влетворение от сознания того, что такой поворот событий нарушал планы лорда Чарда, какими бы они ни были. Она заметила неожиданно появившуюся между его бровями складку, внезапно сжавшиеся губы и поняла, что ее слова поставили его в тупик и он не знал, что предпринять. Лорд Чард даже бросил беглый взгляд на сестру, как бы прося у нее поддержки.
     Словно под влиянием душевного порыва, герцогиня протянула руку и положила ее на плечо Леоны.
     - Мне кажется, - сказала она, - что вы сердитесь на меня за то, что я встретила вас не слишком приветливо. Извините меня, если это так. Я чувствовала досаду не на вас, а на Джулиена, не догадавшегося послать вперед грума, чтобы мы могли приготовиться к вашему приезду.
     - Это в самом деле было неосмотрительно, - согласилась Леона. - И, будь я на вашем месте, мадам, я была бы рассержена так же, как и вы. Признаться, я была очень недовольна своим братом, когда он позавчера явился домой и сообщил мне, что лорд Чард находится всего лишь в полутора часах езды отсюда.
     - Ах, эти мужчины! Эти мужчины! - воскликнула герцогиня.
     - То же самое, - продолжала Леона, словно не слыша слов герцогини, - не может служить оправданием моему брату и мне за ту бестактность, которую мы допустили, навязывая вам свое общество. Теперь я понимаю, что нам следовало отклонить приглашение лорда Чарда, пока мы не получили записку от вашей милости.
     Боюсь, мадам, я проявила прискорбное невежество в том, что касается этикета, принятого в высшем обществе. В то же время я ясно отдавала себе отчет в том, что этого требовало простое приличие, и не должна была позволять себе поддаваться на уговоры лорда Чарда.
     В глубине души она чувствовала, что ее замечание было не совсем справедливо, поскольку настойчивость проявлял не столько лорд Чард, сколько Хьюго. Если бы только она могла остаться дома! И все же девушка сознавала, что она ни за что не решилась бы провести ночь в замке одна, зная, что Лью Куэйл где-то поблизости.
     - О, пожалуйста, мисс Ракли, не сердитесь так на моего бедного Джулиена! - воскликнула герцогиня, но, прежде чем она смогла добавить что-либо еще, дверь отворилась и доложили о Хьюго.
     Если герцогиня уже успела убедиться, что Леона оказалась совсем не такой, какой она себе ее представляла, то, едва увидев Хьюго, она окончательно пришла к выводу, что, хотя их визит и выходил за рамки обычных условностей, перед нею были двое незаурядных молодых людей, которые, несомненно, являлись в полной мере леди и джентльменом.
     Леона ощутила невольный прилив гордости, когда Хьюго проследовал через гостиную непринужденной походкой, свидетельствовавшей о том, что он чувствовал себя в Клантонбери как дома. Он поклонился с грацией, которая не могла не быть оценена лордом Чардом, и объявил герцогине, с выражением нескрываемого восхищения в глазах, что он является ее самым преданным слугой.
     - Ваша милость, безусловно, найдет во мне самого верного из своих поклонников, - добавил он. - Когда я увидел вас на балу у Ольнека, вы были столь прекрасны в ослепительном блеске бриллиантов, что даже сияние свечей и люстр померкло перед вашим сиянием.
     - Сэр Хьюго, вы мне явно льстите, - упрекнула его герцогиня с улыбкой, но Леона не могла не заметить, что комплимент был принят с удовольствием, так как она продолжала:
     - Я счастлива приветствовать вас и вашу сестру в Клантонбери. Джулиен говорил мне, что вы живете совсем недалеко отсюда, и, так как мы соседи, нам следовало бы познакомиться раньше, хотя, если я правильно поняла, вас долгое время не было дома.
     - Разумеется, ведь он тогда был со мною во Франции, - вставил лорд Чард. - Один из моих самых надежных офицеров, Харриэт. Если не ошибаюсь, я рассказывал вам о его подвигах в некоторых из своих писем.
     - Если только, по-вашему, я могу их вспомнить, - отпарировала герцогиня. - Ваши письма обычно были ужасно скучными - сплошные описания сражений, маневров и бесконечные нападки на французов, которых я всегда считала одной из самых культурных наций, по-настоящему знающей толк в хорошей еде.
     Лорд Чард рассмеялся:
     - Харриэт, вы просто невозможны! Я уверен, что вы согласились бы пообедать даже с самим Наполеоном в канун Ватерлоо, если бы он пообещал вам приличное угощение.
     - Почему бы и нет? - лукавым тоном осведомилась герцогиня. - Все эти мужские стычки и потасовки до крайности утомительны. Клянусь вам, я уже давно потеряла им счет.
     Она говорила словно легкомысленная школьница, но глаза ее блестели, и Леона сразу догадалась, что ей доставляло удовольствие поддразнивать своего серьезного и сдержанного по натуре брата. Это позволяло ей увидеть лорда Чарда в ином свете, но, прежде чем она успела последовать дальше за ходом своих мыслей, герцогиня обернулась к ней, мгновенно меняя предмет разговора.
     - Пойдемте, мисс Ракли, я провожу вас наверх, в вашу комнату, - сказала она. - Мы тихо поболтаем там, где эти несносные мужчины не смогут нас услышать.
     Предоставим им порассуждать всем вместе с высокопарным видом о "старых добрых временах". Я убеждена, что разговор на эту тему будет тянуться до самого вечера. Но у нас с вами сейчас есть более важные заботы.
     - Крайне несправедливо со стороны вашей милости лишать нас своего общества, - заметил Хьюго, но герцогиня только рассмеялась в ответ.
     - Если будете хорошо себя вести, увидите нас за обедом, - заявила она. - И как только появится мой муж, начинайте вашу беседу о лошадях не откладывая, потому что я не потерплю подобных разговоров за едой, когда все ваше внимание по праву должно принадлежать мисс Ракли и мне.
     - Для нас было бы немыслимо сосредоточиться на чем-либо другом, - галантно ответил Хьюго, и герцогиня снова рассмеялась и вышла из комнаты, увлекая за собой Леону.
     - Как красив ваш брат и какой дипломат! - воскликнула она, когда они поднимались вверх по лестнице.
     - Хьюго недавно побывал в Лондоне, там он и перенял все эти любезности, - последовал ответ.
     - А вы никогда не посещали Лондон? - осведомилась герцогиня.
     Леона покачала головой:
     - Нет, я безвыездно живу в замке. Меня слишком многое удерживает здесь.
     - Но это же никуда не годится, - обратилась к ней герцогиня. - Ручаюсь, вы имели бы огромный успех в Сент-Джеймсе. Я не поверила Джулиену, когда он сказал мне, что привез сюда красавицу, но его определение кажется слишком скромным в сравнении с действительностью.
     - Я благодарна вашей милости за столь лестное мнение, - отозвалась Леона, - но уверяю вас, что моя внешность, какой бы она ни была, играет очень незначительную роль в моей повседневной жизни.
     Это была не правда, и она сознавала это. Если бы не ее внешность, вряд ли Лью Куэйл стал бы преследовать ее, донимать угрозами, заставляя бояться возвращения в собственный дом. Она невольно встрепенулась при мысли, что в будущем каждый звук шагов на лестнице, каждый скрип половиц в коридоре будет напоминать ей о нем. Девушка не могла чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока он держал в руках ключ от потайного хода под замком.
     - Вы дрожите! - воскликнула герцогиня. - Я всегда говорила, что даже в июне в этом доме прохладно, как в открытом море. Будем надеяться, что ваша спальня окажется достаточно теплой. Если бы мы знали заранее о вашем приезде, огонь в камине был бы разожжен еще вчера. Это единственный способ нагреть огромные залы до нужной температуры.
     С этими словами она открыла дверь и провела ее в комнату, которая на самом деле оказалась такой большой, что в первое мгновение Леона не могла поверить, что в этой спальне ей и предстояло ночевать. Затем она заметила свои собственные убогие пожитки, уже распакованные и сложенные на массивном мраморном, с позолотой и резьбой туалетном столике, белое батистовое платье, свисавшее жалкими складками со спинки большого, обитого бархатом кресла рядом с камином, и потертые комнатные туфли, лежавшие на подножке высокой кровати с пологом на четырех столбиках, увенчанной страусовыми перьями, слегка касавшимися расписного потолка.
     - Ах да, я только что вспомнила, - прервала молчание герцогиня, оглядываясь вокруг, глаза ее задержались на мгновение на батистовом платье. - Джулиен сказал мне, что у вас не было времени взять с собою достаточно одежды. Если вы позволите, я буду только рада предоставить в ваше распоряжение мои платья.
     - Я очень признательна вам за заботу, ваша милость, - ответила Леона тихо, - но я вполне удовлетворена своим собственным гардеробом, каким бы он ни был.
     Герцогиня окинула ее пристальным взглядом, потом спросила неожиданно:
     - Но что вас так обидело? Почему вы решили, что не можете принять от меня этой услуги?
     Внезапно она всплеснула руками:
     - Знаю! Я знаю, в чем дело! Окна в малой гостиной были открыты, а мы с Джулиеном в это время находились в розарии. Вы слышали, что я сказала ему.
     Леоне не было необходимости отвечать. Герцогиня могла прочитать по внезапно вспыхнувшему румянцу на ее щеках и смущенному выражению в глазах, что ее догадка оказалась верной.
     - О, моя дорогая, простите меня! - воскликнула она. - Мой несносный язык вечно бежит впереди меня, говорит бог знает что, прежде чем я успеваю подумать и сообразить, что делаю. Я попадаю из-за него в такие переделки. Но вы должны меня извинить.
     Леона отвернулась к камину, склонив голову. Танцующие огоньки пламени бросали отблески света на ее золотистые волосы, не уложенные в модную прическу, но обрамлявшие светлым ореолом ее тонкие, аристократические черты.
     - Вашей милости нет нужды извиняться передо мною, - промолвила она в ответ. - С моей стороны было чрезвычайно безответственным поступком явиться сюда без должного приглашения.
     - Как я могла быть такой бесчувственной и злой? - сокрушалась герцогиня в порыве раскаяния. - Я оскорбила вас, сама того не желая. Едва увидев вас, я поняла, какую совершила ошибку. Говоря откровенно, я вовсе не думала, что Джулиен на самом деле мог привезти нищенку в Клантонбери, так как он весьма щепетилен в подобных делах и, я знаю, не стал бы знакомить меня с кем-либо из своих друзей, будь то мужчина или женщина, который не является полностью comme il faut <Приличный, порядочный (фр.).>. Но мне нравится его поддразнивать: он так невозмутим и воспринимает жизнь слишком серьезно. Вы слышали его ответ?
     - Нет, мадам.
     - Тогда я вам скажу, - продолжала герцогиня. - Он ответил: "Как вы можете говорить такое? Девушка, которую я привез сюда, - самое чистое и прекрасное создание из всех, кого я когда-либо встречал в жизни".
     Надеюсь, это послужит вам утешением?
     - Он.., он так.., сказал? - запинаясь, выговорила Леона, и глаза ее округлились. - Я не могу поверить в это, мадам.
     - Но это правда, - заверила ее герцогиня. - И, сказать по чести, я думаю, что слегка вас приревновала. Вот почему и держалась так холодно и принужденно, когда мы встретились впервые. Видите ли, до сих пор Джулиен душой и сердцем всецело принадлежал мне.
     - Я не знаю.., что вы имеете в виду, мадам, - пробормотала Леона. - Лорд Чард не интересуется мною, уверяю вас. Его занимает совсем другое, связанное с моим... домом.
     Голос ее задрожал, и герцогиня не стала настаивать на дальнейших объяснениях. Вместо этого она сказала:
     - Мне остается только еще раз извиниться перед вами за свою бестактность. И чтобы показать, что вы простили меня, не позволите ли мне одолжить вам все необходимое, пока вы здесь?
     - В этом нет нужды, - ответила Леона. - У меня есть платье, чтобы надеть сегодня к обеду, а завтра мы должны уехать.
     Она сделала легкий жест в направлении батистового платья, страстно желая в эту минуту, чтобы оно не выглядело столь плачевно старомодным и поношенным.
     - Значит, вы все еще сердитесь на меня, - вздохнула герцогиня. - И, коль скоро вы так суровы ко мне, клянусь вам, что я закроюсь в спальне и не присоединюсь к джентльменам за обедом. Таким способом я наказываю своего мужа, когда он мне докучает. Для него нет ничего хуже моего отсутствия за столом. И вы так расстроите меня, если откажетесь меня простить, что я непременно останусь в постели и ничего не стану есть.
     Леона все еще сопротивлялась, и герцогиня взглянула на нее с таким решительным видом, что можно было не сомневаться, что она в точности сдержит обещание, если ей не удастся настоять на своем.
     - О, пожалуйста, мадам... - пробормотала Леона в замешательстве. - Вряд ли вам будет удобно одолжить свои лучшие платья чужому человеку. И я уверяю вас, что для этого нет никаких оснований.
     - Оснований более чем достаточно, - заявила герцогиня. - Я эгоистична, самолюбива и до крайности склонна говорить и поступать, не считаясь с чувствами других людей. Мне стыдно за себя, и я просто обязана исправить свой промах. Умоляю вас сжалиться надо мною, иначе, клянусь вам, мое настроение будет испорчено на всю ночь.
     Она говорила с таким пафосом в голосе, что Леона не смогла сдержать улыбки.
     - О, мадам, вы преувеличиваете, - ответила она.
     - Нет, ни в коей мере! - заверила ее герцогиня. - Вы не знаете, до чего глупо я выгляжу со стороны, когда испытываю угрызения совести. Герцог приходит в бешенство от моих выходок, но это бесполезно. Я сижу в меланхолии и размышляю над своими грехами до тех пор, пока не начинаю все видеть в таком черном свете, что мне кажется, я никогда больше не смогу улыбнуться снова.
     - Прошу вас, не надо так, мадам, - взмолилась Леона.
     - Тогда давайте пройдем в мою комнату и выберем Для вас что-нибудь подходящее из одежды, - уговаривала ее герцогиня.
     Все еще колеблясь и в то же время чувствуя, как последние остатки ее гордости тают, словно утренний туман под лучами восходящего солнца, Леона не нашла ничего лучшего, как покориться.
     - Хорошо.., я согласна... - пробормотала она, запинаясь, едва ощутив прикосновение щеки герцогини к своему лицу.
     - Да благословит вас бог! - воскликнула эта темпераментная леди. - Вы простили меня, и я снова счастлива. Давайте немного развлечемся. Больше всего на свете я обожаю наряды. Мы обе должны выглядеть наилучшим образом и поразить этих бестолковых мужчин. Это все их вина с самого начала - как всегда. Пойдемте!
     Она подхватила Леону под руку и поспешила через лестничную клетку в комнату, которая показалась восхищенному взгляду девушки еще более просторной и великолепной. Все драпировки здесь были из белой парчи с вышитыми на ней герцогскими гербами, и покрытая серебром кровать была украшена белыми страусовыми перьями и горностаевым покрывалом с каймой из брюссельских кружев.
     - Мебель привезена из Италии, - объяснила герцогиня, пока Леона стояла как зачарованная, любуясь красотой комнаты. - Серебряный туалетный прибор был подарен Карлом Вторым одной из его фавориток. Что за прелесть эти маленькие купидоны, играющие на арфе, вы не находите? А этот ковер был соткан третьей герцогиней собственными руками. Взгляните на эти крошечные петельки. Какая работа! Уверяю вас, лично я выбрала бы себе лучшее занятие в свободное время, чем сидеть безотрывно за шитьем, но, как я слышала, третий герцог был весьма романтической натурой и постоянно в кого-нибудь влюблялся, за исключением своей собственной жены.
     Герцогиня, весело щебеча, проследовала в дальний конец комнаты и распахнула дверцу стоявшего там огромного платяного шкафа. Леона никогда в жизни не видела так много платьев сразу и даже ахнула, когда они затрепетали на ветру, словно крылья многоцветной стаи птиц - голубые, зеленые, малиновые, оранжевые, золотистые и розовые. Они шевелились, словно живые, как будто с нетерпением ждали случая быть снятыми с вешалок и предстать перед светом, чтобы их красоту могли оценить.
     - Я никогда раньше не видела столько платьев сразу, - почти шепотом произнесла Леона.
     - О, здесь всего лишь малая часть того, чем я владею, - ответила герцогиня. - У меня есть еще полный большой шкаф в комнате моей горничной, а многие из платьев я оставила в Лондоне - нет смысла привозить сюда, к примеру, мои бальные наряды. Но мы подберем для вас что-нибудь очаровательное. Позвольте мне взглянуть на вас. - Она обернулась, внимательно осматривая Леону опытным глазом. - Яркие тона, которые я ношу, вам совершенно не подойдут, - продолжала она, словно разговаривая сама с собой. - Вы так молоды, и эти золотые волосы и нежная светлая кожа нуждаются в обрамлении, которое подчеркнет их красоту. Вам следует носить белое или бледно-голубое и иногда, по возможности, розовато-лиловое, оттенка пармских фиалок. Но сегодня вечером вы должны выглядеть великолепно. Я хочу, чтобы вы удивили их всех.
     Леона не возражала, но в душу ее закрадывалось легкое возбуждение. "Удивить их всех" означало в данный момент удивить лорда Чарда. Он видел ее среди роскоши Клантонбери в старом сером платьице. Быть может, он стыдился ее убогого вида? Леоне достаточно было сравнить себя с герцогиней, чтобы понять, как она выглядела в его глазах.
     - Я знаю! - воскликнула герцогиня. - Белый газ!
     Я купила эту материю всего лишь месяц тому назад на Бонд-стрит, и меня уверяли, что это самый последний товар из Франции.
     Она вынула платье из гардероба, и Леона увидела, что оно в самом деле было прелестно, нечто такое, чего она даже представить себе не могла, потому что ей никогда не приходилось видеть ничего подобного.
     - Примерьте, - распорядилась герцогиня. - О, но это же просто чудо! Ручаюсь, что вы сами себя не узнаете, когда я закончу.
     Эта угроза, принятая Леоной с восторгом, была с блеском исполнена, когда двумя часами позже она взглянула на себя в длинное зеркало и действительно увидела перед собой особу, совершенно отличную от той робкой, застенчивой девушки, которая переступила порог спальни герцогини.
     Ее переодели с ног до головы, кожи касалось тонкое шелковое нижнее белье, волосы были уложены и завиты горничной герцогини по самой последней моде.
     Ее носик был слегка припудрен, а алые губы чуть подкрашены помадой.
     - Смотрите не перестарайтесь. Мари, - наставляла герцогиня свою горничную. - Она молода и не нуждается в особых ухищрениях.
     - Однако ma'm'selle est ravissante! <Мадемуазель восхитительна! (фр.)> - воскликнула та в ответ, и Леона догадалась, что среди тех качеств, которые больше всего восхищали герцогиню в французах, не последнее место занимали умелые пальцы и хороший вкус ее горничной.
     - А теперь платье, ma'm'selle, - обратилась к ней Мари, после того как наконец застегнула вокруг ее шеи ожерелье из мелких бриллиантов.
     Платье сидело на Леоне как влитое. Нежно-голубые, шитые серебром ленты поддерживали грудь и обрамляли изящными складками шею. Белый газ с серебряными блестками ниспадал до самых пят, поверх него было надето серебристо-голубое боа.
     - Теперь дайте мне взглянуть на вас, - скомандовала герцогиня. - О, Мари, веер и браслет, под пару ожерелью!
     Она отступила на шаг полюбоваться произведением своих рук. Леона посмотрела в зеркало и увидела совершенно незнакомую и очень красивую юную девушку, которая прежде никогда не привлекала к себе ее внимания.
     - Неужели это я?! - невольно воскликнула она.
     Герцогиня даже ахнула от удовольствия.
     - Как раз то же самое скажут и другие, - заявила она со смехом. - Погодите, пока вас не увидит Джулиен.
     Леона покраснела и затем пробормотала нерешительно:
     - Быть может, он не заметит.
     - Конечно, заметит, - ответила герцогиня. - Если только у него есть глаза, ему ничего другого не останется.
     Кроме того, разве он уже не говорил, что вы прекрасны?
     Прекрасны в этом старом сером платье и белой шали?
     Дитя мое, где вы только купили такие вещи?
     - Боюсь, что им уже довольно много лет, - призналась Леона, словно оправдываясь. - Но это все, что у меня есть.
     - Ну вот, я опять за свое, начинаю говорить лишнее, - быстро перебила ее герцогиня. - Да еще в таком дурном тоне. О, моя дорогая, моя дорогая! Когда только я научусь сдерживать свой язык? Герцог часто упрекает меня за это, уверя