рживает  близкое
знакомство, но я почти уверена, что там  никого  нет  сейчас.  По-моему,  их
семья недавно уехала. Так или иначе, не думаю, чтобы  Калиста  обратилась  к
ним за помощью.
   - Вы считаете, что ей нужна чья-то помощь? -  спросил  граф,  переходя  в
наступление.
   - Я подумала, не говорила ли она  с  вами  о  чем-нибудь,  что  могло  бы
натолкнуть нас на мысль, где она могла укрыться?
   - Так вы признаете,  что  она  хотела  найти  укрытие?  -  произнес  граф
обвинительным тоном.
   - Я ничего не признаю - резко возразила леди  Чевингтон.  -  Представляю,
как должно быть стыдно девочке после  того,  что  произошло  прошлой  ночью!
Естественно, она хотела куда-нибудь скрыться, быть подальше  от  посторонних
глаз! Но она не могла уйти надолго. Как бы там ни было, пока что,  я  думаю,
ни вам, ни мне лучше никому не сообщать об этом.
   - Мне не о чем говорить, и я не собираюсь никому ни  о  чем  сообщать,  -
ответил граф. - Не могли бы мы с вами побеседовать откровенно, начистоту?
   - Не вижу в этом никакой необходимости, - возразила леди Чевингтон, глядя
прямо ему в глаза. - Разумеется, ваша свадьба с Калистой состоится, только о
помолвке будет объявлено несколько позже. Мы не можем  этого  сделать,  пока
она не найдется.
   - Я уверен, что и  она  понимала  это,  когда  решила  уйти  из  дома,  -
саркастически заметил граф.
   Леди Чевингтон прошла через комнату и остановилась у камина.
   - Не думайте, что мне доставляет радость  такая  ситуация,  -  произнесла
она. - Куда могла уехать Калиста?  И  как  -  если  только  она  не  захочет
вернуться домой - собирается она заботиться о себе и о своей лошади?
   - Полагаю, она захватила с собой некоторую сумму денег?
   Леди" Чевингтон пожала плечами.
   - Не знаю, что и думать об этом. Мисс Эйнсворт, гувернантка моей  младшей
дочери, уверяет, что у нее могло быть с собой всего лишь  несколько  фунтов,
не больше.
   - Несколько фунтов? - воскликнул граф. - Но это  просто  смешно!  ,  -  Я
думаю, это внушает надежду, -  заметила  леди  Чевингтон.  -  Когда  Калиста
поймет, что на эти деньги прожить невозможно, она вернется домой.  Это  ведь
очевидно, не так ли?
   - Мне кажется, вы не совсем понимаете ситуацию, - резко возразил граф.  -
Вы представляете себе хоть немного, как опасно для  девушки,  такой  юной  и
привлекательной,  как  Калиста,  путешествовать   одной,   без   какого-либо
покровительства и без денег?
   В голосе графа звучал еле сдерживаемый гнев, и леди  Чевингтон  не  могла
его не заметить.
   - Я так же волнуюсь, как, по реей видимости, и  вы,  милорд,  -  ответила
она. - С другой стороны, что я могу сейчас сделать? Конечно, можно  сообщить
в полицию, если вы считаете, что это наилучший выход.  Однако  мне  кажется,
что в  интересах  самой  же  Калисты  постараться  по  возможности  избежать
скандала. - Она  остановилась,  потом  добавила.  -  Вы,  наверное,  и  сами
понимаете, - свет никогда не поверит, что она сбежала одна.
   - Она убежала от меня, - горько  сказал  граф,  -  и  от  того  будущего,
которое вы столь искусно и хитроумно ей уготовили!
   - Не вижу  смысла  обсуждать  сейчас  что-либо,  кроме  того  неприятного
положения, в которое попала Калиста, - возразила леди Чевингтон,  словно  не
замечая высказывания графа, которое он не в силах был дольше  сдерживать.  -
Мы можем только надеяться, что, после того как она отъедет на несколько миль
от дома, в ней проснется здравый смысл и она поймет, что надо  вернуться.  Я
очень надеюсь, что сегодня вечером, когда мы приедем с бегов, она уже  будет
дома.
   - Сразу после скачек я уезжаю в Лондон, - холодно  сообщил  граф.  -  Мой
слуга заедет за мной, как только будет уложен багаж.
   - Ну что ж, если таково ваше желание... - согласилась леди  Чевингтон.  -
Завтра я все равно буду в Лондоне, надеюсь, вместе с Калистой,  так  что  мы
сможем встретиться и обсудить, когда лучше  всего  поместить  в  "Бюллетене"
объявление о вашей помолвке - Я буду дома весь день.
   Граф поклонился и вышел, прежде чем леди Чевингтон успела еще  что-нибудь
сказать.
   Уже в коридоре граф подумал, что ее большие голубые глаза победно  сияли,
когда он произнес последнюю фразу, и ощутил непреодолимое желание  высказать
ей все, что он думает о ее поведении.
   Однако он был очень сдержанным человеком и хорошо понимал, что, если даже
он взорвется, потеряв над собой власть, вряд ли это чем-нибудь поможет ему.
   Главное -  нужно  увидеть  Калисту  и  поговорить  с  ней,  но  пока  это
невозможно, ему ничего другого не остается, как только вернуться в Лондон.
   Граф провел  воистину  мучительный  день  на  ипподроме,  тщетно  пытаясь
отвлечься от своих невеселых мыслей и следить за бегами; в конце концов,  он
уехал, не дождавшись последнего заезда.
   - Не понимаю, что с тобой творится, Озри,  -  то  и  дело  повторял  лорд
Яксли. - Я еще никогда не видел  тебя  в  таком  мрачном  настроении.  Можно
подумать, что ты проиграл дерби, когда на самом деле  все  обстоит  как  раз
наоборот!
   Однако граф не стал ничего ему объяснять. Вместо  этого  он  сел  в  свой
экипаж и помчался в Лондон, добравшись до него  даже  быстрее,  чем  обычно.
Граф молчал всю дорогу. Он чувствовал, что ему необходимо снова оказаться  в
своем доме, ощутить его комфорт и надежность его стен Он то и дело  мысленно
проклинал тот день,"" когда впервые переступил порог великолепного  особняка
леди Чевингтон.
   Теперь страдает не он один, но и Калиста тоже; хотя графу было ясно,  что
если бы леди Чевингтон не остановила свой выбор на нем, она нашла бы  другую
жертву, и кто бы он ни был, вряд ли он был бы более подходящим мужем для  ее
дочери.
   Но он лично, по крайней мере, был бы тут тогда ни при чем.
   Высадив лорда Яксли, который все еще безуспешно пытался выяснить, что  же
беспокоит его друга, у его дома, граф подъехал  к  своему  особняку;  мистер
Гротхэм уже ждал его с целой кучей пришедших за это  время  приглашений,  ни
одно из которых графу не хотелось принимать.
   У  него  была  слабая  надежда,  -  хотя  умом  он  и  понимал,  что  это
маловероятно, - что Калиста как-нибудь даст ему о себе знать.  Однако  среди
множества писем, лежавших на  его  письменном  столе,  не  было  ни  одного,
написанного  знакомым  почерком,  -  тем,  которым  было  написано  когда-то
приглашение встретиться на мосту через Серпентин.
   "Куда она могла поехать?" - мучительно размышлял он. Эта мысль не  давала
ему покоя весь день. Он никогда раньше  не  задумывался  о  том,  что  может
сделать девушка, если она убежит из дома.
   Конечно, было немало  молодых  женщин,  которые,  восстав  против  власти
родителей, бежали ночью через окно своей спальни, но в таких случаях  всегда
был тот, кто держал лесенку, по которой они спускались, и у  кого  была  уже
приготовлена  упряжка  лошадей,  сменявшихся  на  каждой  почтовой  станции,
которые в мгновение ока могли домчать их до деревушки  Гретна  Грин  <Гретна
Грин - деревушка в Шотландии, на границе с Англией, где можно было  оформить
брак без документов и формальностей.>.
   Но Калиста в отличие от них была совершенно одна, у нее не  было  никого,
кроме Кентавра.
   Граф хорошо представлял себе, что ее красота и необычный  вид  ее  лошади
должны привлекать к себе всеобщее внимание, где  бы  она  ни  появлялась,  и
любому, кто  увидит  ее,  должно  показаться  странным,  что  такая  девушка
путешествует одна и ее никто не сопровождает.
   Граф пожалел, что не поговорил с грумами в конюшне леди Чевингтон, прежде
чем уехать из Эпсома.
   Потом он подумал, что, пожалуй, они рассказали бы ему то, что  он  и  так
уже знал от их госпожи.
   Калиста выехала на рассвете, то есть часа в четыре утра; таким образом, у
нее было преимущество в добрых четыре часа перед теми, кто вздумал бы искать
ее, поскольку раньше восьми никто  не  мог  заглянуть  к  ней  в  комнату  и
обнаружить, что она не спит спокойно в своей постели.
   В какую сторону она могла поехать - на север или на юг, на запад  или  на
восток?
   Граф был уверен только в одном - что ее  нет  в  Лондоне.  Но,  поскольку
мысль о ней постоянно тревожила его, и он чувствовал себя  в  какой-то  мере
ответственным за то, что произошло, граф отправил  своего  лакея  н  особняк
леди Чевингтон на Парк-Лейн, чтобы узнать, не появлялись ли там мисс Калиста
или ее лошадь.
   Ему ответили, что молодую госпожу  никто  не  видел,  но  граф  попытался
успокоиться, сказав себе, что для волнения  нет  никаких  оснований.  Скорее
всего, после  ночи,  проведенной  в  жалкой  деревенской  гостинице  или  на
почтовой станции, она вернется домой, где ее будет ждать расплата.
   Однако на следующий день, когда  в  три  часа  пополудни  леди  Чевингтон
нанесла  ему  визит,  граф  понял,  что  его  предположения   были   слишком
оптимистичными.
   На этот раз в глазах ее,  несомненно,  затаилась  тревога,  и  первый  ее
вопрос, обращенный к графу, после того как дворецкий доложил о ее  прибытии,
был о дочери.
   - Вы что-нибудь узнали о Калисте? - спросила она уже с порога.
   - Именно об этом я собирался спросить у вас, - ответил граф.
   Леди Чевингтон была в удивительно элегантном костюме, сшитом по последней
моде. Поля шляпки слегка прикрывали ее лицо, все еще сохранившее следы былой
красоты.
   - Как вы думаете, куда она могла поехать? - спросила она, присаживаясь.
   - Не имею ни малейшего представления, - ответил граф. - Быть может, у нее
есть подруги в каких-нибудь отдаленных уголках Англии,  вроде  Корнуолла,  о
которых вы забыли? Она могла постараться забраться как можно  дальше,  чтобы
быть уверенной, что между нею и нами пролегли многие мили.
   - Я не могу никого припомнить. - Леди Чевингтон помолчала минутку,  потом
добавила:
   - Я всегда держала  моих  дочерей  в  классной,  пока  они  не  вырастали
настолько, что можно было начинать вывозить их в свет. Терпеть не могу  этих
нескладных, неряшливых девочек-подростков. Общаться с ними в таком  возрасте
весьма утомительно и скучно. У Калисты были гувернантки, домашние учителя  и
воспитатели, но у нее почти не было знакомых или подруг ее возраста.
   Граф подумал про себя, что, видимо, это и было причиной того, что она так
подружилась со своей лошадью  и  проводила  с  ней  столько  времени;  этим,
вероятно, объяснялась и ее необыкновенная начитанность.
   Однако он понимал, что должен быть крайне осторожен и ни в коем случае не
обнаруживать того, что он уже и раньше общался  с  Калистой  без  ведома  ее
матери.  Поэтому  он  не  стал  ничего  говорить  вслух,  и  леди  Чевингтон
продолжала:
   - Мы должны найти ее! Она не  могла  далеко  уехать,  без  сомнения,  она
где-то неподалеку от дома, и люди, конечно, заметили уже ее и ее лошадь. Как
вы думаете, не пригласить ли нам частного сыщика, чтобы он отыскал ее?
   Граф, поразмыслив над ее предложением, произнес:
   - Есть один человек; правда, он уже отошел от  дел,  зато  он  знает  всю
сельскую местность как свои пять пальцев. Если хотите, я могу  поговорить  с
ним.
   - Я была бы  вам  очень  обязана,  если  бы  вы  взяли  это  на  себя,  -
обрадовалась леди Чевингтон. - Разумеется, денег жалеть не следует, я оплачу
все расходы.
   - Можете не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах, - ответил граф.
   Они расстались довольно холодно, но у графа было  впечатление,  что  леди
Чевингтон гораздо больше взволнована и  встревожена  исчезновением  Калисты,
чем хочет это показать. Интересно, размышлял он после ее ухода, приходила ли
ей хоть раз в голову мысль,  что  Калиста,  в  отличие  от  двух  других  ее
дочерей, может взбунтоваться и выйти из-под ее власти?
   Послав за частным детективом, граф  узнал,  что  старика  совсем  замучил
артрит и он еле ходит.
   Граф подробно рассказал ему все о Калисте, как  она  убежала  из  дома  и
какая у нее необыкновенная лошадь.
   -  У  вас  есть  какое-нибудь  представление,  Робинсон,  куда  могла  бы
отправиться такая молодая леди?
   - Вы, ваша светлость, кажется,  сказали,  что  лошадь  у  нее  не  совсем
обычная? - уточнил сыщик.
   - Она не только выглядит необычно с этой своей белой звездочкой на лбу  и
белыми чулками на передних ногах, - стал объяснять граф. - Дело в  том,  что
мисс Чевингтон научила ее всяким удивительным фокусам. Некоторые  из  них  я
сам видел: Кентавр, например, приходит по первому же ее зову, но не дается в
руки даже груму, если тот попытается поймать его;  когда  она  попросит,  он
раскланивается! Я уверен, что в его  репертуаре  есть  еще  немало  подобных
трюков!
   - Тогда мне все ясно,  милорд,  -  заявил  старый  сыщик.  -  Юная  леди,
особенно если деньжонок у нее маловато, наверняка пристала  к  какому-нибудь
цирку.
   - К цирку? - не веря своим ушам, воскликнул граф.
   - Эти циркачи вечно выискивают таких вот хороших умных  лошадок,  милорд,
ну и наездников, конечно, чтобы было кому выступать с ними.
   - Но как она может найти какой-нибудь цирк? - все еще не верил граф.
   Старый детектив снисходительно улыбнулся.
   - Вы вот всегда суетитесь, спешите, милорд, ну и не  видите  ничего,  что
происходит вокруг вас, просто внимания не обращаете! А между прочим,  в  это
время года цирков этих везде хоть пруд пруди - так и кочуют  по  проселочным
дорогам из одной деревеньки в другую. Всякие есть - и большие  и  маленькие.
Некоторые совсем бедные - даже животинки никакой завести не могут, а если  и
заведут какую - так только голодом ее морят и мучают - не надо бы им  совсем
этого разрешать. А людям что - как завидят, что те свои палатки раскинули  -
так и бегут - всегда вокруг них полно народу; там и хохот  стоит,  и  клоуны
эти, шельмы, чего только не вытворяют!
   - Ну да, конечно, как это я сразу не подумал! - согласился граф.
   Он припомнил теперь, что видел шатры циркачей и их фургончики, вереницами
тянущиеся по дорогам, когда ехал в Ньюмаркет  или  в  Эпсом,  но  он  просто
представить себе не мог, чтобы Калиста оказалась среди этих бродяг и нищих!
   В то же время это была неплохая идея, и она многое объясняла!
   - Сами подумайте, милорд, если она не пристала к какому-нибудь  бродячему
цирку, на что ей тогда жить, а? Вы ж говорите,  деньжонок-то  у  ней  -  кот
наплакал! Оно конечно, может,  и  найдется  какая  добрая  душа  -  покормит
бедняжку, а уж лошадь-то ее - ни-ни! Кому это охота взваливать на себя такую
обузу?
   Мысль о  том,  что  Калиста  может  зависеть  от  милостей  какого-нибудь
оборванца, который, видя, что она одинока, беспомощна и голодает,  предложит
ей кров и пищу, имея при этом  совершенно  определенные  намерения,  привела
графа в крайне дурное расположение духа.
   - Я очень благодарен тебе за твои ценные мысли  и  догадки,  Робинсон,  -
сказал он. - Жаль только, что ты не можешь сам отправиться  на  поиски  этой
юной леди.
   - Если позволите, милорд, я найду вам молодчика, который все сделает, как
надо; есть у меня один такой на примете -  мимо  него  муха  не  пролетит  -
совсем как я в молодости!
   - Что ж, я подумаю, - ответил граф. -  Еще  раз  спасибо,  Робинсон,  что
зашел ко мне.
   Пара золотых соверенов  перекочевала  из  рук  в  руки,  и  бывший  сыщик
заковылял прочь.
   Граф присел к письменному столу.
   "Хм, цирк... - подумал он. - Что за нелепая мысль!.."  И  все  же  других
вариантов вроде бы не было.
   Прошло три дня.
   Леди Чевингтон снова приехала в Лондон. На этот раз все ее оборонительные
сооружения рухнули, она не могла больше скрывать своей тревоги и страха.
   - Я собрала все сведения, узнала все подробности об исчезновении Калисты,
- сказала она. - В то утро на ней  был  летний  костюм  для  верховой  езды,
зеленый, обшитый белым шнуром.
   Граф сразу вспомнил, что точно так же она была одета в  тот  день,  когда
они впервые встретились в Гайд-Парке, но вслух ничего не сказал.
   - С собой она взяла два муслиновых платья, очень простеньких, вроде  тех,
что она надевает обычно дома по утрам, ну, и конечно, кое-что из белья.  Все
это было завернуто в белую шаль и привязано сзади к седлу лошади.
   Леди Чевингтон вздохнула.
   - Разумеется, в такой ранний час мой старший  грум  еще  не  приступил  к
работе, и Калиста не позволила его разбудить. Она подняла одного из  конюхов
и  попросила  оседлать   Кентавра,   а   тот   был   слишком   глуп,   чтобы
поинтересоваться,  куда  она  собирается,  и  запомнил   только,   как   она
поблагодарила его и ускакала. - Немного помолчав, леди Чевингтон добавила:
   - Горничная, которая прислуживает Калисте, сказала, что в кошельке у  нее
было только три золотых соверена и немного серебра, и она даже  не  подумала
взять с собой что-либо из своих драгоценностей.
   Граф не  произнес  ни  слова.  Наконец  леди  Чевингтон  не  выдержала  и
обратилась к нему почти умоляющим тоном:
   - Мы должны найти ее. Вы мне, конечно, не поверите,  но  я  действительно
люблю своих дочерей, а Калисту, пожалуй, даже больше других. Она больше всех
похожа на моего мужа.
   Граф хотел было сделать какое-то резкое замечание по поводу  того,  каким
странным способом она проявляет свою материнскую любовь.  Но  на  лице  леди
Чевингтон отразилось такое страдание, что у него не хватило  духу  причинить
ей еще большую боль.
   С неожиданной проницательностью он  понял,  что,  устраивая  дочерям  эти
выгодные браки, она думала даже не столько  о  своем  нынешнем  положении  в
обществе, сколько о том, какое положение она хотела бы занять в свое  время,
о чем она мечтала, когда была в их возрасте.
   Она пыталась дать им то чувство надежности и уверенности в  себе,  какого
сама она, не принадлежа к аристократическому сословию, всегда была лишена.
   Она совершила ошибку, но, пусть искаженная, странная,  это  все  же  была
любовь, а не пустое тщеславие и снобизм, как показалось графу вначале.
   - Похоже, мне остается только одно, -  проговорил  граф  после  минутного
раздумья. - Я должен сам попытаться найти Калисту.
   - Ах, если бы вы и в самом деле нашли  ее,  милорд!  -  воскликнула  леди
Чевингтон. - Я была бы вам так благодарна, так безмерно благодарна!
   Одно дело - сказать, размышлял граф после ухода леди Чевингтон, и  совсем
другое - привести  сказанное  в  исполнение.  Это  казалось  ему  невероятно
трудным, почти невозможным предприятием.
   Откуда начать поиски? Он даже отдаленно не мог себе этого представить.
   Тем не менее в жизни у него появилась хоть какая-то цель, в нем вспыхнуло
нечто, похожее на дух странствий и  приключений,  и  граф,  махнув  на  все,
рукой, отменил все встречи и приглашения, назначенные на ближайшие дни.
   На следующее  утро,  оседлав  своего  вороного  жеребца,  которого  он  в
последнее время полюбил больше остальных лошадей, граф отправился на юг; ему
самому еще, было не совсем ясно, что он будет  делать;  пока  что  он  решил
заглядывать во все цирки, которые встретятся ему по пути.
   Утро выдалось прохладное, необычный в июне свежий,  по-осеннему  бодрящий
ветерок холодил кожу.
   Жара не докучала Оресту - этим звучным  греческим  именем  граф  окрестил
своего любимца, - так что он бежал еще более резво, чем обычно;  они  быстро
промчались по городским улицам с их толчеей и сутолокой и  вскоре  оказались
на пустынной проселочной дороге, по сторонам которой тянулись поля.
   Граф вскоре свернул с дороги и, не обращая внимания на то,  что  безбожно
нарушает границы, проезжая по чужим владениям без всякого на  то  дозволения
хозяев, пустил Ореста галопом через поля и луга, по землям, покрытым  свежей
буйной растительностью; кое-где им попадались на  пути  высокие  изгороди  с
коваными железными решетками, отделявшими друг от друга соседние участки,  и
конь легко перемахивал через них, почти не сбавляя скорости.
   Первый цирк встретился графу около полудня, а за ним последовали  десятки
других, и все они были  как  две  капли  воды  похожи  друг  на  друга,  что
несколько удру