отовлю, чтобы мы могли пожениться завтра или на следующий
день, очень скромно и тихо. Затем мы  подыщем  себе  подходящую  яхту  и
наймем ее. Мы оставим виллу и отправимся в плавание,  изучая  не  только
новые места по всему Средиземноморью, но и самих себя.
   Мимоза чуть не задохнулась от радости и еле сумела произнести:
   - Вы... Вы простили мне мою.., ложь...
   То, что я притворялась своей кузиной? Если бы она была жива, я  знаю,
что она непременно.., помогла бы мне... И мы были бы счастливы вместе..,
как тогда, когда мы были детьми.
   - Я сделаю все возможное, чтобы выяснить,  что  случилось  с  нею,  -
пообещал герцог, - но, полагаю, вам надо готовить себя к самому худшему.
Я подозреваю, что Минерву убили, когда она попыталась бежать, как и  нас
могли бы убить те преступники.
   - Ох... Мсье Шарло! - пробормотала Мимоза.
   - Вы сказали, что он шантажировал вас, - напомнил ей герцог.
   - Он появился здесь, считая меня Минервой, - начала объяснять Мимоза,
- и сказал, будто имеет какие-то письма, которые он покажет жене  графа,
если я не заплачу ему пятьдесят тысяч франков!
   - Что ж, его я убил, - сказал герцог, - и я уже  уведомил  полицию  о
его смерти. Они сказали мне, как вот уже некоторое время подозревали его
в шантаже и похищении людей  в  этой  стране,  но  не  могли  поймать  с
поличным.
   - Это был.., жестокий человек, - пробормотала Мимоза.
   - Нам остается только молить Бога, чтобы нам  больше  не  встречались
подобные люди. Но если мы  и  попадем  в  трудное  положение,  вы  снова
спасете меня, как спасли в Фубурбо Майус.
   - Вы должны быть очень.., очень осторожны, - предупредила его Мимоза,
- потому что я не смогу перенести, если потеряю вас.
   - Этого никогда не случится, - ответил герцог. - Мне  верится,  милая
моя, что мы уже были вместе в других наших жизнях, и  теперь,  когда  мы
нашли друг друга в этом мире, боги будут добры к нам.
   Он глубоко вздохнул и продолжал:
   - Я знаю теперь, что именно вас  я  искал  всю  жизнь  и  думал,  что
никогда не найду.
   - А я молилась, - прошептала Мимоза, -  чтобы  мне  встретился  такой
человек, которого я смогу любить, как мама любила папу,  чтобы  мы  жили
столь же счастливо.
   - Так и будет! - твердо сказал герцог и опять стал целовать Мимозу.
   А звезды, казалось, наполнили небо и море.
   Пуна окутывала влюбленных своим серебристым светом, небесным  светом,
даруемым людям богами древних.
   Все  крепче  прижимая  к  своей  груди  девушку,  он  возносил   небу
благодарственную молитву, ведь он нашел то, что ищут все люди.
   Глубокое и искреннее чувство, истинную любовь, чистую и  свободную  в
помыслах!
   Такая любовь благословенна - она божественный дар!



   Барбара КАРТЛЕНД 
   КРЫЛАТАЯ ПОБЕДА 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
Анонс 
 
   У графа Пойнтона, как любят говорить  в  Англии,  было  в  жизни  две
привязанности скачки - и еще раз скачки! Мог ли он устоять перед мольбой
юной и невинной Кледры, умолявшей графа спасти бесценную призовую лошадь
от жестокости безжалостного дяди девушки?!
   Так начинается эта история. История страстной любви не просто мужчины
и женщины, но - двух равно независимых душою  людей,  способных  обрести
счастье лишь в объятиях друг друга...
 
От автора 
 
   Есть сведения, что впервые скачки состоялись на пустоши Ньюмаркета  в
1622 году, но только после Реставрации Ньюмаркет стал одним  из  главных
мест проведения скачек в Англии.
   Карл II проводил в Ньюмаркете много времени, и от его дворца  тоннель
(разрушенный в царствование королевы Виктории) вел к дому Нелл Гуин .
   В 1664 году король устроил в городе ипподром,  но  после  его  смерти
скачки пришли в упадок. Однако владельцы скаковых лошадей при Уильяме  и
Марии, королеве Анне, Георге I и Георге II правили Ньюмаркетом  железным
кнутом.
   Жокейский клуб образовали в Ньюмаркете в 1752 году  хорошо  известные
патроны компании  Стар  и  Картер  в  Пэлл-Мэлл  и  постепенно  он  стал
завладевать пустошью и управлять скачками.
 
Глава 1 
 
1803 год 
 
   Обед у графа Пойнтона был сервирован с обычным великолепием.  Золотой
орнамент украшал стол и посуду, на хрустальных бокалах  красовался  герб
графа, на блюдах севрского фарфора лежали фрукты.
   Не было в высшем свете человека, не исключая самого принца Уэльского,
кто бы окружал себя такой роскошью, как граф.
   Во всех его домах, казалось, все стремилось к такому же совершенству,
какое представлял собой этот человек. Он не  только  продолжал  то,  что
получил в наследство от  отца,  но  настолько  улучшил  состояние  своих
поместий, что о них заговорили как о примере для каждого землевладельца.
   Разумеется, его лошади были  превосходны,  так  как  он  лично  особо
заботился о них.
   Хотя  граф  возбуждал   некоторую   ревнивую   зависть,   большинство
спортсменов признавали, что все победы, одержанные Пойнтоном на скачках,
были завоеваны честно.
   Сидя во  главе  стола,  красивый  и  представительный,  с  выражением
легкого скепсиса на лице, аристократ до кончиков  ногтей,  граф  казался
олицетворением спокойной уверенности, и это  придавало  ему  определенно
величественный вид.
   "Черт возьми! - подумал его друг Эдди Лаутер,  -  он  и  выглядит,  и
держится с поистине королевским достоинством!"
   На обед к графу в его дом в Ньюмаркете были приглашены самые  богатые
и известные любители конного спорта.
   Поводом к столь  блестящему  собранию  послужили  не  только  скачки,
которые должны были  состояться  через  два  дня,  но  и  исключительный
аукцион, который ожидался на следующий после скачек день.
   - Не могу понять,  почему  Мелфорд  распродает  своих  лошадей,  -  с
недоумением заметил один из гостей графа. - Бог свидетель, он достаточно
богат, чтобы содержать конюшню, и последние два года ему  везло.  Почему
он решил все бросить?
   - Возможно, дело в том, - заговорил один из пожилых гостей, -  что  в
последнее время он не слишком здоров. Поэтому, как я  слышал,  он  решил
заняться исключительно разведением лошадей. А это он  сможет  с  успехом
делать и в своем поместье в Сассексе,  вместо  того  чтобы  сражаться  с
лютыми ветрами, которые всем нам знакомы, в Ньюмаркете, или с еще  более
жестокой погодой на северных ипподромах.
   Все, кто сидел вокруг стола, закивали в знак согласия.
   - Я могу только сказать, что рад возможности расширить свою  конюшню.
У Мелфорда есть несколько хороших коней, особенно Раскэл и  Мандрейк,  -
заметил граф.
   - Черт побери, Пойнтон! - воскликнул один из гостей.  -  Я  собирался
приобрести именно этих жеребцов, но если мы с вами окажемся соперниками,
у меня не будет никаких шансов.
   - Я не собираюсь переплачивать за них, - возразил граф. - Думаю,  нам
всем надо иметь ясную голову завтра.
   Мелфорд известен своей цепкой хваткой, когда дело касается денег.
   - Это верно! - согласился Эдди Лаутер. - Лично мне этот  тип  никогда
не нравился. Однажды он  сыграл  довольно  подлую  шутку  с  одним  моим
другом!
   За столом послышался ропот, который свидетельствовал, что сэр  Уолтер
Мелфорд не пользовался симпатиями присутствующих.
   - Каков бы он ни был, - произнес граф, - давайте оценивать только его
лошадей. Но пусть не рассчитывает: наша цена будет справедливой. Если он
запросит слишком много, - выходим из игры.
   Это прозвучало почти как приказ, и гости вспомнили, что граф известен
именно тем, что он суров, но справедлив.
   Не раз Пойнтон  проявлял  исключительную  щедрость  к  тем,  от  кого
отвернулась удача. Но он никогда не обсуждал это, а даже  самые  близкие
друзья побаивались его, поэтому никогда не задавали вопросов, на которые
все равно не получили бы ответа.
   Эдди Лаутер, который был ближе графу, чем кто-либо еще, и тот не  раз
спрашивал себя, почему сэр Уолтер Мелфорд, несмотря  на  его  интерес  к
скачкам, несмотря на великолепных  лошадей,  не  был  принят  спортивной
аристократией, которую граф Пойнтон бесспорно возглавлял.
   Сейчас Эдди подумал, что его не удивило бы, если именно это  повлияло
на решение сэра Уолтера распродать свои конюшни.
   Несмотря на все его усилия, он так и не был избран членом  Жокейского
клуба, так же как и членом Уайт-клуба.
   Возможно, сэр Уолтер решил, что лучше быть большой рыбой в  маленьком
пруду. На такое положение он, безусловно, мог рассчитывать  в  не  столь
представительных спортивных кругах, где ему не будут противостоять  граф
и его соратники.
   Гости оживленно  заговорили  о  других  лошадях,  которых  стоило  бы
приобрести, раз уж Раскэл  и  Мандрейк  исключались,  поскольку  на  них
претендовал граф.
   - Проблема в том, Пойнтон, - сказал один из приглашенных, - что, если
вы не будете делать ставки, мы все заподозрим, что вам  известно  что-то
сомнительное об этом животном, о чем мы понятия не имеем.
   - Это верно, - поддержал его другой гость. -  Мысль  о  том,  что  вы
считаете какую-нибудь лошадь не заслуживающей той цены, которую  за  нее
просят, способна даже меня удержать от желания потратить свои деньги.
   Граф рассмеялся:
   - Послушать вас, так я просто всемогущ!
   - Но это так и есть, черт побери! Вы же знаете, что никто из  нас  не
решится спорить с вами, если дело касается лошадей!
   - Но мы будем продолжать пытаться! - воскликнул кто-то.
   - Конечно, будете, - медленно проговорил граф, - и я полагаю, что  до
сих пор мне просто везло.
   Но тон  у  него  был  такой,  что  никто  не  усомнился  в  некоторой
неискренности последних слов.
   Граф всегда очень тщательно следил за состоянием  своих  лошадей,  за
спариванием кобыл, сам тренировал лошадей и знал о  скачках  несравненно
больше, чем любой другой владелец конюшен в стране.
   Эдди засмеялся и поднял бокал.
   - Ваше везение, Леннокс! - произнес он. - Царствуйте вечно, даже если
иногда у нас и возникает желание восстать против вас!
   В ответ на этот тост раздался  взрыв  смеха,  и  граф  собрался  было
ответить, но в этот момент к нему приблизился слуга.
   - Прошу прощения, милорд, - тихо сказал он, - но здесь молодая  леди,
которая утверждает, что ей необходимо поговорить с вашей светлостью.
   - Молодая леди? - переспросил граф. - Она одна?
   - Она верхом, милорд.
   - Скажите ей, что, если она желает видеть меня, пусть  зайдет  завтра
утром.
   - Я уже осмелился предложить ей это, милорд,  но  она  настаивает  на
том, что должна увидеться с вашей светлостью немедленно и что это вопрос
жизни и смерти!
   Граф приподнял бровь, будто слуга сказал  что-то  остроумное,  затем,
поскольку этот дворецкий служил ему уже многие годы, уточнил:
   - Она леди, Паркер?
   Дворецкий отлично понял его:
   - Без сомнения, милорд.
   Зная, что Паркер не мог обмануться в отношении  социального  статуса,
будь то мужчина или женщина, граф сказал:
   - Ну что ж, проводите ее в утреннюю гостиную и попросите подождать.
   - Прошу прощения,  ваше  сиятельство,  но  молодая  леди  убедительно
просила вас выйти к ней. Мне кажется, она желает, милорд,  показать  вам
своего коня.
   Граф недовольно нахмурился, ощутив давление на свою персону, но затем
неожиданно решил, что ситуация по крайней мере необычная.
   - Ну хорошо, Паркер. Но мне не нравится, что меня беспокоят во  время
обеда.
   - Я прекрасно понимаю, ваше сиятельство, но молодая леди  была  очень
настойчива.
   Граф отодвинул стул и обратился к своему соседу:
   - Я вынужден покинуть вас на несколько минут. Прошу вас  поддерживать
беседу.
   - Можете быть в этом уверены! - ответил его друг.
   Не торопясь, все еще хмурясь,  граф  вышел  из  столовой  в  роскошно
отделанный коридор и направился к холлу.
   Его особняк был одним из самых впечатляющих  в  Ньюмаркете,  и,  хотя
граф  всегда  считал  его  лишь  приютом  на  время  скачек,  его   дом,
несомненно, выдержал бы  сравнение  со  старинными  особняками  в  любых
частях страны.
   Сад был ухожен, деревья искусно  подрезаны  и  защищали  от  жестоких
ветров, которые дули, казалось, не переставая в этих местах.
   Хотя день был теплый, к  вечеру  похолодало,  и  граф  подумал,  что,
возможно, этим объясняется бледность лица с огромными  глазами,  которое
повернулось к нему, когда он спускался по лестнице от парадной двери.
   Девушка, так настойчиво желавшая говорить с  ним,  была  маленькая  и
хрупкая, а из-под шляпы для верховой езды с огромными полями  выбивались
такие светлые волосы, что на мгновение в сумерках они  показались  графу
седыми.
   Потом он понял, что на самом деле девушка очень молода,  почти  дитя,
но, Паркер не ошибся, она, без всяких сомнений, была леди.  Удивительно,
что в такой час ее не сопровождал хотя бы грум.
   - Насколько я понимаю, вы хотели незамедлительно поговорить со  мной,
- обратился к ней граф.
   - Со стороны вашего сиятельство очень  любезно  откликнуться  на  мою
просьбу. Мне действительно было необходимо увидеться с вами!
   Голос у девушки был низкий и музыкальный, но в нем звучало  отчаяние,
которое не ускользнуло от внимания графа.
   Он стоял, пристально рассматривая ее. Она, казалось,  ждала,  что  он
заговорит, но, не дождавшись, с усилием продолжила:
   - Не могли бы вы посмотреть моего коня с тем, чтобы купить его?
   - Он ваш?
   - Да, мой. Клянусь вам.., он - мой.., но я хочу, чтобы вы владели им.
   - Почему же? - рассеянно поинтересовался граф.
   Девушка  оглянулась  через  плечо,  будто  опасаясь,  что  их   могут
подслушать.
   - Может быть, вы посмотрите Звездного, и, если вы согласитесь  купить
его, на что я очень надеюсь, тогда я смогу объяснить вам, почему это так
необходимо. Но я не хотела бы, чтобы кто-нибудь еще слышал это.
   Действительно, рядом с лестницей стоял грум, готовый отвести лошадь в
конюшню, если это понадобится, а два  лакея  вышли  вместе  с  графом  и
теперь стояли по обе стороны от двери в ожидании приказаний.
   Граф молча  внимательно  осмотрел  жеребца,  отметив  про  себя,  что
животное представляет собой прекрасный экземпляр своей породы с красивой
отлично посаженной головой.
   Черный как смоль, с белой звездочкой на  носу,  жеребец,  несомненно,
мог украсить конюшни графа и, похоже, обещал оказаться  незаменимым  для
охоты верхом.
   Верный своей манере делать хорошо все, за что бы он ни  брался,  граф
еще раз тщательно осмотрел коня спереди и с боков, затем,  похлопав  его
по шее, произнес:
   - Кажется, вашему коню четыре года.
   - И три месяца, ваше сиятельство.
   - У вас есть его родословная?
   - Да, ваше сиятельство.
   - Очень хорошо, - сказал граф. - Я  отправлю  его  в  конюшни,  а  мы
зайдем в дом, и вы  сообщите  мне  вашу  великую  тайну,  которую  можно
поведать только наедине.
   Его голос звучал язвительно, ибо он считал, что ее вторжению в  такой
час в его дом не может быть оправдания.
   Девушка протянула руку и коснулась коня,  словно  стараясь  успокоить
его, а тот повернул к ней голову, глядя на  хозяйку  умными  глазами,  и
потерся об нее носом. Затем, по знаку графа, подошел грум и  повел  коня
по направлению к конюшням, а девушка поднялась по  ступенькам  вслед  за
графом.
   Они вошли в холл, и он повел ее в свой кабинет, где  обычно  принимал
посетителей.
   Лакей отворил перед ними дверь, и граф со  своей  спутницей  вошли  в
комнату, по  стенам  которой  висели  изображения  лошадей,  исполненные
величайшими художниками последних двух столетий.
   Пойнтон привык к тому, что все, кто впервые  входил  в  его  кабинет,
начинали восхищаться сначала картинами, а  затем  убранством  комнаты  с
темно-красными кожаными диванами и креслами.
   Стол и другая мебель в комнате тоже являли собой  выдающиеся  примеры
гения Роберта Адама .
   Но на этот раз посетитель, вернее, посетительница графа  остановилась
в дверях, глядя на него молящим взглядом.
   - Присаживайтесь, - предложил он, - и кратко, так  как  меня  ожидают
гости, расскажите в чем дело.
   - Я очень.., признательна вам за то, что  вы..,  приняли  меня,  ваше
сиятельство.
   С этими словами девушка села на краешек кресла.  Она  сняла  перчатки
для верховой езды, и по тому, как она сжала руки, граф увидел,  что  она
нервничает.
   - Прежде чем вы начнете, - сказал он, - назовите свое имя.
   - Кледра, ваше сиятельство. Кледра Мелфорд.
   Граф посмотрел на нее с удивлением:
   -  Мелфорд?  Вы  не  родственница  сэра  Уолтера  Мелфорда,   который
устраивает завтра аукцион?
   - Он мой дядя.
   - Ваш дядя?  А  вы  просите  меня  купить  вашего  коня  сегодня,  не
дожидаясь аукциона?
   - Звездный не выставляется завтра на аукционе, ваше  сиятельство.  Он
будет продан.., тайно.., одному человеку, который.., будет плохо  с  ним
обращаться.
   Видя,  что  граф  смотрит  на  нее  скептически,  девушка   с   жаром
воскликнула:
   - Это правда! Клянусь вам,  мой  дядя  собирается  продать  Звездного
человеку по имени Баубранк, который известен.., своей жестокостью.
   Она с отчаянием посмотрела на графа:
   - Я скорее.., убью Звездного сама, чем допущу, чтобы он страдал.
   Ей  показалось,  что  граф  оглядел  ее  весьма   скептически,   явно
подозревая, что она просто истеричка, но все-таки девушка продолжала:
   - Г-н Баубранк так жестоко обращается со своими лошадьми, что трое из
них умерли в прошлом году от  истощения.  И  их  бьют  во  время  каждой
поездки, потому что он считает, что только так их можно заставить бежать
быстрее.
   - Баубранк! Вы имеете в  виду  человека,  который  владеет  постоялым
двором и поставляет лошадей для  почтовых  карет  и  других  экипажей  в
Ньюмаркете?
   - Да, ваше сиятельство, я так и думала, что вы слышали о нем.
   - И вы говорите, он жестоко обращается со своими животными? Но это же
невыгодно для него.
   - Он не только бесчувственный, но и много пьет, милорд.
   И  снова  Кледра  подумала,  что  ее  слова  не  произвели   никакого
впечатления на графа.
   - Пожалуйста.., пожалуйста, поверьте мне, - взмолилась  она.  -  Дядя
Уолтер продает Звездного этому  человеку,  просто  чтобы  причинить  мне
боль. Он знает, что, если я буду думать, что Звездный.., так страдает, я
захочу умереть.
   - С чего бы вашему дяде желать, чтобы вы были несчастливы? - удивился
граф.
   - Потому что он ненавидит меня, так же, как ненавидел моего отца.
   - Вы хотите сказать, что ваш отец умер?
   - Да, он скончался  четыре  месяца  назад.  Он  и  мама  погибли  при
несчастном случае. Мне пришлось поселиться у дяди, так как больше некуда
было идти.
   Граф молчал, и через мгновение девушка заговорила снова:
   - У папы не было денег... Одни долги. Но Звездный принадлежит мне. Он
был зарегистрирован на мое имя, и поэтому дядя Уолтер не смог заявить на
него права.  Сейчас  он  говорит,  что  лошадь  следует  продать,  чтобы
оплатить мое проживание в его доме. А так как он мой опекун, я  не  могу
противиться его воле.
   - Поэтому вы хотите, чтобы я купил  вашего  жеребца  раньше,  чем  он
попадет в руки этого Баубранка.
   - Да, милорд.
   - И передал вам деньги, полагаю?
   - О нет, это как раз то, о чем я  еще  хотела  попросить  вас.  Когда
приехал дядя Уолтер и забрал меня из дома, где я жила с мамой и папой  в
Эссексе,  он  отказался  назначить  пенсию  старой   служанке,   которая
заботилась обо мне с самого  детства,  и  конюху,  который  ухаживал  за
папиными лошадьми и который был почти членом семьи для нас.  Он  оставил
их без единого пенни, милорд, - с надрывом проговорила девушка, -  кроме
тех крох, которые я смогла им дать, продав мамины  драгоценности  втайне
от дяди Уолтера.
   Граф внимательно посмотрел на Кледру, будто не мог поверить в то, что
она говорила.
   Но тот же  инстинкт,  на  который  он  полагался,  оценивая  лошадей,
подсказывал ему сейчас, что все в рассказе девушки - правда.
   И он видел, как она напряжена, как страстно хочет убедить его сделать
то, о чем она просит.
   - Это, безусловно, очень странная просьба, мисс Мелфорд,  -  медле