не было мрачно, несмотря на золотые канделябры с дюжиной свечей в каждом, стоящие по обе стороны алтаря. Было холодно, сыро и пахло пылью и плесенью, так что Кэролайн с трудом могла дышать.
     Когда лорд Брекон подвел ее к алтарю, где ожидал их епископ со своим личным капелланом, Кэролайн взглянула на окно за алтарем, и оно показалось ей завешенным грязными занавесками. Приглядевшись, она увидела, что это паутина, темно-серая паутина, свисавшая как порванное кружево с балок крыши, окутывая каменные арки и витражи, облекая в нищенские лохмотья резных ангелов на алтаре.
     Атмосфера была призрачной и жуткой.
     Кэролайн, оказавшись у ступеней алтаря, повернулась спиной к собравшимся, и ей показалось, что и она, и лорд Брекон, и епископ представляли собой живые картины, которым, как и всему живому, угрожала опасность обратиться в прах.
     Кэролайн с особой ясностью замечала мельчайшие подробности: блеск серебряного креста, который, видимо, кто-то поспешно вычистил, свежесть отделанного кружевом покрова, контрастирующая с потускневшей вышивкой алтарной завесы с выбившимся золотым шитьем и крошечными дырочками в пурпуре, словно проеденными молью. Пол был грязен, но атлас подушечек для коленопреклонения сверкал белизной.
     В тишине громко зазвучал голос епископа. И снова Кэролайн следила, как завороженная, за церемонией, и ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим. Она видела себя, бледную, но спокойную рядом с лордом Бреконом, слышала свой ясный отчетливый голос, не спеша произносящий нужные слова, видела, как епископ своей пухлой рукой вложил ее белые, бесчувственные, словно восковые, пальцы в руку ее жениха.
     Словно во сне до нее донесся голос лорда Брекона: , - Я, Сеймур Беркли Фредерик Александр Тревик, беру тебя, Кэролайн Юстина, в жены, чтобы пребывать с тобой в богатстве и бедности, в здоровье и болезни, любить и беречь, пока смерть не разлучит нас, согласно божьему завет)7, и в этом я обещаюсь тебе.
     Он говорил твердо и громко, но голос его показался Кэролайн более холодным, чем атмосфера в часовне. От его слов Кэролайн охватила дрожь, но в то же время все происходило как бы и не с ней, и дрожь испытывала не она, но какая-то другая женщина, носившая ее имя, говорившая ее голосом, но переставшая что-либо ощущать застывшим сердцем.
     Кэролайн протянула левую руку, и лорд Брекон надел ей на средний палец кольцо, не обручальное кольцо, а перстень-печатку, который он снял с мизинца. Печатка представляла собой гравированный по изумруду герб. Кольцо было ей велико, так что ей пришлось согнуть палец, чтобы оно не соскользнуло.
     Служба кончилась, и молодые опустились на колени принять благословение епископа. Орган заиграл свадебный марш, и Кэролайн с лордом Бреконом двинулись навстречу своим гостям. Не успели они дойти до двери, как гости тут же окружили их плотным кольцом. Мужчины хлопали лорда Брекона по плечу, незнакомые женщины целовали Кэролайн и заговаривали с ней фамильярно-дружеским тоном.
     Наконец они вернулись в бальный зал. Подали шампанское. Было такое множество тостов и пожеланий счастья, на которые необходимо было отвечать, что Кэролайн казалось - это никогда не кончится.
     Играла музыка, но никто не пожелал танцевать. Гости с бокалами в руках предпочитали болтать и шуметь. Губы Кэролайн онемели от улыбок, а все ее тело ломило от усталости.
     Она стояла рядом с лордом Бреконом, но их как будто разделяло расстояние в сотни миль. Он ни разу не обратился к ней, даже не взглянул на нее. Наконец кое-кто из гостей постарше стал прощаться. Ко входу подкатывали их экипажи, и они, один за одним, снова подходили с добрыми пожеланиями, пожимали руку лорду Брекону и целовали пальцы Кэролайн. Она заметила, что многие гости вернулись в игорную, среди них была и миссис Миллер. А Джервис Уорлингем долго стоял в конце зала, глядя на толпу вокруг лорда Брекона и Кэролайн.
     Кэролайн хорошо знала, что он там, и не раз невольно бросала взгляд в его сторону. Ей было трудно не замечать его присутствия, и она почти физически ощущала исходившую от него злобу. Когда наконец большинство гостей разъехались, исчез и он.
     Внезапно стало тихо. Никто больше не ожидал своей очереди проститься с ними. Кэролайн и лорд Брекон стояли в зале одни, не считая все еще игравших музыкантов и десятка сидевших в конце зала джентльменов, судя по их голосам и смеху, явно подвыпивших.
     Кэролайн взглянула на лорда Брекона. Она впервые обратилась к нему с того момента, как стала его женой.
     - Могу я удалиться, милорд?
     Она говорила официальным тоном. Если бы он только взглянул на нее, он бы увидел мольбу в ее глазах и прочел в них совсем другой вопрос, но он едва коснулся ее взглядом:
     - Как угодно вашей светлости.
     С поклоном, подав ей руку, он повел ее к главной лестнице.
     - Вам приготовлена парадная спальня, - сказал он. - Ваша горничная ждет вас там.
     Кэролайн колебалась. Она хотела было произнести его имя, она уже подалась было вперед, чтобы взять его за руку, но в этот момент толпа гостей высыпала из игорной комнаты:
     - А вот и вы, Брекон! Пойдемте выпьем с нами.
     Лорд Брекон повернулся к ним, и Кэролайн быстро пошла вверх по лестнице. Она знала, где расположена парадная спальня, хотя лишь раз заглянула туда украдкой. Смотреть там было особенно нечего, так как ставни были закрыты, а мебель скрывали чехлы. Теперь двери были открыты и свечи зажжены.
     Это была просторная комната, на окнах - занавески с ручной вышивкой и такой же полог вокруг постели. Резные позолоченные столбики при кровати были украшены страусовыми перьями. Мебель была отделана мрамором и позолотой, стены обиты бледно-розовой парчой.
     Кэролайн мало занимала обстановка. Она была настолько утомлена, что даже бриллиантовая тиара на голове тяготила ее невыносимо. Она поднесла руку ко лбу и слегка покачнулась. Тотчас к ней подбежала Мария.
     - Вы устали, миледи, и не диво. Ну и вечер это был для вас, да и для всех нас. Позвольте, я вас раздену. Вам будет легче, когда мы снимем украшения и платье.
     Потихоньку, как ребенка, она раздела Кэролайн, сняв с нее кружевное, шитое жемчугом платье, чулки и туфли, накинула на нее через голову прозрачную ночную рубашку и подала ей креповый пеньюар с отделкой из кружев.
     - Присядьте у огня, миледи, - предложила она. - Я вам принесу чашку теплого молока.
     - Нет, Мария, на сегодня все. Я хочу остаться одна, - сказала Кэролайн.
     Мария понимающе улыбнулась.
     - Конечно, миледи, я вас больше не побеспокою, только позвоните, если я вам понадоблюсь. Потушить свечи, миледи?
     - Да, пожалуйста, - отвечала Кэролайн.
     Свечи были потушены, по углам большой комнаты легли тени. Но пламя в камине пылало ярко, и отблески его пробегали по потолку и по самой Кэролайн, сидевшей в низеньком кресле, глядя на огонь.
     Она не знала, как долго она так просидела. Она никого не ждала, чувствуя только, что развязка, какова бы она ни была, не замедлит.
     Ей казалось, что прошлого у нее уже не было, а будущее не обещало ничего хорошего.
     Дверь открылась. Она не повернула головы, но знала, кто вошел. Неожиданно ее чувство отстраненности полностью исчезло. Усталости как не бывало. Она ожила, кровь быстрее заструилась по ее жилам, сердце забилось, она словно воскресла.
     Решительными шагами он вышел на середину комнаты, и она услышала его голос:
     - Подойди сюда!
     Приказание прозвучало резко, категорично. Кэролайн медленно повернула голову и взглянула на лорда Брекона. Его фигура выделялась на фоне теней, огонь ярко освещал его лицо, а бриллиантовые пуговицы на голубом фраке, в котором он венчался, сверкали как звезды.
     Кэролайн встала. Секунду она помедлила. Их разделяло полкомнаты.
     - Подойди сюда.
     Он повторил приказание, и она повиновалась.
     Приближаясь к нему, она увидела в глазах его гнев и не узнала выражения его лица. Наконец она подошла совсем близко и остановилась перед ним в ожидании, обеими руками запахивая на груди тонкий пеньюар.
     - Я не имел намерения приходить к тебе сегодня, - сказал он жестко. - Я собирался оставить тебя одну - и все же я пришел. Я хочу убедиться, сможешь ли ты по-прежнему смотреть мне в лицо невинным взглядом, ты - лгунья, интриганка, предавшая мою любовь.
     - Но, Вэйн, выслушай меня... - начала было Кэролайн, но, прежде чем она успела сказать еще слово, лорд Брекон грубо зажал ей рот рукой.
     - Говорю тебе, я пришел только взглянуть на тебя: очаровательную жену, которую я себе приобрел и которая уже уступила, кажется, чарам сэра Монтегю Риверсби.
     Кэролайн выпустила из рук полы пеньюара и попыталась оторвать его пальцы от своего рта.
     - Не правда... - только и смогла она выговорить, когда внезапно лорд Брекон привлек ее к себе.
     - Неужели только поцелуями можно заставить тебя замолчать? - спросил он.
     Он с силой прижал ее к себе, нашел ее губы и начал целовать. Его неистовые, безумные поцелуи терзали и ранили ее губы. Это было мучительно, ей казалось, что его губы ранят саму ее душу, потому что она чувствовала в них одну лишь жестокость и вожделение, жажду телесного наслаждения.
     Они ранили ее и причиняли ей боль, проникавшую в самые тайники ее души. Они парализовали ее волю, так что она не могла сопротивляться, но, сломленная и почти бездыханная, могла только смириться.
     Кэролайн хотела закричать, молить его не лишать ее последней иллюзии, остатков веры в его любовь, но голос отказал ей. Неумолимая жестокость его объятий лишила ее сил. Она была близка к обмороку, когда услышала его слова:
     - Так как же Риверсби целовал тебя? Вот так? И так?
     Его губы снова завладели ее ртом и затем до боли впились в ее шею.
     Резким движением он разорвал на ней рубашку и прильнул губами к ее груди.
     Внезапно нечто вроде крика или стона сорвалось с его губ, и в стоне этом слились боль и торжество.
     - Боже, но до чего ты хороша! - воскликнул он низким, глухим от страсти голосом. - Какое мне дело до твоего прошлого? Теперь ты моя.., моя.., моя жена.
     Он подхватил ее на руки и высоко поднял. Пламя осветило его лицо - искаженное, одержимое, как показалось ей, лицо человека, испытавшего неимоверные страдания и превратившегося в дьявола.
     Она вскрикнула, охваченная никогда не испытанным ею доселе страхом, когда он понес ее через комнату в тень полога огромной постели.
     - Вэйн! Вэйн! - взмолилась она. - Не мучай меня.
     Я люблю тебя. Пощади меня, Вэйн.
     Слова, сорвавшиеся с ее израненных губ, были едва слышны, но он, очевидно, услышал их, потому что внезапно остановился, глядя на нее. Она лежала у него на руках, голова ее была запрокинута, порванная рубашка не скрывала ее наготы, пеньюар волочился по полу.
     - Прошу тебя, Вэйн, пожалуйста! - прошептала Кэролайн, всхлипывая, как испуганный ребенок.
     Неожиданно, настолько неожиданно, что она в ужасе закричала, он оторвал ее от себя и бросил на постель.
     Она беспомощно упала на мягкие подушки. Пробормотав что-то, чего она не могла разобрать, он отвернулся и вышел.

Глава 10

     Войдя к ней утром, Мария застала Кэролайн за письменным столом. Когда Мария поставила рядом с ней чашку шоколада, Кэролайн сказала:
     - Возьми это письмо, и пусть грум немедленно доставит его в Мэндрейк. Я не хочу, чтобы миссис Эджмонт узнала о моем замужестве из других источников раньше, чем я сама сообщу ей об этом.
     Мария всхлипнула.
     - О, миледи, - произнесла она, и Кэролайн с удивлением увидела у нее на глазах слезы.
     - В чем дело, Мария? Что тебя так огорчило?
     - Я не из-за себя огорчилась, миледи, - отвечала Мария, - а за вашу светлость.
     - Но почему? Что случилось?
     - Я кое-что сейчас услышала, - отвечала Мария, утирая глаза.
     - Что же? Скажи мне! - приказала Кэролайн.
     - Камердинер его светлости мне сказал...
     Бледное лицо Кэролайн совершенно побелело:
     - Что-то случилось с его светлостью?
     - О нет, миледи, ничего серьезного. Но я так удивилась, когда услышала, что его светлость только что вернулся с прогулки. Камердинер мне сказал, что лошадь ему оседлали вчера поздно ночью и он до сих пор проездил. В конюшне говорят, бедное животное так выдохлось, что его чуть не на руках принесли в стойло.
     А я-то думала, миледи, что вы счастливы...
     Кэролайн встала и медленно отошла от стола к окну. Немного погодя она проговорила холодно и сухо, так не похоже на ее обычную дружескую манеру:
     - Довольно, Мария. Возьми письмо и сделай, как я приказала. Я позвоню, когда ты мне понадобишься.
     Обычно Мария протестовала, когда ее отсылали так бесцеремонно, но на этот раз в манере Кэролайн было что-то, не допускавшее возражений. Все еще утирая глаза, Мария вышла, и Кэролайн осталась одна.
     Веки се отяжелели от бессонницы, потому что всю ночь она просидела, уставившись в темноту. Ее знобило, и, казалось, она не замечает блеска солнечных лучей, игравших в окнах и заливавших сад.
     Она простояла так долго, словно обратившись в камень. Душевная мука, пережитая ею прошлой ночью, притупила в ней все чувства, опустошила ее полностью, оставив лишь сознание полной беспомощности. Сама мысль ее была как бы парализована, и она не знала, сможет ли вновь что-либо почувствовать.
     В дверь постучали, но Кэролайн не ответила. Кто-то постучал еще и еще, но, не добившись ответа, удалился.
     В этом состоянии отрешенности от всего Кэролайн просидела у себя все утро. После полудня без зова вошла Мария.
     - Миледи, позвольте принести вам что-нибудь поесть, - взмолилась она.
     - Как хочешь, - безразлично отвечала Кэролайн.
     - Вы так заболеете, миледи. Позвольте, я одену вас и вы прогуляетесь в саду, может быть, ваши щечки хоть чуть-чуть порозовеют.
     - Нет, я останусь здесь, - возразила Кэролайн.
     Мария вышла и вскоре вернулась с подносом, уставленным всякими соблазнительными блюдами. Но при виде пищи у Кэролайн к горлу подступила тошнота, и она оттолкнула поднос, не притронувшись к деликатесам.
     - Прошу вас, миледи, съешьте хоть чуточку, - умоляла Мария, но Кэролайн только покачала головой.
     - Мне не хочется, Мария, - сказала она голосом, совершенно лишенным выражения.
     Мария отставила поднос в сторону.
     - Внизу такая суматоха, миледи, - заговорила она оживленно, словно надеялась заинтересовать Кэролайн своими новостями. - Гости все разъезжаются.
     - Почему? - вяло спросила Кэролайн.
     - Теперь, раз вы и его светлость поженились, им не пристало задерживаться. К вечеру, я слышала, только мистер Уорлингем останется, да еще, конечно, леди Августа с миссис Миллер.
     - Значит, мистер Уорлингем остается, - сказала Кэролайн с легким интересом в голосе. Мария кивнула:
     - Да, миледи, И я слышала, что он ужас в каком настроении. Вчера, говорят, лакей донес его до постели: он столько выпил, что под стол свалился.
     Кэролайн сидела в задумчивости. Мария вздохнула.
     Ее госпожу сегодня, казалось, ничем было не заинтересовать. Она взяла поднос и открыла дверь. Очевидно, за дверью кто-то стоял, поскольку Кэролайн услышала голоса. Затем Мария поспешно вернулась.
     - Поручение от его светлости, миледи, - сказала она. - Он просил сообщить вашей светлости, что после отъезда последнего гостя, в три часа, он будет ожидать вашу светлость в библиотеке.
     Кэролайн воззрилась на Марию, словно не поверила своим ушам, и в мгновение она переменилась. На лице ее вспыхнул румянец, глаза заблестели, от ее утренней вялости и холодного равнодушия не осталось и следа.
     - В три часа, ты сказала? - спросила она, лелея эти слова, словно некую драгоценность. - Тогда у меня еще есть время принять ванну. И принеси обратно поднос, я проголодалась.
     Часы пробили ровно три, когда Кэролайн спускалась по главной лестнице.
     После шума и суеты вчерашнего дня в замке царила странная тишина, и он показался Кэролайн еще более мрачным, чем обычно.
     Рыцарские доспехи вдоль отделанных дубовыми панелями стен холла, погруженного во мрак, создавали атмосферу глубокой таинственности. Кэролайн почувствовала внезапный холод, казалось, исходивший от мраморного пола, и подумала, что зимой в замке, наверно, очень неуютно.
     Она прошла по коридору к библиотеке. Дверь была закрыта. Секунду Кэролайн помедлила, прежде чем повернуть ручку. Сердце ее сильно билось, но она не испытывала страха. Она была готова поверить, что события прошлой ночи приснились ей в кошмарном сне.
     Может быть, она все преувеличила, может быть, все это было лишь игрой ее воображения. Сейчас она увидит Вэйна, Вэйна, которого она любит и который, конечно же, в глубине сердца любит ее... Увидит своего мужа.
     Она взглянула на кольцо с изумрудной печаткой на среднем пальце левой руки, словно в подтверждение своим мыслям. Кольцо Вэйна - это символ того, что они принадлежат друг другу, что бы ни случилось. Глубоко вздохнув, Кэролайн прижала кольцо к губам. Затем, высоко подняв голову, она открыла дверь библиотеки.
     Лорд Брекон стоял у камина лицом к двери. На какой-то момент Кэролайн показалось, что он с нетерпением ожидал ее прихода, но выражение его лица было холодным, и сердце у нее упало, едва она заметила его мрачный взгляд и нахмуренные брови.
     - Ваш слуга, Кэролайн, - кратко приветствовал он ее.
     Кэролайн сделала реверанс.
     - Добрый день, - произнесла она спокойным голосом, не выдававшим ее внутреннего волнения. - Наши гости, как я понимаю, отбыли.
     - Наши? - переспросил он и тут же добавил:
     - Да, конечно, наши гости. Да, они уехали.
     Она подошла к нему и подняла на него глаза. Взгляд ее был полон любви, но он не смотрел на нее и не сказал ни слова. Наконец она тихо напомнила:
     - Вы посылали за мной, Вэйн. Вы хотели видеть меня?
     - Да, - сказал он, - пойдемте со мной, я хочу вам кое-что показать.
     Он открыл дверь и остановился, пропуская ее. В недоумении она повиновалась. Когда они вышли в коридор, она вопросительно посмотрела на него.
     - Сюда, - сказал он и повел ее не в сторону холла, но тем же путем, каким они накануне шли в часовню.
     Кэролайн вдруг подумала, что он ведет ее именно в часовню, ей пришла в голову безумная мысль, что он хочет взять назад клятву, данную вчера пред алтарем. Но они прошли мимо часовни и дальше по коридору, становившемуся все уже и темнее.
     Так они шли, пока не оказались перед массивной дверью на огромных железных петлях, обшитой железными гвоздями. Дверь была заперта, но лорд Брекон достал из кармана ключ. Он повернул ключ в замке и, когда они прошли, снова запер за собой дверь.
     Ступени вели вниз, в холл, из которого шла наверх винтовая лестница. Кэролайн огляделась и поняла, что находится в одной из башен. Бросался в глаза тяжеловесный нормандский стиль, узкие щели бойниц, едва пропускающие свет.
     - Простите, но мне придется пройти первым, - сказал лорд Брекон. Они миновали еще один холл и прошли еще один коридор, в конце которого находилась еще одна запертая дверь. Помещение было сырое и холодное и, насколько Кэролайн могла судить, необитаемое. Но когда лорд Брекон открыл следующую дверь, она остановилась в удивлении.
     Они оказались в холле, точь-в-точь таком же, какой только что проходили, но меблированном. На каменном полу лежали коврики, дубовые комоды стояли по стенам, а в огромном камине горел огонь. Вновь лорд Брекон опередил ее и стал подниматься по лестнице.
     Навстречу ему поспешно вышел седой старик в старой ливрее, которая то ли была ему велика, то ли сам он ссохся с годами.
     - Милорд, я-то думал, кто бы это мог быть! - воскликнул он.
     - Все в порядке, Миггс, - сказал лорд Брекон. - Я знаю дорогу.
     - Я надеюсь, ваша светлость в добром здравии. - Старик явно желал поговорить.
     - Ничего, - отвечал лорд Брекон. - А как миссис Миггс?
     - Плохо, милорд, плохо. Она будет рад а узнать, что ваша светлость справлялись о ней. Это все ее грудь, милорд. Никак не избавится от кашля, хотя и удивляться нечему, эти