напомнила  себе,  что
должна быть мужественной.
   Что еще ей остается делать, если она стольким обязана лорду Хокстону?
   "Даже если мне придется работать сто лет, я и тогда не смогу расплатиться
с ним", - подумала она.
   Сделав над собой героическое  усилие,  она  направилась  к  нему.  Сквозь
открытую стеклянную дверь они вместе вышли на веранду.
   - Иногда мне кажется, что это самая прекрасная пора дня, - сказал  он.  -
Когда я жил здесь один, то всегда спешил вернуться домой  к  этому  времени,
чтобы полюбоваться, как садится солнце и на небе появляются  первые  звезды.
Это прекрасное и волнующее зрелище, и ночные звуки, кажется, складываются  в
мелодию, с которой не могут сравниться все величайшие оперы мира!
   Доминика чувствовала, что он пытается успокоить и ободрить ее.  Он  хотел
напомнить ей, она не сомневалась в этом, что если она  привлечет  на  помощь
здравый смысл и прекратит паниковать, все будет нормально.
   Но будет ли? Сможет  ли  она  когда-нибудь  научиться  выносить  общество
Джеральда, терпеть его прикосновения, позволять целовать себя?
   Она протянула руку, чтобы опереться об одну из колонн, и увидела, что  ее
пальцы дрожат.
   "Как я смогу сказать ему правду?"  -  подумала  она  и  поняла,  что  это
невозможно.

Глава 6

   Этот вечер, как и предыдущий, прошел в натянутой обстановке.
   Лорд Хокстон пытался вести оживленную беседу, не встречая однако  особого
отклика ни со стороны Доминики, ни со стороны своего племянника.
   Доминика поначалу старалась поддерживать разговор, но почувствовала,  что
не в состоянии беспечно болтать и смеяться, к тому же всякий раз,  когда  ее
взгляд падал на Джеральда, она невольно вздрагивала.
   Казалось, однако, что лорд Хокстон не замечал ни напряженности,  царившей
за столом, ни того, что Джеральд, спустившийся в гостиную  после  того,  как
переоделся к обеду, был к тому моменту уже изрядно пьян.
   За столом он демонстративно пил лишь  лимонный  сок,  приготовленный  для
гостьи, но когда после обеда он ненадолго вышел из  комнаты,  Доминика  была
уверена, что он отправился на поиски выпивки.
   Кофе им подали на веранде. К тому времени уже стало темнеть,  и  на  небе
появились первые звезды. На долину опустился легкий  туман,  окутавший,  как
покрывалом, чайную плантацию. Тишину  ночи  нарушал  лишь  несмолкаемый  шум
потока и крики ночных птиц.
   Вскоре на веранду налетело огромное количество  мошек,  и  все  вынуждены
были вернуться в гостиную.
   Лорд Хокстон стал рассказывать Доминике о том, как он собирал  мебель  со
всех концов страны и как ее самыми разнообразными средствами  доставляли  на
плантацию, иногда даже на спинах слонов.
   Доминика постоянно ощущала присутствие Джеральда,  который  растянулся  в
кресле, вне всякого сомнения размышляя только о том, как ему выскользнуть из
комнаты, чтобы глотнуть еще немного виски, не привлекая  при  этом  внимания
дяди.
   Еще не было десяти часов, когда она  решила  пойти  спать.  Она  пожелала
мужчинам спокойной ночи и направилась к себе в  комнату,  чувствуя  огромное
облегчение оттого, что наконец осталась одна.
   В то  же  время  ей  очень  хотелось  еще  немного  поговорить  с  лордом
Хокстоном.
   Она разделась  и  приготовилась  лечь.  Затем,  задув  свечу,  раздвинула
портьеры и открыла стеклянные двери, выходящие на веранду. Оттуда открывался
прекрасный вид на озеро.
   В саду было очень тихо, казалось, все  вокруг  погрузилось  в  сладостный
сон. В свете звезд слабо мерцала  поверхность  озера,  воздух  был  наполнен
ароматом цветов.
   "Какая красота..,  какая  волшебная,  изумительная  красота,  -  подумала
девушка. - Если бы можно было разделить это с..."
   Она тут же оборвала себя. Что толку было мечтать о несбыточном? Она может
остаться здесь только в качестве жены Джеральда.
   Доминика повернулась и отошла от окна, как будто  чарующая  красота  ночи
причинила ей боль. Она легла в кровать, закрыла глаза и попыталась не думать
о том отвращении, которое охватило ее, когда Джеральд  поцеловал  ее  плечо,
заметив при этом с поразительным цинизмом:
   "Это приятное разнообразие!" Сможет  ли  она  когда-нибудь  забыть  Ситу,
спрашивала она себя, девушку, которая покончила с собой из-за того, что этот
человек прогнал ее?
   "Я не буду думать об этом.., не буду!" - упрямо твердила она.
   Но в то же время она словно чувствовала рядом присутствие  Ситы,  которая
говорила с ней, жалуясь на то, сколько ей пришлось выстрадать.
   И внезапно Доминика поняла, почему Сита решила свести счеты с жизнью!  Ей
было стыдно, что ее прогнали, не заплатив обычного  вознаграждения!  Она  не
смела вернуться домой! Это означало, что никто не женится на ней, раз у  нее
нет приданого, что родные и друзья  будут  смотреть  на  нее  с  презрением,
потому что  с  ней  так  обошлись!  Она  предпочла  смерть  позору  и  нашла
избавление на дне ущелья.
   "Как мог Джеральд так с ней поступить?" - спрашивала Доминика темноту.

***

   Когда Доминика вышла из гостиной, лорд Хокстон обратился к Джеральду:
   - Мне нужно кое-что сказать тебе, Джеральд.
   - В чем дело? - Я встал сегодня очень рано, - ответил лорд Хокстон,  -  и
поехал в ту деревню, где живет Лакшман. Я рассчитывал поговорить с  ним,  но
его там не оказалось. Однако мне удалось узнать кое-что о нем.
   Джеральд не отвечал. Он лишь бросил угрюмый взгляд на своего дядю, словно
был очень недоволен подобным вмешательством в свои личные дела.
   - Жители этой деревни сказали мне, что Ракши наслали на Лакшмана безумие.
   - Что это, черт побери,  означает?  -  спросил  племянник.  Лорд  Хокстон
сделал нетерпеливый жест.
   - Ты прожил в этой стране два года, - сказал он. - Неужели за  это  время
ты не смог поближе узнать этих людей, особенно тех, которые живут  здесь,  в
горах?
   - Если вы имеете в виду их религиозные предрассудки, то  я  ни  черта  не
понимаю во всем этом вздоре!
   Он произнес это таким тоном, что лорд Хокстон стиснул  зубы,  но  тут  же
взял себя в руки и продолжил со зловещим спокойствием:
   - Тебе должно быть известно, что хотя цейлонцы - буддисты, жители  глухих
деревень все еще продолжают поклоняться индусским богам. Они верят в хорошие
и дурные предзнаменования и в злых духов точно так же, как их предки.
   Взглянув на племянника,  лорд  Хокстон  понял,  что  того  все  это  мало
интересует, однако продолжал:
   - Они до сих пор поклоняются дьяволу, и даже их вера в мирного,  кроткого
Будду не мешает этому. Смерть и жестокость, боль и болезни - все это в руках
злых духов, которые населяют невидимый мир. - Помолчав,  лорд  Хокстон  чуть
усмехнувшись добавил:
   - По сути, между злыми духами цейлонцев и гееной огненной, которой  любит
грозить грешникам отец Доминики, разница не так уж велика.
   - Вы говорили мне, что  он  священник,  -  сказал  Джеральд.  Ради  всего
святого, почему вы выбрали мне в жены это поповское отродье?
   - Я выбрал Доминику, - холодно сказал лорд Хокстон, - потому, что  у  нее
есть характер - то, чем, к моему глубокому сожалению, ты не обладаешь  ни  в
малейшей степени.
   - Ваше мнение относительно меня мне  известно,  -  прорычал  Джеральд.  -
Можете продолжать свои нотации.
   Лорд Хокстон проигнорировал этот грубый ответ.
   - Местные жители считают, что существуют  добрые  духи  -  Якши,  которые
поклоняются всемогущему Будде. С другой стороны, злые духи Ракши  жестоки  и
мстительны. Они живут в лесах, где у каждого есть свое дерево, за которым он
прячется и  откуда  он  может  поразить  любого  проходящего  мимо  человека
безумием! Лорд Хокстон отошел в дальний  конец  комнаты.  -  Все  это  может
показаться нам странным и нелепым, но здешние жители свято верят  в  это,  и
они с полной серьезностью убеждали меня,  что  Лакшмана  довели  до  безумия
Ракши.
   - Ну что ж, ему не повезло, - равнодушно ответил Джеральд.
   - Только не понимаю, при чем тут я. - Дело  обстоит  серьезнее,  чем  ты,
по-видимому, полагаешь, - оборвал его лорд Хокстон.
   - Почему? - полюбопытствовал его племянник.
   - Ты видел, как на Цейлоне отмечают Новый год, - ответил лорд Хокстон.  -
Ты должен был знать, если бы хоть немного интересовался тем, как  живут  эти
люди, что долгожданный праздник влечет за собой множество бед  и  несчастий,
особенно таких, как пьянство и азартные игры. - Он бросил взгляд  на  своего
племянника и продолжал ровным тоном:
   -  Под  влиянием  алкоголя  местные  жители   утрачивают   свои   обычные
доброжелательность   и   спокойствие,   становятся   легко   возбудимыми   и
необузданными.   Возникают   неожиданные    ссоры,    нередко    кончающиеся
поножовщиной. Тебе, наверное, известно,  что  на  Цейлоне  происходит  очень
много убийств.
   - Вы хотите сказать, что Лакшман собирается  убить  меня?  -  недоверчиво
спросил Джеральд.
   - Я считаю это вполне возможным, - ответил  лорд  Хокстон.  -  Каппурала,
исполнитель ритуальных  танцев,  в  чьи  обязанности  входит  прогонять  или
задабривать  злых  духов,  очень  серьезно  предупреждал  меня  относительно
Лакшмана. Каппурала знает своих соплеменников, и у  меня  нет  оснований  не
доверять его предостережениям.
   - Ну а я не собираюсь обращать на них ни малейшего внимания! - решительно
заявил Джеральд. - Лично я считаю,  что  все  это  бред  и  чепуха,  которые
придуманы  местными  колдунами,  чтобы  выкачивать  деньги   из   доверчивых
простачков! Я знаю Лакшмана. Он сам приходил предлагать мне свою  дочь.  Это
тихий, безобидный малый, вдвое меньше меня ростом. Он способен напугать меня
не больше, чем задиристый петух!
   - Хорошо, - сказал лорд Хокстон. - Я отправил людей на  поиски  Лакшмана,
чтобы  заплатить  ему  причитающиеся  деньги  и  попытаться   хоть   отчасти
возместить ему потерю дочери. Что же касается тебя, твое  поведение  в  этом
деле и твое безразличие к смерти бедной девушки вызывают у меня омерзение!
   Словно опасаясь, что не сможет долее держать себя в руках,  лорд  Хокстон
вышел из комнаты. Его племянник  некоторое  время  сидел  неподвижно,  затем
хлопнул в ладоши, вызывая слугу, чтобы послать того за виски.

***

   Доминике снился сон, будто плачет Пруденс. После  смерти  матери  Пруденс
время от времени мучили кошмары, и она во сне звала ее, а когда  просыпалась
и не находила, принималась горько рыдать.
   Ее спальня располагалась  в  дальнем  конце  коридора,  поэтому  Доминика
оставляла открытой дверь своей комнаты, чтобы услышать, если Пруденс  начнет
вдруг кричать во сне.
   Все сестры тяжело переживали смерть матери, но Пруденс  было  всего  семь
лет, и она так тосковала, что Доминика временами даже боялась, как бы это не
подорвало ее здоровье.
   Пруденс всегда была довольно слабенькой. Она родилась преждевременно и  с
младенческих лет была бледной, хрупкой и болезненной.
   Может быть, поэтому миссис Рэдфорд любила ее больше остальных, и в то  же
время никто из сестер не испытывал ревности Они все чувствовали, что Пруденс
отличается от них,  и  Доминика  решила,  что  первой,  кого  она  пригласит
погостить в ее новом доме, будет вовсе не Хоуп, а Пруденс.
   Она понимала, что девочка была очень чувствительной и с трудом переносила
суровый характер отца и его строгое отношение к дочерям.
   Он обращался с ними так, словно  они  были  закоренелыми  грешницами,  из
которых нужно изгонять дьявола, и Доминика не  сомневалась,  что  это  плохо
отражается на здоровье Пруденс.
   Сегодня вечером она долго думала о ней, перед тем как  заснуть,  пыталась
представить, как она и все остальные сестры будут гостить здесь.
   Прежде она тешила себя иллюзией, что  Джеральд  Уоррен  будет  не  только
внешне походить на своего дядю, но окажется таким же добрым и внимательным.
   Но теперь рушились не только ее мечты; все надежды помочь  сестрам  также
рассеивались, словно туман над долиной.
   Что подумала бы Фейт, если бы увидела, как Джеральд пьет?  Черити,  с  ее
проницательностью и острым умом, сразу  же  заметила  бы,  что  Джеральд  не
правильно  обращается  с  работниками  на  плантации,  а  может  быть,  даже
разузнала бы все про Ситу.
   Доминика твердо решила скрыть от сестер историю с Ситой, представив,  как
бы они ужаснулись.
   В то же время здешний горный  воздух  пошел  бы  на  пользу  Пруденс,  и,
возможно, на ее бледных щечках появился бы слабый румянец.
   Ей понравилась бы здешняя еда, потому  что  Джеральд  умудрился  все-таки
сохранить великолепного повара  лорда  Хокстона,  и  каждое  блюдо  казалось
Доминике восхитительным и необычным.
   Еще не совсем проснувшись, Доминика вскочила с постели, собираясь  бежать
к Пруденс, чтобы успокоить ее. Затем она внезапно вспомнила, где находится.
   Она  была  за  много  миль  от  своего  дома,  и  крик,  разбудивший  ее,
принадлежал не Пруденс, а  какому-то  животному.  Сквозь  открытое  окно  он
доносился  из  сада,  и  Доминика,  теперь  уже  окончательно   проснувшись,
подумала, что это скорее  даже  не  крик,  а  жалобный  вой,  который  может
исходить только от очень маленького существа.
   Доминика знала, что многие животные  в  джунглях  издают  самые  странные
звуки. Она читала, как путешественники едва не теряли  рассудок  от  страха,
услышав душераздирающие вопли шакалов, от которых кровь стыла в жилах.
   Поэтому она понимала, что не стоит бояться этого воя, но он продолжался и
стал казаться еще более зловещим, причем  было  очевидно,  что  этот  зверек
находится совсем близко, прямо под окнами.
   "Он скоро уйдет," - сказала себе Доминика и снова  легла.  Она  никак  не
могла заставить себя не прислушиваться к этому звуку, который иногда  звучал
жалобно-щемяще.
   "Он скоро уйдет, - снова  повторила  про  себя  девушка.  Глупо  было  бы
отправляться на помощь".
   Может быть, зверек кричал от боли, но в любом случае он  не  позволил  бы
Доминике приблизиться.
   "Я постараюсь не слушать," - твердо решила она.  Доминика  отвернулась  к
стене, но звук не прекращался, и ее нервы были напряжены до предела.
   Она жалела теперь, что оставила двери спальни открытыми. А что  если  это
животное заберется в комнату? Или, еще хуже, с веранды к ней заползет змея?
   Сердце Доминики еще сильнее  застучало  от  страха.  И  вдруг  неожиданно
снаружи донеслось такое грозное рычание, что она подпрыгнула от испуга.
   Не было сомнений, что этот звук мог  издавать  только  очень  свирепый  и
опасный хищник! Рычание перешло  в  оглушительный  рев,  который,  казалось,
заполнил все вокруг.
   На  какое-то  мгновение  Доминика  была  парализована   страхом.   Затем,
охваченная паникой, она вскочила с кровати и бросилась к двери.
   Не задумываясь, куда бежит, она уже была не в состоянии рассуждать, страх
гнал вперед.
   Она открыла другую дверь и бросилась туда, где, как ей было известно, она
найдет поддержку и защиту, ***

   Лорд Хокстон тоже проснулся от шума и сразу понял, что это  схватка  двух
леопардов.  Он  снова  отпустил  проклятие  в  адрес  племянника,  еще   раз
убедившись, насколько тот безразлично относился к делам поместья.
   Леопарды одно время  так  расплодились  в  джунглях  Цейлона,  что  стали
представлять собой реальную угрозу для плантаторов.
   Когда их численность начали контролировать, они стали встречаться гораздо
реже и, как правило, не представляли опасности для человека.
   Они нападали на ланей и на более крупных животных, а также наводили  ужас
на обезьян, которых считали своими заклятыми врагами.
   Но  если  плантатор  позволял  хищникам  вторгаться  на  территорию   его
плантации, и те начинали угрожать если не работникам, то хотя бы их домашним
животным, винить он должен был лишь себя самого.
   Лорд Хокстон сел в постели и начал прикидывать, успеет ли он  сходить  за
ружьем, чтобы пристрелить леопардов. Но в это мгновение  дверь  его  спальни
распахнулась, в комнату вбежала обезумевшая от страха Доминика и бросилась к
нему на грудь.
   Он подхватил ее, почувствовав, как она  вся  дрожит,  и  понял,  что  она
смертельно напугана.
   - Все в порядке, - тихо сказал он. - Они вас не тронут. Он  почувствовал,
как она судорожно вцепилась в его рубашку и еще  крепче  прижалась  к  нему,
словно ища защиты.
   - Я знаю, что эти звуки могут  напугать,  -  сказал  лорд  Хокстон  своим
спокойным, глубоким голосом, - но в это время года у животных брачный  сезон
и в джунглях  часто  происходят  настоящие  схватки,  а  самый  большой  шум
поднимают дикие слоны!
   Он говорил и чувствовал, что смысл слов не доходит до девушки.
   Она все еще дрожала, уткнувшись лицом в его плечо.
   - Леопарды еще не ушли. Позвольте мне встать, Доминика, я разыщу ружье  и
пристрелю их. Тогда они вас больше не будут беспокоить.
   - Нет.., нет! Не оставляйте меня! - Она говорила  очень  тихо,  но  в  ее
голосе звучала тревога.
   - Я не сделаю ничего, что могло бы еще больше вас  расстроить,  -  сказал
он, - но постарайтесь проявить благоразумие.
   Она перебила его.
   - Я.., вовсе не благоразумна!  Я  никогда  не  была  благоразумной!  -  с
неожиданной горячностью вскричала она. - Я пыталась.., быть  такой..,  какой
вам хотелось меня видеть.., но это невозможно! Я  всего  боюсь!  Я  пыталась
скрывать это.., но я больше не могу!
   - Это не правда, -  сказал  лорд  Хокстон.  -  Я  считаю,  что  вы  часто
проявляли настоящее мужество.
   - Нет... Нет! - возразила Доминика. - Я.., притворялась.., а вы этого  не
поняли. Я всегда, с самого детства, всего боялась. Я  боялась  ангелов..,  и
папа заставил меня всю ночь  просидеть  одной  в  церкви,  поэтому  я  боюсь
темноты! Я боюсь.., змей и леопардов! Я  боюсь..,  мистера  Уоррена,  и  мне
безумно страшно.., выходить за него замуж!
   Она произнесла эти слова едва  слышным  шепотом,  но  они  все-таки  были
сказаны, и лорд Хокстон понял, что ему следовало этого ожидать.
   - Вы станете презирать меня.., я знаю, - продолжала  Доминика,  -  и  мне
очень страшно.., что вы рассердитесь. Но вы должны знать..,  правду,  и  мне
очень стыдно, что я.., обманула ваши ожидания.
   При этих словах она залилась слезами,  и  он  почувствовал,  как  рыдания
сотрясают ее хрупкое тело. Лорду Хокстону казалось, что он держит  на  руках
совсем маленького и очень несчастного ребенка.
   Он не знал, что сказать. Он лишь прижимал ее все крепче  к  себе,  а  она
горько, безутешно рыдала, не в силах больше справиться с собой.
   Лорд Хокстон подумал, что она, должно быть, слишком долго сдерживала свои
чувства, а теперь они,  наконец,  выплеснулись  наружу,  подобно  прорвавшей
плотину воде.
   - Не плачьте, Доминика, - наконец ласково произнес он. -  Я  обещаю,  что
все улажу. Все обстоит не так плохо, как вы думаете.
   - Нет! - пробормотала Доминика  сквозь  слезы.  -  Я..,  подвела  вас.  Я
нарушила.., данное обещание, но я ничего не могу  поделать!  Я  оказалась..,
трусливой, безнадежно и постыдно трусливой!
   - Ничего подобного! - твердо сказал он. Его рубашка намокла от  ее  слез,
но лорд Хокстон чувствовал, что ее дрожь утихает. Внезапно он  осознал,  что
снаружи уже все стихло.
   - Леопарды ушли! - воскликнул он. - Мне даже отчасти жаль, что вы  их  не
видели, потому что  цейлонский  леопард  -  очень  красивое  и  внушительное
животное. Поперек туловища у него идут черные полосы, как у тигра, но только
не так ярко выраженные. Пятна имеются лишь на ногах, а его огромный прыжок -
одно из самых грациозных движений, которые я когда-либо видел.
   Он говорил и говорил, стараясь отвлечь  Доминику  от  ее  переживаний,  и
спустя какое-то время почувствовал,  что  она  стала  прислушиваться  к  его
словам.
   -  На  острове  встречаются  также   абсолютно   черные   леопарды.   Они
необыкновенно красивы, но за все время, что я живу на Цейлоне, мне  довелось
видеть их всего лишь три раза.
   Доминика судорожно вздохнула. Она перестала плакать, но не отрывала  лица
от его плеча. Охваченная паникой, она бросилась к нему  искать