али, она понимала, что он любуется ею, но либо маркиз
не выдавал себя, либо действительно не испытывал никаких особых  чувств,
когда его рука касалась ее тонкой талии.
   И его сердце при этом не билось быстрее. А вот с ее сердцем творилось
что-то странное.
   Прошло два месяца, прежде чем он начал ухаживать за  ней,  и  к  тому
времени Люси уже почти отчаялась.
   Она испробовала множество уловок, дабы возбудить его интерес,  но  ее
не  покидало  ощущение,  что  он  легко  разгадывает  все  ее  небольшие
хитрости,  которых  всегда  хватало,  чтобы  пленить  других  мужчин,  и
понимает их подлинное назначение.
   Но однажды в один  из  послеполуденных  визитов  маркиза,  когда  они
оказались только вдвоем в ее гостиной, он поцеловал ее, и  этот  поцелуй
зажег между ними пламя, которое разгоралось с каждой встречей.
   Для Люси это стало открытием. Ее воздыхатели не ошибались, обвиняя ее
в холодности.
   Она и была холодной и интересовалась только собой и  своей  красотой.
Ее не трогали ничьи душевные муки, кроме собственных.
   Но это было до встречи с маркизом. А сейчас она мучилась от сознания,
что он на шесть лет моложе ее, и придирчиво изучала свое лицо в зеркале,
отмечая  самую  крошечную  линию,  которая  могла  углубиться  и   стать
морщинкой, и каждую лишнюю унцию веса своего прекрасного  тела,  которая
могла стать предвестником перехода к среднему возрасту.
   Она твердо знала, чего она  хочет,  и  держалась  определенной  линии
поведения. Ей нужно было не так уж и много: положение в обществе, частые
приглашения в Мальборо-Хаус  и,  несомненно,  уверенность,  что  никакой
прием без нее не будет иметь успеха.
   Но встреча с маркизом Чейлом перевернула ее маленький мирок с ног  на
голову.
   - Я полагаю, это - любовь! - призналась себе Люси сначала осторожно.
   Когда же оказалось, что маркиз способен устоять перед ее чарами  (как
она всегда поступала по отношению к мужчинам), Люси  признала,  что  лед
растаял, и это открытие вконец расстроило ее.
   Но  она  победила!  Победила!  Маркиз  тоже  был  сражен,  и   первый
решительный шаг он сделал, когда сказал ей, что желает устроить прием  в
ее честь. Конечно, она бывала в Чейле  и  прежде.  Элис,  мать  маркиза,
давнишняя приятельница  Люси,  устраивала  роскошные  приемы,  приглашая
знатных, богатых и знаменитых мужчин и самых красивых женщин Англии.
   Гости подбирались тщательно, и каждый считал, что  удостоился  особой
чести, получив приглашение в Чейл. Не говоря уже о том, что сам дом  был
чудесен. Огромный и удобный, он  вызывал  у  гостей  ощущение,  что  они
вступают в сказочный дворец,  где  сотни  джиннов  готовы  удовлетворить
любое их желание.
   - Как вам удается устроить так, чтобы все шло как по маслу,  Элис?  -
спросила однажды леди Уимонд маркизу.
   Та рассмеялась.
   - Я могу ответить вам двумя словами,  Люси,  это  порядок  в  доме  и
деньги!
   Высказывание  такого  рода  неизменно   вызывало   взрыв   хохота   у
собеседников маркизы, а Люси думала, что пожертвовала бы всем на  свете,
лишь бы стать хозяйкой Чейла.
   Но для этого прежде всего нужно было бы, чтобы с  Джорджем  произошел
несчастный случай  или  его  хватил  удар  от  неумеренного  потребления
портвейна.
   Но даже тогда, признавалась  себе  Люси,  было  бы  трудно  заставить
маркиза жениться на ней.
   Во-первых, она в этом нисколько не сомневалась, он не относился к тем
мужчинам, которые стремятся обзавестись семьей, хотя рано или поздно ему
придется позаботиться о Появлении сына и наследника.
   Но как раз в этом Люси не имела ни малейшего  желания  помогать  ему,
хотя могла бы, наверное, сделать некоторое усилие, если  бы  это  решало
вопрос о браке.
   После того, как родился  Руперт,  наследник  титула,  которым  Джордж
чрезвычайно гордился, Люси решительно заявила: "Больше никого"!
   - Но я думаю, что для нас было бы важно иметь не  одного  ребенка,  -
сказал Джордж.
   - Важно или нет, - возразила Люси, - я не намерена портить фигуру.
   Она знала, как был разочарован  Джордж,  когда  выяснилось,  что  его
первая жена, которая умерла пятью годами раньше, чем он  женился  снова,
не способна иметь детей.
   Но Люси убедила себя, что она выполнила свой долг, и ни один  мужчина
не посмел бы требовать большего, тем  более,  что  ему  досталась  такая
красивая жена, как она.
   Конечно, и маркиз хочет иметь  наследника.  Да  и  какой  мужчина  не
мечтает о сыне, который продолжит его род?
   Но Люси твердо решила, что не стоит думать о женитьбе маркиза. Пока у
нее самой еще было много-много времени.
   - Мы будем очень счастливы,  -  мысленно  успокаивала  она  себя.  И,
взглянув на себя в зеркало, подумала, что сейчас ни один  мужчина  в  ее
обществе не мог бы мечтать о более красивой  или  более  обворожительной
женщине.
   Любовь придала ее лицу новое очарование. Выражение глаз,  даже  черты
лица смягчились.
   Она всегда воплощала идеал английской красавицы для  любого  мужчины.
Золотистые волосы цвета спелой пшеницы, глаза синие,  как  летнее  небо,
белоснежная кожа. На щеках играл легкий румянец,  а  губы..,  губы,  как
признавали многие из ее поклонников, были созданы для поцелуев.
   - Я прекрасна, прекрасна!  -  сказала  себе  Люси,  когда  проснулась
сегодня утром. - И  когда  я  окажусь  с  маркизом  в  Чейле,  последние
преграды между нами рухнут, и он окажется там, где я желаю его видеть  -
у моих ног!
   Она сидела, облокотившись на вышитые подушки в огромной спальне, окна
которой выходили  на  Гайд-парк,  и  поправляла  волосы,  любуясь  своим
отражением в зеркале.
   - Я люблю вас!
   Она почти слышала, как маркиз произносит  эти  слова  своим  глубоким
голосом. Голосом, который имел какую-то необъяснимую власть над ней даже
тогда, когда маркиз говорил о самых банальных вещах.
   Когда она встала с постели и оделась с  помощью  двух  горничных,  ее
душа пела.
   И вот Джордж все испортил!
   Ее приводила в бешенство не только необходимость везти еще кого-то  с
собою в Чейл; хуже всего, что этим  непредвиденным  гостем  должна  была
стать молоденькая девчонка.
   Конечно, Люси не допускала и мысли о соперничестве.
   Но эта племянница Джорджа была совершенно лишней на  приеме,  который
должен был стать ее приемом.
   И  Джордж,  вместо   того   чтобы   посвятить   все   свое   внимание
обворожительной миссис Маршалл, которую  Люси  предназначала  специально
для него, будет нянчиться с этой девицей, поскольку она была членом  его
"семьи".
   От одной этой мысли Люси была готова рвать и метать.
   Но она сообразила, что этим Джорджа не проймешь.
   Сделав над собой усилие, она принудила себя пересечь комнату, подойти
к мужу, положить руки на лацканы его сюртука и умоляюще заглянуть ему  в
глаза.
   - Пожалуйста, Джордж, давайте как-нибудь иначе  позаботимся  о  вашей
племяннице, - произнесла она. - Вы же  знаете,  с  каким  нетерпением  я
ждала приема в Чейле. Там будут многие из самых близких наших друзей. Но
молоденькой девочке там делать нечего.
   Как удивительно хороша была Люси в этот  момент!  По  выражению  глаз
мужа на мгновение она предположила, что ей удастся добиться  своего.  Но
граф произнес:
   - Когда мы приедем в Чейл,  при  вас  будет  ваш  новый  воздыхатель,
готовый выполнить любое ваше пожелание. Напишите  ему.  Пусть  пригласит
кого-нибудь помоложе, кто мог бы составить Айне компанию.
   По его тону Люси поняла, что Джордж ревнует.  Как  глупо  было  с  ее
стороны не принять во внимание его ревность!
   Особенно если речь шла о маркизе.
   Она  знала,  что  Джордж  мирится  с  существованием  ее  откровенных
поклонников, наблюдая их ухаживания с  насмешливым  презрением.  Но  это
касалось тех, кого она до сих пор всегда держала на расстоянии.
   Но  Люси  и  предположить  не  могла,  что  муж  окажется  достаточно
проницателен и поймет, что маркиз - это другое дело.
   Теперь-то она поняла, что недооценила Джорджа.  Ей  следовало  отныне
соблюдать большую осторожность, чтобы не возбудить его подозрений. Иначе
он сможет воспрепятствовать ее встречам с маркизом наедине, а то и вовсе
запретить ей видеться с ним.
   Она с досадой вспомнила, как нетерпим всегда был  Джордж  к  любовным
интригам, которые занимали не малое место в жизни всех его друзей.
   - Все это дьявольски недостойно, если вам  интересно  мое  мнение!  -
обронил он однажды.
   В другой раз, когда скандал с женой одного из его близких друзей стал
предметом разговора в клубе, - Джордж заметил:
   - Если бы она была моей женой, я бы хорошенько выдрал ее и отправил в
деревню!
   Люси тогда лишь рассмеялась.
   - Вы рассуждаете как пещерный человек,  Джордж!  Это  несовременно  -
быть настолько примитивным.
   - Мужчина обязан защищать свое доброе имя, - ответил Джордж.
   Сейчас, глядя на нее с высоты своего роста, он сказал:
   - Больше я не собираюсь спорить, Люси. Мы устроим  так,  чтобы  взять
Айну с нами в Чейл, или отправимся в свое имение. Наш сад очень красив в
это время года.
   Люси знала, что Джордж тоскует по их дому в Суссексе,  который  стоял
закрытым, пока в Лондоне продолжался сезон.
   Ее муж терпеть  не  мог  Лондон.  Только  возможность  встречаться  с
друзьями в клубе и посещение рынка скаковых и.  беговых  лошадей  мирили
его с пребыванием в городе.
   Он всегда становился раздражительным и неуступчивым по мере того, как
приближалось время переезда в их дом на Парк-Лейн,  чему  предшествовала
перевозка в Лондон слуг из имения, в помощь  немногочисленной  прислуге,
которая оставалась в городе, чтобы поддерживать их дом, пока  шел  сезон
охоты.
   А  для  Люси  Лондон  был  поистине  землей  обетованной,  и   время,
проведенное в поместье казалось ей потраченным  впустую,  поскольку  там
было слишком мало мужчин, способных восхищаться ее красотой, да.
   Но и для них удачная охота и множество добытой дичи были  несравненно
важнее ее достоинств.
   Сейчас было бы невероятно глупо  с  ее  стороны  не  заметить,  какая
опасность таилась в словах Джорджа, поэтому Люси поспешила ответить:
   - Если это значит так много для вас, мой  дорогой;  безусловно,  Айна
должна поехать в Чейл. Я уверена, вы сумеете позаботиться о  том,  чтобы
она не чувствовала себя там лишней.
   Она заметила удивление в глазах мужа,  вызванное  ее  послушанием,  и
подарила ему улыбку, которую один из ее  поклонников  сравнил  с  "лучом
солнца, который пробивается сквозь тучи в пасмурный день".
   - Я не сомневаюсь, что вы будете разумны, - довольно  мрачно  заметил
лорд Уимонд.
   Он обнял жену и поцеловал в щеку.
   - Она сдержалась, не попросила его не мять ее платье, но  постаралась
поскорее высвободиться из его объятий.
   - Вам следует позаботиться обо всем необходимом к приезду девочки,  -
сказала она. - Но боюсь, мы вряд ли  сумели  найти  для  нее  подходящую
одежду, если только у нее не тот же размер, что у меня.
   При этом она подумала о платяных шкафах на втором этаже,  забитых  ее
платьями.
   Люси предполагала отослать эти  наряды  своим  бедным  родственницам,
которые получали от нее иногда целый сундук отвергнутых ею предметов  ее
гардероба.
   В ответ она получала письма, полные восторженной благодарности, и это
позволяло Люси чувствовать себя истинной благодетельницей.
   Ей никогда и в голову не приходило, что кузины, которых она одаривала
подобным образом, были либо  намного  ее  старше,  либо  жили  в  глухой
провинции Уэльса.
   Вряд ли им могли пригодиться ее изысканные бальные наряды с глубокими
декольте, расшитые искусственными  бриллиантами  или  стразами.  Эти  ее
платья приковывали взоры всех, кто оказывался на скачках  в  Эскоте.  Их
разглядывали, их обсуждали, и Люси уже не могла снова показываться в них
в свете.
   Полагая, что проблема сама собой разрешилась, Люси поспешила к  столу
и села писать письмо маркизу.
   В секретном ящике этого стола, от которого ключ имелся только у  нее,
лежало множество писем, присланных ей  за  прошедшие  годы.  Иногда  эти
письма наполняли мольбы, иногда - сердитые упреки. Но писем  от  маркиза
было прискорбно мало.
   Ей захотелось взглянуть на них еще разок. Перечитав их, Люси  поняла,
что если бы Джордж и обнаружил письма от маркиза, он не нашел бы  в  них
ничего такого, что могло бы вызвать его подозрения.
   На мгновение она почувствовала себя уязвленной, но тут же  вспомнила,
что маркиз еще не писал ей с тех пор,  как  они  обменялись  тем  долгим
поцелуем. Тогда у обоих перехватило дыхание, а сердце Люси затрепетало в
груди.
   - Он любит меня и полюбит еще сильнее, прежде  чем  я  брошу  его!  -
успокоила она себя и начала свое письмо к нему.
   Маркиз вскрыл письмо на следующий день за завтраком.
   Он заметил, впрочем как-то между делом и без  особого  интереса,  что
писчая бумага Люси, украшенная гербом Уимондов, тисненным поверх адреса,
довольно толстая и не белая, а скорее кремовая, но почерк у нее изящный,
и все буквы очень красивы.
   Маркиз дочитал письмо, затем, окончив, завтрак,  поднялся  в  кабинет
матери.
   На территории имения уже был возведен просторный дом для вдовствующей
маркизы, на случай, если ее сын женится и  она  уже  не  будет  хозяйкой
Чейла.
   Маркиза всегда утверждала, что с удовольствием станет жить в  меньшем
доме и избавится от груза ответственности.
   Но на самом деле она лукавила.
   Ее вовсе не  радовала  мысль  о  низведении  ее  особы  до  положения
вдовствующей маркизы. Она правила  как  королева  в  своем  королевстве,
центром которого был  великолепный  дворец  в  Чейле.  И  она  не  имела
никакого желания удаляться от дел.
   К тому же маркиза, подобно Люси, хотела оставаться молодой и  по  той
же самой причине.
   Элис Чейл, как и ее молодая приятельница, в юности слыла  красавицей,
только она была брюнеткой с правильными чертами лица, а темные  раскосые
глаза придавали ей некую таинственность, которую сама королева  Виктория
считала слегка предосудительной.
   Мужчины находили ее неотразимой, и  молодая  маркиза  Чейл  разбивала
сердца, рассыпая вокруг себя их осколки,  пробуждая  зависть,  ненависть
или предосудительные желания у всех своих современников.
   Она победно шла по жизни, игнорируя мнения недоброжелателей и  считая
всех, кто недолюбливал ее, людьми, не стоящими ее внимания.
   Только когда маркиз, ее муж, умер, и положение  красавицы  при  дворе
пошатнулось, маркиза начала понимать, что она стареет, и  некогда  столь
обширный круг ее поклонников заметно сузился.
   Кто-то постарел, кто-то вступил в брак, а кто-то, хотя маркиза  и  не
соглашалась  признать  это,  предпочитал   ухаживать   за   молоденькими
женщинами.
   Там, где прежде она могла выбирать из множества  поклонников,  теперь
ей приходилось довольствоваться несколькими оставшимися.
   Постепенно  сложилось  такое  положение,  что  около   нее   пребывал
кто-нибудь один, готовый предложить ей свою преданность. При этом он мог
жить весьма комфортно.
   Маркиз про себя называл их "ручными котами" своей матери и соглашался
терпеть их, поскольку это доставляло ей удовольствие.
   Он относился к ним примерно так же, как  отнесся  бы  к  декоративной
собачке вроде мопса или  спаниеля  короля  Карла,  если  маркизе  пришла
фантазия держать ее у себя в спальне..
   По мнению маркиза, они гораздо меньше влияли на жизнь  в  Чейле,  чем
спортивные собаки, которые всегда сидели у его ног.
   В настоящее время такой декоративной собачкой,  которая  сопровождала
маркизу повсюду, был Гарри Тревелин.
   Из сорока лет своей жизни большую часть  он  провел  как  приживал  в
богатых домах, где  становился  незаменим  для  хозяев  благодаря  своей
готовности выполнить все, чего от него пожелают.
   Он хорошо танцевал, неплохо играл в  бридж  и  профессионально  -  на
бильярде. На него всегда можно  было  рас  считывать,  если  требовалось
ублажить капризную пожилую  даму  или  развлечь  какую-нибудь  дурнушку,
которой пренебрегали другие кавалеры.
   На него можно было  положиться,  и  ему  всегда  удавалось  заставить
маркизу поверить, будто ее красота все еще не увяла.
   И поскольку она стремилась оставаться красивой, пусть только в глазах
Гарри, она весьма заботилась о своей внешности.
   Ни в Чейле, ни в любом из других домов сына она не выходила из  своих
комнат "не почистив перышки", как она выражалась.
   Около полудня, изысканно одетая  и  умело  причесанная,  с  тщательно
наложенным  гримом,  она  сходила   вниз,   отдаленно   напоминая   свои
собственные портреты, которые сохранились во  всех  комнатах,  где  имел
обыкновение проводить время ее муж, когда был жив.
   Он полюбил ее за красоту, и для него она  всегда  оставалась  так  же
прекрасна, как в свои семнадцать лет.
   Ее выдали замуж, когда ей еще не было восемнадцати,  так  что  теперь
она весьма убедительно объясняла, что пятьдесят лет - это только  юность
старости.
   Маркиз постучал в дверь комнаты матери, расположенной в  южном  крыле
дома, где находились самые удобные и солнечные комнаты.
   Ему отворила горничная и присела перед ним в реверансе.
   - Доброе утро, Роза!
   - Доброе утро, милорд!
   Маркиз прошел мимо нее в большую спальню, где в огромной кровати  под
пологом, украшенным купидонами, маркиза читала газеты.
   Она поспешила снять очки, потому  что  ненавидела,  когда  кто-нибудь
видел ее в них. Приветливо улыбаясь, маркиза смотрела на сына, пока  тот
пересекал комнату, чтобы поцеловать ее руку, протянутую для поцелуя.
   - Доброе утро, мама!
   - Доброе утро, дорогой мой. Вы сегодня рано.
   - Я проедусь верхом до Пондерс-Энд, посмотрю дома, которые там строю,
- объяснил маркиз. - Но не из-за этого я зашел к вам так рано.
   - Что-нибудь случилось?
   При этом маркиза думала, как красив ее сын и как он похож  на  своего
отца, когда тот был в том же возрасте.
   Оба высокие, широкоплечие, с правильными типично английскими  чертами
лица.
   С необычной для нее проницательностью,  поскольку  вообще-то  она  не
отличалась особым воображением, маркиза чувствовала, что последнее время
ее сын чем-то раздосадован и неудовлетворен.
   - Люси Уимонд хочет привезти с собой в пятницу племянницу Джорджа.
   - Племянницу! - воскликнула маркиза. - Я и не знала, что у него  есть
племянница.
   Но прежде чем маркиз успел ответить, она добавила:
   - Ну, конечно же! Это, должно быть, дочь Роланда Монда.
   Маркиз молчал, зная, что его мать способна извлечь  из  глубин  своей
цепкой памяти сведения более надежные, чем те, что можно  было  найти  в
словаре Дебретта или в  "Кто  есть  кто",  если  требовалось  установить
чье-нибудь родство.
   - Жена Роланда умерла несколько лет назад, а сам он  умер  в  прошлом
году, за границей, -  продолжала  маркиза.  -  Выходит,  эта  девочка  -
круглая сирота.
   - Люси пишет, что она, кажется, собирается  жить  у  них,  -  добавил
маркиз.
   Его мать засмеялась.
   -  Бедняжка  Люси!  Для  нее  это  просто  ужасно!  Она  никогда   не
симпатизировала молоденьким девочкам!
   - Как ни странно, я тоже.
   - Однако  они  быстро  превращаются  в  красивых  искушенных  женщин,
которых вы, сударь, находите столь очаровательными.
   Без  сомнения,  в  ее  словах  звучал  откровенный  намек,  и  маркиз
рассмеялся.
   - Перестаньте дразнить меня, мама! И измените рассадку за столом  или
распорядитесь, чтобы старая Уикхем сделала это.
   - Обязательно, - ответила маркиза. Они оба знали,  что  мисс  Уикхем,
которая многие годы выполняла обязанности  секретаря  в  Чейле,  гораздо
лучше справится с этим делом.
   Когда маркиз, сказав все, за чем он пришел, собрался уходить, маркиза
заметила:
   - Я знаю, этот прием довольно важен для вас,  Ирвин,  но  я  полагаю,
Джордж Уимонд может доставить вам немало хлопот, если он сочтет, что его
честь в опасности.
   Маркиз удивленно посмотрел на мать. Она никогда не вмешивалась в  его
любовные похождения и даже не обсуждала их.
   - Я не имею ни ма