лько тех, кто был особо приглашен королем.
   По обеим сторонам  от  королевской  ложи  размещалось  по  девять  трибун
различного размера, уже теперь все они были заполнены до отказа. Проезжая по
противоположной стороне поля, Демелса и Нэтти с интересом  рассматривали  их
издали.
   -  Пожалуй,  тут  можно  остановиться,  мисс  Демелса,  -  сказал  Эббот,
подъезжая к площадке, где уже стояли несколько карет, повозок и даже телег.
   - Я тоже так думаю, - сказала Нэтти, опередив хозяйку. - Если  мы  поедем
на ту сторону поля, мы уже не сможем быстро покинуть состязания, а нам  надо
уехать до окончания последнего заезда.
   Демелса поняла, что у Нэтти из головы не выходит строгий наказ Джерарда и
она заботится о том, чтобы вернуться в дом незамеченными.
   Она безропотно согласилась с мнением няни, хотя  отсюда  было  невозможно
разглядеть, как седлают лошадей и готовят животных к старту, что  ее  всегда
особенно занимало в прошлом.
   Не  успели  они  расположиться,  как  на  противоположной  стороне   поля
раздались радостные возгласы публики. Это  означало,  что  в  ложе  появился
король.
   Эббот слышал от  столичных  конюхов,  что  еще  на  прошлой  неделе  были
сомнения, сможет ли Его Величество присутствовать на скачках, так как у него
случился жестокий приступ подагры.
   Король, несомненно, прибыл, однако, в отличие от покойного отца, поехал к
своему месту не по полю, перед трибунами, а сзади, за спинами собравшихся.
   Приветственные  возгласы  слышались  на  всем  пути  Его   Величества   к
королевской ложе. Потом король показался в окне своей ложи,  и  джентльмены,
собравшиеся в галерее нижнего яруса, подняли шляпы.
   Пару минут он так  постоял,  отвечая  на  приветствия,  лишенные  особого
воодушевления Демелса успела разглядеть  бриллиантовую  звезду,  сиявшую  на
груди Его Величества.
   "Интересно, граф находится рядом с королем?" - подумала Демелса.
   Она знала, что попадали в королевскую ложу лишь избранные.
   Нэтти, которая всегда проявляла живейший интерес к королевским  гостям  и
всем событиям при дворе, издалека  умудрилась  узнать  герцога  Йоркского  и
герцога Веллингтонского.
   - А ты не знаешь случайно, кто та леди, которая стоит слева от короля?  -
спросила Демелса.
   - Это леди Конингем, - сообщила Нэтти и поджала  губы.  Она  не  одобряла
поведение фаворитки.
   Как только прибыл король, начался первый заезд, после чего в скачках  был
сделан часовой перерыв на ленч.
   Нэтти достала сандвичи. Они всегда брали с собой одни сандвичи, и  обычно
Демелса не обращала внимания на еду.
   Но на этот раз девушка почему-то  чуть  ли  не  с  завистью,  на  которую
вообще-то  была  неспособна,   рассматривала   обильное   угощение   богатых
посетителей скачек, расположившихся на пикник по обеим сторонам от площадки,
на которой стояли экипажи.
   Там были всевозможные  холодные  закуски,  повсюду  открывали  бутылки  с
рейнвейном и шампанским.
   День был очень жаркий, даже знойный. Это не  помешало  толпе  зрителей  с
чрезвычайной живостью реагировать на  очередной  заезд,  в  котором,  как  и
ожидалось, приз Грэфтон Свип достался Трансу, - Триста гиней  в  карман  Его
Величества, - прокомментировал Эббот.
   Он еще раньше успел рассказать Демелсе, что  герцог  Йоркский  ставил  на
Транса против жеребца по кличке Дюк.
   Привезя Демелсу с Нэтти на состязания, Эббот на время  исчез,  и  Демелса
была уверена, что и он тоже сделал ставку на Транса.
   Состязания подходили к концу.
   Когда одна из лошадей графа Треварнона выиграла, Нэтти стала  настаивать,
чтобы  молодая  хозяйка  покинула  ипподром,  но  Демелса  никак  не  желала
пропустить четвертый, последний, заезд.
   Она попробовала протестовать, но Нэтти была неумолима:
   - Скачки продлятся пять дней, еще  успеете  насмотреться.  Мы  не  должны
рисковать. Пойдемте, мисс Демелса, вы же  знаете,  сколько  мне  всего  надо
переделать по дому.
   Обратный путь занял на удивление  мало  времени  -  до  окончания  скачек
дорога была пустая.
   - Спасибо, Эббот! - воскликнула Демелса, когда двуколка заехала во  двор.
- Зрелище было восхитительное, я ни минуты не скучала.
   - Это еще что, - сказал Эббот таким  гордым  тоном,  словно  он  сам  был
устроителем скачек. - Завтра и в четверг будут самые захватывающие заезды. А
если Моисей не возьмет Олбани Стейкс, клянусь, что я  съем  мою  шляпу  -  Я
уверена, что шляпа останется при тебе, - улыбнулась  Демелса.  -  Моисей  не
может проиграть.
   Она была готова бесконечно продолжать разговор на столь милую ей тему, но
Нэтти заторопила барышню. Казалось, еще минута - и она силой потащит  ее  за
собой к боковой двери, через которую в дом можно было попасть из сада.
   В коридоре Демелса через дверку в резных панелях проникла в потайной ход,
а Нэтти отправилась на кухню.
   Поднимаясь  по  винтовой  лестнице  к  себе  в  комнату,  Демелса  заново
переживала  волнующие  моменты  состязаний.  Единственным  неудобством  была
нестерпимая жара.
   Демелса даже на секунду остановилась, чтобы снять шляпку.
   В  это  время  она  с  удивлением  услышала  незнакомый  женский   голос,
доносившийся из холла:
   - Раз его милости нет, я оставлю ему записку.
   -  Пожалуйста,  миледи.  Присядьте  за  этот  стол.  Демелсе   показалось
странным, что кто-то мог рассчитывать застать  графа  Треварнона  в  доме  в
разгар состязаний.
   Девушка на цыпочках подошла к отверстию в стене и выглянула в гостиную.
   Такой красивой дамы  она  еще  никогда  не  видела.  Голубое,  как  цветы
цикория, платье было почти такого же оттенка, как ее огромные глаза.  Пышным
белокурым волосам было тесно под высокой шляпой со страусовыми перьями цвета
электрик. Общее впечатление было ошеломляющее.
   На высокой шее и на прекрасных белых  руках,  поверх  коротких  перчаток,
сверкало множество бриллиантов.
   В движениях очаровательной леди  ощущалась  чувственная,  почти  кошачья,
грация.
   Дама вышла на середину гостиной, где стала еще лучше видна Демелсе. Когда
лакей,  сопровождавший  ее,  закрыл  за  собой  дверь,  она   обратилась   к
оставшемуся с ней слуге совсем другим тоном:
   - У тебя есть для меня новости, Хейс? Демелса вспомнила,  что  так  звали
младшего дворецкого, который пришелся не по душе Нэтти.
   - Нет, миледи. Мы прибыли лишь вчера, и в доме собрались одни мужчины, ни
одной дамы здесь не было.
   - И в доме тоже нет женщин?
   - Нет, миледи, только пожилая няня и еще одна служанка, совсем старая,  -
почтительно ответил Хейс.
   - А леди Плимуорт не приезжала?
   - Нет, миледи.
   Элегантная  посетительница  посидела  еще  с   минуту,   подперев   рукой
подбородок, словно в задумчивости. Помедлив, она наконец спросила:
   - А сегодня его милость обедает не здесь?
   - По-моему, он собрался к кому-то с визитом.
   - Не к лорду ли Дайзерту?
   - Я слышал, как камердинер его милости упоминал это имя, миледи.
   - Так я и думала, -  пробормотала  дама  про  себя.  Потом,  обращаясь  к
младшему дворецкому, она сказала так, будто тот состоял у нее на службе:
   - Послушай меня внимательно, Хейс. Когда  его  милость  одевается,  чтобы
выезжать из дому с визитом, у него на столе всегда стоит бокал вина. Я хочу,
чтобы ты перелил вино из бутылки в графин и вылил туда вот это.
   Светская красавица достала из ридикюля флакончик из  темного  стекла,  не
более трех дюймов, и протянула его Хейсу.
   Лакей явно колебался, не решаясь его взять -  Миледи,  мне  бы  очень  не
хотелось, чтобы .
   - Да ничего его милости не сделается. Бери, дурак! - прикрикнула дама.  -
Просто граф Треварнон не сможет поехать на обед сегодня вечером, а  назавтра
будет страдать от головной боли - только и всего.
   Хейс стоял к Демелсе спиной, но даже в его позе чувствовался испуг.
   Поглядев на него, дама расхохоталась:
   - Не волнуйся. Тебя за это не повесят, я ручаюсь.
   - Но миледи, мне все равно  страшно!  А  что,  если  вино  выпьет  кто-то
другой?
   - В таком случае ты за  это  поплатишься!  -  отрезала  дама.  -  Я  тебя
устроила на это место и хорошо тебе заплатила.  А  если  выполнишь  все  как
надо, получишь вознаграждение.
   - Благодарю вас, миледи. Я вот только уж больно доволен своим местом и не
хотел бы отсюда уходить.
   - Уйдешь, когда это будет удобно мне, - возразила дама. - Так  ты  понял,
что должен сделать?
   - Да, миледи!
   - Значит, выполняй приказание!
   - Сделаю все в  наилучшем  виде!  Посетительница  поднялась  с  кресла  и
решительно направилась к выходу.
   Когда Хейс отворил перед ней дверь, она заметила:
   - Я передумала:  записку  передавать  не  стоит.  Пусть  то,  что  в  ней
написано, станет для его милости сюрпризом Я скажу ему сама - при встрече.
   Демелса догадалась, что эти слова предназначались, чтобы  сбить  с  толку
лакеев, стоявших в холле.
   Леди вышла из гостиной  в  сопровождении  Хейса,  который  оставил  дверь
открытой.
   Девушка по-прежнему стояла на том же месте затаив дыхание.
   Вскоре до нее донесся звук удаляющейся  кареты  -  скрип  колес  и  топот
лошадей.
   Демелса только теперь выдохнула и продолжила путь в  свою  комнату  не  в
состоянии до конца осознать, что произошло.
   Возможно ли! Как такая красавица, как миледи, могла  желать  вреда  графу
Треварнону? А чтобы добиться своего, дама вовлекла в интригу одного из  слуг
его милости! Какое неслыханное предательство!
   Совершенно ошеломленная, ничего не понимая, Демелса поднялась  в  комнату
"священников" и, опустившись на кровать, глубоко задумалась.
   Из книг она знала, что дамы и  в  прошлом  часто  прибегали  к  различным
средствам, чтобы причинить зло тем, кого они не любили.., или любили?
   Демелса догадалась,  почему  эта  коварная  леди  хотела  помешать  графу
Треварнону поехать вечером с визитом. Ну конечно, она его любила!
   Поэтому она ревновала к какой-то леди Плимуорт, о которой  справлялась  у
младшего дворецкого.
   Но отравить - или хоть усыпить графа! Несомненно, в  своей  ревности  эта
дама заходила слишком далеко.
   Демелса вспомнила, что рассказывал ее отец о  том,  как  вела  себя  леди
Джерси, фаворитка нынешнего короля, а в то время - принца  Уэльского,  когда
Его Высочество женился на принцессе Каролине.
   Леди Джерси, очевидно, влюбленная в Его Высочество,  была  в  числе  тех,
кого назначили выехать навстречу невесте, прибывающей в Англию.
   Всему Лондону было известно, что леди Джерси подсыпала принцессе Каролине
в еду сильное рвотное, чтобы испортить молодоженам брачную ночь.
   По мнению Демелсы,  высокородная  дама  совершила  недостойный  поступок,
который Джерард назвал бы "грязной затеей". Демелса считала  такие  действия
унизительными, совершенно недостойными женщины, претендующей на звание леди.
   И вот теперь, практически  у  нее  на  глазах,  красавица,  которая,  как
почувствовала, несмотря на всю свою неискушенность, Демелса,  была  способна
увлечь любого мужчину, плела козни у нее в доме, задумав нечто совершенно  в
духе леди Джерси против графа Треварнона.
   Демелса не могла допустить, чтобы граф  Треварнон  подвергался  подобному
испытанию. Живое воображение девушки рисовало страшные картины, одну ужаснее
другой.
   Она будто наяву  увидела,  как  граф  Треварнон  содрогается  в  жестоких
судорогах, один, не в силах позвать на помощь, или лежит на полу в  глубоком
обмороке.
   Он такой сильный и тренированный. Не случайно  брат  Джерард  назвал  его
"первым  среди  всех  "коринфян".  Демелса  представила  себе,  как   кто-то
потихоньку подпиливает могучий  дуб,  в  ее  понимании,  коварная  красавица
делала нечто похожее.
   Что она такое  сказала?  "И  назавтра  его  милость  очнется  с  головной
болью..." А как же скачки?
   А если у него не хватит сил посмотреть, как будет выступать Моисей?  Или,
что еще хуже, из-за недуга он может пропустить тот заезд, в который  заявлен
один из его жеребцов?
   - Это не должно случиться! - решительно сказала себе Демелса. - Я должна,
просто обязана разрушить коварные планы этой леди.
   Но как это сделать?
   Ее первой мыслью было рассказать обо всем Джерарду. Но это вызвало бы ряд
осложнений.
   Во-первых, в комнату Джерарда, в отличие  от  большинства  помещений,  не
было прямого доступа из потайных ходов.
   Раньше дверь была и там, но один из  прежних  владельцев  дома,  совершив
путешествие в Китай, распорядился убрать в этой  комнате  резные  деревянные
панели и поклеить стены великолепными обоями из рисовой  бумаги,  купленными
на Востоке.
   Демелсе всегда нравилась эта экзотическая деталь убранства, но теперь она
мешала ей беспрепятственно зайти  к  Джерарду,  а  пробираться  через  общий
коридор было слишком рискованно.
   Кроме того, Джерард едва  ли  согласился  бы  вмешиваться  в  заговор,  в
котором  участвовала  красавица,  влюбленная  в  графа  Треварнона,  и   его
вероломный слуга.
   - Нет, я ничего не скажу об  этом  Джерарду!  -  решила  после  недолгого
размышления Демелса.
   Но что же делать?
   Она  долго  сидела,  прикидывая   различные   способы   спасения   своего
постояльца, пока наконец не приняла решения.

***

   Граф вернулся со скачек в приподнятом настроении.
   Он съел превосходный ленч вместе с другими членами жокейского клуба,  Его
Величество доверил ему сделать за него  ставки,  выбрав  лошадей  по  своему
усмотрению.
   Это позволило графу Треварнону к концу дня вручить королю  крупную  сумму
выигрыша. К тому же в трех заездах из четырех победили  лошади,  на  которых
поставил он сам, что принесло ему приличный доход.
   Теперь ему предстояло весьма приятно провести вечер - на обеде,  где  его
ожидала новая встреча с Шерис Плимуорт.
   Они перебросились несколькими фразами, встретившись в королевской ложе, и
Шерис как нельзя яснее  дала  ему  понять,  что  ждет  встречи  с  неменьшим
нетерпением, чем он сам.
   Она  поразила  его  своей  загадочной  красотой,  блеском  зеленых  глаз,
неуловимой улыбкой сфинкса.
   Разговаривая с леди Плимуорт, граф чувствовал, как его  пожирает  глазами
Сайдел. Но в присутствии короля она при всем желании не могла устроить дикую
сцену ревности В этом граф Треварнон не сомневался.
   - Проклятие! Как докучливы делаются ревнивые женщины! - пожаловался  граф
Треварнон лорду Ширну на пути со скачек в жокейский клуб.
   - Все женщины ревнивы, -  возразил  его  друг.  -  Правда,  одни  ревнуют
больше, другие - меньше Треварнон не отвечал, и лорд Ширн добавил:
   - Друг мой, будь поосторожнее с Сайдел Блэкфорд!  Ходят  слухи,  что  она
занимается черной магией и бормочет заклинания над телом петуха,  перед  тем
зарезав его чуть ли не собственноручно.
   Почувствовав,  что  несколько  сгустил   краски,   лорд   Ширн   поспешил
поправиться:
   - Насчет петуха я, может  быть,  и  преувеличиваю,  но  о  том,  что  она
колдует, говорят многие Граф Треварнон расхохотался.
   - Это было возможно в средние века, но я никак не могу поверить, чтобы  в
нашу просвещенную эпоху женщина могла заниматься подобной чепухой.
   Лорд Ширн промолчал. Он не стал  рассказывать,  что,  пережив  краткий  и
чрезвычайно бурный роман с Сайдел Блэкфорд, на собственном опыте  знал:  это
женщина готова на все, лишь бы добиться своего.
   Как и все друзья графа Треварнона, лорд Ширн в душе сожалел, что  тот  не
может завести нормальную семью и зажить спокойной, размеренной жизнью.
   Большинство  мужчин  желали  иметь   наследника.   Что   касается   графа
Треварнона, то  при  его  огромных  владениях  не  иметь  сына  было  просто
преступно.
   Но, что бы ни думал про себя лорд Ширн, он не мог высказать свои мысли, и
вскоре разговор товарищей вновь вернулся к теме скачек.
   В гостиной их ждало шампанское и сандвичи, но граф уже достаточно выпил в
королевской ложе.
   Ненадолго  задержавшись   поболтать   с   друзьями,   он   пошел   наверх
переодеваться.
   Он знал, что камердинер Доусон наверняка приготовил для него  ванну.  Как
приятно было освежиться после жаркого дня, смыть с себя пыль, которой в этот
сезон летало в воздухе больше, чем когда-либо на  его  памяти,  ведь  стояла
настоящая засуха.
   Камердинер помог графу Треварнону снять  облегающий,  превосходно  сшитый
камзол, который вызывал зависть у самого короля.
   - Просто не понимаю, почему на вас этот Вестон кроит все так хорошо, а на
меня - так безобразно! - часто сетовал король.
   В душе граф Треварнон знал ответ. Виноват был  не  Вестон,  а  живот  Его
Величества, так выросший в последние годы, что ни один портной был бы  не  в
силах придать фигуре короля элегантность.
   Когда сегодня король вернулся к этой теме, граф Треварнон ответил:
   - А я как  раз  хотел  похвалить  наряд  Вашего  Величества.  Вы  сегодня
выглядите еще импозантнее, чем обычно.
   Король горделиво заулыбался. Услышать комплимент от такого  знатока,  как
граф Треварнон, было особенно приятно.
   - Прекрасные были скачки, Доусон, - сказал Треварнон.
   - Отличные, милорд! - подхватил камердинер Небрежно бросив шейный  платок
на туалетный сто лик, граф  Треварнон  заметил  сложенную  записочку  с  его
именем и пометкой "Срочно'", воткнутую в рамку зеркала.
   Почерк был явно женский.
   - От кого это, Доусон? - спросил граф Треварнон Камердинер повернулся и с
удивлением взглянул на записку, которую держал хозяин.
   - Понятия не имею, милорд. В первый раз вижу!
   - Но я нашел ее здесь, на своем туалетном столе!
   - Пока я здесь был, милорд, никто сюда не заходил, - заверил Доусон.
   Граф Треварнон развернул листочек.
   На нем была лишь пара  строк.  Еще  не  читая,  он  обратил  внимание  на
изящный, но совершенно незнакомый почерк.
   В записке говорилось:

   "Не пейте вино, которое подадут, когда Вы будете оде даться, к  обеду,  а
то заболеете!"

   Пока граф Треварнон  в  недоумении  рассматривал  таинственное  послание,
раздался стук в дверь.
   Доусон пошел открывать.
   Камердинер вернулся с подносом, на котором  стоял  хрустальный  графин  с
вином и один бокал.
   - Вы выпьете вина до того,  как  примете  ванну,  или  позже,  милорд?  -
спросил Доусон.
   Граф Треварнон подозрительно посмотрел на графин.
   - Я хочу поговорить с Хантом,  -  сказал  он  -  Прежде  всего  пусть  он
выяснит, кто сюда приезжал и кто оставил эту записку.
   Доусон явно удивился такому  распоряжению  хозяина,  но,  молча  поставив
поднос, вышел из комнаты.
   Граф Треварнон взял графин и понюхал вино. Ему показалось, что запах  был
обычный. Возможно, все  это  подстроил  кто-то  из  друзей,  желая  над  ним
подшутить.
   Однако он знал почерк своих приятелей и был  уверен,  что  записку  писал
кто-то другой.
   К тому же рука была явно женская.
   Теперь граф Треварнон почувствовал, что от записки исходит тонкий аромат.
В первый момент он этого не заметил.
   Граф Треварнон поднес листок к носу. От  нее  исходил  какой-то  знакомый
аромат, но он не мог определить, какой именно.
   Теперь он вспомнил, что уже не раз замечал этот запах у себя в спальне  и
в других помещениях дома.
   Может быть, это аромат от расставленных повсюду букетов? Но в его комнате
были только чайные розы, и пахли они совсем по-другому.
   Граф Треварнон был заинтригован. Тайна, заключенная, как ему казалось,  в
этом доме, дала себя знать.
   В дверь постучали. Пришел мистер Хант.
   - Посылали за мной, милорд?
   - Я хочу знать, кто меня сегодня спрашивал и кто принес  эту  записку,  -
обратился граф к управляющему.
   - Я выяснил, ваша милость,  что  здесь  была  леди  Блэкфорд,  -  сообщил
камердинер. - Она приехала сегодня уже к вечеру, и мне не сообщили об  этом,
пока я не стал наводить справки минуту назад.
   "Ну конечно же, леди Блэкфорд!" - подумал граф Треварнон.
   - И это она написала мне записку?
   - Нет, милорд. Леди Блэкфорд специально сказала, что не станет  оставлять
для вас записки, потому что у нее есть для вашей милости сюрприз  и  она  не
хочет испорти