циника, проводят время, путешествуя из одного будуара в другой.
   Так случилось, что Трина знала достаточно много о лондонском свете,  хотя
в пансионе училось не так много девушек из Англии.
   Когда она впервые  была  в  Мадриде,  а  затем  в  Риме,  ей  приходилось
выслушивать массу сплетен, которыми обменивались  между  собой  ее  подруги.
Таким образом она смогла изучить не только амурные сплетни той  страны,  где
находилась, но и своей собственной.
   Не было ничего удивительного, что многочисленными любовными приключениями
принца Уэльского восхищались не только в Англии - о них прекрасно  знали  во
всей Европе: от Бордо до Варшавы и от Мадрида до адриатического побережья.
   Трина тоже следила за похождениями принца, поэтому написала домой матери,
чтобы та еженедельно пересылала ей  иллюстрированные  "Лондонские  новости",
журналы "Салон" и "Дамский журнал", в которых  находила  сведения  обо  всех
известных в высшем свете личностях и с интересом их изучала.
   Это был тот мир, в котором леди Сузи так и не успела блеснуть,  поскольку
ее муж заболел и не мог больше покидать дом.
   Трине вспомнилось, что, когда она была совсем  маленькой,  иногда  видела
мать,  которая  надевала  большую  бриллиантовую  диадему,   бывшую   частью
фамильных драгоценностей Шерингтонов, и выглядела в ней просто неотразимо. А
бриллиантовые же ожерелье,  браслеты,  кольца  и  броши,  которые  ей  также
приходилось надевать на светские  рауты,  выглядели  на  леди  Сузи  слишком
тяжелыми и скорее подходящими для зрелой матроны, чем для нее.
   - Ты выглядишь как сказочная принцесса, мама! - говорила ей тогда  Трина.
- Наверное, принц ждет тебя на балу.
   Мать в ответ только смеялась.
   - Мой принц - твой папа, дорогая.
   Однако со временем Трина, сравнивая мать с отцом, пришла к выводу, что ее
отец все же слишком стар для того, чтобы быть принцем из сказки.
   Девушке вдруг пришло в  голову,  что  воображаемый  принц,  которого  она
хотела бы видеть подле матери, очень похож на маркиза Клайвдона.
   Как раз когда она подумала о маркизе, кто-то вдруг сел на каменную скамью
рядом с ней.
   От неожиданности Трина чуть вскрикнула. Это был маркиз. Когда лунный свет
упал на его лицо, то оно показалось девушке еще более привлекательным, а сам
маркиз еще более широкоплечим и высоким, чем прошлой ночью.
   - Добрый вечер, леди Шерингтон, -  поздоровался  он.  -  Вы,  несомненно,
удивлены, увидев меня снова.
   - Я.., думала, что вы уехали в Монте-Карло, - с трудом выдавила  из  себя
девушка.
   - Я и отправился туда, - ответил он, - однако, когда  добрался  до  Арля,
узнал, что поезда не ходят из-за какого-то  обвала  на  железной  дороге.  Я
прождал несколько часов, затем решил, что меня совсем не  прельщает  ночь  в
каком-нибудь малокомфортабельном отеле, и предпочел вернуться сюда.
   Трина с облегчением вздохнула.
   Обращение маркиза, с которого он начал  разговор,  означало,  что  он,  к
счастью, не видел ее матери. Правда, в первое  мгновение  девушка  подумала,
что ее мать и герцог просто решили не говорить ей о  возвращении  маркиза  в
замок, не зная, что эта новость была бы ей интересна.
   - Значит, вы уедете завтра? - спросила она, овладев собой.
   - Вы так спешите избавиться от меня? - удивился маркиз.
   - Нет, конечно, нет! Я просто спрашиваю. Наверное,  вы  очень  огорчились
из-за того, что ваши планы в последний момент расстроились.
   - Я должен признаться, что рад возможности снова видеть вас.
   - Не думаете же вы, что я  поверю  вашим  словам?  -  Трина  с  сомнением
покачала головой.
   - Тогда давайте считать, что я настроен романтично и рассчитываю  на  то,
что соловьи будут сегодня петь с особым вдохновением.
   - Вы разве не заметили, что они решили не давать сегодня представления?
   - Они совсем с нами не считаются. В этом случае мне придется  общаться  с
вами. Вы споете мне песнь любви?
   - Сомневаюсь, что мой голос может быть таким  же  зачаровывающим,  как  у
птиц.
   - Тогда давайте вместо этого поговорим,  -  предложил  маркиз.  -  Ну,  а
поскольку мы встречаемся уже не впервые, мне кажется, нам пора  узнать  друг
друга получше. Предлагаю вам рассказать о себе.
   - Это совсем неинтересно, - ответила ему Трина. - Так вышло, что в момент
вашего появления я как раз думала о вас.
   - Вы думали обо мне? - переспросил он насмешливо.
   Трина поняла, что маркиз  вряд  ли  воспримет  ее  откровенность  должным
образом, и добавила:
   - Не о ваших качествах, а о той социальной жизни, в которой вы  наверняка
играете видную роль.
   - По тону, каким вы это сказали, я готов  заключить,  что  данный  вопрос
волнует вас не так уж сильно.
   - Я не собираюсь критиковать вас, - поспешно заверила его Трина.  -  Могу
лишь сказать, что эта тема мне  достаточно  интересна,  поскольку  я  о  ней
только читала или слышала досужие сплетни.
   - Которые, я убежден, не только искажают действительность, но и  являются
чистой клеветой! - убежденно заявил маркиз. Трина рассмеялась.
   - Как вы можете быть в этом так уверены?
   - Поведайте мне, пожалуйста, о ком из представителей высшего  лондонского
света вы слышали в последнее время, и я уверен, что смогу рассказать правду,
а не сплетни об этих людях.
   - Я думаю, что это очень нескромно, - сказала Трина, - однако скажите, по
вашему мнению, это правда, что вся Европа  восхищается  похождениями  принца
Уэльского и тех, кто считается его друзьями?
   - Из разговоров со своей матерью я понял, - сказал маркиз, - что это  ваш
первый визит во Францию.
   Слишком поздно Трина сообразила, что забыла о том,  что  выдает  себя  за
леди Шерингтон, и выбрала тему для вопросов маркизу, о которой она  сама,  а
не мать слышала в Мадриде и Риме.
   - Я сделала остановку в Париже по пути сюда, милорд.
   Девушка надеялась, что эта  ее  мгновенная  импровизация  нивелирует  все
остальные неточности, которые она могла бы допустить.
   - Тогда думаю, что парижские сплетни предоставили  вам  достаточную  пищу
для ума, - сказал маркиз.
   - Да, я нашла их очень занимательными, - ответила Трина в надежде, что он
сменит тему разговора.
   - Давайте оставим это и поговорим о том, с чего  начали,  -  обо  мне,  -
вдруг напомнил маркиз. - Я был польщен, когда вы признались, что думали  обо
мне. В свою очередь, я тоже думал о вас.
   - Почему?
   - Потому, что вы произвели на меня вчера  неизгладимое  впечатление.  Вы,
леди Шерингтон, отличаетесь от всех  женщин,  с  которыми  мне  до  сих  пор
приходилось иметь дело.
   - Мне хотелось бы знать - чем? - спросила Трина.
   - Я расскажу вам, - ответил маркиз. - Прежде всего, вы очень  красивы,  о
чем прекрасно знаете. Однако кроме того, от вас исходят своего рода  флюиды,
которые не оставили меня равнодушным, затронув  во  мне  какие-то  глубинные
чувства.
   - Вы снова разговариваете совсем не в английской манере.
   Если Трина надеялась, что сможет перевести разговор на тему,  которая  не
будет касаться ее персоны, то она глубоко заблуждалась.
   - Это только вам кажется, что мои слова звучат не по-английски, - ответил
маркиз, - однако думаю, что большинство из нас  воспринимают  только  слова,
которые слышат, и  редко  задумываются  о  мотивах  чувств  или  фактах,  их
вызывающих.
   То, о чем он говорил, заинтересовало Трину.
   - Думаю, что вы правы, - сказала она совсем другим тоном. - Слова  -  это
единственное средство, однако и их порой недостает, чтобы выразить  чувства.
Именно поэтому я  склонна  верить,  что  все  великие  пастыри  человечества
использовали понятный лишь посвященным язык, на котором обращались к  пастве
и который до сих пор ею не понят.
   - Кто вам об этом сказал? - спросил маркиз.
   - Это неважно.., однако это правда, разве не так?
   - Следовательно, вы считаете, что вне  зависимости  от  религии  апостолы
воспринимали учение своего Мессии больше с помощью какого-то дополнительного
чувства, а не просто слушая его слова?
   - Конечно, - ответила девушка. - Именно это я и хотела сказать, однако вы
выразили это гораздо лучше, чем я бы смогла сама.
   - Думаю, что вы выразили это очень умело, но по-своему.
   Трина рассмеялась.
   - Ну вот, мы опять возвращаемся к личностям. Я испытываю удовольствие  от
разговора с вами, потому что мы оба имеем  возможность  блеснуть  умом,  что
наверняка очень необычно для подобной ситуации.
   Когда она это говорила, то подумала, что всегда мечтала  именно  о  таком
общении - интересном, остроумном,  познавательном,  а  не  привычной  пустой
светской болтовне.
   Преподаватели в "Конвенте", даже лучшие из них, не всегда могли  ответить
на вопросы, которые она им задавала. Трина  могла  найти  ответы  только  на
некоторые из них в книгах, которые сама читала.
   Многие вопросы были настолько сложны, что мать-настоятельница "Конвента",
дабы отделаться от Трины, просто говорила девушке, что  они  выше  понимания
человека. Однако Трине всегда хотелось узнать непостижимое.
   Теперь же  она  подумала,  что  маркиз  неожиданно  оказался  именно  тем
человеком, который сможет ответить на волнующие ее  вопросы,  поскольку  они
придерживались, судя по всему, одного образа мыслей.
   - Думаю, - предположил маркиз, как бы отвечая  на  заданный  самому  себе
вопрос, - что, пока вы ухаживали за мужем все эти долгие годы  его  болезни,
вам не оставалось ничего другого, как сидеть рядом с ним и читать  множество
книг, леди Шерингтон.
   Трина  вздрогнула,  когда  вспомнила,  что  ей  приходится  играть   роль
собственной матери.
   - Да, конечно, - торопливо сказала она. -  У  меня..,  было  очень  много
времени для чтения и размышлений.
   - И вы еще удивляетесь, что я нахожу вас отличной от других женщин,  леди
Шерингтон? - спросил маркиз. - Большинство из них, особенно такие  красивые,
как вы, беспокоятся прежде всего о своей внешности, нарядах и поклонниках.
   Трина была уверена,  что  эти  слова  относятся  к  его  матери,  поэтому
поддакнула ему:
   - У них должна была быть такая  же  няня,  как  у  меня,  которая  всегда
говорила мне, что молодость и свежесть ума надо использовать для того, чтобы
больше узнать в жизни, и что красота и нежность кожи преходящи.
   Маркиз рассмеялся.
   -  Я  уверен,  что  и  моя  няня  говорила  почти  то  же  самое,  только
относительно к моему мужскому началу.
   - Няни всегда практичны и приземлены, - улыбнулась Трина.  -  Однако  мне
пора идти. В замке наверняка гадают, куда я могла подеваться.
   - Почему вы гуляете в одиночестве? - спросил маркиз. - Уверен, что герцог
должен был бы вас сопровождать и вчера, и сегодня вечером.
   - Он проводит время со своей бабушкой, которая чувствует  себя  не  очень
хорошо.
   - Ну тогда его заботы обернулись для меня удачей! - воскликнул маркиз.  -
Я был бы очень разочарован,  если  бы  не  нашел  вас  здесь,  и  еще  более
разочарован, если бы вы были не одни.
   - Тогда, наверное, вы рассматриваете меня в  качестве  компенсации  зато,
что вы лишены возможности восседать  за  зеленым  игорным  столом  вместе  с
очаровательной  леди  напротив,  которая  помогала  бы  вам  крутить  Колесо
Фортуны.
   - Ваше воображение работает в неверном  направлении,  леди  Шерингтон,  -
сказал угрюмо маркиз. - Я редко играю в азартные игры, и, наверное, это  вас
удивит, но я направлялся в Монте-Карло совсем не в казино, а чтобы навестить
больного друга, просившего об этом.
   - Тогда  надеюсь,  что  она  очень  хороша,  -  не  удержавшись,  бросила
язвительную реплику Трина.
   Опять, как и прошлым вечером, она поддразнивала  маркиза.  Когда  девушка
поняла  это,  то  почувствовала,  что  ей  трудно  справиться  с   маленьким
чертенком, сидящим внутри  нее,  который  хочет  спровоцировать  маркиза  на
какие-то действия.
   Она встала со скамьи. Маркиз поднялся вслед за ней.
   - Я вижу, - сказал он насмешливым тоном, - что  вы  намерены  сделать  из
меня эдакого повесу. Очень хорошо, леди Шерингтон. Я готов сыграть ту  роль,
которую вы мне предназначили.
   Трина посмотрела на него, размышляя о том, как поостроумнее  ответить  на
его голословное утверждение. Она не успела вымолвить ни  слова,  как  маркиз
вдруг обнял ее и крепко прижал к себе.
   Еще до того, как Трина могла сообразить, что  происходит,  до  того,  как
подняла руки, чтобы оттолкнуть его, губы маркиза нашли ее  рот  и  завладели
им.
   Девушка  была  настолько  ошеломлена  в  это  мгновение,  что  не   могла
сопротивляться. Когда  она  все  же  инстинктивно  попыталась  отстраниться,
объятие маркиза стало еще крепче, а губы еще настойчивее.
   Неожиданно для себя Трина почувствовала, что подчиняется его воле. В  это
мгновение девушка не смогла бы себе объяснить, почему она это делает.
   Неведомое доселе чудесное ощущение охватило все ее тело  и  заставило  ее
губы ответить губам маркиза.
   Она никогда  не  предполагала,  что  можно  испытывать  такое  сладостное
чувство.
   Трина подумала, что, наверное, только слабый  отзвук  этого  чудесного  и
восхитительного ощущения она слышала вчера в любовной песне соловьев.
   Ей показалось, что волна восторга подняла ее и уносит в небо к звездам от
серебрящейся внизу реки, деревьев, цветов...
   Дрожь  удовольствия  пробежала  по  ее  телу,  жар  и  холод  попеременно
охватывали ее. Ей страстно хотелось, чтобы  этот  поцелуй  длился  вечность.
Теперь девушке казалось, что она стала неотделимой частью этого мужчины.
   У Трины возникло чувство, что время просто перестало существовать и  было
неизвестно, прошло лишь несколько минут или несколько столетий, когда маркиз
оторвался от нее.
   С едва слышным возгласом, который  вырвался  у  нее  против  воли,  Трина
освободилась из объятий маркиза.
   Забыв обо всем, девушка бросилась бежать к замку, не понимая, почему  она
делает это. Разве можно спастись бегством от самой себя? Трине некогда  было
думать о том, что со стороны она вовсе не похожа на  вдову  средних  лет,  а
выглядит как юная легконогая девушка.
   Наконец она добежала до замка.
   Словно ища спасения в его стенах, она  вбежала  в  открытое  окно,  через
которое покидала гостиную, и только тогда почувствовала, как бешено бьется у
нее в груди сердце и ей просто не хватает дыхания.
   К счастью, в комнате никого не было. Наверняка ее  мать  уже  отправилась
спать.
   Вдруг, обессилев от всего,  что  только  что  произошло  в  парке,  Трина
опустилась в кресло, пытаясь перевести дыхание.
   В это мгновение девушка поняла, что то ощущение, которое она испытала  во
время поцелуя маркиза, уже навсегда останется в ней, даже  если  они  больше
никогда не встретятся.
   Маркиз завладел частичкой ее самой, которую  больше  никогда  не  удастся
вернуть назад.

Глава 5

   Трина проснулась утром и подумала: "Как он посмел поцеловать меня!" Потом
поразмыслила немного и прошептала: "Все же это было чудесно!"
   Хотя многие молодые люди, с которыми она встречалась в Риме, уже пытались
поцеловать ее, она вела себя так, что сохраняла между собой  и  поклонниками
дистанцию, потому что решила, что позволит поцеловать себя в губы лишь тому,
кого полюбит сама.
   "Маркиз застал меня врасплох. В противном случае, - подумала Трина,  -  я
не только дала бы ему отпор, но и наказала бы его за дерзость".
   Однако девушка не могла забыть  то  прекрасное  чувство,  которое  маркиз
пробудил в ней, казалось, что оно прочно угнездилось в ее сознании.
   "Я никогда больше его не увижу, - сказала Трина себе. - Надо  постараться
забыть о нем".
   Трина испугалась собственных мыслей и, чтобы  отвлечься  от  них,  быстро
оделась, спустилась вниз и увидела, что ее мать и герцог уже завтракают.
   - Ты не попрощалась со мной на ночь, - укоризненно сказала ей леди Сузи.
   - Я допоздна засиделась в парке и решила, что ты  уже  спишь,  -  солгала
Трина.
   Правда же заключалась в том, что после того упоения, которое она  ощутила
накануне вечером с маркизом,  было  бы  просто  невозможно  разговаривать  о
чем-то банальном.
   - После верховой прогулки,  -  сказал  герцог,  -  я  собираюсь  сообщить
маркизе о том, что эликсир  привезут  сегодня  к  вечеру  и  что  мы  сможем
продемонстрировать его действие уже завтра.
   Леди Сузи была удивлена решимостью, прозвучавшей в его голосе.
   - Говоря по правде,  -  сказал  он,  -  у  меня  пропало  всякое  желание
участвовать в этом приключении.
   - У меня такое же чувство, - сказала леди Сузи. -  С  другой  стороны,  я
знаю, как много все это для вас значит.
   - Да, несомненно, деньги бы мне не помешали, - кивнул герцог, -  но  даже
замок для меня теперь уже не имеет такого значения, как раньше.
   Трина была уверена,  что  этими  словами  он  пытался  выразить  то,  что
единственной темой, которая его теперь волнует, является  его  любовь  к  ее
матери и его желание жениться на ней.
   В то же время она могла понять и  нежелание  своей  матери  принимать  от
герцога такую жертву.
   Девушка была уверена, что Жан де Жирон никогда не  любил  в  своей  жизни
так, как сейчас. Она могла только  предположить,  что  счастье,  которое  он
испытывает теперь, компенсирует в настоящее время многое другое.
   В то же время девушка прекрасно понимала, какое  большое  значение  и  во
Франции, и в Италии имеет для аристократов история их предков.  Это  было  у
них в крови, этим они дышали, гордились и стремились не запятнать  репутацию
своего рода.
   Честь рода де Жиронов так много значила для герцога,  что  утрата  замка,
родового гнезда семьи, была бы для него невосполнимой потерей.
   "Если бы только я  могла  найти  какое-то  другое  решение  взамен  этого
спектакля с эликсиром молодости, - подумала  Трина,  -  тогда  все  было  бы
прекрасно".
   Однако в жизни все так просто не бывает.  Поэтому  она  лишь  со  вздохом
пожалела, что у нее нет  волшебной  палочки,  взмахнув  которой  она  раз  и
навсегда сделала бы мать и герцога счастливыми.
   Трина все никак не могла избавиться от этой назойливой  мысли,  наблюдая,
как мать и де Жирон скачут по  аллее  парка  на  чистокровных  лошадях.  Они
составляли такую прекрасную пару и  были  так  поглощены  друг  другом,  что
девушка чувствовала себя брошенной  всеми  Золушкой,  которую  не  взяли  на
королевский бал.
   Но у нее было слишком  много  неотложных  дел,  если  она  хотела,  чтобы
эликсир был готов к завтрашнему дню. Поэтому, отогнав  грустные  мысли,  она
взбежала наверх в кладовую, чтобы посмотреть, принес ли  герцог  аптекарский
флакон, о котором она его просила.
   Действительно, в  кладовой  их  оказалось  даже  два.  Оба  флакона  были
старинными. Один из них был такого глубокого янтарного цвета, что  казалось,
будто в нем заключен кусочек солнца. Другой же был сделан из темного  стекла
и употреблялся,  как  она  знала,  для  хранения  специальных  косметических
смесей, изготовляемых в Граце.
   В  библиотеке  герцога  она   отыскала   каталог   парфюмерных   изделий,
производимых во Франции для поставки ведущим королевским дворам Европы.
   В книге описывались самые разнообразные флаконы из белой  глины,  фаянса,
фарфора, стекла и хрусталя для цветочных эссенций, кремов и  румян,  которые
приготовлялись из улиток, сыра и алебастра. Здесь  же  содержалось  описание
различных баночек для душистого воска, используемого для придания формы усам
и закрепления причесок.
   В каталоге было полно описаний различных флаконов из хрусталя  и  темного
стекла  для  хранения  орехового  масла,  ароматических  солей,   освежающих
лосьонов и, конечно, душистой туалетной воды.
   Трина подумала, что  им,  наверное,  стоит  воспользоваться  каким-нибудь
старинным косметическим рецептом, чтобы маркиза осталась довольна.
   Однако времени сделать что-либо другое, кроме уже созданного ею эликсира,
не оставалось, поэтому она решила,  что  для  него  вполне  подойдет  флакон
янтарного цвета, который к тому же был украшен забавной серебристой пробкой,
изображавшей танцую