Вирджиния и  герцог  отправились  в  путь,  держась,  как  она  заметила,
подальше от замка, так как они выехали с конюшенного  двора  через  северные
ворота. Они перешли на легкий галоп и какое-то  время  скакали  молча,  конь
герцога все никак не мог успокоиться. Наконец, герцог  повернулся  к  ней  и
улыбнулся.
   - Мы сбежали! - сказал он, и она улыбнулась ему в  ответ,  в  самом  деле
почувствовав себя как школьница, прогуливающая занятия.
   - Я скучал по тебе, - тихо промолвил герцог и так на нее посмотрел, что у
Вирджинии сжалось сердце.
   - Никак не мог раньше  повидаться  с  тобой,  -  сказал  он.  -  Ты  ведь
понимаешь?
   - Конечно, - ответила она.
   - Меня все время окружали люди, мучимые  любопытством  и  подозрением,  -
сказал он. - Если они хоть раз взглянули бы на тебя,  мне  кажется,  они  бы
догадались.
   - О чем догадались? - спросила Вирджиния.
   - О том, что я люблю тебя, - ответил он. - Я думал о тебе каждую  минуту,
каждую  секунду,  и  единственным  моим  утешением  было  сознание,  что  ты
находишься в замке. Я знал, что ты рядом со мной. Хотя мы и  не  могли  быть
вместе, твое присутствие значило для меня больше, чем я могу выразить.
   - Мне нужно тебе что-то рассказать, - промолвила Вирджиния.
   Герцог нетерпеливо махнул рукой.
   - Неужели мы не можем говорить только о нас с тобой? - запротестовал  он.
- Ведь я не видел тебя, Вирджиния, кажется, целую вечность. Я хочу  говорить
только о тебе. Но больше всего на свете мне сейчас хочется поцеловать тебя.
   От таких слов Вирджинии стало даже трудно дышать, но  она  почувствовала,
что во что бы то  ни  стало  обязана  рассказать  ему  все,  что  он  должен
услышать.
   - Послушай! - произнесла она. - Капитан Рилл  держит  у  себя  в  комнате
трость-шпагу. Я и не видела такой никогда, но это страшное, опасное  оружие.
Я боюсь только одного: что он захочет воспользоваться им.
   - К черту капитана Рилла! - воскликнул герцог - Неужели он  так  и  будет
всегда стоять за нами и  затенять  наше  с  тобой  счастье?  Забудь  о  нем,
Вирджиния. И не вспоминай, пока мы не повернем к дому. Дай мне руку.
   Он подъехал поближе, а она, переложив поводья в одну руку и сняв перчатку
с другой, протянула к  нему  ладонь.  От  его  сильных,  теплых  пальцев  ее
насквозь пронизала трепетная дрожь. Ей показалось, что она вдруг ожила и что
одно его прикосновение развеяло все ее страхи  и  волнения  -  все  чувства,
кроме радости быть рядом с ним. Он наклонил  голову  и  коснулся  губами  ее
пальцев, но его резвый конь, испугавшись летевшего по ветру листа, развел их
в стороны.
   - Дадим волю нашим лошадям?  -  предложил  герцог.  -  Может,  тогда  они
разрешат нам поговорить.
   - Куда мы отправимся? - спросила Вирджиния, заметив, что они заехали в ту
часть поместья, где она до сих пор не бывала.
   - Туда, где находится "равнина", как ее здесь называют, - пояснил герцог.
- Там чудесное место для галопа, где никто нас не увидит.
   Он пришпорил коня, и очень скоро они выехали  из  парка  и  оказались  на
диком, открытом всем ветрам просторе,  который  уходил  за  горизонт.  Ветер
хлестал им в лицо, топот копыт эхом раздавался у них в ушах, -  Вирджиния  и
герцог мчались бок о бок по мягкому торфу. Они проехали не  меньше  полутора
миль, прежде чем герцог осадил своего коня. Вирджиния  подъехала  к  нему  и
счастливо засмеялась, встретившись с ним взглядом,  ее  лицо  сияло,  волосы
слегка растрепались от ветра, глаза ярко сияли.
   - Это было великолепно! - прокричала она.
   - Хорошо так проветриться, правда? - спросил он.
   - Прекрасное место для галопа, - кивнула она. - Но ты сказал,  что  здесь
никого не бывает. Почему?
   - Сейчас покажу, - ответил он.
   - Что там? - спросила Вирджиния, разглядев в земле расщелину с  неровными
краями.
   - Это заброшенный оловянный рудник,  -  объяснил  герцог.  -  Его  начали
разрабатывать римляне, когда высадились здесь и соорудили  первые  постройки
там, где сейчас стоит  замок.  Рудник  действовал  с  перерывами  в  течение
нескольких веков, но теперь он заброшен.  Он  очень  глубок  и  опасен.  Вот
почему фермеры никогда не выпускают свой скот в эту часть поместья.  Пастухи
тоже опасаются здешних мест, особенно когда в стаде появляется молодняк.
   Они подъехали поближе, и Вирджиния заглянула в рудник. Внизу было темно и
страшно, края пропасти осыпались. Это была настоящая  ловушка  для  путника,
шагающего по равнине в туманную ночь, или для животного, которое отбилось от
стада.
   - Следовало бы поставить здесь ограду,  -  предложила  Вирджиния.  Герцог
рассмеялся:
   - Вот речь практичной американки! Не думаю, что  кому-нибудь  из  местных
жителей приходила в голову подобная мысль.  Они  просто  обходят  эти  места
стороной. Сюда приезжаю только я, чтобы дать размяться своим лошадям.
   - Но сегодня и я приехала тоже, - заметила Вирджиния.
   - Ты думаешь, я забыл об этом? - спросил герцог. -  Посмотри,  Вирджиния,
вон там, подальше, есть небольшой лесок. Давай свернем туда, там  мы  сможем
поговорить.
   Она знала, что он не так хочет говорить с ней, как прикоснуться к ней. Ей
тоже больше всего  в  этот  момент  хотелось  почувствовать,  как  его  руки
обнимают ее, ощутить прикосновение его губ. Он мог и не слушать, согласна ли
она, так как все прочел в ее глазах, которые неожиданно ярко сверкнули.
   - Нужно кое-что обсудить, - ответила она почти машинально.
   - Да, конечно, - отозвался он, - но мне сейчас трудно, Вирджиния,  думать
о чем-либо, кроме тебя.
   Она ничего не сказала, и он через секунду продолжил:
   - Никогда раньше не видел, чтобы девушка так мастерски держалась в седле.
Раньше мне казалось, что только англичанки хорошо смотрятся  верхом,  но  по
сравнению с тобой они все выглядят неуклюже. Как-нибудь я обязательно возьму
тебя на охоту. Конечно, не в таком костюме, а то распорядителя охоты  хватит
удар!  Я  бы  с  удовольствием  посмотрел,  как  ты  преодолеваешь  на  коне
барьеры...
   Его голос стих, и Вирджинии показалось, что он вдруг  понял,  как  трудно
будет представить ее компании, собравшейся поохотиться. Как он  объяснит  ее
присутствие? Но она тут  же  отбросила  эти  мысли.  Разве  это  важно,  что
случится в будущем, раз сейчас они вместе?!
   Они подъехали совсем близко к лесу, когда Вирджиния оглянулась и увидела,
что вдалеке движется по полям одинокий  всадник.  Он  ехал  к  ним.  Герцог,
смотревший в это время на Вирджинию, не заметил его.
   - Там кто-то скачет, -  сказала  она,  и  на  лице  герцога  промелькнуло
выражение досады,  когда  он  проследил  за  ее  взглядом.  Лицо  его  вдруг
напряглось, и тогда она взглянула на всадника повнимательней.
   - Это Маркус, - со злобой проговорил герцог.
   - Разве он знал, что мы едем сюда? - удивилась Вирджиния.
   - Нет! Но ты слышала, я сказал на конюшне, куда мы собираемся поехать.
   - Ты думаешь, он у них спросил?
   - Я думаю, - медленно произнес герцог, - он ищет меня.
   - Нет! Нет! - закричала Вирджиния.  -  Быстро  уходи.  Он  тебя  пока  не
заметил. Мы почти скрыты тенью деревьев.
   - Я не хочу, чтобы он видел тебя, - ответил герцог. - Это самое  главное.
Он не должен заподозрить, что между нами  что-то  есть.  Отправляйся  домой,
Вирджиния. Держись лесной тропинки. Она выведет тебя за сады возле замка.
   - И оставить тебя здесь одного? - перепугалась Вирджиния.
   - Рано или поздно мы должны были с ним встретиться один на один, - сказал
герцог, - и если он ищет меня, то явно хочет что-то мне сказать.
   - Тебе  не  следует  говорить  с  ним!  Только  не  здесь!  -  взмолилась
Вирджиния.
   - Но, дорогая, что он может мне сделать? - удивился герцог.
   - Шпага в трости! - выдохнула она.
   - Мой конь гораздо резвее его лошади, - успокоил ее герцог.  -  И  потом,
если меня найдут с его шпагой в груди, думаю, Маркусу  нелегко  будет  найти
объяснения.
   - Себастьян, он - страшный человек! - в отчаянии воскликнула Вирджиния.
   - Я пока не намерен умирать, - сказал герцог. - По крайней мере, пока еще
раз тебя не поцелую! - Он повернул своего коня. - Сделай,  как  я  велел,  -
добавил он тоном, не допускающим возражений. - Я рассержусь, Вирджиния, если
ты ослушаешься меня. Я лучше знаю, что нужно делать. Уезжай  сейчас  же,  не
медли.
   В его голосе была такая сила и уверенность, что она поняла  -  нельзя  не
подчиниться. Вирджиния скрылась под  деревьями  и  только  потом  оглянулась
вслед герцогу, медленно отъезжавшему от леса. Пока они с герцогом  говорили,
Маркус уже доскакал до торфяной равнины и теперь мчался по ней во весь опор.
Герцог остановил своего коня и поджидал его. Он выглядел гордым и  в  высшей
степени уверенным на своем великолепном черном  скакуне.  Расправив  широкие
плечи, он высоко держал голову, как бы заранее презирая любой вызов, который
ему могли бросить.
   - Он неотразим, - прошептала  Вирджиния  и  повернула  голову  в  сторону
Маркуса Рилла.
   Сквозь ветви деревьев, скрывавших ее, она увидела, что он держал в  руке.
Это была шпага. Несясь галопом прямо на  герцога,  он  вынул  ее  из  ножен.
Вирджиния хотела закричать что было  сил,  предупредить  герцога,  но  потом
подумала, что он тоже должен заметить шпагу. Герцог все  так  же  совершенно
спокойно поджидал верхом на коне своего кузена.
   "Он не посмеет, - рассуждала про себя Вирджиния. - Он  не  сможет  сейчас
заколоть герцога".
   Она ждала, что Маркус приблизится к герцогу, и смотрела на  него  как  на
движущуюся картину, не воспринимая его в действительности; к  ее  изумлению,
он на полном скаку изменил направление, подъехал  к  коню  сзади  и  вытянул
вперед руку.
   Вирджиния с трудом подавила крик, готовый сорваться у нее с  губ.  Маркус
нанес удар шпагой не герцогу. Он уколол черного скакуна в ляжку,  и  раненое
животное высоко взметнулось в воздух, делая невероятные скачки и лягаясь  от
боли. Маркус развернул свою лошадь и вновь пошел в  атаку.  Герцог,  который
старался успокоить своего коня, ничего не мог  предпринять,  чтобы  помешать
Маркусу снова напасть на животное, и клинок вошел в блестящий бок скакуна на
два или три дюйма, из раны хлынула кровь мощной струей.  Обезумев  от  боли,
жеребец стал убегать от своего врага, но Маркус Рилл не  отставал  от  него.
Свесившись далеко вперед, он снова и снова  наносил  удары  по  кровоточащим
ляжкам животного.
   С невыносимым ужасом Вирджиния поняла, что Маркус Рилл гонит коня прямо к
руднику, направляя его  безжалостными  ударами  своей  шпаги,  а  измученный
пытками конь то вставал  на  дыбы,  то  принимался  скакать  во  весь  опор.
Вирджиния слышала, как кто-то кричал в  бешенстве,  но  не  могла  понять  -
герцог или Маркус, так как слов  из-за  ветра  нельзя  было  разобрать.  Оба
всадника все ближе и ближе подъезжали к пропасти,  а  ей  оставалось  только
ждать и смотреть с замирающим сердцем.
   Затем, чувствуя, что сейчас потеряет сознание от ужаса, с  которым  не  в
силах справиться, Вирджиния увидела, что герцог, оказавшись на  краю  черной
зияющей ямы, в последний момент сумел с  невероятным  мастерством  повернуть
своего коня. А Маркус Рилл на полной скорости, с  вытянутой  вперед  шпагой,
понял, что его перехитрили, но было уже слишком поздно. Держа поводья только
одной рукой, он  не  имел  возможности  как  следует  управлять  лошадью.  И
всадник, и лошадь под ним увидели опасность  перед  собой.  В  неосознанном,
инстинктивном стремлении избежать гибели, лошадь сделала прыжок. На  секунду
их силуэты четко обозначились на фоне  яркого  неба  -  и  тут  же  пропали!
Исчезли из виду в мгновение ока!
   У  Вирджинии  потемнело  в  глазах.  Голова   ее   наклонилась,   и   она
почувствовала,  что  сползает  с  седла   в   полуобмороке.   Но   с   почти
нечеловеческим усилием она  заставила  себя  сесть  прямо,  и  из  груди  ее
вырвался глубокий вздох, после того как она,  казалось,  целую  вечность  не
дышала. Глаза у нее были прикрыты, но все же она видела  герцога.  Он  стоял
рядом с конем, поглаживая и успокаивая испуганное животное.  Затем  он  взял
коня под уздцы и пошел к ней. И пусть мир вокруг перевернулся, для нее самым
главным было, что он жив.

Глава 11

   Замок совсем опустел. Прошло всего шесть дней, как герцог уехал на север,
в Йоркшир, с гробом Маркуса Рилла, но для Вирджинии прошла целая жизнь.  Она
не видела его с того самого момента, когда он подошел к ней в  лесу,  и  она
усилием воли не позволила себе упасть в обморок, а осталась в седле.
   Казалось, им нечего сказать; они просто смотрели друг  другу  в  глаза  и
знали, что прошли  через  ад.  Вирджиния  дрожала,  по  ее  лицу  неудержимо
катились слезы. Затем герцог резко произнес:
   - Возвращайся в замок. Ей с трудом удалось обрести голос.
   - Куда.., ты.., едешь?
   - За подмогой, - ответил он. - Никто не должен знать, что мы  были  здесь
вместе. Я не допущу, чтобы тебя допрашивали. Скажешь на конюшне, что устала,
и я уехал на равнину один.
   Он сел на коня и отъехал, даже  не  закончив  фразу;  и  хотя  внешне  он
сохранял полнейшее самообладание, Вирджиния поняла но  мертвенной  бледности
его лица и по напряженному голосу, что он находится  в  состоянии  глубокого
шока. Ей ничего не оставалось, как подчиниться его приказу. И  только  когда
ей удалось вполне беспечным голосом переговорить с грумами  и  добраться  до
убежища своей спальни, она  осознала  весь  ужас  случившегося.  Стоя  перед
зеркалом, она почувствовала, что ей невероятно холодно.
   Но радость от того,  что  герцог  наконец  освободился  от  грозящей  ему
опасности, постепенно сгладила потрясение от гибели Маркуса Рилла. Несколько
часов  спустя  в  замке  узнали,  что  он  мертв.  Мисс  Маршбанкс  сообщила
Вирджинии, что тело доставят в Йоркшир, где живет его мать, и  герцог  будет
сопровождающим. Теперь, лишенная своих привычных дел  и  обязанностей,  мисс
Маршбанкс совершенно расклеилась. Несмотря на все  протесты  с  ее  стороны,
Вирджиния настояла, чтобы послали за доктором, который прописал ей  покой  и
постельный режим. Но он не прописал никакого лекарства от разбитого  сердца,
а ведь вся жизнь мисс Маршбанкс была сосредоточена на герцогине, и теперь ей
не для чего было жить.
   Много  времени  провела  Вирджиния  у  постели  мисс  Маршбанкс,   и   та
рассказывала девушке о давно минувших днях, когда она  впервые  оказалась  в
замке. Она рассказывала о великолепных  балах,  на  которых  герцогиня  была
прекрасней всех. Она рассказывала о  званых  обедах,  на  которых  герцогиня
блистала красотой и умом. Она рассказывала о  том,  как  в  замок  приезжала
королевская  чета  погостить,  поохотиться  или  пообедать;  о  том,   какие
приготовления осуществлялись к их приезду  и  каких  гостей  приглашали  для
встречи с ними. Слушая эти рассказы, Вирджиния как бы погружалась  в  анналы
истории; иногда  ей  даже  хотелось  записать  эти  воспоминания,  она  была
уверена, что в будущем они могут послужить историческим  документом.  Но  об
одном мисс Маршбанкс никогда не упоминала. Вирджиния так  и  не  услышала  о
тайных поручениях, с которыми герцогиня посылала мисс Маршбанкс в деревню, и
почему герцогиня велела ей забирать некоторые письма у почтальона  до  того,
как он доставит их в замок. Все это держалось в секрете,  и  хотя  Вирджиния
упрекала себя в излишнем любопытстве, она не  могла  не  ломать  голову  над
этими необъяснимыми поступками.
   Дни тянулись бесконечно. Утром Вирджиния отправлялась верхом на прогулку,
днем проводила час-другой с мисс Маршбанкс. После  второго  завтрака,  когда
мисс Маршбанкс отдыхала, Вирджиния обычно бродила по комнатам, стараясь хоть
что-то узнать о тех сокровищах, которые заполняли замок.
   Раскинувшись на четырех акрах, замок являл собой живой памятник прошлому,
и Вирджиния постепенно начала понимать, как много  означает  в  жизни  такое
достояние. Оно никогда не может принадлежать одному человеку - только семье,
каждому последующему поколению, и из-за его огромной ценности те,  кому  оно
доверено, должны постараться передать его еще более приумноженным и ценным.
   Как-то раз  вернувшись  из  сада  позже  обычного,  Вирджиния,  к  своему
сожалению, отметила, что опоздала на чай к мисс Маршбанкс.  Она  знала,  что
чайный поднос относят к ней в комнату ровно в половине пятого,  сейчас  было
гораздо позже пяти. Время пробежало незаметно,  потому  что  она  бродила  в
уголке  с  лекарственными  травами,  впервые  посаженными  в  елизаветинские
времена, и пыталась найти с помощью старинной книги  рецептов,  обнаруженной
ею в кладовой, какие именно травы используют от разных  болезней.  Это  было
увлекательное занятие, но сейчас она  укоряла  себя,  что  следовало  бы  не
нарушать заведенного порядка, и  поспешила  к  лестнице,  намереваясь  бегом
подняться к мисс Маршбанкс.
   - Простите, мисс, - услышала она за спиной, а когда  обернулась,  увидела
Маттьюза.
   - Да, Маттьюз? - спросила она.
   - Вам записка, мисс, от его светлости. Он протянул ей серебряный  поднос,
и Вирджиния почувствовала, как ее сердце вдруг взволнованно забилось.
   - Его светлость вернулся? - спросила она.  Она  заставила  себя  говорить
спокойно.
   - Да, мисс! Его светлость прибыл почти  полчаса  тому  назад,  -  ответил
Маттьюз. - Его уже ждал управляющий. Кажется, они ушли вместе.
   -  Спасибо,  Маттьюз,  -  промолвила  Вирджиния,  чувствуя,  что  у   нее
перехватило дыхание.
   Она поднялась в свою комнату и не стала распечатывать письмо, пока плотно
не прикрыла за собой  дверь.  Потом  она  секунду  рассматривала  свое  имя,
написанное твердым, прямым почерком, и открыла конверт  неловкими  пальцами,
для которых такая простая задача  почему-то  оказалась  неимоверно  трудной.
Записка была очень короткой.
   "Моя дорогая!
   Пообедаешь со мной в восемь часов? Тебя будет ждать  экипаж  в  7.45.  Ты
знаешь, что больше всего на свете мне хочется одного - снова увидеть тебя.
   Себастьян".
   Вирджиния отметила, что герцог подписал записку, начав ее с обращения,  и
поняла, что в их отношениях произошло что-то новое. Она отложила послание  и
отправилась к мисс Маршбанкс. И хотя Вирджиния понимала, что это нехорошо  с
ее стороны, она тем не менее обрадовалась, когда мисс Маршбанкс,  сославшись
на усталость, не захотела на этот раз поболтать. Она также  была  рада  тому
обстоятельству, хотя и не призналась даже самой  себе,  что  мисс  Маршбанкс
была  больна,  и  ей  не  придется  поэтому  объяснять,  где  она   проведет
сегодняшний вечер.
   Одевалась Вирджиния очень долго. Ей хотелось выглядеть как можно лучше. И
когда, наконец, она взглянула на себя в  зеркало,  то  поняла,  что  ей  это
удалось. Она привезла из Америки одно  платье.  "На  всякий  случай,  -  как
сказала тетя Элла Мэй, - если вдруг тебя пригласят на  танцевальный  вечер!"
Вирджиния понимала, что такой случай маловероятен, и все же  она  не  смогла
победить  искушения  и  купила  одно  действительно  очаровательное  бальное
платье. И сегодня она наденет его!
   Платье было золотое, очень приглушенного тона, почти  как  ее  волосы,  с
расшитой  золотом  юбкой,  которая  сверкала  и  переливалась  от  малейшего
движения. Маленькие рукавчики с буфами были  сшиты  из  мягкого,  блестящего
тюля. Тонкую талию охватывал широкий пояс  с  золотыми  блестками,  а  подол
юбки, переходившей сзади в небольшой шлейф, был украшен оборочками.
   Вирджиния долго расчесывала волосы, пока они не стали блестящими, а затем
просто уложила их как обычно.  Она  даже  почти  пожалела,  что  у  нее  нет
бриллиантового ожерелья, которое она могла бы сегодня  надеть,  не  понимая,
что ее глаза сияют ярче всех драгоценностей. Как бы  там  ни  было,  она  бы
покривила душой, если бы не признала, взглянув на себя  в  последний  раз  в
зеркало, что выглядит просто прелестно.
   Она вся светилась восторженным волнением - как  будто  сейчас  поднимется
занавес и начнет