замок!
   - Да, это куда страшнее расстрела, - мрачно заметил герцог.
   - Так что буду ждать тебя в Эдинбурге, Тэран, - сказал лорд Хинчли. - Ты,
наверно, захочешь плыть морем?
   - Так быстрее, - ответил герцог. - Данблейн наверняка уже послал в  город
иоменов,  представляющих  наш  клан  на  параде;  хотя  они   скорее   всего
отправились посуху.
   - А ты, я гляжу, стал настоящим шотландцем, - заметил лорд Хинчли.  -  По
крайней мере, с виду.
   Герцог издал звук, напоминающий рычание разъяренного медведя, и его друг,
сокрушенно вздохнув, поспешил переменить тему.
   Скоро - слишком скоро, как показалось герцогу, - настало время  подняться
в покои вождя, где должна была состояться брачная церемония.
   Комната, разумеется, не могла вместить всех желающих, и внутрь пригласили
только родственников и важнейших членов обоих кланов.
   Герцог и лорд Хинчли вошли последними, когда все, не исключая священника,
были уже внутри.
   Оглядевшись вокруг, герцог заметил на переднем плане Эндрю, старшего сына
Килкрейга, и рядом с ним - его жену.
   "Вот на такой же толстой шотландской корове женят сейчас  и  меня!"  -  с
обреченностью подумал он.
   Миссис Эндрю Килкрейг в молодости была довольно хороша собой, но рождение
троих детей губительно сказалось на ее фигуре.
   Одета она была так, что в  Лондоне  герцог  неминуемо  принял  бы  ее  за
служанку.  Огрубевшее  от  солнца  и  ветра  лицо  обрамляли  жидкие  локоны
песочно-рыжего цвета.
   Герцог еще раз взглянул на нее и со вздохом отвернулся.
   Он терпеть не мог рыжих  волос.  Даже  красавицы  Тициана,  которыми  так
восхищались ценители на континенте, вызывали в нем неприятное чувство.  А  в
Шотландии, как известно, трое из четырех - рыжие.
   С каждой минутой в душе герцога нарастало отвращение.
   "Господи, как же король столько лет терпел свою неряху-жену?"
   Оказавшись в Англии, юный шотландец быстро усвоил строгие правила  личной
гигиены и аккуратности, введенные в высшем  свете  все  тем  же  Красавчиком
Бруммелом.
   Сам Бруммел был помешан  на  чистоте  и  опрятности.  Он  полировал  даже
подметки башмаков, а носовые платки отправлял стирать в Хемпстед, чтобы  они
впитали в себя свежий деревенский воздух.
   Французы, подражавшие английской моде, вслед за ним посылали свое грязное
белье в стирку на побережье,  чтобы  оно  вернуло  себе  белизну  в  местных
прачечных и высохло на свежем воздухе с солоноватым привкусом моря.
   Георг Четвертый, став королем, предал  проклятию  неопрятность  Минувшего
века. Лишь немногие из его старых товарищей, например,  Чарльз  Джеймс  Фоке
или герцог Норфолк, осмеливались появляться при дворе в несвежем  белье,  не
приняв предварительно ванны с ароматическими солями.
   В своих домах в городе и в деревне герцог стремился поддерживать такую же
чистоту, как король - в Букингемском дворце.
   Нет, если его будущая жена - неряха, герцог не сможет последовать  совету
лорда Хинчли! У него не хватит духу и пальцем к ней притронуться!
   "Пусть остается здесь и делает, что хочет! - свирепо подумал он.  -  Я  о
ней беспокоиться не стану!"
   В уши ему ударило нестройное пение волынок. Герцог понял, что час пробил:
Килкрейг, ведя за руку дочь, вошел в покои вождя.
   Но герцог вдруг почувствовал, что не в силах поднять глаз.
   Это нельзя было назвать трусостью. Бывают минуты, когда  и  самый  смелый
человек не отважится поднять глаза, чтобы взглянуть в  лицо  своему  позору,
своей разрушенной жизни.
   Сжав губы, герцог упрямо смотрел  вперед.  Священник  начал  службу:  его
шотландский акцент резал ухо. Однако, даже если бы он говорил на безупречном
английском, это было бы все равно. Герцог пребывал в странной  прострации  и
не разбирал ни одного слова. Душу его переполняли гнев и отчаяние.
   Ему казалось, что отец вернулся из небытия, чтобы снова одержать над  ним
верх.
   Герцог думал, что, сбежав из мрачного замка, навсегда избавился не только
от  невыносимой  жестокости  отца,  но  и  от   гнета   старых   обычаев   и
предрассудков.
   Замок был для него ненавистной тюрьмой, а члены клана - врагами, ибо  они
подчинялись отцу.
   Теперь же, казалось ему, злобный дух отца поднялся из могилы, чтобы снова
заманить его в Шотландию и сделать пленником.
   Священник повысил голос, и герцог  с  трудом  осознал,  что  лорд  Хинчли
подает ему обручальное кольцо.
   Откуда-то из тумана вынырнула женская рука - герцог  надел  ей  на  палец
кольцо и поспешно отпустил, словно прикоснулся к чему-то омерзительному.
   Священник прочел последнюю молитву,  и  герцог  вздохнул  с  облегчением.
По-прежнему не глядя на жену, он протянул ей руку.
   Мистер Данблейн пригласил всех в большой зал, где  был  накрыт  стол  для
свадебного завтрака.
   Герцог знал, что увидит на столе самые разнообразные блюда, в основном из
мяса и дичи: их начали готовить еще три дня назад, и того, что стоит  сейчас
на столе, хватило бы, чтобы накормить сотню великанов.
   Все гости, присутствовавшие при венчании, были приглашены в Баронский зал
- столовую, пристроенную к замку Уильямом Адамом и являвшую собой  достойное
произведение этого великого архитектора.
   Одним потолком, покрытым росписью, можно было бы любоваться целый день; а
огромный камин из итальянского мрамора, созданный руками  мастеров,  которых
дед герцога выписал из Италии, поражал воображение.
   Мебель и картины также были выше всяких похвал.
   Герцогу все это было  знакомо,  но  Клола  с  восторгом  оглядывалась  по
сторонам.
   Клола слышала, что замок Нарн красив, но никак не ожидала встретить здесь
сокровища, о которых лишь слышала  и  читала  в  Эдинбурге,  но  никогда  не
подозревала, что в Шотландии есть что-то подобное.
   Клоле вспомнилось, что дед герцога, как говорили, много путешествовал  по
свету.
   Должно  быть,  это  он  привез  в  замок  великолепное  собрание  полотен
итальянских мастеров,  а  возможно,  и  французскую  мебель,  которую  Клола
заметила в других покоях.
   Войдя в зал, Клола села во главе стола рядом с герцогом. По  обе  стороны
длинного стола шумно рассаживались Килкрейги и Макнарны. Сейчас  Клола  была
рада, что герцог не обращает на нее внимания.
   Она понимала, что заговорить с ней сейчас стоило бы ему  больших  усилий.
Стоя рядом с ним у алтаря, Клола чувствовала исходящие от него волны  гнева;
а когда он надел ей на палец  кольцо,  то  тут  же  с  отвращением  отдернул
руку...
   "Он меня ненавидит!" - подумала Клола.
   Это смущало и пугало ее, однако Клола надеялась, что разговор наедине все
поставит на свои места. Но, конечно, нельзя выяснять отношения на  глазах  у
многочисленных гостей.
   Клола наклонила  голову  так,  что  вуаль,  откинутая  во  время  брачной
церемонии, снова упала ей налицо.
   Она знала, что гости не будут возражать, приписав этот жест естественному
смущению невесты.
   Как и герцог, Клола с трудом заставила себя попробовать несколько блюд  и
была рада, что гости не произносили пышных речей.
   Один только Килкрейг произнес тост за ее здоровье, да и то очень  сухо  и
кратко.
   Клола не знала, что, обсуждая  с  мистером  Данблейном  детали  свадебной
церемонии, герцог сказал ему:
   - Приготовьте все  как  полагается.  Раз  уж  я  вынужден  участвовать  в
представлении, я сделаю все, что от меня требуется, - и не больше!
   В конце разговора он добавил:
   - И еще: я не собираюсь ни  произносить,  ни  слушать  речей.  Придумайте
любое извинение или скажите правду. Меня вынудили на брак шантажом, и  я  не
намерен притворяться, что мне это по душе!
   -  Ваша  светлость,  я  постараюсь  сделать  церемонию  как  можно  менее
обременительной, - пообещал Данблейн.
   - Черт побери, Данблейн! Как это могло случиться? - простонал герцог.
   На мгновение Данблейну показалось, что  он  вернулся  на  двенадцать  лет
назад, когда измученный мальчик с покрытой рубцами спиной восклицал таким же
дрожащим от гнева голосом:
   - Сколько можно это терпеть? Я больше не вынесу!
   И юный Тэран, не выдержав, сбежал из дому. И надо же было случиться,  что
теперь, наконец-то вернувшись домой,  он  без  всякой  своей  вины  попал  в
положение, которому можно только посочувствовать!
   Однако мистер Данблейн смотрел на жизнь философски и полагал, что  все  к
лучшему.
   Он глубоко уважал старого Килкрейга, хотя герцогу, разумеется, в этом  не
признавался.
   Килкрейг был великолепным вождем -  из  тех  людей  старой  закалки,  что
превращали свои кланы, спаянные честью и верой в вождя, в  маленькие  армии,
вызывающие восхищение всего мира.
   Слово "клан" означает "дети". Килкрейг и подобные ему вожди относились  к
клану, как суровые, но любящие отцы к детям - они поощряли лучших  и  строго
наказывали  худших,  внушая  к  себе  любовь,   трепет   и   беспрекословное
повиновение.
   Члены клана верили, что имеют  общих  предков,  что  незримые  узы  крови
связывают их друг с другом и ставят выше всего остального  мира  -  особенно
южан! На этой вере и основывается пресловутая гордость шотландцев.
   Именно эта гордость заставляла их бросаться в бой с  такой  яростью,  что
англичане дрожали при одном имени шотландцев и называли  их  не  иначе,  как
"дьяволами в юбках".
   Для кельтов война и смерть в бою окружены сияющим ореолом.  Убийца,  если
он убил в честной схватке, - здесь не преступник, а герой.
   Люди, подобные Килкрейгу, свято верили в истинность  древних  героических
сказаний и стремились не уступать в доблести вождям старых времен.
   "Если герцог останется с нами, из него  тоже  выйдет  великий  вождь!"  -
думал Данблейн. Но захочет ли он остаться - это большой вопрос.

***

   Наконец, когда герцог уже  начал  подозревать,  что  время  остановилось,
раздались резкие звуки волынки. Волынщик, по старинному обычаю, обошел  стол
и остановился перед креслом герцога. Слуга протянул  ему  серебряную  рюмку,
полную виски.
   - Слейнте! - произнес волынщик, что по-гэльски означало "ваше  здоровье",
одним глотком выпил виски и двинулся к выходу.
   Герцог встал: он знал, что теперь ему предстоит выйти к народу.
   По-прежнему не глядя на Клолу, герцог протянул ей руку. Они долго шли  по
коридорам; наконец ворота замка распахнулись, и многоголосый радостный  крик
потряс древние стены и башни.
   Сотни людей выкрикивали девизы Макнарнов и  Килкрейгов:  они  не  слышали
даже собственных голосов,  но  от  стороннего  наблюдателя  не  укрылась  бы
звучащая в их голосах гордость.
   Под звуки волынки герцог и герцогиня вышли из  замка  и  остановились  на
возвышенном месте, где  испокон  веков  вожди  Макнарнов  принимали  присягу
своего клана.
   Рассказывали, что здесь бывали короли Шотландии, и многие горцы говорили,
что лунными ночами в замке можно увидеть призрак короля. Они  верили  в  это
так же свято, как в великанов и озерных чудовищ.
   Сейчас на возвышении стояло кресло, украшенное рогами королевских оленей.
   Это кресло было сделано для первого  графа  Стратнарна   - он получил свой титул после битвы в долине,  где  отличился  его
клан.
   Герцог остановился рядом  с  креслом;  напротив  встал  Килкрейг.  Мистер
Данблейн протянул вождям двух кланов кинжал.
   Килкрейг первым поцеловал холодную сталь и заговорил, звучный  голос  его
колоколом разносился по обширному двору:
   - На этом обнаженном кинжале я клянусь протянуть  вождю  клана  Макнарнов
руку дружбы. Прошлые ссоры забыты: отныне мы становимся братьями и  того  же
требуем от всех, кто повинуется нам. Вот моя клятва, и, если я  когда-нибудь
осмелюсь ее нарушить, пусть поразит меня, как предателя, этот кинжал!
   Он снова поцеловал кинжал и передал его герцогу. Тот  повторил  клятву  и
отдал кинжал Данблейну.
   Затем два вождя пожали друг другу руки и поклонились друг другу. Принесли
второе кресло, и Килкрейг сел рядом с герцогом.
   Килкрейг снова громко заговорил:
   - Теперь наши воины принесут клятву верности нам обоим. Но прежде, милорд
герцог, эту клятву принесет моя дочь, а ваша жена.
   Герцог затаил дыхание.
   Настало время взглянуть на эту женщину. И не только взглянуть - взять  за
руку и поцеловать хотя бы в щеку.
   Клятву верности шотландцы в древности приносили  королям.  "Интересно,  -
подумал герцог, - был ли на свете король, которому так же, как  мне  сейчас,
не хотелось слышать этой присяги?"
   Новобрачная приблизилась. Лицо ее было скрыто тонкой  вуалью,  но  герцог
заметил, что платье ее, хотя и не первой моды, очень элегантно, а  двигается
она с неожиданной грацией.
   В первый раз за всю церемонию Клола гордо вскинула  голову  на  лебединой
шее, которой так восхищались галантные эдинбургские джентльмены.
   Она откинула вуаль - и вместо краснощекой  шотландской  девицы  герцог  с
изумлением увидел перед собой чудное создание, похожее на сказочную фею.
   Да, Клола была прекрасна - яркой  и  необычной  красотой.  Черные  волосы
красиво оттеняли ее белоснежную кожу, нежную, словно лепестки магнолии.
   В  темных  глазах,  обрамленных  длинными  ресницами,  блестели   золотые
искорки, словно солнечные лучи в глубокой озерной воде.
   В их глубинах, казалось, пряталась какая-то тайна, сродни тайнам замка  и
далеких, покрытых снегом гор.
   Только сейчас герцог вдруг вспомнил, что голос  ее,  повторявший  брачные
обеты, был удивительно нежен, а рука - тонка и изящна.
   Забыв обо всем на свете, они неотрывно смотрели друг другу в лицо.  Клола
первая овладела собой: с удивительной грацией она опустилась перед  герцогом
на колени.
   Медленно и отчетливо она произнесла старинную формулу клятвы:
   - Да поможет мне бог хранить верность тебе. Я  поднимаю  руку  и  клянусь
повиноваться тебе, служить тебе, защищать  тебя  до  самой  смерти,  а  если
понадобится, я готова умереть за тебя.
   Руки ее были сложены вместе, словно в молитве.
   Герцог накрыл их своей рукой - жест принятия клятвы  -  и,  наклонившись,
поцеловал жену сперва в одну щеку, потом - в другую.
   Пальцы ее слегка дрожали, от нежной щеки исходил запах незнакомых герцогу
цветочных духов.
   Церемония закончилась. Герцог помог Клоле подняться и оглянулся в поисках
стула, но Клола покачала головой и встала, как учил ее отец, за спинкой  его
кресла.
   Герцогу,  воспитанному  галантным  джентльменом,  претило  сидеть,  когда
женщина стоит, но ничего другого не оставалось.
   Один за другим младшие вожди подходили к возвышению, преклоняли колени  и
приносили герцогу и Килкрейгу клятву верности.
   Клола клялась по-английски, вожди - по-гэльски. Герцог  не  заметил,  как
через несколько минут мистер Данблейн увел Клолу в замок.
   - Вы, должно быть, устали, ваша светлость, - заметил он, когда они шли по
траве к дверям замка.
   - Да, немного, - призналась Клола. - Это, наверно,  оттого,  что  я  рано
встала и плохо спала этой ночью.
   - Мне нет нужды говорить вам, - заметил мистер Данблейн, - что вы - самая
прекрасная невеста, какую когда-либо видели оба наших клана.
   - Я больше опасаюсь  критики  Макнарнов,  чем  восхищения  Килкрейгов!  -
рассмеялась Клола.
   - Не думаю, что вы должны чего-либо опасаться, - ответил мистер Данблейн.
   Когда Клола об руку с отцом вошла в покои вождя, Данблейн был поражен  ее
природной грацией.
   Невеста не поднимала вуали, и он подумал, что у нее, может быть, какие-то
изъяны на лице. Однако сейчас убедился, что Клола Килкрейг, новая  герцогиня
Стартнарн, совершенна от головы до пят.
   "Как вырос этот райский цветок на суровой почве Килкрейгов?" -  спрашивал
себя Данблейн.
   Он от души надеялся, что красота Клолы растопит сердце герцога  и  убедит
,его остаться в Шотландии.
   Только мистер Данблейн понимал, как необходим Макнарнам вождь.
   Когда старый герцог умер,  Данблейн  боялся,  что  никто  не  сможет  его
заменить  и  доблесть,  и   благородство,   которыми   славились   Макнарны,
безвозвратно уйдут в прошлое.
   Однако, едва увидев нового герцога, Данблейн понял, что за этим  сильным,
волевым человеком клан пойдет не раздумывая.
   Мистер Данблейн был истинным патриотом и страстно любил свою родину.  Его
сердце содрогалось при мысли о кланах, брошенных вождями на произвол судьбы,
о трагедиях, подобных трагедии в Сазерленде.
   Но патриотизм Данблейна не мешал ему смотреть на вещи трезво.
   У него были друзья в свете, которые держали его в курсе  всех  занятий  и
увлечений маркиза Нарна.
   Данблейн знал, что маркиз дружит  с  королем,  увлекается  скачками,  что
золотая молодежь Лондона восхищается им и стремится во всем ему подражать.
   Герцог вошел в великосветскую жизнь и добился в ней видного места; однако
его ждала иная жизнь, в которой он станет  правителем,  а  не  придворным  -
первым, а не вторым.
   Глядя на Клолу, мистер Данблейн невольно вспоминал старинные  предания  о
феях и снежных  девах.  Интересно,  вспомнил  ли  об  этих  сказках  герцог,
взглянув на лицо своей юной жены?
   Мистер  Данблейн  ввел  Клолу  в  изящный  кабинет  с  голубыми   обоями,
французской мебелью и букетами цветов в вазах на полированных столах.
   - Это так называемая комната герцогини, - объяснил он. - Я полагаю, здесь
вы захотите попрощаться с семьей.
   - Не могли бы вы разыскать мою невестку и сказать  ей,  что  я  здесь?  -
попросила Клола.
   - Охотно, - ответил мистер Данблейн, - но позвольте сперва  показать  вам
вашу спальню. Она здесь, на этом же этаже.
   Они  снова  вышли  в  коридор  с  толстыми   каменными   стенами.   Клола
догадывалась, что эта часть замка была возведена еще в средние  века,  когда
строители заботились не о красоте, а о надежной защите от врагов.
   Мистер Данблейн  открыл  дверь,  и  Клола  оказалась  в  комнате,  откуда
открывался вид на другое крыло замка.
   Вдалеке поднимались в небеса снежные вершины гор. Ближе к замку  зеленели
холмы, а среди них, словно драгоценный камень, сверкала синяя гладь озера.
   Клола застыла на месте, пораженная величественной красотой пейзажа.
   Потолок и стены спальни были расписаны мифологическими  сценами.  Посреди
комнаты возвышалась кровать с балдахином и атласными занавесями. Вся  мебель
и ковер были французскими.
   - Какая красота! - воскликнула Клола.
   - Герцогини Стратнарн пользовались этой спальней в течение многих  веков,
- объяснил мистер Данблейн. - Последний герцог переделал эту комнату, как  и
покои вождя - они соединены со спальней вот этой дверью.
   Щеки Клолы заалели от смущения, и мистер Данблейн поспешно сказал:
   - Я разыщу вашу невестку и приведу ее в комнату герцогини.
   - Благодарю вас, вы очень добры, - ответила Клола. - Едва я увидела вас в
замке Килкрейгов, я поняла, что вы - настоящий джентльмен.
   - Я надеюсь, герцогиня,  что  мы  станем  друзьями  и  что,  если  у  вас
возникнут какие-то сложности, вы обратитесь ко мне за помощью.
   -  Поверьте,  мне  дорога  не  только  ваша  помощь,  но  и   дружба,   -
чистосердечно ответила Клола.
   Она протянула мистеру Данблейну руку, и тот галантно поцеловал ее.
   - Трудно найти слова, - произнес он, -  чтобы  выразить  мою  радость  от
того, что вы здесь.
   По теплу, звучащему в его голосе, Клола поняла, что он говорит  искренне.
Оставшись одна, она несколько секунд  задумчиво  смотрела  на  дверь,  затем
оглянулась кругом.
   - Мне и дня не хватит, чтобы все это осмотреть! - пробормотала она.
   Ей хотелось сбросить надоевшую фату и вуаль,  но  пока  этого  делать  не
следовало. Что, если ей придется еще раз выйти к гостям? Жаль,  что  она  не
спросила об этом мистера Данблейна.
   Клола вернулась в комнату герцогини. Осматривая картины  на  стенах,  она
вскоре с радостным возгласом обнаружила встроенный  шкаф,  полный  старинных
книг.
   Как и обещал мистер Данблейн, скоро в комнате  появилась  жена  Эндрю  со
всем своим потомством.
   Ее младший сын быстро нашел общий язык с Джейми, и вскоре оба  мальчугана
выскользнули из комнаты. Но невестка Клолы, увлеченная разговором, этого  не
заметила.