и обнаружила, что он снова смотрел ей прямо в глаза, словно зачаровывая ее, создавая вокруг нее некий магический крут, из которого она не могла вырваться.
     - Так, значит, решено, - произнес он мягко, и она сознавала, что ей больше нечего было возразить, что, сколь бы веские доводы она ни приводила, они не возымели бы никаких последствий.
     - Я прошу вас исполнить для меня что-нибудь, - сказал он. - Я догадываюсь, что вы хорошая пианистка, так как сегодня чуть пораньше я заглянул в ваши ноты и узнал среди них многие из тех пьес, которые я не слышал с тех пор, как был ребенком. Эти пьесы обычно играла мне моя мать, когда я был болен, и я был бы очень рад услышать их снова.
     Послушно, поскольку он, казалось, подчинил себе саму ее волю, Леона поднялась, отложив вышивание, и подошла к фортепиано. Сначала она осторожно касалась клавиш, так, чтобы не мешать Хьюго и Николасу Уэстону; спустя некоторое время лорд Чард встал и, подойдя к инструменту, облокотился о крышку, наблюдая за быстрыми движениями ее пальчиков, после чего она продолжала играть еще тише. Ноты на пюпитре кончились, но она не обращала на это внимания и играла все новые и новые пьесы, которые сочинила сама.
     Она сложила их, когда, кроме нее, в старинном замке не было ни души, свечи в канделябрах медленно догорали и гасли и она оставалась одна в темноте, стремясь через музыку выразить все те мысли и чувства, которые пробуждала в ней окружающая реальность - ее дом, бескрайние морские просторы - и те сокровенные мечты, слабый отклик которых она находила в прочитанных ею книгах.
     На первых порах присутствие лорда Чарда несколько смущало ее, но очень скоро девушка поняла, что он готов был слушать ее без конца, и так, посредством музыки, вышедшей из-под ее пальцев, она поведала ему обо всем, о чем никогда не решилась бы рассказать никому другому и что, как ей казалось, ни один человек на свете не сумел бы понять.
     Уже смеркалось, когда наконец она остановилась, уронив от усталости руки на колени.
     - Благодарю вас!
     Голос его выражал намного больше, чем слова, и, хотя он ничего не сказал ей об этом, она сознавала, что в глубине души он понял все, что она пыталась ему передать, от начала до конца.
     Она поднялась из-за фортепиано, и почти одновременно Хьюго встал из-за карточного стола.
     - Черт побери! Уэстон обыграл меня на добрых пятьсот фунтов! - воскликнул он. - У меня в карманах нет ни пенни, и я лучше пойду спать, пока не лишился своих панталон!
     - И я тоже! - подхватил Николас Уэстон. - Я сегодня промок под дождем насквозь, и у меня ужасно болит горло.
     - Не желаете ли выпить чего-нибудь покрепче? - спросила Леона.
     Это были первые слова, которые она произнесла за долгое время, и она догадывалась, что лорд Чард наблюдал за нею, когда она устремилась через комнату в направлении подноса с грогом.
     - Нет, спасибо, - ответил Николас Уэстон. - Я и без этого прекрасно высплюсь.
     - Тогда я желаю вам спокойной ночи, господа.
     Леона подобрала один из серебряных подсвечников, которые Брэмуэлл, прежде чем удалиться, оставил наготове рядом с дверью. Лорд Чард зажег для нее свечу и открыл дверь.
     Миновав зал, Леона поднялась наверх; слабое пламя свечи отбрасывало по сторонам причудливые тени, пока она медленно брела по коридору в свою спальню. Все еще находясь под обаянием музыки, погруженная в мечты, девушка не сразу вспомнила о том, что перед сном ей необходимо было проведать раненого.
     Она очень осторожно приоткрыла дверь его комнаты. Как она и ожидала, он крепко спал, издавая легкий храп. Поднеся свечу к лицу больного, Леона увидела, что густой лихорадочный румянец на его щеках исчез, но он был весь в поту. Она поплотнее укрыла его шерстяным одеялом во избежание простуды и потихоньку вышла в коридор. Больше ей здесь нечего было делать.
     Лекарство из трав должно было оказать свое обычное действие, поскольку оно еще никогда ее не подводило.
     Вернувшись к себе, она не спеша разделась, по-прежнему чувствуя себя до странности счастливой, и, едва голова коснулась подушки, ее счастье и волшебные звуки музыки слились в одном глубоком сладком сне.
     Внезапно она была разбужена резким отрывистым звуком ударов. Он повторился еще и еще раз, и внезапно она сообразила, что кто-то стучался в ее дверь.
     С усилием Леона заставила себя вернуться к действительности. Она лежала на постели в темноте в полном одиночестве. Стук раздался снова - слабо различимый, как будто кто-то осторожно постукивал пальцем по дереву, - но она вдруг вспомнила, что, перед тем как раздеться, заперла дверь на замок. "Наверное, Хьюго, - промелькнуло у нее в сознании. - Должно быть, случилось что-то неладное".
     В приливе испуга она тотчас соскочила с постели, схватив тонкую белую шаль и набросив ее поверх ночной рубашки, и подошла к двери.
     - Это ты, Хьюги? - спросила она.
     - Отоприте дверь.
     В хриплом шепоте было столько настойчивости, что Леона, не раздумывая, повернула ключ. В коридоре еще горел свет, довольно слабый, но все же достаточный, чтобы рассмотреть, кто здесь стоял. Она онемела от изумления при виде Лью Куэйла, который, неся что-то в руках, протиснулся мимо нее в комнату.
     - Зачем вы закрылись на ключ? - обратился он к ней. - Это рискованно, и я боялся, как бы кто-нибудь не услышал шум.
     - Что вам здесь нужно? - холодно осведомилась она. - Вы не имеете права приходить сюда. Я просила Хьюги передать вам, что не желаю видеть вас в доме.
     - Мне уже сообщили, - отозвался он из темноты, и, хотя она не могла разглядеть его лица, ей показалось, что он улыбнулся. Он опустил свою ношу на деревянный паркет и затем, прежде чем она сообразила, что он задумал, вышел за порог, вынул из одного канделябра в коридоре тонкую свечку и принес ее обратно в комнату. Закрыв за собой дверь, он поставил ее на туалетный столик и зажег другую свечу, стоявшую рядом, так, чтобы обе они освещали спальню.
     - Что вы делаете? - спросила Леона. - И что это вы притащили сюда?
     Она опустила глаза на пол и обнаружила там два больших рулона материи.
     - Я принес вам подарок, - сказал Лью, поймав ее взгляд.
     - И только за этим вы явились сюда? - изумилась Леона.
     - Вы должны быть мне признательны, - ответил он. - Вы сказали мне, что сожгли то платье, которое я вам подарил, вот я и решил преподнести вам кое-что взамен. Взгляните! Прямо из Парижа!
     С этими словами он развернул оба рулона, и внезапно комната как будто наполнилась ослепительным блеском и сиянием Востока. Один из них оказался свертком роскошной ткани для вечерних туалетов, серебристо мерцавшей при свете свечей, а другой - белого атласа, украшенного золотым шитьем. Обе эти материи, как прекрасно было известно Леоне, ценились в Лондоне на вес золота, так как все светские модницы предпочитали носить наряды исключительно из французских тканей.
     Она недоверчиво уставилась на него и тут же спросила:
     - Вы на самом деле верите, что я соглашусь принять от вас такой подарок? Вы действительно считаете, что я позарюсь на него, когда вы ставили под удар жизнь многих людей и свободу Хьюго, чтобы незаконным путем ввезти его сюда?
     - Я полагаю, что вы такая же женщина, как и все, - ответил Лью. - А какая женщина сможет устоять перед таким соблазном? Мне никогда не случалось видеть ничего более восхитительного. Только подумайте об их стоимости!
     - Мне все равно, даже если бы они были сделаны из бриллиантов, - заявила Леона. - Мне они не нужны.
     Вы можете забрать их с собой.
     - Значит, вот как? - Лью прищурил глаза. - Я успел перехватить их в последнюю минуту, когда лошади с грузом уже отправлялись в путь. Как только я увидел их, я сразу подумал о вас. Я знал, что вам они будут к лицу, поэтому и принес их сюда. Разве это для вас не имеет значения?
     - Это означает только то, что я по-прежнему не могу чувствовать себя в безопасности, - ответила Леона. - Я не хочу от вас никаких подарков. Я не желаю, чтобы вы впредь появлялись в этом доме.
     Едва девушка произнесла эти слова вызывающим тоном, в ее памяти вдруг всплыл голос Хьюго, заклинавшего ее быть повежливее с Лью, и она предприняла неуклюжую попытку смягчить удар.
     - Это слишком опасно, - добавила она поспешно. - Вам не следует так искушать судьбу. Я ценю вашу заботу обо мне, но, пожалуйста, поскорее унесите отсюда эти вещи.
     - Это уже лучше, - произнес Лью в ответ. - Вы колеблетесь, как я и предполагал. Только представьте себя в платье из серебристой парчи, оттеняющей белизну вашей кожи и золото волос. Ну-ка, давайте взглянем на вас в зеркало.
     Говоря это, он выдернул отрезок серебристой ткани и, прежде чем она успела сообразить, что происходит, перекинул его длинной сверкающей струей через плечо Леоны. Затем он развернул ее так, чтобы она могла рассмотреть себя в зеркале.
     Перед нею предстало ее собственное отражение - слегка растрепанные со сна волосы, поблескивавшие в сиянии свечей, бледное и испуганное лицо, огромные от страха глаза и мерцание серебра на ее плече, напоминавшее поверхность реки при лунном свете. За своей спиной девушка увидела лицо Лью, чувственный изгиб его губ и внезапно вспыхнувший огонек в глазах, который, как она знала заранее, не предвещал ничего хорошего.
     - Нет.., нет! - воскликнула она, пытаясь увернуться, но было уже слишком поздно. Его руки обвили ее стан, насильно удерживая ее в плену.
     - Вы похожи на королеву! - с жаром заявил он. - И я сделаю из вас королеву побережья! Королеву, которая будет признана всеми, потому что ей нет равных.
     Его губы почти касались ее, но каким-то сверхчеловеческим усилием воли, на какое она до сих пор не считала себя способной, ей удалось вырваться из его цепких объятий.
     - Пустите меня! - закричала она в слезах, он попытался схватить ее, но не успел. Серебристая материя вместе с белой шалью, прикрывавшей ее плечи, осталась у него в руках, и Леона метнулась прочь от него в одной ночной рубашке. Она с силой дернула дверь на себя и стремглав бросилась бежать босиком по коридору под надежную защиту комнаты Хьюго.
     Ворвавшись туда на лету, она, нащупав трепещущими руками находившуюся там задвижку, заперла за собою дверь. Затем Леона так же ощупью, в кромешной тьме добралась до постели и присела на нее, задыхаясь от рыданий, ее сердечко, охваченное ужасом и тревогой, билось так, словно готово было выскочить из груди.
     - Хьюги! - позвала она хриплым и дрожащим от страха голосом. - Л-лью снова у меня в спальне. Он п-принес мне п-подарки - материю из Ф-франции. Я с-старалась быть с ним в-вежливой, но я не могу. Он пугает меня, Хьюги, угрожает мне, и ты должен раз и навсегда запретить ему приходить сюда. Я не в состоянии этого в-вынести. Я не могу продолжать сопротивляться ему и убегать от него, з-зная, что он в-вернется!
     Она издала жалобный, душераздирающий стон.
     - Да, он в-вернется, Хьюги, потому что он твердо решил заполучить меня рано или п-поздно... Не позволяй ему... Пожалуйста.., умоляю тебя, Хьюги.., не позволяй ему!
     Голос ее сорвался, она захлебывалась в слезах; затем Леона резко подалась вперед, схватившись за плечо брата, пытаясь скрыть от него свои заплаканные глаза.
     Но едва она дотронулась до него, едва ей удалось его расшевелить, как ее рыдания вдруг сами собою прекратились и она подавила в горле внезапный вопль. Из темноты кровати до нее донесся так хорошо знакомый ей спокойный и тихий голос:
     - Сожалею, но я не Хьюго!
     Леоне показалось, что дыхание оставило ее тело, - мольбы ее были обращены не к кому иному, как к лорду Чарду!

Глава 6

     В первое мгновение Леону охватил такой панический ужас, что она не способна была размышлять хоть сколько-нибудь последовательно. Ее единственным желанием было поскорее убежать отсюда и скрыться, и в то же время она не могла сдвинуться с места.
     - Извините, если я застал вас врасплох, - произнес лорд Чард тихо. - Камин в моей комнате сильно дымит, и ваш брат настоял, чтобы я провел эту ночь в его спальне.
     Леона все еще была не в состоянии пошевелиться.
     - Да, в самом деле, - пробормотала Леона в ответ. - Возможно, это из-за того, что мы.., мы.., ели за обедом.
     Но это неудивительно, так как пища была плохо приготовлена, за что я перед вами уже извинялась.
     На мгновение воцарилось молчание, и затем лорд Чард произнес:
     - Вы не позволите мне помочь вам?
     Вопрос его был настолько неожиданным, а тон голоса до такой степени притягательным, что в первое мгновение она почти готова была уступить. Было бы куда легче, вдруг пришло ей в голову, откровенно сознаться во всем, рассказать ему, какую страшную опасность представляет для нее Лью Куэйл, умолять его спасти ее от преследований со стороны человека, пользующегося дурной славой по всему южному побережью. Но прежде чем эта мысль успела сформироваться в ее сознании, она вспомнила о том, как велика была ставка. Хьюго, их домашние, обитатели поместья, жители деревни, которых она с детства знала и любила, - все они были причастны к этому делу, и одно-единственное неосторожное слово, сказанное ею, могло стоить им жизни или свободы.
     - Но вы уже мне помогли, - ответила она с внешней непринужденностью. - Уверяю вас, милорд, когда я только вошла сюда, я была словно в полусне, все еще окруженная злыми духами из моих видений. Теперь я снова в ясном сознании, и они исчезли, так что мне следует поблагодарить вас и вернуться к себе в спальню.
     - Думаю, будет лучше, если я пойду вместе с вами, - сказал лорд Чард. - Если злые духи, кем бы они ни были, еще прячутся там по углам, я сумею их прогнать.
     - Нет.., нет.., не надо, - поспешно проговорила Леона дрожащим от страха голосом. Словно почувствовав, что ее доводы не показались ему убедительными, она добавила в порыве отчаяния:
     - Я бы не стала беспокоить вас, ваша светлость. Вы и так уже достаточно скверно провели эту ночь - сначала дым от камина в вашей спальне, из-за чего вам пришлось перейти в комнату Хьюго, и теперь вас разбудила я. Что может быть более неудобным?
     - Значит, вы мне не доверяете?
     Она не могла ошибиться в значении его слов.
     - Н-нет, нет, вовсе не поэтому, - пробормотала она наконец чуть слышно. - Просто я не м-могу...
     Она бы не решилась сказать так много, если бы не окутывавшая их темнота. Странным образом в этот момент ей казалось невозможным бояться его или даже опасаться каких-либо действий с его стороны. Вместо этого ей вдруг представилось, что они остались одни в целом мире, который не имел ничего общего с реальностью и являлся лишь плодом их воображения. Она сознавала только, что он был здесь, рядом, и само его присутствие давало ей чувство безопасности и уверенности.
     Леона понимала, что все это было лишь иллюзией.
     Она должна была видеть в нем врага! Но в то время, как ум подсказывал ей одно, все ее существо говорило совсем другое. Девушка пыталась напомнить себе, что, спасаясь бегством от Лью, она попала в еще более опасное положение, но, несмотря на то что она ясно отдавала себе в этом отчет, ее сердце отказывалось в это поверить.
     Подлинный страх внушал ей Лью, Лью, который домогался ее, с его жадными пальцами, полным, чувственным ртом и зловеще поблескивавшими глазами.
     В характере, в лице лорда Чарда было нечто такое, что давало ей повод воспринимать его как спасительную гавань, куда она могла укрыться от рева бушующих волн за ее пределами. Пока он оставался здесь, она была в безопасности! Сколь бы ни было это ощущение далеко от истины, подсознательно оно упорно не желало ее покидать, в то время как рассудок внушал ей прямо противоположное...
     - Я понимаю, - сказал он мягко, - и не стану заставлять вас делать что-либо против вашей воли. Можете ли вы пообещать мне одну вещь, Леона?
     - Какую?
     - Если вы снова окажетесь в опасности, если демоны, которые только что привиделись вам во сне, снова будут преследовать вас, вы обратитесь ко мне. Я спасу вас, клянусь вам. - Голос его замер, и затем, так как Леона ничего не ответила, он продолжал:
     - Вы согласны дать мне слово, что позволите мне прийти вам на помощь?
     - Мне хотелось бы ответить вам "да", - прошептала Леона, - но я боюсь, что, сказав сегодня ночью одно, завтра я буду думать совсем другое.
     - Сейчас так просто беседовать друг с другом, не правда ли? - спросил лорд Чард. - Я не могу видеть вашего лица, но знаю, что вы здесь. Я ощущаю каждый вздох, срывающийся с ваших полуоткрытых губ, и вдыхаю аромат ваших волос, всегда напоминающий мне запах роз, Леона!
     На мгновение она прикрыла глаза. Это было похоже на чудо - она словно грезила наяву в темноте. До сих пор, если ей случалось удостаиваться комплиментов в свой адрес, ее первым побуждением было развернуться и убежать, потому что они исходили от Лью Куэйла. Его колкие, насмешливые слова, сопровождавшиеся зловещим огоньком в глазах и чувственным изгибом губ, внушали ей безотчетный страх. Но то, что происходило сейчас, было совсем иным. Это было то, о чем она мечтала иногда, сидя в кресле одна долгими зимними вечерами, - возможность чувствовать рядом с собою близкого по духу человека и слышать его голос.
     - Когда вы вошли сюда этой ночью, - продолжал лорд Чард, - в моем воображении представал ваш облик. Я засыпал под звуки вашей музыки, все еще звучащей у меня в ушах. Знаете ли вы, как много вы сказали мне своей музыкой, Леона? Вы поведали мне о своем одиночестве здесь, в этом огромном пустом замке, и о том, какими волшебными образами вы населили его в своих мечтах. Я словно увидел вас простирающей руки навстречу жизни, такой полной и разнообразной, какой мне никогда не доводилось испытать, хотя пришлось немало путешествовать по всему миру.
     Леона внимала ему, сидя спокойно, словно завороженная. Теперь девушка сознавала, что, когда она играла для него, она действительно пыталась выразить все то, что накопилось у нее в душе. И он понял! Никогда прежде она бы не поверила, что на всем свете существует хотя бы одно живое существо, способное понять ее сокровенные мысли.
     Лорд Чард глубоко вздохнул.
     - А теперь вам пора вернуться к себе в комнату, - промолвил он, голос его был серьезен и полон невыразимого внутреннего волнения, которое она не могла себе объяснить. - Я был бы рад задержать вас здесь и беседовать с вами, но знаю, что не могу себе этого позволить по причинам, чтобы постигнуть которые, вы, вероятно, слишком молоды.
     - Я в состоянии вернуться и сама, - поспешно отозвалась Леона.
     Его слова отрезвили ее, словно ушат холодной воды.
     Она как будто плыла по течению, убаюканная мягкостью и доверительной теплотой его голоса. Только теперь она вспомнила о Лью Куэйле. Успел ли он покинуть замок! Или, быть может, у него хватит глупости ждать в расчете на то, что Хьюго отошлет ее обратно к нему?
     - Я сейчас же пойду к себе, - сказала она. - И вашей светлости нет смысла меня сопровождать. Со мною все будет в порядке.
     Она поднялась на ноги и тут же услышала, как он откинул одеяло и слез с противоположной стороны кровати.
     - Нет, пожалуйста.., я лучше.., дойду одна, - пробормотала Леона дрожащим, нерешительным голоском.
     Ей было трудно скрыть свой испуг, и, судя по всему, он почувствовал это, поскольку поспешно надел халат, который перед тем, должно быть, бросил поперек кресла, и к тому моменту, когда она уже была у двери, настиг ее.
     - Я пойду с вами, - бросил он, и, так как Леона понимала, что ей больше нечего было возразить или предпринять, она открыла дверь и шагнула в коридор.
     Свечи в канделябрах уже догорели, и вместо них путь освещал только слабый, тусклый свет зари, пробивавшийся сквозь незанавешенное окно. Босиком ступая по ковру, Леона улавливала слабый шелест скользившего за нею шлейфом шелкового покрывала, которое она все еще придерживала на груди, воскресивший в ее памяти движения змеи.
     "Неужели я стала предательницей? - промелькнуло у нее в сознании, и затем девушка начала молиться про себя с неистовой энергией, исходивше