уже знал, что его чувства к этой женщине полностью
изменились. Почему-то он даже не находил ее больше красивой.
   Такое расставание с женщинами, которыми он увлекался, было  для  него  не
характерно. Обычно он отходил от них постепенно, переживая длительный период
охлаждения  чувств,  когда  начинал  замечать  их  манерность,   банальность
разговоров и непомерные запросы. Они какое-то время все еще  привлекали  его
физически, но он начинал все больше скучать в их компании.
   Теперь как будто пелена спала с его глаз: он почувствовал, что ее красота
не имеет над ним силы, даже для того, чтобы сделать ей банальный комплимент.
   Во время обеда его все больше стали раздражать ее  властолюбивые  манеры,
язвительное  остроумие,  способное  нанести  оскорбление,  и   особенно   ее
стремление сконцентрировать внимание всех  присутствующих  только  на  своей
особе.
   Сильваниус пожалел, что у него не хватило воли и решительности отказаться
принимать незваных и нежеланных гостей.
   Он вовремя понял, что это приведет к скандалу, который будут обсуждать во
всех светских салонах и который может выставить в невыгодном свете не только
его, но и Эльфу.
   Теперь ему ничего не оставалось, как играть роль радушного хозяина. Когда
они поднимались, чтобы переодеться к  обеду,  и  Гарри  прошептал  ему  свои
извинения, герцог сказал:
   - Это моя вина. Мне следовало это предвидеть.
   - Я предупреждал тебя, что Изабель поведет  себя  именно  так,  -  сказал
Гарри.
   - Я помню. К сожалению, ты оказался прав. Гарри собирался добавить что-то
еще, но поднимавшаяся впереди них под руку  с  Китти  Изабель  обернулась  и
сказала:
   - О чем вы там  шепчетесь?  Ты  знаешь,  дорогой  Сильваниус,  что  я  не
позволяю тебе иметь секреты от меня.
   Герцог ничего не ответил. Войдя в свою спальню, он хлопнул дверью.
   Сильваниус  знал,  что  комната,  которую  занимала  Изабель,   находится
напротив его спальни.
   Он хорошо понимал, зачем она приехала и чего  добивается.  И  поэтому  во
время переодевания у него было отвратительное настроение.
   Сильваниус так много собирался сказать Эльфе сегодня вечером,  но  теперь
ему не удастся этого сделать.
   Но теперь, пока нескончаемо тянулся этот обед, он размышлял  о  том,  как
закончится этот вечер и что ему  предпринять,  чтобы  не  позволить  графине
оскорблять его жену. Графиня это  делала  каждым  взглядом,  каждым  словом,
каждым нежным прикосновением к его руке и растущей фамильярностью, с которой
она вела себя в отношении него.
   Под конец обеда, когда женщины должны были по этикету  покинуть  комнату,
оставив мужчин одних, Эльфа почувствовала на себе взгляд графини, и  прежде,
чем она успела  встать,  та  вскочила  и  громко  провозгласила,  как  будто
хозяйкой дома была она:
   -  Полагаю,  нам  надо  оставить  джентльменов  с  их   портвейном,   но,
Сильваниус, дорогой, не задерживайся слишком долго. Ты знаешь, я  не  люблю,
когда ты надолго меня покидаешь.
   Это было настолько вызывающе, что  даже  снисходительный  ко  всем  Гарри
изменился в лице. Эльфа молча встала  у  дверей,  чтобы  пропустить  Изабель
вперед.
   Она  прошествовала  мимо  нее  в  своем  голубом  шифоновом  платье,  вся
сверкающая бриллиантами, в сопровождении Китти Фенвик.
   Когда приятельницы шли по коридору под руку, а Эльфа сзади  них,  Изабель
громко сказала:
   -  Надеюсь,  ты  знаешь,  что  я  помогала  Сильваниусу  переделывать   и
оборудовать этот дом, развешивать его бесценные полотна.
   - Я никогда не видела таких великолепных картин! - воскликнула Китти.
   - Таких же великолепных, как и их хозяин! - улыбнулась Изабель.
   Они прошествовали в салон, и графиня капризным голосом сказала:
   - Я никому не могу позволить сидеть в моем любимом кресле, которое всегда
ожидает меня. Садись рядом, Китти, и я поделюсь с  тобой  прекрасной  идеей,
которая пришла мне в голову.
   - Что за идея? - спросила Китти Фенвик.
   - Ты слышала, что Сильваниус построил новую яхту? Я еще ее не видела,  но
уверена, что она просто великолепна. Когда ее оборудование будет  закончено,
мы должны отправиться за границу, и я не вижу причин, почему бы  Сильваниусу
не заменить поездку в Шотландию на вояж по Сене. Можно ли  представить  себе
что-либо более романтическое, чем оказаться в Париже с ним?
   Графиня говорила подчеркнуто громко, чтобы Эльфа  могла  ее  слышать.  Но
она, погруженная в собственные мысли, стояла у открытой двери на  террасу  и
смотрела в сад.
   Неожиданно, даже не  посмотрев  в  сторону  двух  женщин,  сидящих  около
украшенного цветами камина, она шагнула на террасу и исчезла в темноте.

***

   Герцог отказался от второй рюмки портвейна и поднялся, собираясь покинуть
мужскую компанию.
   - Что за спешка, Сильваниус? - спросил лорд Гэмптон.
   Герцог ничего не ответил, и только  Гарри  знал,  что  беспокоит  хозяина
дома. Он боялся, что Изабель в этот момент оскорбляет его юную жену.
   Сильваниус в сопровождении лорда Гэмптона направился в картинную галерею,
где друзья застали только Изабель и Китти.
   Герцогу не надо было спрашивать, где Эльфа.
   Он сразу же шагнул к двери, ведущей на террасу.  У  него  возникло  такое
чувство, что он знает о  ее  мыслях,  улавливая  какие-то  невидимые  волны,
которые Эльфа оставляет для него после себя.
   Так же, как и она, он без слов вышел на террасу.
   Как только Изабель поняла, что он собирается покинуть  их  общество,  она
окликнула его, но Сильваниус шагнул в  сад  и  быстро  пошел  по  бархатному
газону.
   Целый день стояла жара, которую не ослабило даже  наступление  вечера.  В
воздухе не было ни малейшего дуновения ветерка,  чтобы  охладить  разогретую
землю, которая страдала от зноя, будто солнце продолжало стоять в зените.
   На небе сверкали звезды, и полная луна освещала окрестности  таинственным
призрачным светом. Герцог не сомневался, что найдет свою  жену  в  ближайшем
лесу.
   Чтобы достичь леса, надо было довольно долго идти  по  саду.  Герцог  шел
очень быстро, чувствуя острую необходимость увидеть ее как можно скорее. Ему
стало жарко, он снял тесный пиджак и перекинул его через руку.
   Сад закончился, и, чтобы достичь леса, ему оставалось пройти  по  дорожке
среди густых кустарников.
   Дойдя до леса, герцог почувствовал,  что  изнывает  от  жары,  и  повесил
пиджак на ветку дерева, решив, что заберет его на обратном пути.
   Поддавшись внезапному импульсу, он развязал галстук и расстегнул рубашку.
   Он всегда так делал в жару, когда был  подростком,  что  вызывало  резкие
нарекания его гувернеров и учителей.. Но он  не  обращал  на  это  внимания,
поступая, как ему хотелось,  и  сейчас,  спустя  много  лет,  повторил  свою
детскую привычку.
   Сильваниус не боялся заблудиться в лесу в темноте, потому что яркая  луна
хорошо освещала ему дорогу, Лес был так  прекрасен,  что  ему,  как  никогда
прежде, захотелось разделить это чудо с Эльфой, зная, какое большое значение
она придает этому мистическому и великолепному  миру,  в  отличие  от  того,
который он только что покинул.
   Сильваниус был уверен, что тропинка, по которой он шел,  приведет  его  к
ней, и ему даже не приходило в голову, что Эльфа может заблудиться в  темном
лесу, где до этого никогда не была..
   Наконец он пришел туда, где надеялся найти свою супругу.
   Высокие стройные деревья  окружали  пруд,  который,  как  он  рассказывал
Эльфе, очень много значил для него в детстве.
   В нем плавали водяные лилии, а по краям  росла  сочная,  высокая,  густая
трава, среди которой было множество цветов.
   Все это делало пруд мистическим и сказочным.
   Вокруг молчаливо  стояли  старые,  древние  деревья,  которые  словно  бы
охраняли это волшебное место. Первое, что бросилось  в  глаза  герцогу,  был
лежащий на земле сверкающий лунный свет.
   Он не сразу понял, что это серебристое платье Эльфы, в котором  она  была
за столом этим вечером, а сама она стояла рядом, совершенно обнаженная.
   Словно завороженный, Сильваниус смотрел на нее. Мягкий  волшебный  лунный
свет, падающий на ее тело, играл в каплях воды, из которой  она  только  что
вышла, словно нимфа.
   Она была миниатюрна, хрупка  и  прекрасна,  хотя  в  этот  момент  герцог
любовался ею, не ощущая ее как женщину, которую вожделеет.
   Наоборот, он чувствовал сильную духовную связь  с  Эльфой,  на  неведомые
волны которой отвечало его тело.
   Хотя Сильваниус стоял  в  тени  деревьев,  она  сразу  почувствовала  его
присутствие и обернулась.
   Эльфа не шелохнулась, когда он подошел к ней, и не  сделала  ни  малейшей
попытки прикрыть свою наготу.
   Она молча стояла и ждала, а лунный свет сверкал в каплях воды на ее теле,
Он подошел к ней и остановился пораженный, разглядывая ее прекрасное тело. У
Сильваниуса было такое чувство, что они пришли друг к другу сквозь  вечность
и все это когда-то давно, задолго до их рождения, было уже предопределено.
   Потом Сильваниус услышал нежную, тихую музыку, которая исходила не только
от деревьев, но и от самой Эльфы.
   Казалось, они двигаются, подчиняясь ритму этой мелодии, когда он обнял ее
и прижал к себе.
   Его губы коснулись ее рта, и он почувствовал, что  она  холодна  и  почти
бестелесна.
   Первые мгновения в его поцелуе не было  никакой  страсти,  как  будто  он
целовал нечто святое и духовное, чистое и вечное.
   Но, когда он ощутил прикосновение ее  тела,  в  нем  стал  нарастать  жар
страстного   чувства,   его   поцелуй   сделался   настойчивым,    глубоким,
продолжительным, Сильваниус почувствовал, когда она прильнула  к  нему,  что
смог разбудить в ней тот же жар, что и накануне, которым горел и сам.
   Никогда раньше, занимаясь любовью  с  многочисленными  женщинами,  он  не
испытывал такого чувства, которое сумела пробудить в нем  Эльфа,  когда  они
целовались в саду герцогов Девоншир.
   Оно было настолько  сильным  и  великолепным,  что,  проснувшись  сегодня
утром, Сильваниус засомневался, не придумал ли он все это.
   Теперь он понял, что это было лишь малой толикой  того  чувства,  которое
Эльфа может пробудить в нем, и счастья, которое они могут испытывать вместе.
   Он обнимал ее все крепче и крепче, и волшебство ночи  входило  в  них,  и
расцветала их любовь, которая не походила ни на  что  ранее  испытанное  или
даже воображаемое герцогом.
   Эльфа принадлежала ему, а он ей, и разделить их было невозможно.  В  этот
момент  они  казались  не  земными  мужчиной  и  женщиной,  а   бестелесными
божественными созданиями.
   Ярко светила луна. Музыка деревьев становилась  все  громче,  сливаясь  с
музыкой их сердец. Духи леса замерли в ожидании чуда.
   Герцог поднял Эльфу на руки как пушинку и  осторожно,  как  величайшую  и
самую хрупкую драгоценность, опустил на траву.
   Потом было только  неописуемое  счастье  и  высшая  свобода,  которая  на
крыльях экстаза любви уносила их в-, бездонную высь...

***

   Прошло много времени. Деревья своей тенью, словно защищая  влюбленных  от
чужих глаз, накрыли их,  а  луна  ушла  за  лес,  когда  Эльфа  едва  слышно
прошептала:
   - Я.., люблю.., тебя!
   Ее голос был еле слышен, и это были первые слова, произнесенные во  время
их нынешней встречи. А ему казалось, что они рассказали друг  другу  о  себе
все и между ними больше не было секретов.
   - И я люблю тебя, моя прекрасная Эльфа,  моя  дорогая,  мое  сердце,  моя
жизнь! - нежно вторил он.
   -  Я  не..,  понимаю,  как  можно..,  чувствовать  такой  восторг,  такое
счастье.., такое абсолютное совершенство и.., остаться живым!  -  прошептала
Эльфа.
   - Я не испугал тебя?
   Он догадался, что она улыбнулась прежде, чем ответить:
   - Как меня.., может.., испугать... Сильваниус?
   - Ты считаешь, что я именно такой?
   - Ты - бог, которому  я  всегда..,  поклонялась  и  молилась,  о  котором
грезила, гуляя в лесу, и когда.., ты пришел сейчас.., я  поняла,  что  мечта
моя воплотилась в жизнь. Я чуть не упала перед тобой на колени.
   - Это я хочу упасть перед тобой на колени. Потому что ты самая изысканная
нимфа, которая когда-либо выходила из волшебного пруда в этом лесу.
   Эльфа рассмеялась от счастья.
   - Волшебный пруд, - сказала она. - Когда я увидела его, то сразу  поняла,
почему ты в детстве любил приходить сюда.
   - Ты знала, что я пойду за тобой в этот вечер? - спросил Сильваниус.
   - Мне кажется.., я знала почти наверняка. Деревья позвали меня сразу, как
только я увидела их. Когда я вошла в лес, они показывали мне, куда.., идти.
   - Мне кажется, наша  встреча  у  пруда  в  эту  дивную  ночь  давно  была
предопределена.
   - О, Сильваниус! Ты понял это! - воскликнула Эльфа. - Я никогда даже и не
мечтала, что кто-то сможет понять это, а в последнюю очередь - ты.
   Она почувствовала, что он обиделся на эти слова.
   - Я не..,  имею  в  виду..,  бесчувственность,  а  лишь..,  я  так  много
слышала.., всякого о тебе, что считала тебя человеком.., могущественным,  но
доступным.., просто человеком.
   - А теперь?
   - Для меня ты.., бог, который всегда был.., частью моей жизни.
   - Так же, как и ты была частью моей, хотя я и не осознавал этого.  Только
теперь, когда ты оказалась в моих объятиях, я наконец понял, что  не  только
наш союз был предопределен с момента зарождения жизни на земле, но и что  мы
будем вместе целую вечность.
   - Ты считаешь, что?..
   - Мне потребуется вся жизнь, чтобы убедить  тебя,  что  я  говорю  сейчас
правду, но с первой минуты, как я тебя увидел, ты околдовала меня, и  теперь
я знаю, что ни одна женщина не может увлечь меня.
   Эльфа радостно вскрикнула и еще теснее прижалась к нему.
   Герцог нежно провел рукой по ее гладкой коже, прежде чем сказать:
   - Почему я говорю "женщина"? Ведь ты не женщина, а  -  сверхъестественное
существо, которое меня очаровало и околдовало.
   - Я.., хочу, чтобы ты.., так думал.
   - Почему?
   - Потому что,  -  прошептала  она,  -  я  не  знаю,  почему..,  любовь..,
околдовывает и.., полностью подчиняет людей друг другу.
   Она еще теснее прижалась к Сильваниусу.
   - Это волшебство.., волшебство,  которое..,  я  почувствовала,  слушая..,
слушая музыку листьев.
   - Давай слушать ее вместе, - предложил герцог,  -  тогда  мы  никогда  не
ошибемся.
   - Я ошибалась на твой счет.., но теперь я буду любить тебя и  поклоняться
тебе.., всегда!
   Губы герцога нашли губы Эльфы. Его поцелуй был нежным, но требовательным.
   Как только Сильваниус почувствовал ее тело  в  своих  руках,  он  услышал
музыку, которая звучала все яснее и громче. Он вновь  ощутил,  что  трава  и
цветы, деревья и земля  -  все  вокруг  них  живое,  а  они  -  часть  этого
волшебного мира.
   Их поцелуи стали крепче, а губы горячее, и он  почувствовал,  как  в  ней
опять загорелся ответный огонь его страсти.
   - Люби меня!.. О, Сильваниус, люби меня! - воскликнула Эльфа.
   Затем свет их душ слился и накрыл их, как свет луны накрывает  деревья  в
ночном лесу. Любовь подняла их на свои сказочные крылья и  понесла  прямо  к
звездам.

Глава 7

   Герцог проснулся с необъяснимым ощущением счастья.
   Он лежал с закрытыми глазами и думал, что  никогда  раньше  не  испытывал
такого счастья, удовлетворенности и полноты жизни.
   Сильваниус открыл глаза и подумал,  что  шторы  почему-то  не  отдернуты:
вероятно, слуга приходил и, увидев хозяина крепко  спящим,  не  решился  его
будить.
   Это было странно, потому что они с Эльфой вернулись  домой  вскоре  после
того, как луна только начала  свой  путь  по  небосклону,  а  звезды  только
появились на темном бархатном фоне.
   Они с огромным трудом заставили себя оторваться  от  колдовства  пруда  и
таинства леса и пойти домой.
   Когда они шли через лес и сад. Эльфа с такой любовью и нежностью смотрела
на него, что он подумал, что ни одно существо на свете не может  быть  столь
соблазнительным телесно и духовно высоким одновременно.
   Ничто не отвлекало их друг от друга. Но, как  только  впереди  показались
контуры освещенного дома, герцог вспомнил о проблемах, которые ему предстоит
разрешать  завтра,  хотя  ни  одна  из  них  не  могла  заставить  забыть  о
сегодняшней ночи.
   Он провел Эльфу через боковой вход по маленькой лестнице  для  слуг  так,
что никто, даже ночной сторож, не увидел их.
   Сильваниус снял с нее платье и на руках отнес на  кровать.  Глядя  на  ее
сверкающие волосы, он подумал, что  сказал  правду,  что  теперь  не  сможет
смотреть  ни  на  одну  женщину,  и  ни  одна  из  них  не   покажется   ему
привлекательной.
   - Спи, моя дорогая, - сказал он, устраиваясь рядом с ней.  -  И  пусть  в
твоей голове останется только мысль о том, что мы нашли друг  друга,  а  все
остальное не имеет значения.
   - Я люблю тебя... Сильваниус.., я люблю тебя!  -  пробормотала,  засыпая.
Эльфа.
   Он нежно поцеловал  ее,  и  она  заснула  прежде,  чем  Сильваниус  успел
покинуть спальню.
   Оставшись один, он подумал,  что  впервые  за  многие  годы  ему  хочется
вознести молитву благодарности и признательности за то, что после многих лет
разочарования  в  женщинах  он  наконец  нашел  ту,  которая  является   его
половиной.

***

   Сильваниус заснул с именем Эльфы на губах,  а  проснувшись,  почувствовал
радость и прилив сил от мысли, что  она  находится  буквально  в  нескольких
шагах от него и он может через мгновение ее увидеть.
   Посмотрев на часы, герцог подумал, что она наверняка спит так же крепко и
он сможет разбудить ее поцелуем.
   Встав с постели, он увидел под дверью,  соединяющей  их  комнаты,  листок
бумаги, Он точно помнил, что, уходя от  нее,  закрыл  дверь,  опасаясь,  что
приходящий по утрам слуга может громким голосом потревожить ее сон.  Герцогу
пришло в голову, что впервые в жизни он заботится о ком-то другом,  а  не  о
себе.
   По этой же причине он ушел спать в свою комнату, а  не  провел  всю  ночь
рядом с Эльфой, сжимая ее в объятиях.
   Ее превращение в женщину было столь необычным и прекрасным,  что  герцога
переполняла радость при мысли, что она счастлива. Но тут же подумал, что ему
надо с еще большей нежностью и заботой относиться к ней.
   "Я буду защищать и лелеять ее всю свою жизнь", - решил герцог.
   Ему пришло в голову, что она вернула ему давно утраченные идеалы юности и
дала другие, о которых он даже и не подозревал.
   Нагнувшись,  чтобы  поднять  лежавшее  под  дверью   письмо,   Сильваниус
неожиданно ощутил страх.
   Что случилось? Зачем ей было писать ему, хотя стоило ей  повернуть  ручку
двери, и она оказалась бы в его объятиях?
   Сильваниус решил, что это абсурдно, его страхи беспочвенны,  и  удивился,
что у него тряслись руки, когда он вынимал листок бумаги из конверта.
   Эльфа написала всего несколько строк, и он медленно прочитал их несколько
раз:
   "Я люблю тебя, Сильваниус! Я не смогу вынести ничего, что может  отравить
или оскорбить нашу любовь. Когда ты позовешь меня, я услышу и вернусь".
   Он понимал, почему Эльфа написала это.
   Герцог испытывал то же чувство. Он  считал,  что  их  любовь  была  столь
божественной, что стало бы святотатством бросить  на  нее  тень  или  чем-то
отравить ее. А желающих сделать это было немало, начиная с Изабель.
   Он хорошо понимал чувства Эльфы, но волновался, не подозревая,  куда  она
могла исчезнуть.
   Хотя Эльфа и сказала, что они стали настолько близки,  что  она  услышит,
когда он позовет, Сильваниус не мог и часа прожить без нее.
   Он стоял посреди комнаты с письмом в руке  и  напряженно  размышлял.  Как
когда-то он готовил атаку своих солдат, детально изучая обстановку  на  поле
боя, мощь противника и свои собственные силы, когда он тщательно  продумывал
и планировал обстановку и перестройку своего дома, так и  теперь  он  должен
все предельно точно уяснить себе, то есть представить себя  Эльфой,  пишущей
это письмо.
   После некоторых размышлений, во время которых он в глубокой  задумчивости
ходил по комнате, герцог взял колокольчик и вызвал слугу.