  как  вы
очаровательны, еще до своего отъезда в Америку. О вашей красоте говорят даже
в Бостоне. Но теперь я вижу, что никакие слова не  способны  передать  вашей
красоты.
   Оркис подалась навстречу  ему  и  мимолетно  коснулась  его  руки.  Андре
показалось, что его кожи коснулась прицеливающаяся к броску змея, и  по  его
телу прокатился волной чувственный огонь.
   Сощурив глаза, Оркис плотоядно приглядывалась  к  молодому  человеку.  Он
почувствовал,  будто  уже  переодет  в  обтягивающую  униформу,  в   которую
похотливая красавица любила рядить счастливчиков, причисленных к ее свите.
   - Вы поужинаете вместе со мной, - тоном, не терпящим возражений, объявила
Оркис. - Правда, я уже обещала этот  вечер  другому  офицеру,  но  теперь  я
передумала.
   Она обратилась к спутнику Андре:
   - Жак, дорогой, уходя, скажи, пожалуйста, моим слугам, чтобы меня сегодня
никто не беспокоил. Никто! Понял?
   - Я непременно  передам  твое  распоряжение  лакеям.  Мне  остается  лишь
надеяться, что бог убережет меня, если  я  встречу  отвергнутого  офицера  -
вдруг бедняга с горя надумает помахать саблей у меня перед носом.
   - Ну тебе-то в любом случае ничего не грозит, - отмахнулась Оркис. -  Все
знают, что здесь тебя считают незаменимым!
   Андре  оставалось  лишь  догадываться,  какие  заслуги  позволяют  мулату
разговаривать с высокопоставленной особой так фамильярно.
   Поцеловав руку Оркис, Жак направился к выходу.
   - Вы счастливчик, Андре! - многозначительно сказал он, кивая на прощание.
   - Я не могу поверить в свою  удачу,  -  отозвался  Андре,  но  дверь  уже
закрылась, Понимая, что от него требуется, он  присел  на  кровать  лицом  к
хозяйке.
   - Вы  очень  красивы,  мой  друг,  -  нараспев  протянула  она.  -  И  вы
действительно такой мужественный, каким кажетесь?
   - Во всяком случае, мне хотелось бы на это надеяться, - сказал  Андре.  -
Ведь вы, экзотическая орхидея, сама женственность!
   Он  почувствовал  жадные  прикосновения  ее   рук.   Заинтригованный   ее
смелостью, не в силах устоять перед призывной улыбкой  этой  женщины,  Андре
склонился над смуглокожей красавицей.
   Она впилась губами в  его  рот,  словно  стремилась  утолить  мучительную
жажду, и Андре сквозь тонкую ткань камзола ощутил  у  себя  на  спине  уколы
острых ноготков темпераментной женщины.
   Заглянув на свою беду в ее глаза, Андре почувствовал, как  опрокидывается
в манящую бездну. Ему показалось, что  где-то  там,  в  их  глубине,  плещет
расплавленная лава, и тот же жар залил все его тело.
   Затем в его голове разорвались тысячи фейерверков, и мысли оставили его.

Глава 2

   Андре и Оркис чудесно поужинали на открытой террасе,  где  только  звезды
видели их,  озаренные  теплым  отсветом  множества  свечей  в  трех  золотых
канделябрах.
   Если не считать успокаивающего журчания воды в фонтане  да  разноголосицы
тропических лягушек, оживших в ночной прохладе,  вокруг  не  раздавалось  ни
звука. Человеческие голоса не доходили в этот райский уголок.
   Андре, наслаждавшийся  за  ужином  креольскими  деликатесами,  выпил,  по
настоянию Оркис, бокал тепловатого напитка, который, как он позднее узнал от
хозяйки, назывался "настойкой дьявола".
   Это было совершенно особенное вино со странным  горьковатым  привкусом  и
терпким запахом, не похожее ни на один из известных Андре напитков.
   Осушив бокал, Андре почувствовал жар во всем теле,  ощутил,  как  у  него
вибрирует желанием каждый нерв. Пульс первобытной страсти достиг в нем такой
мощи, что он начисто забыл о чем-либо, кроме Оркис. И хотя где-то в  глубине
сознания  Андре  помнил,  что  влечение  к   этой   опасной   женщине   было
противоестественным, он не мог ему противиться.
   Несколько часов спустя, когда любовники лежали совершенно опустошенные на
огромной кровати в покоях Оркис, Андре, заставив себя припомнить цель своего
визита, сказал:
   - Как бы мне хотелось надеть на твою шею изумрудное ожерелье, хоть оно  и
померкнет перед зеленью твоих глаз! А твои уши  я  украсил  бы  серьгами  из
самых ярких рубинов, не беда, что они не сравнятся красотой с твоими губами.
Но я беден, у меня совсем нет денег.
   -  Деньги  меркнут  по  сравнению  с  истинным  мужеством,  -   полусонно
пробормотала Оркис.
   - Как ты думаешь,  сокровища  де  Вилларе  могли  остаться  в  имении?  -
осторожно  спросил  Андре,  решивший  во  что  бы  то  ни   стало   добиться
сколько-нибудь определенного ответа.
   - То есть  ты  спрашиваешь,  успел  ли  император  выдоить  все  из  этой
плантации, как он выдоил из других?
   Она рассмеялась, и ее смех показался Андре зловещим.
   - Он хитер, мой Жан-Жак, -  продолжала  Оркис.  -  Он  разыскивает  любые
тайники, все местечки, где белые люди прятали свои ценности в  надежде,  что
наступит время и они вернутся. Но, как всегда говорит император,  им  и  так
достанется много золота - на том свете. А на этом деньги им не понадобятся.
   - Мне бы они очень пригодились именно на этом свете, -  шутливо  возразил
Андре.
   - Ты владеешь другим сокровищем, которое очень пригодилось бы мне  в  эту
минуту, - заметила Оркис.
   Она обернулась к Андре и вновь разожгла в нем  огонь,  который,  как  ему
казалось минуту назад, уже иссяк.

***

   Позднее он вернулся к начатой теме:
   - Помоги найти то, что по справедливости, если не по закону,  принадлежит
мне. Почему бы моему папаше  хоть  после  смерти  не  расплатиться  за  свои
удовольствия, раз при жизни он  не  пожелал  признать  во  мне  сына?  Оркис
брезгливо сморщилась:
   - Все белые - одинаковы, они жадные и подлые, как шакалы, - заметила она.
- Разве мы не правы, что очищаем остров от этой плесени? Мы истребили  почти
всех. А тех, кто еще остался, ждет судьба, которая будет пострашнее старушки
с косой.
   В словах Оркис звучала жестокость, которой ее наверняка заразил Дессалин.
Возможно, она  не  задумывалась  над  смыслом  своих  слов,  но  Андре  было
неприятно слышать отвратительные угрозы из уст красивой женщины и  видеть  в
ее глазах блеск восторга, порожденного воспоминаниями о свершившихся казнях.
По-видимому, император подобрал себе подружку по интересам.
   Андре  напомнил  себе,  что  от  него,  вероятно,  ожидается   сочувствие
воинственным речам.  Он  должен  ненавидеть  белых  не  меньше,  чем  негры,
одержавшие верх над своими бывшими хозяевами.
   - Умоляю, помоги мне отомстить злодею, для которого моя мать  значила  не
больше, чем сорняк на его плантации: сорвал - бросил. И вот родился я  -  ни
черный, ни белый, всем чужой в этом враждебном мире.
   - Во всяком случае, отец наградил тебя  прекрасным  орудием,  которым  ты
можешь пользоваться себе в  удовольствие,  -  лицо  Оркис  осветила  лукавая
улыбка.
   Пробежав пальцами по телу Андре, она добавила:
   - У меня прекрасная память, и император доверяет мне, но я  не  припомню,
чтобы в казну заносили добычу с плантации де Вилларе. Если там что-нибудь  и
нашли, трофеи не представляли особой ценности.
   Как раз это Андре и хотел узнать, но у него хватило  выдержки  не  выдать
своей радости. Он лишь заметил:
   - Что ж, пусть мой отец жарится в аду за то, что оставил мне в наследство
только мою голову.
   - А еще он дал тебе.., твое тело, - начала ласкать его Оркис.
   Продолжать разговор стало невозможно.

***

   В час, когда утренняя заря легкими пальцами прогоняла  с  неба  последние
звезды, Андре осторожно, чтобы не разбудить  Оркис,  поднялся  с  роскошного
ложа. Глядя  на  нее  сверху  вниз,  он  почувствовал  прилив  неизъяснимого
отвращения.
   Оркис, раскинувшаяся на кровати в грациозной позе, была великолепна.
   Однако Андре содрогнулся, вспоминая, как она снова и снова  доводила  его
до исступления, напоив напитком, от которого  он  превратился  в  такого  же
зверя, каким была она сама.
   С трудом застегнув одежду негнущимися пальцами,  он  вышел  в  прохладные
сумерки парка, окружавшего резиденцию Леклерка.
   Ноги отказывались  слушаться  Андре.  Он  в  жизни  не  испытывал  ничего
подобного происходившему в эту ночь, проведенную с женщиной, от которой даже
во сне исходил мощный магнетизм страсти.
   Проходя по саду, Андре подставлял  лицо  свежему  ветерку,  сожалея,  что
воздух недостаточно прохладен, чтобы вернуть ему бодрость.
   Вдруг  он  ощутил  острую  тоску  по  слякотной  английской  зиме,  с  ее
пронизывающими  северными  ветрами  и   непродолжительными,   но   свирепыми
морозами.
   За воротами резиденции стоял наемный экипаж. Кучер,  уставший  не  меньше
своей лошади, дремавшей стоя, спал, свернувшись калачиком на козлах.
   Андре разбудил его. Кучер, расплывшись в улыбке, спросил по-креольски:
   - Куда вас отвезти, мсье?
   - Ты что, поджидаешь здесь клиентов каждую ночь? - осведомился Андре.
   Негр осклабился еще шире.
   - И всегда дожидаюсь какого-нибудь красивого  джентльмена,  который  едва
держится на ногах.
   Андре сел в экипаж, и они стали медленно спускаться с  горы,  у  подножия
которой раскинулся город.
   Жак Дежан ждал его дома вместе с капитаном.
   В полном изнеможении Андре поплелся по деревянной лестнице в свою спальню
на втором этаже особняка.  Поднимаясь  по  лестнице,  он  из  последних  сил
старался не упасть замертво: ему казалось, что до постели он не доберется.
   Войдя в комнату и едва заставив  себя  снять  башмаки,  Андре  рухнул  на
постель.
   Он заснул раньше, чем его голова коснулась подушки.

***

   Кирк разбудил друга только в полдень.
   - Доброе утро! Ну как, Ромео, пришел в себя? -  с  напускным  сочувствием
спросил он. - Что-то ты сегодня не так рвешься в бой, как вчера вечером.
   Андре в ответ лишь промычал нечто нечленораздельное.
   - А я-то тебе еще завидовал, когда ты отправился на встречу с  прекрасной
Оркис, - продолжал Кирк. - Но теперь выходит, что мне крупно повезло.  Мы  с