тландии. Во Франции она чувствовала себя слабой и часто отдавалась чувствам, которых ранее никогда не испытывала.
     До этого момента ее убеждения оставались твердыми. Весь мир казался ей либо черным, либо белым; либо правильным, либо ложным. У нее не возникало никаких сомнений в отношении своей совести или поступков.
     - Ты либо за Господа, либо против Него.
     Она вспомнила, как священник громогласно повторял эти слова в маленькой часовне, в которую они с отцом постоянно ходили.
     А теперь все так странно перемешалось. Кто был прав, а кто не прав? И на чьей стороне она сама? Шина снова чувствовала руки маркиза, прижимающие ее к нему, и его рот, сдавливающий ее губы. Она снова чувствовала внутреннее отвращение и неприязнь, которые заставляли ее противиться герцогу де Сальвуару.
     А затем она вспомнила лицо герцога, его глаза, горящие злостью, когда он сначала бесцеремонно встряхнул ее, а потом крепко прижал к себе.
     Шина еще шире распахнула инкрустированные бриллиантами оконные створки. Она не могла дышать - воздух, воспоминания и чувства душили ее. Ей казалось, что стены дворца наступают на нее.
     - Мне необходимо развеяться, - подумала Шина. - Мне нужно на свежий воздух.
     Она накинула капот, открыла дверь и позвала одного из пажей, которые день и ночь дежурили в коридорах.
     - Я желаю совершить верховую прогулку, - сказала она.
     - Прошу прощения, сударыня, - ответил паж, - но у меня для вас послание.
     - Послание? - переспросила Шина.
     Паж кивнул.
     - Да, сударыня. Ее Величество королева Шотландии желает, чтобы вы сопровождали ее на конной прогулке в половине девятого. Мне приказано было сообщить вам это еще вчера, но вы уже отошли ко сну.
     - Где мне ждать ее? - спросила Шина.
     - Ее Величество королева приказала подать лошадей к южным воротам, - ответил паж.
     Шина кивнула и вернулась в комнату. Она уже привыкла получать подобные послания, которые больше походили на приказы. Мария Стюарт часто посреди ночи выдумывала разного рода эскапады или развлечения на следующий день, и пажи доставляли послания тем, кого она желала видеть рядом с собой.
     Верховая езда стала новым увлечением, потому что, и Шина это знала, Мария Стюарт стремилась подражать герцогине де Валснтинуа. Молодая королева практически боготворила эту женщину. Из-за этой привязанности она приказала своим фрейлинам одеваться на такие прогулки в белое с черной отделкой, в знак восхищения любимым стилем герцогини.
     Поэтому Шина стала обладательницей великолепного покроя костюма для верховой езды. Он был из белого бархата с воротником из черного бархата, края которого украшали черные янтарные пуговицы. Когда она впервые надела его, Мария Стюарт воскликнула:
     - Вы обворожительны, Шина! - Ее тон был нежным и любезным. - Ваша кожа напоминает перламутр, а волосы похожи на закат над Лувром.
     Шина покраснела от непривычного комплимента, а Мария Стюарт положила руку ей на плечо и прижала ее к себе.
     Затем повернулась, так чтобы они обе видели свое отражение в огромном зеркале с золотой рамкой.
     - Посмотрите, - сказала она. - Разве было при дворе что-либо более экстравагантное, чем три рыжие женщины среди множества темноволосых темноглазых дам? Я говорю о герцогине, вас и себе.
     В тот момент Шина подумала, что с молодой королевой никто и никогда не сможет сравниться, когда она смеется, а ее лицо выражает энергичное воодушевление. И тем не менее каким-то загадочным образом они обе не шли ни в какое сравнение с красотой герцогини.
     - Рыжие волосы! - повторила Мария Стюарт, пришедшая в восхищение от собственной фразы. - Художники называют наши волосы золотисто-каштановыми, венецианскими или цвета сиены с золотистым оттенком, но мы-то знаем, что у нас рыжий шотландский цвет волос, и, живи мы где-нибудь еще, нас бы обязательно дразнили "морковками".
     Когда Мария Стюарт пребывала в таком настроении, Шина не могла не восхищаться ею.
     - Разве нам не повезло? - продолжала юная королева доверительным тоном, который мог сделать любого ее преданным другом за считанные секунды. - Не правда ли ужасно, если бы у нас было больше соперниц. Только представьте себе, как заурядно я буду выглядеть в Шотландии, где каждая вторая женщина рыжая.
     - Куда бы вы ни отправились, вы всегда будете прелестны и очаровательны, Ваше Величество, - с преданностью в голосе произнесла Шина.
     - Все равно я хочу быть ни на кого не похожей, - возразила Мария Стюарт. - Вы знаете, как один из придворных описал меня вчера?
     - Нет, а что же он сказал? - спросила Шина.
     - Он сказал, что я как снежная статуя с огнем внутри, который однажды меня растопит.
     - Какая наглость! - возмутилась Шина.
     - Нет, нет, - ответила королева. - Мне понравилось.
     Мне нравится думать, что в моем сердце пылает огонь; что я когда-нибудь растаю от наслаждения жизнью. Я хочу жить, Шина. Но больше всего я хочу любить.
     Голос Марии Стюарт оборвался на последнем слове. В нем слышался трепет, который сказал Шине гораздо больше, чем слова. Она протянула руки, чтобы взять руки королевы.
     - Вы так молоды. У вас будет много времени для этого, - сказала она. - Будьте счастливы сейчас, с вашими друзьями.
     Возможно, скоро предстоят более серьезные дела.
     Шина имела в виду войну против Англии, но Мария Стюарт, смеясь, отвернулась от зеркала.
     - Действительно, скоро предстоят серьезные дела, потому что я собираюсь выйти замуж. Я стану супругой дофина Франции, и кто знает, может быть, я стану королевой раньше, чем все ожидают.
     - Вы уже королева, - напомнила Шина.
     - Но кому не хочется быть королевой сразу двух государств? - ответила Мария Стюарт. - А еще лучше трех. Три короны! Надену ли я их когда-нибудь?
     И на мгновение она стала серьезной, затем ее глаза снова заблестели.
     - Мы спросим об этом у Нострадамуса, - заявила она. - Вы знаете, что королева пригласила его в Париж?
     - А кто такой Нострадамус? - спросила Шина.
     - Кошмар! - воскликнула Мария Стюарт. - Неужели вы и на самом деле так невежественны? Он величайший предсказатель в мире. Его предсказания просто потрясают воображение.
     - - Это Ее Величество королева пригласила его сюда? - переспросила Шина.
     - Ну разумеется, она, - ответила Мария Стюарт. - Я же говорила вам, что королева помешана на предсказателях.
     Она даже построила для них башню в дальнем конце дворца, рядом со своими покоями. Там работают братья Руджери, но они старые и скучные люди и тратят долгие месяцы на выяснение положения звезд и планет. Есть и другие предсказатели. Вообще-то королева не любит, когда мы обращаемся к ним; она хочет, чтобы они общались только с ней одной.
     - Она действительно верит им? - спросила Шина.
     - Верит? - воскликнула Мария Стюарт. - Да вся ее жизнь основана на их предсказаниях. Она следует всем их советам.
     Она бывает у них по десять раз в день. И говорят... - Мария Стюарт замолчала и огляделась по сторонам, словно удостоверяясь, что никто не подслушивает. - Говорят, что она участвует в тайных обрядах черной магии.
     - Какая чушь! - с насмешкой бросила Шина. - В этом дворце ходит множество подобных слухов. Мне не раз говорили, что герцогиня - ведьма, что она продала душу дьяволу, чтобы всегда оставаться молодой. Но кто верит в эти глупости?
     - Например, королева, - ответила Мария Стюарт, немного скривив губы. Затем, словно устав от разговора, она с радостью повернулась к молодым людям, которые вошли в комнату и дали Шине возможность продолжить разговор.
     "Они все немного помешаны", - внутренне усмехаясь, подумала Шина; она знала, что в Шотландии ни за что не стали бы терпеть подобный вздор.
     Среди ее соотечественников были люди, обладавшие шестым чувством, но в ведьм, колдунов и волшебников могли верить лишь глупые англичане, отличавшиеся бесчисленными предрассудками. Они даже считали, что шотландцы носят мечи, которые могут разрубить тело человека пополам и при этом самому владельцу не нужно прилагать никаких усилий.
     - Пусть и дальше верят в эту чушь! - не раз повторял ее отец. - Человек обычно трусит, если считает, что противостоит дьявольским силам.
     Однако, надевая свой белый бархатный наряд, Шина не могла не думать, что магические силы, которыми все наделяли герцогиню, не такой уж и вздор. Невероятно, но ей уже было под шестьдесят, а она так молодо выглядела. На ее красивом лице не появилось ни единой морщинки, а ее фигура была такой же стройной и грациозной, как и фигура любой юной девушки, состоявшей при дворе.
     Не могли ли это быть снадобья, которые она, по слухам, выпивала перед верховой ездой, или это вода, в которой она мылась по два, а то и три раза в день? Возможно, ответ крылся в том, что она предпочитала салаты и фрукты мясу и жирным паштетам, от которых все остальные придворные были просто без ума?
     Мэгги как-то рассказывала Шине, как слуги королевы клятвенно уверяли, что видели черта с раздвоенными копытами и хвостом, который скакал позади герцогини во время ее утренней верховой прогулки. Кроме того, Шина не могла забыть тот тон, с которым многие мужчины из числа придворных поносили герцогиню, обвиняя ее в совращении и намеренном одурманивании короля.
     - Чушь! - произнесла Шина вслух. - Полнейшая чушь!
     Но в то же время она не могла сдержать дрожь, которая прокатилась по ее телу, когда, одевшись в белый бархатный костюм для верховой езды, она несколько часов ждала, пока не наступит восемь тридцать.
     Когда часы где-то вдалеке пробили четверть девятого, Шина надела небольшую треугольную шляпу из черного бархата, украшенную белоснежным страусовым пером, свисающим до плеча. Она улыбнулась, полюбовавшись на себя в зеркало. Затем, взяв вышитые перчатки - подарок королевы Екатерины - и хлыст с украшенной драгоценными камнями рукояткой, который подарила ей Мария Стюарт, девушка вышла из комнаты и зашагала по длинным коридорам к двери, ведущей к южным воротам.
     В это время мало кто мог попасться на пути, потому что дворец просыпался довольно поздно. Можно было встретить пажей и горничных или какого-нибудь запоздалого зевающего щеголя, пьяной походкой ковыляющего в свои апартаменты. Вероятно, такие кавалеры проводили всю ночь за карточным столом или беззаботно кутили где-нибудь. Подобное поведение молодых людей вызывало во дворце непрекращающиеся сплетни.
     Однако Шина была слишком погружена в свои мысли, чтобы замечать, что происходило вокруг. Этим утром под ее глазами явственно виднелись круги, а ее маленький ротик принял слегка угрюмое выражение. В целом она прекрасно выглядела, но казалось, будто грим лежит на ее лице, частично скрывая его молодость и лучезарную красоту.
     На ходу Шина выглянула в окно и увидела сад, по которому позапрошлой ночью шла с герцогом, когда он вел се обратно во дворец.
     - Я ненавижу его! - прошептала она и вдруг почувствовала, как кровь прилила к щекам, а руки сжались в кулаки под силой эмоций. - Я ненавижу его! Я ненавижу его!
     Эти слова она повторяла снова и снова, медленно спускаясь по начищенной до блеска лестнице, скользя рукой по позолоченным перилам.
     Она дошла до двери и увидела, что снаружи стоят оседланные лошади. Восемь великолепных породистых скакунов кусали серебряные удила и нетерпеливо переступали с ноги на ногу, в то время как конюхи пытались их успокоить.
     Конь Марии Стюарт был вороной масти, а седло на нем украшали вышивка и герб Шотландии. И тут Шина вдруг поняла, что о положении Марии Стюарт как королевы никогда не забывали. Везде, где только было можно нарисовать или вышить, красовался герб Шотландии - в ее покоях; на ее каретах; на ливреях ее лакеев и на ее седлах.
     Королева Шотландии! Но тем не менее Шина не могла не думать о том, как много это в действительности значило для Марии Стюарт.
     Она услышала шаги позади себя и увидела одного из адъютантов, торопливо идущего через зал. Он очень удивился, когда увидел Шину.
     - Вы не получили моего послания, госпожа Маккрэгган? - спросил он.
     - Вашего послания, сударь? Какого? - переспросила Шина, коротко поклонившись.
     - Ее Величество королева решила не совершать прогулку сегодня. Я ко всем отправил пажей, но ваш, видимо, опоздал.
     - Ее Величеству нездоровится? - озабоченно спросила Шина.
     Ее собеседник улыбнулся.
     - Ее Величество поздно легли спать этой ночью, - ответил он. - После танцев мы все отправились кататься на лодке по озеру, и некоторым пришлось возвращаться на берег вплавь.
     Своего рода суровое и жестокое развлечение, которое наверняка понравилось Марии Стюарт, подумала Шина. В то же время она была рада, что пропустила его.
     - Мы легли спать, когда солнце уже поднялось над горизонтом, - продолжал адъютант. - Мне жаль, госпожа Маккрэгган, что вы напрасно встали так рано.
     - Напротив, - возразила Шина. - Раз уж я собралась, то непременно отправлюсь на верховую прогулку.
     - Сожалею, но я не смогу сопровождать вас, - вздохнул адъютант.
     - Не хочу показаться грубой, - ответила Шина, - но я бы предпочла побыть одна.
     Она подала знак одному из конюхов, и тот подвел коня к специальному возвышению, с которого всадники садились в Седло. Скакун был великолепен, почти белоснежный, с украшенной драгоценными камнями уздечкой и ярко алым бархатным покрывалом на седло.
     Конюх помог Шине сесть в седло, и она ощутила, так же как и рано утром, ужасное желание уехать подальше от дворца и подольше побыть одной на лоне природы. Она развернула коня к воротам и поняла, что один из грумов последовал за ней, потому что услышала цоканье копыт позади себя.
     Она не оборачивалась и не начинала разговор, а грум деликатно соблюдал дистанцию, которая давала ей ощущение свободы. Шине казалось, словно она перенеслась в Шотландию, словно рядом с ней никого нет, и лишь вольный ветер и птицы составляют ей компанию.
     Вскоре улицы закончились, и девушка оказалась на лоне природы. Огромный королевский парк простирался почти до самого горизонта. Аллеи, проложенные через лес, были пустынны, за исключением испуганного появлением человека лося или стаи куропаток, выбирающихся на поля.
     Шина пустила коня вскачь. Она хотела удалиться от дворца и от своих мыслей, и лишь скорость могла ей помочь. Она слегка ударила коня хлыстом, и он поскакал галопом.
     Шина все подгоняла и подгоняла его, а затем услышала позади себя крик. Она оглянулась, не сбавляя темпа. Грум.! стоял на земле и поднимал ногу коня, словно что-то было не в порядке с копытом. Возможно, потерянная подкова или' камень стали причиной того, что конь захромал, подумала Шина.
     Конюх крикнул снова и махнул шляпой, но Шина пустила коня еще быстрее. Теперь ее ничто не должно остановить.
     Пусть грум возвращается домой и рассказывает все, что угодно. Она знала лишь то, что хочет скрыться от чувств и мыслей позапрошлой ночи, от ощущения объятий маркиза и прикосновения губ герцога.
     Быстрее! Быстрее! Забудет ли она когда-нибудь его взгляд или грубую и жадную власть его губ? На ее собственных губах вес еще оставались синяки, и она снова повторила слова, которые не покидали ее разум все утро:
     - О, как я ненавижу его!
     Шина не знала, как долго она скакала. Лишь когда конь начал уставать, она инстинктивно, потому что очень любила животных, натянула поводья и дала ему замедлить скорость, сначала до рыси, потом до обычного шага.
     Они оба очень устали, и Шина чувствовала, как сама часто дышит через рот. Однако почему-то она уже ощутила, что смогла отвлечься от всех мыслей и немного успокоилась.
     Вскоре девушка оказалась в густом лесу. Когда широкая аллея закончилась, Шина свернула на узкую тропинку, петлявшую между высоких сосен.
     Наконец-то она обрела желанный покой. Как редко, подумала Шина, ей в последнее время удавалось побыть одной!
     Во дворце постоянно кто-то болтал, смеялся, пел, словно все боялись своих мыслей и не отваживались отдалиться от окружающих.
     И даже в ее комнате постоянно находилась Мэгги, Она безостановочно говорила, сплетничала, передавала обрывки новостей, которые подслушала внизу. А кроме того, часто ворчала или делала ей замечания, потому что Шина не поступала так, как ей казалось единственно правильным.
     Шина глубоко и с облегчением вздохнула. Грум остался далеко позади. Здесь были лишь она, ее замечательный конь и нежный солнечный свет, просачивающийся сквозь густые ветви деревьев.
     - Может, нам убежать совсем? - спросила она под влиянием минуты и увидела, как конь зашевелил ушами, словно пытаясь понять ее.
     Она нагнулась и погладила его. Теперь тропинка петляла еще больше. Казалось, что лес становился гуще.
     - Куда, по-твоему, мы направляемся? - спросила Шина, обращаясь к своему скакуну. - Впрочем, имеет ли это какое-нибудь значение? Веди меня, и, возможно, мы найдем новую страну с другими людьми и избавимся от проблем, которые мучают нас.
     Девушка даже засмеялась, слушая собственные слова. Как глупо, подумала она, разговаривать с конем! Как будто у него могли быть иные проблемы, кроме желания вернуться в удобное стойло и наесться досыта овса и сена.
     Шина нагнулась и снова погладила шею благородного животного. Но затем с чувством страха поняла, что лес начинает серьезно напоминать непроходимую чащу. Шина довольно давно свернула с широкой аллеи и теперь спрашивала себя, не заблудилась ли она.
     - Предположим, - произнесла она вслух, - что мы будем бродить здесь часами, но так и не найдем дорогу домой?
     Ты проголодаешься, а я до смерти перепугаюсь. Интересно, можно ли действительно заблудиться, находясь так близко от Парижа?
     Словно в ответ на свой вопрос она вдруг услышала звуки, доносившиеся откуда-то спереди, - это были чьи-то незнакомые голоса.
     - Но мы же не заблудились, - сказала она с легкой улыбкой. - Мы вернемся по нашим следам или спросим у людей, есть ли другой путь ко дворцу. Последнее, конечно, гораздо важнее.
     Ответив на свой собственный вопрос, девушка погнала коня вперед и вскоре оказалась на лесной просеке. Невдалеке она увидела дом, в котором, по ее предположению, видимо, жил дровосек или лесничий. К ее удивлению, перед домом оказалось довольно много людей.
     Две или даже три дюжины; исключительно мужчины, которые, по всей видимости, слушали одного из своих товарищей, стоявшего на поваленном дереве.
     Шина выбралась из тени деревьев на свет, и говорящий неожиданно прервал свое выступление и уставился на нее с открытым ртом. Когда его изумление безмолвно передалось остальным, они тоже обернулись и такими же широко открытыми глазами начали смотреть на Шину, когда та медленно приближалась к ним.
     Они все крестьяне, заметила Шина, грубые, немытые, с нестрижеными бородами. Она решила, что человек на дереве - проповедник.
     Собравшиеся буквально остолбенели от ее появления.
     Шина не понимала, почему ее приход так сильно удивил этих людей. Они продолжали пристально смотреть на нее, удивленно раскрыв рты, а она приближалась до тех пор, пока конь не остановился в нескольких футах от мужчины, стоявшего на поваленном дереве.
     - Извините, сударь, - вежливо начала она, - вы не укажете мне дорогу в Париж? Кажется, я сбилась с пути.
     Когда она это сказала, мужчина на дереве неожиданно издал громкий крик.
     - Это она! Это она! - воскликнул он на странном гортанном диалекте, который Шина с трудом понимала. - Ее прислал к нам сам Господь!.. Всевышний милостиво привел ее прямо в наши руки!..
     Мужчины, как по команде, плотным кольцом обступили ее. Они протягивали руки, чтобы коснуться коня, дотронуться до ее юбки, словно удостоверяясь, что все это не плод их воображения.
     - Это она! - снова выкрикнул проповедник. - Волею Отца Небесного она сама пришла к нам!
     Шина решила, что перед ней настоящий сумасшедший.
     - Прошу прощения, - снова сказала она, - но я хочу вернуться во дворец. Кто-нибудь из вас может показать мне дорогу туда?
     Не ответив ей, незнакомцы начали говорить все сраз