мо?  Нельзя  ли
этого избежать?
   В ее голове пронеслась картина, как она является ко двору, неуклюжая,
неловкая, совершающая промах за промахом и вызывающая тем самым насмешки
сотен придворных, таких же ослепительных и элегантных, как ее тетя.
   - Разумеется, ты должна быть представлена, - подчеркнуто  категорично
произнесла леди Бедлингтон. - Конечно, придется очень  много  суетиться,
чтобы подготовить придворное платье, но я, смею уверить,  уж  что-нибудь
да придумаю.
   К тому же, полагаю, тебе захочется обновить свой гардероб  полностью?
- При этих словах глаза Лили скользнули по потрепанным пальто  и  шляпке
Корнелии, которые могли сойти за модные лет пять тому назад.
   -  Да,  конечно,  я  собираюсь  приобрести  много  вещей,  -  сказала
Корнелия. - Не так-то просто купить модную одежду в Ирландии. Тем  более
что у меня не было времени съездить в Дублин.
   - Не думаю, что дублинские фасоны пригодились бы тебе  в  Лондоне,  -
возразила Лили. Она повернулась к мужу:
   - Прикажи заложить мой экипаж, Джордж. Как только Корнелия  отдохнет,
мы отправимся с ней по магазинам и подберем все, что ей требуется.
   Корнелия  испустила  тяжелый  вздох.  Она  ненавидела   хождения   по
магазинам и примерку одежды. И прежде всего ей хотелось бы побыть. одной
и собраться с мыслями.
   - Думаю, ты хочешь принять ванну,  Корнелия?  -  Это  был  скорее  не
вопрос, а утверждение. - И переодеть дорожное платье? - Она поколебалась
мгновение, а затем задала вопрос, которым волновал ее больше всего:
   - Эти очки.., тебе необходимо их носить все время?
   - Да, - твердо сказала Корнелия. - Я повредила глаз прошлой зимой  на
охоте. Мой врач сказал, что если я желаю  сохранить  зрение,  то  должна
носить очки минимум девять месяцев.
   -  Как  жаль,  -  вздохнула  леди  Бедлингтон,  но  ее  тон  явно  не
соответствовал словам.  -  Моя  горничная  ожидает  тебя  в  холле,  она
проводит тебя в твою комнату.
   - Спасибо.., тетя Лили.
   Корнелия двинулась из библиотеки в холл, где ее поджидала женщина  со
строгим лицом.
   - Следуйте за мной, мисс, - скороговоркой произнесла она.
   В библиотеке Лили театрально рухнула на один из стульев.
   - Мой дорогой Джордж, что ты притащил в дом!  Ты  когда-нибудь  видел
подобные наряды?
   Это пальто, должно быть, вытащили из сундука... а эта шляпа -  просто
музейный экспонат!
   - Ну, Лили, не будь такой придирчивой, - взмолился лорд Бедлингтон. -
Тебе же хорошо известно, что девушка  -  сирота,  прожила  всю  жизнь  в
глубинке. Ну откуда ей было взять хорошую одежду?
   - И не только одежда, Джордж. Эти очки! Ты же  сам  слышал,  что  она
сказала, - она должна их носить еще минимум три месяца.
   - Хорошо, постарайся сделать для нее все,  что  сможешь.  У  нее  для
этого достаточно денег, во всяком случае.
   - Постараюсь, - пожала плечами Лили. -  Но  не  жди  ничего  особенно
утешительного - я не волшебница.
   - Ее  мать  была  весьма  привлекательной  женщиной,  -  сказал  лорд
Бедлингтон. - И Берти тоже был красавцем и ловеласом.  Не  вижу  причин,
почему их дитя должно выглядеть уродом.
   Тем более если ты вдобавок позаботишься о девушке.
   - Я уже сказала тебе, что я не волшебница, - холодно отрезала Лили. -
Но не волнуйся, Джордж.
   Я постараюсь уладить дело.
   Лорд Бедлингтон направился было к  двери,  но  затем  остановился  и,
замешкавшись, спросил с неловкостью, глядя в сторону:
   - Надеюсь, ты поговорила с Роухэмптоном?
   - Да, я говорила с ним, - ответила Лили. - Я сказала ему все, что  ты
велел, Джордж. Но не забывай и о деле. Мы должны теперь  ввести  в  свет
дебютантку, а герцог на сегодня самый завидный жених  во  всем  Лондоне.
Если он решит подыскать  себе  партию,  то  он  должен  познакомиться  с
Корнелией.
   - Если внимание герцога сосредоточится на одной Корнелии,  -  ответил
лорд Бедлингтон, - я ничего не имею против. Но не мечтай,  что  я  столь
непроходимо туп, чтобы полагать, будто юный  Роухэмптон  горит  желанием
свататься к Корнелии именно сейчас.., после другой "дебютантки".
   Джордж Бедлингтон резко распахнул дверь и вышел.
   Лили еще  с  секунду  сидела,  а  затем  поднялась  и  направилась  к
ближайшему зеркалу, сверкавшему от пола до потолка,  чтобы  полюбоваться
своим отражением. Она внимательно осмотрела себя с головы до ног, слегка
улыбнулась, но в конце концов губы ее задрожали сильнее,  и  она,  не  в
силах сдерживаться, звонко расхохоталась.
   - Очки! - смеялась она громко. - О, бедный, бедный Дрого!
 
Глава 3 
 
   Король с королевой ступили в  бальный  зал,  и  все  леди  присели  в
реверансе. Их грациозные плавные движения напоминали  колышущиеся  волны
какого-то чудесного моря.
   "Он чрезвычайно похож на свои портреты, -  подумала  Корнелия,  когда
подняла голову и бросила взгляд на королевскую чету. - Но  она  гораздо,
гораздо красивее".
   Королева Александра  была  одета  в  платье  жемчужно-серого  атласа,
обманчиво простое, в котором любая другая женщина выглядела бы старше  и
незаметней. У нее был превосходный  овал  лица,  тонкие  брови,  точеный
носик и безупречная фигура.  Ее  изящная  головка  горделиво  сидела  на
белоснежной шее, а ослепительная улыбка пленяла каждого,  кто  любовался
королевой.
   Большой бальный зал в Лондондерри-Хаус  сверкал  огромными  люстрами,
слепил позолотой многочисленных  украшений,  поражал  обилием  старинных
портретов в резных деревянных рамах и  кружил  голову  сладким  ароматом
фантастических тропических цветов, гирляндами из которых был опутан весь
зал.  Эта  непривычная  обстановка  такую  неискушенную   девушку,   как
Корнелия, повергла в полное изумление и смущение.
   Гости  выглядели  столь  ослепительно,  что  Корнелия  едва  решалась
поднять на них глаза.
   Диадемы на головах леди, колье и броши искрились сотнями бриллиантов,
изумрудов, сапфиров. Глядя на эти роскошные наряды, Корнелия поняла, как
мало она знает о модах и до чего же нелепо выглядела она в  день  своего
прибытия в Лондон. И хоть она прошлась по всей Бонд-стрит и  ее  посетил
личный  парикмахер  Лили,  успехи  были  более   чем   сомнительны.   До
королевского приема оставались всего сутки, и,  чтобы  успеть  подогнать
платье по фигуре, было выбрано самое простое платье  из  белого  атласа,
отделанное широкими  венецианскими  кружевами.  Стоимость  этого  наряда
лишила Корнелию дара речи, и вдобавок она видела, что платье не идет ей.
Бледные  кружева,  лежащие  на  ее  шее  и  плечах,   делали   ее   кожу
болезненно-желтоватой, а фасон  совершенно  не  подходил  к  ее  фигуре.
Корнелия  не  знала  тонкостей  и   секретов   искусства   одеваться   и
затруднилась бы сказать, что именно ей  не  нравится,  но,  окинув  себя
взглядом в зеркале, прежде чем покинуть спальню, она воскликнула:
   - Боже, да я выгляжу как пугало!
   - Ах нет, нет, что вы, мисс. Вы выглядите просто  очаровательно.  Все
юные девушки так выглядят, - утешала ее горничная,  которая  помогла  ей
одеться.
   Но Корнелия скорчила гримасу своему отражению.
   - Лестью не заштопаешь дырку в чулке, - сказала  она  и  рассмеялась,
поймав недоумевающий взгляд горничной. - Это ирландская поговорка,  одна
из излюбленных поговорок Джимми. Джимми был всего лишь  грумом  у  моего
отца, но терпеть не мог лесть и всегда всем резал правду  в  глаза.  Так
что будьте мужественной и признайте, что я выгляжу отвратительно.
   - Это вам так кажется, потому что вы раньше никогда так не одевались.
Вы почувствуете себя лучше, когда окажетесь среди других  леди,  одетых,
как вы.
   Корнелия ничего не ответила. Она с унынием взирала  на  свои  волосы,
которые господин Генри уложил в высокую башню на ее макушке. Кудряшки  и
локоны  образовывали  "сложнейшую  конструкцию,  и  в  результате   лицо
Корнелии казалось совсем  маленьким  и  почти  терялось  под  гигантской
прической, напоминающей птичье гнездо, Корнелия чувствовала себя  крайне
неловко и была уверена, что, несмотря на старания  господина  Генри,  ее
непокорные жесткие волосы разойдутся от завивки  и  будут  болтаться  по
шее.
   Но самым мучительным оказался для Корнелии приступ  внезапной  жгучей
тоски по Росариллу.
   Весь день она думала о своем низком сером  доме,  затерявшемся  среди
зеленых полей и холмов, о голубом небе и шумящем в отдалении  море.  Она
вспоминала  лошадей,  которые  ждут  ее  в  своих  стойлах,   удивляясь,
наверное, почему она забыла  о  них.  Вспоминала  Джимми,  который,  как
всегда, насвистывая, чистит конюшни и, возможно, так же грустит без нее,
как и она без него, Корнелия несколько раз за день  прикусывала  губы  и
глотала слезы.
   Порой в ней просыпался интерес ко всему новому,  что  окружало  ее  в
этом незнакомом мире, и на короткое время она  забывала  свою  тоску  по
Росариллу,  но  потом  интерес  пропадал,  и  тогда  Корнелия   начинала
ненавидеть все чужое и непонятное, тоскуя по любимой  Ирландии,  мучаясь
воспоминаниями о доме, о людях, которых она любила. Она вцепилась в свои
темные очки, как тонущий  цепляется  за  спасательный  круг.  Очки  были
одновременно ее протестом и защитой от  этого  нового,  непривычного  ей
окружения.
   Дом Бедлингтонов, казалось, был полон друзей и знакомых от рассвета и
до заката. Гости приходили к ленчу, к чаю, к обеду. Будучи  представлена
многочисленным гостям, Корнелия видела лишь недоумение  в  их  глазах  и
слышала насмешливое удивление в их голосах.
   Корнелия  была  достаточно  умна,  чтобы  понимать,  что  история   о
неожиданно свалившемся на  сироту  наследстве  служит  предметом  многих
толков, а кроме того, она сама ощущала странность и какую-то  неловкость
от того, что она выступает  в  роли  дебютантки,  а  тетя  Лили  в  роли
сопровождающей ее замужней дамы.
   - Это выглядит так, дорогая Лили, будто у  тебя  есть  взрослая  дочь
одного с тобой возраста, - заметила  одна  хорошенькая  гостья  с  милой
улыбкой, которая не могла скрыть явную колкость.
   - Ты хотела сказать, сестра,  моя  милая?  -  отпарировала  Лили,  но
Корнелия успела уловить  вспыхнувшее  раздражение  в  тетиных  глазах  и
поняла, что острота попала в цель.
   Всего нескольких часов  в  доме  Бедлингтонов  оказалось  достаточно,
чтобы Корнелия поняла: тетя тяготится ее присутствием.  И  не  то  чтобы
Лили выказывала  это  напрямую,  но  холодность  ее  манер,  неожиданная
резкость  в  голосе,  тень  раздражения  на  лице  произвели  неприятное
впечатление  на  Корнелию.  Натянутые  отношения  между  лордом  и  леди
Бедлингтон тоже изрядно смущали ее и заставляли чувствовать себя неловко
в их присутствии.
   "Я ненавижу их, а они меня, - сказала Корнелия сама себе в первую  же
ночь, проведенную под крышей дома на Парк-лейн. - Почему,  ну  почему  я
должна здесь оставаться?"
   Она досадовала на  мистера  Месгрейва,  зная,  что  споры  со  старым
адвокатом бесполезны и он будет твердить одно: "Юные леди не могут  жить
одни...", "Юные леди, оставшиеся сиротами, должны жить в семье ближайших
родственников...", "Юные леди должны стремиться занять достойное место в
обществе"... "Юные леди!.. Юные леди!"
   Корнелия ненавидела это выражение. Она не желала быть юной леди,  она
хотела бы вернуть свое детство в Росарилле - скакать на  лошади,  бегать
наперегонки с собаками, а набегавшись, спешить домой, где  ее  поджидают
отец с матерью.
   Как счастливы  были  они  в  те  времена!  Вплоть  до  ужасного  дня,
воспоминания о котором  Корнелия  до  сих  пор  гнала  прочь.  Это  было
чересчур мрачное событие в ее жизни, слишком мрачное,  чтобы  вспоминать
об этом. Дорогой, любимый, зеленый Росарилл - она ни  о  чем  другом  не
может думать. А папа еще всегда говорил о том, как  весело  и  интересно
жить в Лондоне!
   "Я снова хочу увидеть огни Пиккадилли, - время  от  времени  повторял
он, и в голосе его звучали ностальгические нотки.  -  Хочу  поужинать  в
ресторане "Романо" с  красоткой,  а  затем,  если  мне  вдруг  захочется
почувствовать себя  респектабельным,  отправиться  на  какой-нибудь  бал
полюбоваться на прекрасных дам.
   - Расскажи, расскажи нам об этом,  папа.  Кого  из  знаменитостей  ты
встречал на балах? - умоляла  Корнелия,  и  они  с  матерью  усаживались
поудобнее и слушали рассказы отца о великолепных  лондонских  сезонах  и
развлечениях, которыми в то время мог наслаждаться популярный в обществе
молодой человек.
   Корнелия подумала, что именно на таких балах и доводилось  бывать  ее
отцу, когда вдруг заметила, что Лили выступила вперед и сделала реверанс
королю. Совершенно ошеломленная, она услышала, как Лили  представила  ее
Его Величеству.  Колени  девушки  задрожали,  и  реверанс  получился  не
слишком изящным.
   - Итак, вы только что прибыли из Ирландии, - произнес король  низким,
густым голосом, и Корнелия поняла, что не напрасно обаяние этого монарха
завоевало ему расположение правителей всей Европы. - Я  прекрасно  помню
вашего отца и, поверьте, весьма сожалею о несчастном случае,  оборвавшем
его жизнь.
   - Благодарю вас, сир, - Корнелия с трудом выдавила эти слова, за  что
удостоилась благосклонной улыбки тетушки, и Его Величество  прошествовал
дальше.
   Оркестр заиграл вальс, обе дамы посторонились, чтобы освободить место
для танцующих пар, и тут  Корнелия  заметила,  что  к  ним  направляется
высокий молодой человек, которого она сразу же узнала. Это был тот самый
джентльмен, которого они с дядей видели из экипажа  на  Гросвенор-стрит.
Странно, но она не могла не признать, что он не выходил у нее из  головы
с того самого момента, как она увидела, как он укрощал  своих  коней,  и
услышала нелестное суждение дядюшки о его особе.
   Она не понимала, почему этот человек занимает ее мысли, но, когда  он
подходил к ним, ее охватило  необъяснимое  чувство  неотвратимости  этой
встречи.
   Корнелия заметила,  как  тетя  Лили  завертела  головой,  словно  ища
кого-то, и взгляд ее остановился на дяде Джордже. Тот стоял спиной к ним
в дальнем конце зала, беседуя с двумя пожилыми сановниками. Темноволосый
молодой человек наконец добрался до них.
   - Дрого! - мягко произнесла его имя Лили.
   - Вы позволите пригласить вас?
   - Нет! Конечно, нет!
   Корнелия удивилась, почему это ее тетя так решительно отказывается от
приглашения на танец. Так как она стояла чуть сзади, Лили повернулась  к
ней.
   - Это  Корнелия,  -  указала  Лили,  -  впрочем,  я,  видимо,  должна
представить вас друг другу.
   Корнелия, позволь представить тебе герцога Роухэмптона.  Это  -  мисс
Корнелия Бедлингтон.
   Что-то насмешливое чувствовалось в голосе Лили  и  что-то  еще,  чего
Корнелия не поняла.
   Она протянула руку, и герцог на короткое мгновение взял ее в свою.
   - Вы могли  бы  потанцевать  с  Корнелией,  -  сказала  Лили,  и  это
прозвучало как приказ.
   - Может быть, вы примете мое приглашение позже? - спросил герцог.
   - Нет, - отрезала Лили.
   Они посмотрели друг другу прямо в глаза, застыв на  мгновение.  Вдруг
Лили резко развернулась и пошла прочь,  решительно  обмахиваясь  веером,
будто внезапно почувствовала, что ей не хватает воздуха.
   - Вы позволите пригласить вас на этот танец?
   Герцог изящно поклонился Корнелии. Она наклонила голову, и он,  обвив
рукой ее талию, закружил  по  паркету.  Танцевал  он  прекрасно.  На  ее
счастье, этот танец был знаком Корнелии, и она чувствовала себя довольно
уверенно. Ей пригодились уроки, которые давал отец в гостиной  Росарилла
под дребезжание старенького пианино.
   - Ненавижу неуклюжих женщин, которые  плохо  танцуют!  -  раздраженно
восклицал отец, когда Корнелия путалась в фигурах и не поспевала за  его
движениями.
   Танцевать, лавируя меж других кружащихся пар и скользя  по  натертому
до  зеркального  блеска  паркету,  было  непривычно,   но   герцог   был
великолепным партнером.
   Сквозь свои темные очки Корнелия пыталась  разглядеть  лицо  молодого
человека. Она отметила его замкнутое,  отчужденное  выражение  -  словно
мысли герцога были далеко отсюда. А затем, продолжая  глядеть  на  него,
чувствуя его близость, ощущая сквозь тонкую ткань своей  белой  перчатки
тепло его руки, она вдруг  почувствовала,  как  бешено  заколотилось  ее
сердце, а в горле застрял какой-то странный комок.
   На  мгновение  у   Корнелии   закружилась   голова,   но   это   было
головокружение  от  невероятной  легкости  и  подъема,  каких   она   не
испытывала прежде. "Как он красив!" - думала Корнелия, наблюдая, с какой
изысканной небрежностью он откидывает волосы со лба. Волевой  подбородок
и твердый взгляд уверили ее в том, что перед ней человек  решительный  и
смелый, а гордость и достоинство, сквозящие  в  манерах,  напоминали  ее
отца.
   Отец Корнелии умел превосходно  держаться  в  любых  ситуациях,  даже
когда дурачился со своей маленькой дочкой.
   Корнелия обратила внимание, что герцог невесел, но он ей даже  больше
нравился таким сосредоточенным и серьезным.
   Они танцевали молча, и, когда вальс закончился, они все так же  молча
вернулись туда, где стояла Лили в центре маленькой  группы  смеющихся  и
болтающих людей.
   - Благодарю вас, - Роухэмптон поклонился Корнелии, потом  развернулся
и пошел прочь.
   - Ну как, тебе понравилось  танцевать,  Корнелия?  -  На  губах  Лили
играла  улыбка,  но  ее  голубые  глаза  оставались  холодны,  и  вопрос
прозвучал жестко.
   - Да, спасибо.
   - Да уж, мало кто из дебютанток  мог  бы  похвастаться  тем,  что  на
первый же танец их пригласил самый блестящий кавалер во всем Лондоне. Ты
чрезвычайно удачливая девушка, - колко. заметила Лили.
   - Но герцог не стал бы танцевать со мной, если бы вы не попросили его
об этом, - возразила Корнелия  и  удивилась,  как  ее  больно  царапнули
собственные же слова.
   - Почему твоя племянница носит темные очки? - спросила вдруг  молодая
женщина с необыкновенно красивым  и  капризным  лицом.  Это"  была  леди
Рассел, прославившаяся своими колкостями и остротами, ставящими людей  в
неловкое положение.
   - Корнелия повредила глаза на охоте, - сухо ответила Лили.  -  Ничего
серьезного, но врач предупредил ее, что она должна  носить  темные  очки
несколько месяцев. Это очень огорчительно для бедной девочки. К тому  же
я никогда не подозревала, что охота - такой опасный вид спорта.
   - Это потому, Лили, что на тебя никогда не  охотились..,  лисицы,  во
всяком случае.
   Раздался  небольшой  смешок,  но  Лили,  казалось,  совсем  никак  не
отреагировала на эту шутку. Она потянула Корнелию прочь от этой группы и
представила ее дамам, сидящим в креслах вокруг бального  зала,  наблюдая
за танцующими придирчивыми, критическими взглядами.
   В этот вечер Лили выглядела превосходно  в  светло-голубом  шифоновом
платье,  обвивающем  ноги  бесчисленными  легкими  волнами.   Золотистая
головка была увенчана бриллиантовой диадемой, а белоснежную шею обвивало
колье из бирюзы. На всем балу не было более  очаровательной  женщины,  и
неудивительно, что перед началом каждого танца  молодые  люди  наперебой
приглашали ее. Но всякий раз Лили отсылала  их  к  Корнелии,  и  молодым
людям  приходилось,  скрывая  разочарование,  танцевать  с  дебютанткой.
Каждый танец неизменно проходил в гробовом молчании,  как  и  первый  ее
танец с герцогом.
   Вальсируя по залу, Корнелия заметила,  что  герцог  исчез.  После  их
первого танца он ни разу никого не пригласил и  промелькнул  еще  только
один раз рядом с тетей Лили. Они, казалось, спорили,  и  выражение  лица
герцога ясно говорило о том, что он очень раздражен.
   Чуть позже, когда Корнелия уже  не  танцевала,  герцог  возник  вдруг
рядом с ней и, к полному ее удивлению, попросил разрешения  сопровождать
ее на ужин. Корнелия нерешительно глянула на  тетю,  прежде  чем  что-то
ответить.
   - Да, конечно, ступай с герцогом, Корнелия, - кивнула головой Лили.
   - Вы пойдете с нами?
   -  Меня  сопровождает  испанский  посол,  -  ответила  Лили.  -   Иди
повеселись одна, дитя мое.