ент, когда услышала тост в свою честь и на секунду решила, что ее обман вот-вот будет раскрыт.
     Когда леди ушли в гостиную, она какое-то время побыла в их обществе, а потом пошла наверх, проверить, не нужна ли она вдовствующей леди. Леди Брекон уже устроилась на ночь, но так как ей часто не спалось, у ее кровати лежала стопка книг.
     - Если вам не спится, мадам, может быть, я почитаю вам? - предложила Кэролайн.
     - Нет, спасибо, милочка, - ответила леди Брекон. - Я сама почитаю немного, потом подремлю, а потом опять почитаю. Доркас заходит несколько раз за ночь, чтобы принести новые свечи. Как и я, она плохо спит, и ей не в тягость эти заботы. Ложитесь и спите крепко - когда вы молоды, сон необходим.
     - И я не могу ничего для вас сделать? - настаивала Кэролайн.
     - Конечно, можете! - воскликнула леди Брекон. - Я только что сообразила. Доркас сказала, что домоправительница не пришла за кормом для птиц, который мы приготовили для попугайчиков из библиотеки моего сына. Боюсь, это значит, что она их сегодня не кормила. На редкость невнимательная особа, и завтра я должна буду просить миссис Миллер поговорить с ней.
     Если вы будете так добры, мисс Фрай, отнесите пакет и насыпьте птицам немного семян, я буду вам очень благодарна. Мне так не хочется, чтобы бедненькие пташки остались голодными!
     - И мне, мэм, - сказала Кэролайн. - Где корм?
     - Он на консольном столике у окна, - ответила леди Брекон. - Наполните им фарфоровое блюдечко и заодно проверьте, есть ли у них вода. Там в клетке две парочки: это мои лучшие, самые красивые птицы. Я хотела сделать сыну хоть какой-то подарок, когда он вернулся, но у меня нет ничего, что бы я ценила так же высоко.
     - Я уверена, что он это понял, - мягко сказала Кэролайн. - Пожалуйста, не волнуйтесь, мэм. Я прослежу, чтобы птицы не были голодными.
     Она взяла пакетик семян и спустилась вниз. Двери гостиной были открыты, и из нее и из комнаты для карт были слышны смех и говор женских и мужских голосов. Джентльмены уже покинули столовую и присоединились к дамам.
     Библиотека не примыкала к главному холлу, к ней вел коридор, и она находилась чуть в стороне от главных зал нижнего этажа. Кэролайн знала от Марии, что это - святая святых лорда Брекона и посторонних туда не допускают, поэтому она не колеблясь открыла дверь и, как и ожидала, нашла комнату пустой. В огромном камине горел огонь, и были зажжены свечи на каминной полке, но этого света для всей комнаты явно не хватало. В дальних углах было темно и сумрачно, и Кэролайн с некоторой опаской пошла к клетке, стоявшей у зашторенного окна.
     Птицы уже спали на своих жердочках. Она увидела, что у них совершенно не осталось семян и было уже очень мало воды. При ее приближении они слегка защебетали, но не испугались. Она смотрела на их красивые голубые перышки и думала, не чувствуют ли они себя здесь одинокими и заброшенными после тепла и яркого света спальни леди Брекон.
     - Бедные малютки, - сказала она им вслух, - вы в ссылке, да?
     Она наполнила кормом фарфоровую чашечку и положила пакетик на стол так, чтобы утром его не смогли не заметить, и решила, что нальет им воды и в будущем будет следить, чтобы о них не забывали. Кэролайн погладила птичек кончиком пальца, как вдруг услышала, что дверь открывается.
     Сразу после этого последовал резкий хлопок закрывшейся двери, и, медленно обернувшись, она увидела, что лорд Брекон идет к камину. Голова его была опущена, и ей показалось, что он чем-то подавлен и печален. Подойдя к огню, он долго стоял, глядя в него.
     Свет свечей золотил его волосы.
     Минуту Кэролайн смотрела на него. Его лицо было скрыто от нее, но она знала, что взгляд его неподвижен и мысли заняты той глубокой тайной, в тени которой он жил. Внезапно она почувствовала жгучее желание подойти к нему, обхватить его руками, притянуть к себе на грудь его голову и утешить.
     Он был несчастлив. Кэролайн была совершенно уверена - как будто он сам ей об этом сказал, - что его таинственный секрет лежит на нем тяжелым грузом, разрушает его молодость, уничтожает то, что должно было быть счастливым даром. Сердце ее сжалось, она всей душой тянулась к нему, как будто он был ее сыном, маленьким мальчиком, с которым что-то стряслось.
     Наверное, она издала какой-то звук, а может быть, некое шестое чувство подсказало лорду Брекону, что он не один, потому что он резко обернулся. Мгновение он изумленно глядел на Кэролайн, а потом, когда она медленно пошла к нему навстречу, не отводя глаз от его взгляда, полная сочувствия и тревоги, он быстро шагнул ей навстречу.
     - Кэролайн! - сказал он, и его голос дрогнул. - Кэролайн, я думал о тебе!
     Казалось, эти слова разрушили последний барьер, разделявший их. Кэролайн забыла обо всем, кроме того, что он был здесь, рядом, смотрел на нее. И она была так же нужна ему, как и он ей. Не было времени думать, не было времени вспоминать о чем-нибудь, кроме этой глубокой всепоглощающей страсти друг к другу.
     Им было не до слов, не до объяснений. Бурю их чувств можно было выразить только одним способом.
     Кэролайн не успела понять, как это произошло, но руки лорда Брекона уже крепко обхватили ее. Она почувствовала, как он страстно прижал ее к себе, как ее охватывает внезапное сладостное пламя восторга и радости. Губы их встретились, и они слились в объятии, забыв весь мир.

Глава 7

     Кэролайн не имела представления, сколько времени они стояли так: она забыла себя в блаженстве, подобного которому не знала и не могла себе представить.
     Как это чудесно - знать, что руки лорда Брекона обхватывают тебя, какой восторг - ощущать прикосновение его губ! Кэролайн захлестывала волна радости. Она чувствовала только его, его магнетическую близость.
     Вскоре настойчивость его губ разбудила в ней ответный огонь, она уже не могла оставаться пассивной, подчиняясь его страсти. Все усиливающееся крещендо чувств заставило ее подумать, что человеческое существо не может испытать подобное и не взорваться от напряжения.
     - Кэролайн! Кэролайн! - пробормотал он, голос его срывался.
     Долго, долго он не мог отвести глаз от ее лица, обращенного к нему, такого прекрасного и трогательного, упивался синевой ее глаз, полных смущения и нежности, впервые проснувшейся страсти, впитывал мягкую дрожь ее губ. Под его взглядом румянец на ее щеках стал еще гуще.
     - Ты так хороша! - сказал он наконец. - Так совершенна! Я никогда не думал, что в женщине можно обрести такую красоту.
     Что-то едва слышно пробормотав, Кэролайн спрятала лицо у него на плече.
     - Ты смущена, любовь моя? - спросил он. - В ту ночь, когда я впервые поцеловал тебя и увидел в твоих глазах испуганное изумление, я подумал, что, возможно, я первый мужчина, который осмелился коснуться твоих губ. Это так?
     Кэролайн подняла глаза и посмотрела на него.
     - Ты знаешь ответ.
     - Да, - ответил он, - ты очаровательно невинна и дивно чиста. О, Кэролайн, я тебя так люблю!
     - И я.., люблю тебя, Вэйн...
     Она говорила тихо, почти шепотом, и в то же время голос ее звенел, напоенный любовью, которая сильнее смущения. Лорд Брекон осторожно приподнял ее подбородок и опять притянул ее лицо к себе.
     - Моя дорогая, моя любимая! - сказал он, и снова его губы коснулись ее, и снова они забыли обо всем.
     Казалось, прошло столетие, когда наконец Кэролайн, дрожа от переполняющих ее чувств, попыталась отстраниться.
     - Вы должны.., вернуться к вашим гостям.., милорд, - сказала она, но голос ее дрогнул, а глаза встретились с его глазами, и снова она почувствовала, что погружается в блаженство чувств...
     Лорд Брекон яростно прижал ее к себе.
     - Я люблю тебя! - сказал он резко и даже требовательно - Ты слышишь? Я люблю тебя.
     - Но зачем же при этом сердиться? - спросила Кэролайн, осмелившись поддразнить его, исполненная торжествующей радости, которая окутала ее золотой дымкой и звенела в ее сердце радостным гимном.
     - Я кажусь тебе сердитым?
     Он задал этот вопрос равнодушно, потом вдруг неожиданно застонал и так резко разжал свои объятия, что Кэролайн чуть не упала. Лорд Брекон отвернулся и отошел от нее к камину. Там он долго стоял, повернувшись к ней спиной, глядя в огонь, а Кэролайн удивленно смотрела на него.
     Потом он резко сказал:
     - Это безумие!
     - Вэйн, что с тобой? - спросила Кэролайн.
     Лорд Брекон повернулся, и она увидела, как он бледен.
     - Кэролайн, - сказал он, - вы должны мне поверить: я не хотел, чтобы так произошло. Это правда, я полюбил вас с первой нашей встречи, когда впервые разглядел ваше лицо в свете лампы в кибитке Адама Гримбальди, но я думал, что вы исчезли из моей жизни.
     Я знал, что никогда вас не забуду. Когда вы садились в карету, залитая лунным светом, я сказал себе: вот я и расстался с единственной женщиной, которую буду любить до конца моих дней.
     - Я счастлива, - сказала Кэролайн с трудом, - что ты знал это уже тогда.
     Она хотела подойти к нему, но он жестом остановил ее.
     - Не приближайтесь, - сказал он. - То, что я должен сказать, сказать необходимо. Если вы будете рядом, я не смогу произнести ни слова. Я буду думать лишь О том, чтобы снова обнять вас, и забуду обо всем, кроме вас, Кэролайн.
     - Но почему бы и нет? - спросила Кэролайн. Ее губы продолжали улыбаться, хотя его серьезный тон и внезапно потемневшие глаза ее испугали.
     - Вот это я и собираюсь вам сказать, да поможет мне бог, - сказал лорд Брекон. - Я должен был отослать вас обратно, Кэролайн, как только вы сюда приехали. Миссис Миллер была права, хотя она этого и не знала, когда советовала вас уволить. Я должен был просить вас уехать как можно скорее, чтобы не видеть ваше дивное, чарующее лицо, не слышать вашего голоса, подавить неукротимое желание коснуться вас, снова ощутить ваши губы.
     Кэролайн подошла поближе и решительно дотронулась до его плеча.
     - Вэйн, - сказала она негромко, - что вы пытаетесь мне объяснить?
     - Я должен выразиться яснее? - проговорил он почти гневно. - Я прошу вас уехать, Кэролайн.., оставить меня, забыть о моем существовании.
     - Но почему? - спросила Кэролайн. - Почему?
     - Этого я не могу вам сказать, - ответил он. - Не задавайте мне этого вопроса, Кэролайн, я не могу дать вам ответа.
     - Но я не понимаю, ведь мы же любим друг друга!
     - Да, мы любим друг друга.
     Он накрыл своей рукой ее пальцы, лежавшие на его плече, и она ощутила ее твердую силу. Она заглянула в его глаза, горевшие страстью, которая, казалось, обожгла ее.
     - Мы любим друг друга, - повторил он. - Я люблю вас, Кэролайн, всем сердцем, всей душой, - но я не могу на вас жениться.
     Кэролайн смертельно побледнела. Она почувствовала, как от сердца отливает теплая кровь, и какую-то секунду ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.
     В отчаянии, дрожащим голосом, она спросила:
     - Это из-за различия в нашем положении, милорд?
     Лорд Брекон сделал резкое движение. На мгновение Кэролайн испугалась, что он ударит ее. Но его руки схватили ее за плечи, сжав их с такой яростью и силой, что она невольно вскрикнула от боли.
     - Как вы смеете говорить мне такое! Как вы смели задать этот вопрос? Какое отношение может иметь ваше положение в обществе к тому чувству, которое мы питаем друг к другу? Вы оскорбляете меня, думая, что подобные мелочи могут меня волновать, когда я только что признался вам в любви. Нет, Кэролайн, - добавил он, чуть помолчав, уже спокойнее, - нет, конечно же, нет.
     - Но если причина не в этом, почему мы не можем.., обвенчаться?
     На этом слове в голосе ее зазвучали особые нотки.
     Для нее это было пределом мечтаний: стать женой Вэйна, отдать ему себя целиком, принадлежать ему во всем, абсолютно, в полном смысле этого слова.
     Лорд Брекон убрал руки с ее плеч и поднес их к глазам.
     - Я не могу сказать вам, - повторил он, и в голосе его звучала откровенная боль, - не мучайте меня, Кэролайн. Уходите и оставьте меня. Забудьте обо мне, если можете. Но уходите скорее, пока у меня есть силы дать вам уйти!
     - А если я не уйду?
     Лорд Брекон изумленно посмотрел на нее:
     - Что вы этим хотите сказать?
     - Я задала вам вопрос, - сказала Кэролайн, и в ее вздернутом вверх подбородке вновь отразились вся сила и гордость воинственного семейства Фэй. - Я спросила вас, что произойдет, если я откажусь оставить вас: и правда, почему я должна уезжать? Я люблю вас. Я считаю, что вам грозит опасность. Я приехала сюда с определенной целью: предупредить вас об опасности. И теперь, когда я знаю, что вы меня любите так же, как я люблю вас, почему я должна уезжать?
     Лорд Брекон не отводил от нее глаз, лицо его смягчилось.
     - О, Кэролайн, возлюбленная моя, - сказал он. - Какая женщина сравнится с вами? Но, дорогая, это бесполезно. Наша любовь обречена. Ничего нельзя поделать.
     - Пожалуйста, объясните мне, в чем дело? - умоляюще попросила Кэролайн. - Только скажите! Как я могу бороться, если не знаю, с каким противником я имею дело?
     - Увы, этого я не могу вам сказать, - ответил лорд Брекон. - Это не моя тайна. Будь по-другому, я мог бы попытаться. Хотя что толку в этом: вы только отвернулись бы от меня с отвращением и брезгливостью.
     - Если бы это произошло, - возразила Кэролайн, - это означало бы, что любовь моя поистине слаба и не заслуживает того, чтобы существовать. Я не разлюбила бы вас, Вэйн, что бы вы ни сделали, какое бы преступление ни совершили, какой бы секрет, роковой и ужасающий, ни скрывало ваше прошлое. Я люблю вас, и мне нет дела, в чем состоит ваша тайна.
     - Моя несравненная Кэролайн, - лорд Брекон был потрясен. - Если бы я сейчас встал на колени и поцеловал землю, на которую ступает ваша ножка, это не передало бы и малой доли моего восхищения! Во всем мире не найдется вам равной. Но, дорогая моя, это безнадежно! Вам надо уехать, оставить мой дом. Клянусь, что не в моих силах видеть вас день за днем и знать, что нам не суждено быть вместе.
     Кэролайн глубоко вздохнула.
     - Ответьте мне на один вопрос, милорд, - сказала она, - ответьте честно, как под присягой. Можете ли вы перед лицом закона и церкви назвать меня своей женой?
     - Это было бы возможно, - нерешительно сказал лорд Брекон. - Такого рода препятствий нет, но...
     - Это все, что я хотела знать, - прервала его Кэролайн и добавила радостно:
     - Я останусь в замке, пока вы не попросите меня стать вашей женой!
     - Кэролайн, вы хотите, чтобы я сошел с ума? - спросил лорд Брекон. - Я охотно лишился бы правой руки, лишь бы иметь возможность умолять вас стать моей женой, но это невозможно, я уже сказал вам, что наша любовь обречена. Уходите, Кэролайн, уезжайте, пока вы еще достаточно молоды и можете забыть о нашей встрече. Ваша жизнь впереди: вы юны и прекрасны, а если вам нужны деньги, я дам вам, сколько нужно и даже больше, но уезжайте. Бога ради, уезжайте!
     В голосе лорда Брекона звучали такие боль и страдание, что первым побуждением Кэролайн было подойти к нему и утешить.
     - Позвольте мне помочь вам, - сказала она умоляюще. - Доверьтесь мне, пожалуйста, доверьтесь. Вместе мы найдем выход из любой ситуации!
     - Выхода нет, - безнадежно сказал лорд Брекон, - уйти от этого нельзя, Кэролайн. Если бы выход существовал, я бы нашел его давным-давно. - Он пристально посмотрел на нее и выпрямился. - Я знаю, о чем вы думаете, - сказал он почти возмущенно. - Вы думаете, я трус - вы один раз уже мне это сказали. Но в этот раз, Кэролайн, вы ошибаетесь. Отсылая вас, я совершаю самый отважный поступок за всю свою жизнь. Я, кроме того, поступаю порядочно, хотя вам и трудно в это поверить.
     Внезапно Кэролайн почувствовала, что больше не может с ним спорить. В его уверенности было что-то непоколебимое, его твердость была пугающей. Неожиданно слезы подступили к ее глазам и горло перехватило так, что она не могла вымолвить ни слова.
     Она повернулась к двери. На минуту решимость покинула ее. Она была всего-навсего женщина, которая предложила себя мужчине и была им отвергнута. Очень медленно она ступала по мягкому ковру, чуть опустив голову, с силой сплетая пальцы и пытаясь сдержать слезы. Она боялась оглянуться, думая лишь об одном: найти какое-то убежище, где она сможет овладеть собой и справиться со своей слабостью. Даже ребенком Кэролайн стыдилась плакать и теперь хотела скрыть свои слезы и унижение от человека, который стал их причиной.
     Она уже дошла до двери, когда голос лорда Брекона заставил ее остановиться. Он по-прежнему стоял у камина, сдерживая себя невероятным усилием, которое выдавали только его руки, сжатые в кулаки, и лицо, напряженное, как у человека, который сражается с многократно превосходящими силами противника. Но наконец с его уст сорвалось ее имя.
     - Кэролайн! - позвал он, стремительно шагнув к ней. - Как могу я так расстаться с вами! О, моя нежная любовь, я боготворю вас!
     Он схватил ее в объятия и прижал к груди с такой силой, что она едва могла дышать. Несколько долгих мгновений он просто держал ее, крепко прижимая к груди, и ее глаза, затуманенные слезами, смотрели в его лицо, а губы дрожали. Она чувствовала, что в нем разгорается страсть, бушующая в его груди, подобно буре.
     - Я люблю тебя! Боже, как я люблю тебя!
     Его голос звучал хрипло, и он снова начал целовать ее - безудержно, яростно, властно. Казалось, его поцелуи призваны были самое ее душу извлечь из ее уст. Кэролайн ощутила прикосновение его губ к ее глазам, ко впадинкам у основания шеи, к тонким голубым жилкам у груди.
     Кэролайн была слишком измучена пережитым и не могла ни ответить на его страсть, ни отвергнуть ее. Она только покорно отдавалась его жадным поцелуям, чувствуя себя слабой перед той силой, о существовании которой у мужчин она и не подозревала.
     - Ты моя! - услышала она его возглас. - Моя! Я не позволю судьбе отнять тебя!
     Он поднял ее на руки. Она прижалась к его груди, беспомощная, как младенец, вглядываясь в его лицо, отмечая, как он преобразился, как лицо его зажглось восторгом и торжеством. В этот момент он казался ей богом - юным богом, самое страстное желание которого осуществилось. Она почувствовала невыразимую радость - и тут же снова увидела, что выражение лица его изменилось, как будто кто-то задул в нем огонь.
     Все еще держа ее на руках, он открыл дверь библиотеки, и не успела она сообразить, что происходит, как почувствовала, что стоит на ногах, а опора его рук исчезла. Дверь за ней закрылась. Она услышала, как в замке повернулся ключ, и осталась одна в тускло освещенном коридоре.
     Секунду она стояла, прислонившись к стене, не в силах двинуться, слишком измученная, чтобы разобраться в хаосе мыслей, чувств и страстей, царившем в ее душе. Потом медленно, очень медленно, как человек, впервые поднявшийся с постели после долгой болезни, она пошла по коридору в сторону холла.
     Она услышала взрывы хохота и звук громких голосов, доносившихся из гостиной и комнаты для карт. Лакей с тяжело нагруженным подносом обогнал ее, но она его даже не заметила. Она шла, как сомнамбула, по широкой лестнице и коридорам, ведущим к ее комнате.
     И только добравшись наконец до своего прибежища, Кэролайн бросилась на кровать, зарывшись лицом в подушку. Наконец ее чувства нашли выход.
     - Вэйн! Вэйн! - рыдала она. - Я люблю тебя! Я люблю тебя! - Слезы струились по ее лицу.
     Так ее и застала утром Мария: Кэролайн уснула в полном изнеможении, после долгих слез и бесконечных рыданий; подобного еще не знало ее сердце.
     - Миледи! - в ужасе вскричала Мария. - Вы не ложились! Почему вы все еще в вечернем платье? Вы больны, миледи? Почему вы меня не позвали?
     - Нет, я не больна, - ответила Кэролайн. - По крайней мере мне так кажется. Только голова болит, и... Ох, Мария, я так несчастна!
     Слова вырвались у нее невольно, прежде чем она успела осознать их смысл, и Мария взглянула на нее с изумлением и ужасом.
     - Несчастны, миледи? Тогда мы сейчас же уезжаем в Мэндрейк! Мы не останемся ни секунды там, где вы