а продолжала описывать "Сердце королевы" и,  наконец,  подошла  к
тому  последнему  вечеру.  Вечер,  когда   герцог,   молодой,   беззаботный,
совершенно непохожий на того, каким она видела его раньше, устроил  ей  обед
на террасе маленького храма, воздвигнутого в честь  любви;  а  потом,  когда
огоньки на озере погасли, он отвел ее в  комнату  с  купидонами,  гирляндами
цветов и огромной резной кроватью.
   Дойдя до этого места, Вирджиния стала рассказывать запинаясь,  несвязными
предложениями, и тетя Элла Мэй сама досказала про себя все невысказанное - и
чудо той минуты, когда герцог молил Вирджинию о любви, и его  сомнения,  что
ей ничего не нужно, кроме любви.
   - Карета.., меня.., ждала, - заикаясь проговорила Вирджиния, - но я.., не
смогла.., уехать.
   - Но ты же все-таки уехала... - мягко напомнила тетя Элла Мэй.
   - Да, я.., уехала, - кивнула Вирджиния.  -  Уже  почти  рассвело.  Сквозь
шторы пробивался слабый свет, и я услышала, что проснулись птицы.
   - И так ничего ему не сказала? - спросила тетя.
   - Он спал, - ответила Вирджиния. - Свечи давно погасли. Но и в темноте  я
видела, какой он  молодой,  счастливый,  безмятежный,  каким  я  раньше  его
никогда не знала. Я выскользнула от него, оделась и вышла из комнаты.  Он..,
так и не услышал, когда я ушла.
   - Но как ты могла оставить его? - отказывалась понимать тетя Элла Мэй.
   - Я должна была, - сказала Вирджиния. - Я должна была вернуться сюда и..,
ждать.
   - Чего ждать? Я не понимаю, - настаивала на своем тетя Элла Мэй. - Ты его
жена. Он любит тебя, и ты любишь его.
   - Он не знает, что я его жена, - сказала Вирджиния. - И я  не  уверена..,
любит ли он меня так, как я его.
   - Что ты хочешь этим сказать? - категоричным  тоном  задала  вопрос  тетя
Элла Мэй.
   Вирджиния поднялась и стала беспокойно ходить по комнате.
   - С первого дня, как я оказалась в замке, я слышала, что на  свете  важно
только одно, - сказала она. - Мисс Маршбанкс говорила  мне  об  этом,  да  и
Себастьян тоже, и не один, а несколько раз повторял:
   "Нельзя допустить скандала". В этих словах  сконцентрирован  весь  кодекс
поведения семьи, их слуг, общества, в котором они живут:  скандала  быть  не
должно. Они готовы жертвовать всем ради этого. Они пойдут на пытки,  лишения
и даже, я думаю, на смерть, лишь  бы  честь  семьи  осталась  незапятнанной,
безупречной. Стоя на террасе в "Сердце королевы", Себастьян сказал: "В нашей
семье никогда не было разводов".
   - Все же я отказываюсь понимать что-либо, - пожаловалась тетя Элла Мэй.
   - Разве ты не видишь? - с жаром воскликнула Вирджиния. - Он любит  никому
не известную простую американку. Вопрос в том, любит  ли  он  ее  настолько,
чтобы сделать своей женой.
   - Ты хочешь сказать, - проговорила тетя Элла Мэй  почти  в  шоке,  -  что
собираешься склонить его к разводу, чтобы он потом мог жениться на тебе?
   Вирджиния вскрикнула и закрыла лицо руками.
   - Ну неужели ты не понимаешь? - спросила она.  -  Если  я  поеду  к  нему
сейчас и скажу, кто я такая, то я никогда не смогу поверить, что его  любовь
столь же глубока, как моя. Я всегда буду думать, что нужна ему не я,  а  мои
деньги! Да, я знаю, что сейчас он любит хорошенькую женщину. Когда мы рядом,
мне кажется, что мы с ним одно целое, что были предназначены друг для  друга
с самого рождения. И тем не менее меня не оставляет одна мысль.  Он  женился
на женщине ради денег. Он был  скуп  по  отношению  к  матери,  хотя  в  его
распоряжении находилось целое состояние. Неужели ты и вправду можешь думать,
что он пожертвует несметными  миллионами  ради  женщины,  о  которой  ему  в
действительности ничего не известно, кроме  того,  что  она  воспламеняет  и
волнует его?
   Тетя Элла Мэй тяжело вздохнула.
   - Я знаю англичан, - сказала она. - Для них, в отличие от остальных людей
в мире, самое главное - честь семьи.  Мудро  ли  ты  поступаешь,  Вирджиния,
когда просишь так много? Почему тебе недостаточно того,  что  можно  считать
почти чудом: ты полюбила собственного мужа, а он полюбил тебя?
   - Как бы я смогла жить с  ним  и  терзаться  днем  и  ночью  мыслью,  что
единственное, что ему нужно от меня, это мое тело? - ответила Вирджиния. - Я
отдалась в его власть охотно. Я подчинилась ему,  потому  что  люблю  его  и
потому что каждый  мой  нерв  отзывается  на  его  слова,  прикосновения,  я
чувствовала, что нужна ему. Но моя любовь гораздо глубже этого, и я не  могу
примириться с тем, что буду для него на вторых ролях.
   Тетя Элла Мэй всплеснула руками.
   - Моя дорогая! -  запричитала  она.  -  Ты  затеяла  рискованную  игру  с
сердцем! Ты слишком многого просишь - наверное, даже больше того,  чем  сама
понимаешь. Все, чем сегодня является  твой  муж,  неотъемлемо  от  общества,
которое вырастило и воспитало его. С самого раннего детства в нем зародилось
сознание, что он сам - одно звено в длинной цепи Риллов, уходящей  далеко  в
историю. Его учили, что все его предки жертвовали чем-то ради правого  дела.
Они отправлялись  воевать,  хотя  могли  бы  отсидеться  у  себя  дома;  они
заключали браки, чтобы расширить свои  владения.  Они  внимательно  следили,
чтобы род не угасал и любой, кто нарушал строгие правила, которые  они  сами
установили,  считался  не  только  дурным  или  порочным  человеком,  но   и
предателем всего, что для них свято.
   - Я все это знаю, - страстно заявила Вирджиния. - Ты думаешь, я не читала
об этом на каждой странице их  семейного  архива?  Я  видела  это  по  лицам
предков Себастьяна, смотрящих на меня с портретов в картинной галерее  и  на
лестнице. Возможно, ты права! Возможно, семья для Себастьяна - самое главное
на свете.
   Все последующие дни тетя Элла Мэй видела, как глубоко страдает Вирджиния.
Она едва прикасалась к пище, и тетя частенько замечала,  как  ее  племянница
допоздна бродит по своей комнате или спускается на рассвете вниз, садится  в
кресло-качалку на веранде и глядит без устали на раскинувшийся  за  садом  и
полями лес. Казалось, только в  лесу,  под  прохладными,  зелеными  ветвями,
служившими защитой от полуденного солнца, Вирджиния находила  хоть  какое-то
успокоение, и тетя Элла  Мэй  догадалась,  что  лес  немного  напоминает  ей
Англию.
   А сейчас, глядя, как Вирджиния бродит по саду, тетя Элла Мэй отметила про
себя, что она стала еще тоньше с тех пор,  как  вернулась.  Тете  уже  начал
мерещиться тот образ девушки, которая лежала на ферме месяц за  месяцем,  ни
жива, ни мертва, в каком-то призрачном мире, принадлежавшем только ей одной.
   - Пропади он пропадом! - снова повторила тетя Элла  Мэй  и  вернулась  на
кухню. Она взяла в руки скалку  и  хотела  продолжить  свое  занятие,  когда
услышала, что по дороге едет  повозка  с  лошадьми.  Выглянув  в  окно,  она
увидела карету, запряженную двумя лошадьми, которая мчалась  во  весь  опор,
поднимая клубы пыли.
   Тетя Элла Мэй поспешно сняла фартук и машинально пригладила волосы,  губы
ее были плотно сжаты, а в глазах появилась настороженность. Потом она  пошла
к двери и распахнула ее как раз в тот момент, когда из кареты вышел герцог.
   Он взглянул на тетю Эллу Мэй как-то неуверенно, будто сомневался, что это
она и есть. Затем он улыбнулся и протянул ей руку.
   - Мы давно с вами не виделись, - сказал он.
   - Как поживаете? - церемонно  осведомилась  тетя  Элла  Мэй.  -  Входите,
пожалуйста.
   Она провела его через  прохладную  переднюю  в  гостиную  с  бревенчатыми
стенами, с большим открытым очагом, где зимой жгли  целые  бревна,  удобными
диванами и огромными, в рост человека, креслами.
   - Садитесь, пожалуйста, - сказала тетя Элла Мэй. - Могу ли  я  предложить
вам что-нибудь прохладительное?
   - Спасибо, я ничего не хочу, - ответил  герцог,  -  только  поговорить  с
вами.
   Он произносил слова почти с нетерпением, как будто не хотел терять время,
и тетя Элла Мэй, усаживаясь напротив, внимательно посмотрела  на  него.  "Он
поразительно молод, - подумала она, - но чересчур худой и измотанный". У нее
создалось впечатление, что перед ней человек, который довел себя до крайнего
состояния.
   - Думаю, вы удивлены моему появлению, - начал герцог. - Мне бы  следовало
заранее сообщить о своем приезде, но я уехал из Англии очень поспешно.
   - Вы всегда здесь желанный гость, - тихо сказала тетя Элла Мэй.
   - Я мог бы приехать и раньше, - продолжал герцог,  как  бы  не  слыша  ее
замечания, - но пришлось сделать остановку в Нью-Йорке, чтобы зайти  в  банк
Чейзов. Они, как вы знаете, являются банкирами.., моей жены,  -  прежде  чем
произнести последние слова, он помедлил одно мгновение.
   - Совершенно верно, - подтвердила тетя Элла Мэй.
   - Я хотел лично повидаться с управляющим, -  продолжал  герцог,  -  чтобы
отдать ему на хранение сумму в  четыреста  тысяч  фунтов  -  по-вашему,  два
миллиона долларов.
   Наступило молчание. Потом тетя Элла Мэй поинтересовалась:
   - Могу я спросить, почему вы посчитали необходимым так поступить?
   В первый раз за все время разговора легкая улыбка коснулась губ герцога.
   - Я бы и раньше так поступил, но у меня не было  возможности,  -  ответил
он. - Позвольте, я объясню. Для этого я здесь.
   - Да, конечно, - кивнула тетя Элла Мэй, не сводя с него глаз.
   - Из всех, кто окружал меня во время прошлого приезда в Нью-Йорк, - начал
герцог, - вы -  единственная,  кого  я  ясно  помню.  Когда  все  так  сразу
навалилось - когда моя жена упала без сознания, а позже и миссис Клей слегла
от удара, - вы оставались очень спокойной, рассудительной и знали, что нужно
предпринять. Поэтому вы мне  кажетесь  единственным  человеком,  которому  я
должен все объяснить.
   - Буду рада выслушать вас, - промолвила тетя Элла Мэй.
   - Я надеялся, что вы так скажете, и поэтому, если позволите,  я  начну  с
самого начала.
   Он помолчал немного, как бы подбирая нужные слова, а затем продолжил:
   - Мой отец был прекрасным человеком. Его все уважали  и  восхищались  им.
Для меня он служил образцом с самых ранних лет. Я любил свою мать; она  была
красива, а мне она всегда казалась какой-то  заколдованной  принцессой.  Но,
подрастая, я стал понимать, что  она  доставляет  много  беспокойства  моему
отцу, и несмотря на свою любовь к ней, он часто сердился на нее.
   Герцог бросил взгляд на тетю Эллу Мэй и сказал:
   - Безусловно, наш разговор строго конфиденциален. Надеюсь, это  не  нужно
уточнять?
   - Нет, конечно, - подтвердила тетя Элла Мэй.
   - Кажется, мне было лет четырнадцать-пятнадцать, - продолжал свой рассказ
герцог, - когда я понял, что так беспокоило моего отца. Моя мать  без  конца
играла на деньги. Азарт был у нее в крови,  она  ничего  не  могла  с  собой
поделать. Она была по-настоящему счастлива только с картами в руках;  каждый
день она стремилась сделать не меньше десяти ставок на скачках, каждый вечер
после обеда у нее  загорались  глаза,  когда  появлялся  шанс  оказаться  за
карточным столом, или сыграть в рулетку, или принять участие в любой  другой
азартной игре.
   Позже я узнал - сейчас не помню точно, но, кажется, от слуг, -  что  отец
платил ее долги и не однажды, а много раз  подряд.  При  каждом  случае  она
давала клятвенные обещания,  что  если  и  будет  делать  ставки,  то  чисто
символически, но никогда не могла сдержать своего слова, и каждый раз, когда
это случалось, он огорчался все больше и больше.
   В конце концов два года тому назад мой отец  серьезно  заболел,  и  врачи
предупредили нас, что любое  волнение,  потрясение,  все,  что  в  состоянии
расстроить его каким-то образом, может оказаться для него роковым. Тогда моя
мать начала скрывать  свои  дела.  Она  любила  отца  и  хотела  видеть  его
счастливым, поэтому никогда не говорила ему, что происходит на  самом  деле,
пока уже не было поздно. Герцог тяжело вздохнул и поднялся. Он говорил очень
тихим голосом и, можно было подумать, совершенно равнодушно.  Но,  глядя  на
него, тетя Элла Мэй понимала, что  такое  признание  всколыхнуло  всю  боль,
накопившуюся в душе сдержанного человека, вынужденного  рассказывать  о  тех
вещах, о которых он предпочел бы умолчать.
   - Весной прошлого года моя мать пришла ко мне в  отчаянном  состоянии,  -
продолжил свой рассказ герцог. -  Она  сказала,  что  у  нее  очень  большие
финансовые затруднения и что она не может, не смеет обратиться за помощью  к
отцу. Она была так удручена, что  поначалу  я  хотел  только  успокоить  ее,
уверить, что помогу и нет необходимости беспокоить отца. Но  когда  я  узнал
размер ее долга, я пришел в ужас.
   Герцог взглянул в лицо тете Элле Мэй, и голос его неожиданно ожесточился:
   - Думаю, вы уже догадались, сколько должна была моя  мать  -  полмиллиона
фунтов! Как вы знаете, отец тогда был еще жив, а у меня  самого  было  очень
мало собственных денег. Я сразу понял, что  даже  если  я  продам  все,  чем
владею, то не наберу  и  малой  толики,  а  к  ростовщикам  обращаться  было
бесполезно, они не приняли бы мой залог без гарантий отца.
   Герцог прошелся несколько раз по комнате.
   - У моей матери нашлось решение. - В голосе  его  звучал  металл.  -  Так
случилось, что она много лет поддерживала отношения с миссис Стивезант Клей,
у которой была дочь на выданье. Миссис Клей готова была найти нужную  сумму,
при условии, что я женюсь на ее дочери.
   Герцог подошел к окну и повернулся спиной к тете Элле Мэй.
   - Я точно знаю, что вы должны были думать обо мне, -  произнес  он,  -  и
даже сейчас я вижу, что  кажусь  вам  обыкновенным  проходимцем,  человеком,
который использует женитьбу в корыстных целях. Я и не жду, что  вы  поймете,
но в тот момент мне ничего другого не оставалось делать,  если  я  не  хотел
рисковать жизнью моего отца.
   Я приехал в Америку, ненавидя ту  роль,  которую  должен  был  сыграть  в
жалкой драме, и был полон решимости рассказать своей невесте перед свадьбой,
почему я претендую на ее руку. Вы знаете, что этому не суждено было  сбыться
из-за того, что разразился  шторм  и  корабль  поздно  пристал  к  берегу  в
Нью-Йорке. Честно вам скажу, хотя я и презирал себя за  этот  шаг,  я  также
презирал и ту,  которая  готова  была  продать  себя  таким  образом,  чтобы
получить мой титул. Я думал, между прочим, что мы оба стоим друг друга!
   Герцог замолчал и вернулся на свое место напротив тети Эллы Мэй.
   - Но потом, - продолжил он, -  я  увидел  бедное  несчастное  существо  и
понял, что все произошло не по ее желанию. Стоило мне только раз  поговорить
с миссис Клей, чтобы разобраться, кто играл ведущую роль во всем спектакле.
   Герцог на секунду прикрыл глаза рукой, как бы отстраняясь от воспоминаний
о свадьбе, обмороке невесты, пронзительно  резких  командах  миссис  Клей  и
любопытстве зевак.
   - Вы одна в  той  толпе,  -  сказал  через  минуту  герцог,  -  оказались
разумной, спокойной, не теряющей самообладания. Возможно, я зря злословлю на
их счет, но сейчас мне бы хотелось поблагодарить вас, что вы увезли мою жену
из того бедлама. Остается только надеяться, что она так же  благодарна  вам,
как и я.
   - Это действительно так, - объявила тетя Элла Мэй.
   - А теперь, - сказал герцог с видимым усилием, - мы  подходим  к  причине
моего приезда. В вашем последнем письме - я захватил его с собой, уезжая  из
дома, и много раз перечитывал на корабле - вы сообщили мне, что жене гораздо
лучше и что врач доволен ее состоянием. Она настолько  здорова,  что  сможет
повидаться со мной?
   - Да, я думаю, что вы увидитесь, - сказала тетя Элла Мэй.
   Герцог поднялся.
   - Тогда могу ли я поговорить с ней? - спросил он. - Наедине!
   Тетя Элла Мэй встала с кресла, как будто  несколько  удивившись,  что  ее
беседа с герцогом подошла к концу.
   - Если вы подождете здесь, - сказала она, - я позову ее.
   Она вышла из комнаты. Герцог стал вышагивать беспокойно по мягким коврам.
Он прождал не меньше десяти минут, когда наконец  отворилась  дверь.  Он  не
знал, что Вирджиния была на веранде с самой первой минуты  его  появления  в
этом доме. Он не знал, что она стояла  за  дверью,  изо  всех  сил  стараясь
побороть свое волнение, как не знал и того, что  тетя  Элла  Мэй,  выйдя  из
гостиной, бросила на Вирджинию только один взгляд и молча прошла мимо нее.
   Тихо распахнулась дверь, и в комнату  вошла  Вирджиния.  Будто  солнечный
свет вошел вместе с ней; в то же время ее глаза потемнели  и  смотрели  чуть
тревожно. Герцог, который все еще вышагивал по комнате, резко остановился.
   - Вирджиния! - вырвался крик из его уст,  подобно  волне,  разбившейся  о
скалы.
   Потом они оба стояли как прикованные, глядя друг на  друга,  не  в  силах
пошевелиться. После очень длинной паузы герцог произнес:
   - Почему ты здесь? Я не ожидал тебя встретить! Вирджиния,  как  ты  могла
так просто убежать? Ты измучила меня! Довела почти до безумия! Ни на  минуту
я не переставал беспокоиться, куда ты пропала. Думал,  может,  ты  уехала  в
Лондон или в какое-нибудь предместье,  я  даже  предполагал,  что  ты  могла
вернуться в Америку. Но я никак не мог отправиться на твои поиски.
   - Почему? - спросила Вирджиния.
   - Как ты могла поступить так? - продолжал герцог. -  Я  представлял  тебя
одинокую и испуганную, я представлял себе мужчин, которых ты могла привлечь,
я боялся, что у тебя нет денег. Не могу рассказать о всех страхах, терзавших
меня! Почему ты покинула меня?
   - Зачем ты здесь? - не ответила ему Вирджиния.
   - Я здесь, чтобы увидеть свою жену. Мне нужно поговорить с ней. Я  должен
был сделать это, прежде чем отправиться разыскивать тебя. Уходи! Не отвлекай
меня. Я не могу видеть тебя и не  обнять.  Я  хочу  прикоснуться  к  тебе  и
поцеловать. Неужели ты не понимаешь, какая мука просто смотреть на тебя?
   Глаза Вирджинии засияли. В какой-то  момент  казалось,  что  она  вот-вот
протянет руки навстречу герцогу. Но она отвернулась от него.
   - Я не совсем тебя понимаю, - прошептала она.
   - Ты никогда не узнаешь, что я пережил, когда проснулся и увидел, что  ты
ушла, - сказал герцог, как будто говорил сам с собой. - Я был  вне  себя,  я
был в отчаянии! Кинулся в замок, а там мне сообщили, что ты  уехала.  Я  был
как безумец.
   - Я..., должна была.., уехать, - пробормотала Вирджиния.
   - Почему ты должна была оставить меня?  -  потребовал  ответа  герцог.  -
Может, я разочаровал тебя? Не могу в это поверить.
   - Ты прекрасно знаешь, что.., это не так, - сказала Вирджиния, и голос ее
зазвучал глуше.
   - Наверное, ни одному мужчине не удавалось после такого счастья  избежать
ада, - заметил герцог. -  Можешь  ли  ты  представить  себе,  что  для  меня
означало пересечь океан и думать, что ты  осталась  в  незнакомой  для  тебя
стране? Думать, что, возможно, ты ждешь меня где-то в Англии и не понимаешь,
почему я не нашел тебя?
   - Но все-таки ты приехал сюда, - мягко напомнила Вирджиния.
   - Как я уже сказал, я приехал  поговорить  с  женой,  -  ответил  герцог.
Говоря это, он подошел к Вирджинии и стал совсем близко от нее. -  Зачем  ты
искушаешь меня? - спросил он. - Я стараюсь вести себя достойно,  я  стараюсь
поступать правильно. Но когда ты так смотришь на меня, я забываю обо всем на
свете, кроме того, что ты здесь, кроме того, что когда-то  ты  сказала,  что
любишь меня и доверилась мне.
   Она смотрела ему прямо в глаза. Все вокруг замерло. Он  не  коснулся  ее,
вместо этого он резко отвернулся, как будто опасаясь, что  сила  воли  может
подвести его.
   - Уходи, Вирджиния! - сурово велел он. - Попроси тетю прислать  сюда  мою
жену. Я должен сначала поговорить с ней.
   - Чего ты хочешь от нее? - спросила Вирджиния.
   - Разве ты не знаешь? - ответил герцог. - Разве ты не можешь  догадаться?
Я приехал, чтобы  просить  свою  жену,  если  понадобится,  то  на  коленях,
развестись со мной. Теперь ступай, Вирджиния, и позволь мне сделать то, ради
чего я сюда приехал.
   - А вдруг она откажется? - поинтересовалась Вирджиния.
   - Она не может. Не должна, - тихо про