остальное.
Жду, пока вы по-настоящему поправитесь и расскажете мне обо всем.
   "От   такой   девушки,   как   она,   следовало   ожидать    подобной
чувствительности", - подумал граф, но вслух сказал:
   -  Конечно,  мне  хотелось  бы  стать  вашим   гидом   и   убедиться,
действительно ли это дворец ваших грез.
   - О да.., это он. Я не сомневаюсь!
   Их взгляды встретились, и Литтон понял истинный смысл ее слов. Он,  и
только он, воплотил для нее сказку в жизнь. А место, в котором  он  жил,
само по себе ничего не значило для нее.  Замечательным  оно  становилось
лишь как его обиталище.
   - Подойдите сюда  и  присядьте,  -  позвал  граф.  -  Мне  необходимо
принести вам  свои  извинения  за  мое  нездоровье.  Оно  причиняет  вам
неудобства, особенно сейчас, когда оно совсем некстати.
   - Но в этом нет вашей вины, -  сказала  Пурилла.  -  Доктор  Дженкинс
рассердился на меня за то, что я позволила вам  встать  слишком  рано  и
переделать столько дел сразу.
   - Но я этого сам хотел, - сказал граф, - и поэтому  мне  не  на  кого
жаловаться и некому пенять, кроме самого себя.
   - Вам следует соблюдать большую осторожность, - тихо и очень серьезно
произнесла она. - Доктор Дженкинс объяснил мне,  насколько  опасен  ушиб
головы, и даже самое небольшое сотрясение мозга может плохо  сказываться
на здоровье многие годы.
   - Смею вас заверить, с моей головой все в порядке, - быстро  произнес
граф. - Честно говоря, сейчас я разрабатываю план  усовершенствований  в
хозяйстве усадьбы, может, вам это тоже будет интересно.
   Он   посчитал   ошибкой   надолго   останавливаться   на   теме    их
взаимоотношений.
   Тем временем он собрал газеты и бумаги,  которые  разбирал  перед  ее
приходом, и она заметила, что на одном из листков была помещена  реклама
молотилки.
   - Вы собираетесь приобрести молотилку? - спросила она.
   - А вы знаете, что это такое? - заинтересовался граф.
   - Да, конечно, - ответила она.
   - Я полагаю, в наше время каждое поместье должно иметь молотилку.
   - И я так думаю, но тем не менее надо быть очень  осторожным  при  ее
приобретении.
   Граф с удивлением посмотрел на свою собеседницу.
   - Возможно, вы тогда были за границей, - пояснила она, -  лет  десять
назад случалось так  много  неприятностей  из-за  молотилок.  Фермерские
рабочие даже протестовали против них.
   - Да-да, я слышал об этом, - согласился граф. - Но теперь-то  рабочие
признают их необходимость.
   - В наших краях нет ни одной  молотилки,  -  ответила  Пурилла,  -  и
поэтому рабочие будут напуганы, если вы приобретете такую  машину  и  не
объясните им, что ее установка не повлияет на их заработки.
   Граф удивленно смотрел на девушку.
   - Но вы-то откуда об этом знаете?
   - Фермы окружают Литл-Стентон, и меня везде знают.
   -  Странно,  Пурилла,  неужели  вас  интересуют  такие  вопросы,  как
установка молотилок и отношение к ним рабочих с ферм.
   - Ну  конечно,  для  меня  это  важно,  -  ответила  Пурилла.  -  Мне
рассказывали, как рабочие поджигали скирды и ломали машины, а их за  это
ссылали и даже.., отправляли на виселицу.
   Ее голос заметно дрогнул, но она продолжила:
   - Их борьба не принесла результатов, но большинство хозяев установило
компенсацию своим рабочим за потери в заработке, когда  у  них  отобрали
молотьбу, и я думаю,  теперь  во  многих  местах  Англии  уже  нет  того
отчаяния и люди не голодают.
   Граф сложил бумаги.
   -  Благодаря  вам   я   понял   одно:   мне   следует   рассматривать
запланированные мной нововведения с самых различных точек зрения. Пока я
думал только об эффективности применения машин.
   - Я и не сомневаюсь в их эффективности, - сказала Пурилла,  -  однако
рабочие с ферм зависят от тех денег, которые они зарабатывают  во  время
жатвы. На эти деньги они живут все оставшиеся месяцы года, а  на  многих
фермах им очень, очень плохо платят.
   Граф смотрел на Пуриллу, сидевшую на стуле возле него, и  думал,  что
их беседа мало походила  на  обычный  светский  разговор  с  такой  юной
девушкой, чью хорошенькую  головку,  как  он  до  сих  пор  предполагал,
занимали одни лишь сказочные истории.  Он  был  достаточно  умен,  чтобы
уяснить мысль Пуриллы. Он припомнил, как читал о восстании  батраков  на
фермах в Кенте и Суссексе и других южных областях страны и  об  отрядах,
посланных  правительством  на  подавление  мятежников,   боровшихся   за
спасение своих семей от голода.
   Он заметил мольбу в глазах Пуриллы и, немного подумав, сказал:
   - Обещаю вам, ни одна из  новых  машин  в  моем  поместье  не  станет
причиной нищеты в домах моих работников.
   Она облегченно вздохнула, словно все это значило для нее очень много.
   - Когда у вас будет время, мне  кажется..,  хорошо  бы  вам  зайти  в
какие-нибудь из ваших домов.., особенно на... северной стороне.
   Граф знал - то были самые  близкие  к  Литл-Стентону  земли,  и,  уже
заранее догадываясь об ответе, все же спросил ее:
   - Зачем?
   - Все они нуждаются в основательном ремонте, и, если вы хотите многое
изменить здесь, вы могли бы потратить  немного  денег  и  на  обновление
домов тех, кто работает на вас, разве нет?
   Граф расхохотался. Но, заметив вопрос в глазах Пуриллы, объяснил:
   - Я смеюсь, поскольку ни на минуту не мог предположить,  что  окажусь
женатым на настоящей реформаторше!
   Кровь прилила к щекам Пуриллы, и она ответила:
   - Вы говорили мне, что мы должны быть искренни друг с другом, и  я  в
любом случае хотела сказать вам об этом когда-нибудь, но я  ждала,  пока
вам не станет лучше...
   - Я достаточно хорошо себя чувствую, - решительно  произнес  граф,  -
поэтому расскажите мне все, что вы знаете о моем поместье.
   Пурилла тут же ухватилась за эту возможность и принялась рассказывать
ему о тех домах, в которых она бывала.  О  том,  как  во  многих  семьях
мальчики и девочки самого разного возраста вынуждены  ночевать  в  одной
комнате, а старикам приходится спать вместе с маленькими детьми.
   Она поведала ему и о заброшенных выгребных ямах, крышах,  нуждающихся
в срочной починке, загрязненных колодцах, которые некому было чистить.
   Она говорила быстро, делая  торопливые  вдохи,  словно  боялась,  что
графу надоест ее слушать, прежде чем она успеет закончить.
   Лишь когда она замолчала, он заметил:
   - Хорошо, что вы рассказали мне обо всем, Пурилла.
   Однако странно, почему мне приходится узнавать все это от  стороннего
наблюдателя, а не от моего управляющего.
   - Не думаю, что в этом есть вина мистера Анструтера.
   - Почему вы так считаете?
   - Я слышала, что ваш дядя,  предыдущий  граф,  мало  интересовался  и
поместьем, и своими людьми, да и сын его тоже. Видимо, они  воспринимали
обитателей  поместья  не  как  живых  людей,   а   лишь   как   средство
удовлетворения своих потребностей.
   Граф согласился с нею. Скорее всего так оно и было.
   Его дядя большую часть времени  проводил  в  Лондоне,  выполняя  свои
обязанности либо при королевском дворе, либо в Палате лордов.
   Виконт,  его  кузен,  к  которому  он  никогда  не  испытывал  особой
симпатии, предпочитал проводить время или на скачках, или же в  компании
очаровательных женщин.
   Именно его любовные похождения, коих было  не  счесть,  помешали  ему
жениться, как положено, и обзавестись наследником.
   Это-то пренебрежение долгом со стороны виконта и привело к  появлению
в Рок-Хаусе нынешнего графа после его вступления в права наследства.
   Теперь Литтон видел, насколько трудная задача по управлению поместьем
выпала на его долю. Словно угадав его мысли, Пурилла сказала:
   - Только  вы  сможете  поправить  здешние  дела.  Только  вы  сумеете
изменить этот не правильный порядок вещей,  который  царил  здесь  очень
долгое время.
   Граф поднялся и  прошел  по  выложенному  плиткой  полу  оранжереи  к
открытой двери, выходящей в сад.
   Солнечные лучи дарили тепло, в воздухе пахло весной, и  за  последние
несколько дней все цветы в саду распустились.
   Обильно цвели сирень и жасмин,  белые  и  бледно-желтые  нарциссы,  а
деревья, окутанные розовым и белым цветом, придавали саду такой  нежный,
такой  сказочно  прекрасный  облик,  словно  нарочно  создавали  чудный,
совершенный фон для мечтаний юной Пуриллы.
   Но, глядя на эту красоту,  которую  он  всегда  связывал  с  Роком  и
которую хранил в своем сердце везде, куда бы его ни забрасывала  судьба,
Литтон думал теперь, что все это сродни прекрасным декорациям, таящим за
собой множество безобразных вещей.
   Впервые с тех пор, как он получил наследство, он воспринимал  его  не
как  великолепный,  величественный  дар  судьбы,  но  как   обязанность,
исполнению  которой  он  должен  посвятить  свою  жизнь,  не  жалея   ни
физических, ни умственных сил ради достижения совершенства, которого это
великолепие заслуживало.
   Ему казалось, что он снова получил под  свое  начало  толпу  неумелых
необученных новобранцев, и только от него зависит теперь, превратятся ли
они в боеспособную силу, достойную того полка, в который  им  предстояло
влиться.
   Сталкиваясь с подобной задачей,  он  воспринимал  ее  не  просто  как
составную часть, пусть и немалую, своей службы, но как нечто такое,  что
требовало от него мобилизации всех его сил и  боевого  духа.  И  теперь,
неожиданно для себя самого, он снова оказался в точно такой же ситуации.
   Пурилла не двигалась и, хотя он не  поворачивался  к  ней,  он  вдруг
понял, что она напряженно и с тревогой ждет, когда  он  расскажет  ей  о
своих планах на будущее.
   Графа поразила мысль о том, что  именно  этой  девочке  суждено  было
объяснить ему, в чем состоят его обязанности.
   Несмотря на свою молодость (а она была намного моложе тех  женщин,  к
которым он когда-либо испытывал хоть какой-нибудь  интерес),  она  умела
проявлять сочувствие к окружающим и интересовалась не одной лишь собой.
   Он обернулся:
   - Но почему вас так волнует, позаботятся ли  об  этих  людях  должным
образом?
   Пурилла улыбнулась:
   - Конечно, мне никогда не  приходило  в  голову,  что  у  меня  могут
возникнуть какие бы то ни было личные отношения с кем-либо  из  них,  но
ведь все они - люди, такие же, как вы или я, и мне.., больно  видеть  их
несчастными.
   - Так,  значит,  Пурилла,  -  сказал  он,  -  вы  должны  помочь  мне
справиться со всеми этими проблемами, и поскольку вы знаете обо  всем  в
округе намного больше, чем я, вам  предстоит  заняться  вместе  со  мной
изменением ситуации в лучшую сторону.
   Он увидел восхищение на ее лице и подумал, что такой восторг  мог  бы
вызвать бриллиантовый браслет, полученный в подарок, но уж, конечно,  не
предстоящая, несомненно, весьма трудная работа.
   - Что еще вы хотели мне сообщить? - поинтересовался он.
   Пурилла едва  не  начала  рассказывать  ему  и  о  других  проблемах,
требующих его внимания, но запнулась на полуслове.
   - Мне не хотелось бы утомлять вас. Для начала хватит.
   Доктор Дженкинс просил вас быть осторожным, вам нельзя волноваться  и
переутомляться. Я думаю, мы начнем вводить все эти улучшения медленно  и
постепенно.
   - Если вы полагаете, что так будет благоразумнее.
   - Да, безусловно, - поспешно ответила она.
   - Мы успеем еще все обсудить, и я обещаю вам  не  переутомляться.  Но
прежде всего, перед тем как я займусь делами, мне следует позаботиться о
вас.
   - Почему обо мне? - спросила Пурилла.
   - Поскольку, на мой взгляд, я оказался  весьма  странным  женихом,  -
ответил граф. - Я отдаю себе отчет в том, что, как  всякая  женщина,  вы
можете чувствовать себя обманутой в своих ожиданиях. Для начала у вас не
было пышной свадьбы, а потом ваш муж, к своему стыду,  оказался  выведен
из строя.
   Пурилла рассмеялась.
   - Мне кажется, венчание прошло прекрасно, и мне  вовсе  не  хотелось,
чтобы там присутствовал кто-нибудь, кроме нянюшки и Джейсона.
   - И, конечно, Меркурия у входа.
   - Я думаю, он понял всю важность происходящего, - заметила Пурилла, -
и его потрясли здешние конюшни и их шикарные обитатели, с  которыми  ему
есть, о чем потолковать.
   Она опять заговорила как ребенок, и граф с  интересом  наблюдал,  как
она таинственным образом перевоплощалась.  Стоило  ей  заговорить  о  ее
собственной  жизни,  как  она  из  серьезного  вдумчивого   реформатора,
озабоченного бедами и невыносимыми условиями жизни батраков  на  фермах,
превращалась в прелестное дитя, живущее в каком-то сказочном мире.
   Она замолчала, и граф тихонько заметил:
   - Вы упомянули нянюшку и Джейсона, но  вы  не  сказали,  был  ли  там
человек, которого вы особенно хотели бы видеть в церкви.
   Пурилле потребовалось несколько секунд, чтобы понять его.
   - Не думайте.., я про вас совсем не забыла...
   - А я было подумал, что забыли.
   - Нет, конечно, нет, но я знала, как вам было плохо в  тот  день,  вы
выглядели настолько больным, когда мы приехали сюда. Я  боялась,  ужасно
боялась, а  вдруг  это  венчание  совсем  подорвет  ваше  здоровье.  Мне
следовало убедить вас подождать, по крайней мере неделю.
   Воспользовавшись этим удобным случаем, граф принялся перебирать  свои
бумаги,  пока  не  нашел  там  копию  объявления,  посланного   мистером
Анструтером в лондонские газеты.
   Составляя его, граф с такой тщательностью выверял каждое слово, точно
сам работал в газете редактором.
   Теперь он вновь  просмотрел  его,  прежде  чем  передать  Пурилле  со
словами:
   - Прочтите это.
   Она взяла из его рук бумагу, и ему на миг показалось, что в ее глазах
отразился испуг. Словно она почувствовала таинственность в его голосе.
   В заметке сообщалось:
   "Мы только что узнали о  бракосочетании  графа  Рокбрука  и  Пуриллы,
дочери  покойного  полковника  Эдварда  Кранфорда  и  покойной   госпожи
Кранфорд из поместья  Литл-Стентон,  Букингемшир.  Церемония  состоялась
некоторое время назад, без особой торжественности по  причине  семейного
траура.
   Сообщение об этом событии пришло с  опозданием  в  связи  с  травмой,
полученной графом во время его занятий верховой ездой. Здоровье его пока
еще полностью не восстановилось.
   Граф и графиня Рокбрук сейчас находятся в Рок-Хаусе, в  Букингемшире,
и мы передаем им наши самые искренние поздравления и пожелания  будущего
счастья".
   Читая заметку, Пурилла посерьезнела.
   - Но ведь мы поженились не "некоторое время назад"? - удивилась она.
   - Я знаю, - ответил граф, - но мне необходимо, что, бы все  выглядело
так, будто мы обвенчались раньше, чем это произошло на самом деле.
   В оранжерее повисло молчание.
   Потом Пурилла спросила:
   - Вы хотите сказать.., вы не желаете объяснить мне, почему мы  должны
прибегнуть к такой лжи?..
   - "Ложь" - слишком резкое  слово,  -  поспешно  произнес  граф.  -  Я
предпочитаю называть это  небольшой  неточностью,  не  имеющей  никакого
значения ни для кого, кроме нас с вами.
   - Все это  кажется  мне  таким  странным.  И  это  может  принести..,
несчастье...
   - Как я уже сказал вам, это никого не касается, кроме нас с  вами,  -
попытался успокоить ее граф, - да и вам я рассказал об этом лишь на  тот
случай, если нас начнут расспрашивать о деталях.
   - Кто?
   - Насколько я могу судить, никто.
   - Но в Литл-Стентоне все знают правду.
   - Пастор - единственный человек в Литл-Стентоне, который  знает,  что
мы обвенчались, - заметил граф.
   Пурилла не стала с ним  спорить,  но  она  ничуть  не  сомневалась  в
обратном. Как и откуда люди узнавали обо всех событиях  в  округе,  было
неясно, но новости в этих краях  разносились,  словно  ветром.  Так  или
иначе,  но,  когда  они  перебирались  в  Рок,  все  уже  знали  об   их
бракосочетании.
   Но если графу так хочется, пусть думает,  что  их  венчание  осталось
тайной для всех. У нее не было причин разочаровывать его.
   Но тем не менее она сгорала от любопытства, именно  сгорала,  так  ей
хотелось знать, почему графу нужно  притворяться,  будто  все  произошло
какое-то время назад.
   Вслух она ничего не сказала, только заметила:
   - Элизабет знает, когда мы обвенчались.
   - Вы получили известие от нее? - поинтересовался граф.
   - Да. Письмо прибыло сегодня утром.  Она  пришла  в  такое  волнение,
когда узнала о моей свадьбе. Она в восторге, что и я тоже  вышла  замуж,
ведь она пойдет под венец уже через две недели.
   Помолчав, она добавила:
   - Думаю, она очень расстроится, если вы не сможете принять участие  в
церемонии.
   - Без всякого сомнения,  я  поправлюсь  к  тому  времени.  По  правде
сказать, я чувствую себя достаточно хорошо, готов даже ездить верхом или
заняться чем-нибудь по своему усмотрению.
   - Нет, нет! - торопливо перебила его Пурилла. -  Вы  обещали  доктору
Дженкинсу ничего не предпринимать  еще  целую  неделю.  Вам  можно  лишь
спокойно прогуливаться или сидеть, греясь  на  солнышке.  Вы  не  должны
нарушать свое слово.
   - Дженкинс похож на старую бабу, - заявил граф, -  а  вы  с  нянюшкой
холите и нежите меня так, что я скоро превращусь в толстопузого  лентяя,
не способного сделать ничего, требующего хоть малейшего напряжения сил.
   - Ну, это уж вряд ли, -  улыбнулась  Пурилла,  -  но  все  равно  вам
следует держать слово. Я не вынесу, если вы опять заболеете.
   Граф вспомнил настойчивые речи доктора Дженкинса.
   - Это недомогание - предостережение вам, ваша  светлость,  -  говорил
он, - и вы должны считаться  с  этим.  Вам  нельзя  волноваться,  нельзя
переутомляться по крайней мере неделю.  Это  означает:  никаких  поездок
верхом, никакой тряски в карете, никакой физической близости с женщиной.
   Не правильно истолковав нахмуренное выражение лица графа, который  не
выносил вторжения в свою личную жизнь, доктор добавил:
   -   Это   может   показаться   трудным   для   вас,   учитывая   вашу
скоропалительную  женитьбу,  но  вы  совершите  ошибку,   если,   будучи
нездоровым, пуститесь во все тяжкие, так сказать. Дайте  себе  время  и,
раз уж вы обошлись без  помолвки,  то,  воспользовавшись  моим  советом,
получите массу удовольствия от ухаживания за своей суженой.
   Граф ничего не ответил ему, и  доктор  Дженкинс,  почувствовав,  что,
вероятно, зашел слишком далеко в  своих  откровенных  советах,  поспешил
откланяться.
   Граф прекрасно понимал: слова доктора не лишены истинной  мудрости  и
здравого смысла.  И,  хотя  ему  крайне  неприятно  было  признавать  за
доктором правоту, он не скрывал от самого себя, что,  пытаясь  разрешить
свои проблемы, он женился в такой судорожной спешке, что ему некуда было
и думать о чувствах невесты.
   Чем больше он общался с Пуриллой, тем отчетливее  понимал,  насколько
она не похожа на тот образ,  который  он  нарисовал  себе  -  спокойной,
благодушной, благодарной ему за все жены с простыми сельскими вкусами  и
потребностями и несколько ограниченными познаниями жизни.
   И  сейчас  он  видел,  как  она  озадачена   и   заинтересована   его
манипуляциями с датой их свадьбы.
   И хотя сказать ей всю правду было невозможно, однако все же следовало
придумать хоть какое-то разумное объяснение.
   Она все еще не спускала глаз с листа бумаги в  своих  руках  и,  чуть
помедлив, спросила его:
   - Если кто-нибудь спросит меня.., когда мы поженились..,  вам  нужно,
чтобы.., я сказала.., не правду?
   - Никто не будет спрашивать вас о дне венчания, - ответил ей граф,  -
скорее вас спросят, и это  наверняка  будет  интересовать  всех  гораздо
больше, где проходило  венчание,  и  тут  вы,  несомненно,  скажете  всю
правду. Одна из причин такого любопытства, и вы, я полагаю, поймете это,
состоит в том, что многим покажется  странным  наше  игнорирование  моих
многочисленных родственников, ведь я не представил им вас до свадьбы.
   - Я забыла, у вас ведь много родственников, в то время как у меня  их
нет совсем, - задумчиво произнесла Пурилла.
   - Боюсь испугать вас, но  они  неисчислимы,  -  добавил  граф,  -  и,
несомненно, вы в свое время со всеми познакомитесь.  Но,  поскольку