розовыми ноготками и высокий подъем.  Молодой  человек
залюбовался изысканной формой ножки и, задержав ее в руке, сказал:
   - Возможно, со временем она станет моею, - и, наклонившись, поцеловал ее.
   Все произошло неожиданно. От прикосновения его  губ  Вада  почувствовала,
как внутри нее стало разливаться тепло.
   - О Пьер, мне больше нравится, когда ты целуешь меня в губы...
   - Мне бы хотелось целовать тебя всю, -  произнес  Пьер,  -  я  хочу  быть
уверен, моя милая, что каждая драгоценная твоя частица принадлежит мне.
   Он взглянул на Ваду. При свете лампы девушка увидела в его глазах огонь -
тот самый, что и в первый  их  вечер  в  этой  студии.  Но  сейчас  она  все
воспринимала иначе, и хотя он горел еще ярче, но страха, как прежде, она  не
испытывала. Такой же огонь владел  и  ею,  стал  частью  ее  самой,  и  Вада
догадалась, что пламя, которое разжег в ней Пьер, - это пламя любви.
   Сделав над собой усилие, он отвел  глаза  и  надел  на  ее  ножку  легкую
туфельку, оказавшуюся чуть великоватой. Поцеловал другую ножку  и  надел  на
нее левую туфельку. Затем встал и улыбнулся.
   - А сейчас, моя дорогая, мы должны привести в порядок твою головку.
   Вада неуверенно подняла руки к голове:  она  совсем  забыла,  что  волосы
растрепались. А они рассыпались по ее плечам, переливаясь при  свете  лампы,
как на солнце, и опускались почти до талии.
   - Мои шпильки и заколки! Наверное, они остались там же, где и одежда.
   - Об этом я не подумал, - сказал Пьер, - и не хотел бы еще раз беспокоить
мою знакомую.
   - О нет, не надо этого делать! - взмолилась Вада.
   Пьер направился к комоду.
   - А что, если мы просто завяжем твои волосы лентой? Тебе очень пойдет.
   Он открыл ящик и разворошил содержимое.
   - Ты мне все еще не доверяешь, а у меня, как видишь, нет женских лент. Но
один из моих галстуков может подойти...
   Пьер вернулся к постели,  держа  в  руках  черный  шелковый  галстук.  Он
подобрал волосы Вады с плеч, перетянул их галстуком и завязал  сзади  мягкий
бант.
   - Ну вот, теперь ты выглядишь очень юной и привлекательной, - заметил он.
- И мне бы хотелось написать твой портрет.
   - Ты действительно будешь меня рисовать? - переспросила Вада.
   - Когда-нибудь я нарисую тебя сто раз, - ответил Пьер и добавил:
   - Мне больше нравится, когда твои волосы распущены по плечам, как было до
этого.
   Какие-то нотки в его голосе, словно идущем  из  глубины,  заставили  Валу
слегка покраснеть.
   Затем с той же стремительностью, как тогда,  когда  появился  в  часовне,
приказав богохульникам стоять на месте и не двигаться, он встал и сказал:
   - Я выйду на улицу и поищу экипаж. Постараюсь не задержаться: в этот  час
ночи они тут обычно бывают.
   Не взглянув на девушку, Пьер вышел из  студии,  и  она  слышала,  как  он
спускался по ступенькам вниз. Но ей не хотелось уезжать,  она  предпочла  бы
остаться в этой студии.
   К чему расставаться и возвращаться в отель? Разве нельзя  быть  здесь,  в
его объятиях, и слушать слова о любви? Она  вспомнила,  как  он  целовал  ее
ноги, и ее охватило трепетное волнение. Кто еще, кроме него, мог быть  таким
страстным и одновременно нежным? Таким ласковым и в то же время - властным?
   "Даже среди тысячи мужчин, - подумала Вада, - вряд ли кто-нибудь похож на
Пьера".
   Он - тот, кого она любит, кого хочет, кого в своих мечтах  искала  с  тех
пор, как стала достаточно взрослой, чтобы думать о любви.
   Та любовь, о которой рассказывала ее мать, не для нее.  Но  и  любовь,  о
которой она мечтала, вряд ли возможна: виной всему ее огромное богатство.
   "Я люблю его!"
   Вада прошептала эти слова и поняла, что будет бороться за Пьера. Она была
настроена решительно и готова на все, лишь бы не потерять его любовь. Теперь
и в будущем для нее не существует никого, кроме этого человека, и она должна
удержать его, хотя еще не знает, как это сделать.
   "Он никогда не должен узнать правду обо мне", - сказала себе девушка.
   Она услышала шаги Пьера, поднимавшегося по лестнице. Ее глаза заблестели,
она вся напряглась, с трепетом ожидая его появления в студии. Увидев  Пьера,
Вада невольно протянула к нему руки.
   Он подошел и ласково посмотрел в ее глаза, полные искренней  преданности.
Затем опустился на одно колено, взял  ее  на  руки  и  вдруг  поцеловал  так
страстно, будто не в состоянии сдержать себя. Тут же, обвив руками его  шею,
Вада нежно прильнула к нему, почти не касаясь губами его  губ.  Пьер  поднял
голову и нерешительно произнес:
   - Если кто-то и пользуется колдовством, так это ты.
   - Ну и как, удачно.., получается?
   - Замечательное колдовство! От твоих чар, моя маленькая волшебница, почти
некуда деться.
   - Почти? - Вада чуть коснулась его губ. Пьер еще раз поцеловал девушку  и
сказал:
   - Пошли, экипаж ждет  нас,  а  мы  не  миллионеры.  Кучер  сдерет  с  нас
немыслимую цену за простой своей лошади.
   Ваде хотелось крикнуть, что она может купить  тысячу  таких  экипажей  за
любые деньги! Но она так боялась потерять Пьера, забывшего, к счастью,  свои
прежние соображения об осторожности и о том, что не нужно торопить  события,
и быстро произнесла:
   - Нет, мы не должны быть расточительны.
   - За исключением поцелуев, - сказал Пьер. - Тут ты можешь себе  позволить
не скупиться, если, конечно, они предназначены мне.
   Он снова поцеловал Валу  и  взял  на  руки.  Пьер  дошел  до  двери,  она
заметила:
   - Ты забыл погасить лампу.
   - Я не собираюсь долго отсутствовать. - В его голосе  прозвучали  строгие
нотки.
   Вада слегка рассмеялась и проговорила:
   - Сегодня ты поднимешься ко мне?
   - Ты, верно, думаешь, что одержала моральную победу? - спросил Пьер.
   - Совсем нет. Я только буду счастлива, что смогу побыть с тобой подольше.
   Его руки сильнее обняли девушку. Она ждала, что сейчас он ее поцелует, но
Пьер продолжал спускаться по лестнице. Они вышли на улицу,  и  он  осторожно
внес ее в экипаж.
   Пьер сказал кучеру адрес, сел рядом с Вадой и снова взял ее на руки.
   - Когда мы наконец приедем в отель, - сказал Пьер, - ты должна  пообещать
мне, что попытаешься уснуть и думать только о том, что в последний  час  или
два мы были очень счастливы!
   - Очень.., очень счастливы, - проговорила Вада. - В конце концов все  мои
усилия оказались не напрасны, и я убедилась, что ты настоящий символист!
   Пьер засмеялся.
   - Завтра ты должна весь день провести в постели. Если  почувствуешь  себя
плохо, вызови врача.
   Девушка с удивлением взглянула на него, но он продолжил:
   - Не нужно рассказывать ему, что с тобой приключилось. Скажи только,  что
ты немного выпила вина, но оно оказалось  сомнительного  качества  и  вкуса,
видимо, из-за этого ты и почувствовала себя плохо.
   - Не беспокойся, завтра я буду чувствовать себя очень хорошо,  -  сказала
она уверенно. - Не хочу вызывать доктора.
   - Тогда постарайся подольше  поспать,  -  настаивал  Пьер.  -  Ты  можешь
оставить Чэрити записку с просьбой тебя не будить.
   - Хорошо, я так и сделаю, - согласилась Вада.  -  Но  как  ей  объяснить,
почему я вернулась в чужом платье?
   Подумав минуту-другую, Пьер сказал:
   - Ты можешь сочинить какую-нибудь историю, ну, например, про  неожиданное
происшествие с кофейником. Кстати, нечто подобное я сам недавно наблюдал:  в
кафе на платье дамы опрокинулась чашка с кофе, в результате оно стало мокрым
и все в пятнах.
   - Поэтому мне, конечно, не оставалось ничего другого, как одолжить платье
у знакомой, - продолжила Вада. - Ты здорово все придумал!
   - Да, кстати, платье и туфли я заберу завтра, когда приду к тебе. И тогда
мы обсудим наши планы.
   - Планы? Какие планы? - с волнением спросила девушка.
   Экипаж ехал по набережной Лувра, и Вада  с  грустью  думала  о  том,  что
совсем скоро, через несколько минут, они уже будут у отеля.
   - Я не хочу тревожить тебя этим сегодня, - ответил Пьер.
   Но Ваду заинтриговали  его  слова.  Подняв  голову  с  плеча  Пьера,  она
посмотрела ему в глаза. При свете уличных фонарей девушка хорошо видела  его
лицо и подумала, что Пьер очень красив, он  разительно  отличается  от  всех
мужчин, которых она встречала.
   - Ну скажи же, прошу тебя! - Она почти умоляла.
   - Планы о нас с тобой, - ответил он уклончиво.
   - Скажи мне, или я всю ночь не сомкну глаз, - не унималась Вада.
   - А вот это уже  не  честно,  и  ты  сама  это  знаешь,  маленькая  Вада.
Пускаешься на хитрость, чтобы заполучить то, что хочешь!
   - Все-таки я женщина!
   Пьер мягко рассмеялся и поцеловал девушку в щечку.
   - Ну хорошо, если ты так настаиваешь, я  скажу:  завтра  мы  поговорим  о
нашей помолвке. Вада вся напряглась.
   - Не думаешь же ты, что  я  позволю  тебе  влипнуть  еще  в  какую-нибудь
неприятность? - спросил Пьер. - Я хочу заботиться о тебе, но  удобнее  всего
это сделать, если ты станешь моей женой.
   В тот момент Вада почувствовала, что ничего  не  соображает  и  не  может
найти нужные слова, чтобы ему ответить.
   Прошло несколько минут, прежде чем она еле слышно сказала:
   - Я полагала, что ты вообще не собираешься  жениться..,  хочешь  остаться
свободным.
   - Именно это я себе и говорил. Я сам выбрал такой образ жизни и был очень
доволен. Я действительно был счастлив.
   Пьер ненадолго замолчал, потом продолжил:
   - Не хочу притворяться и обманывать, будто в моей жизни не  было  женщин,
но никогда прежде, пока не  встретил  тебя,  у  меня  не  возникало  желания
жениться. Это правда.
   - Ты.., в этом уверен? - Вада от волнения растягивала слова.
   - Больше, чем когда бы то ни было. Поэтому я хотел, чтобы мы лучше узнали
друг друга, все обдумали и не торопились, но время, которое я на это  отвел,
уже прошло.
   Он умолк, и, когда снова начал говорит!, его руки сжались в кулаки.
   - Никогда не думал, что буду так страдать,  как  сегодня  вечером,  когда
узнал, куда ты попала и что с тобой могло случиться.  Мне  казалось,  прошла
целая вечность, пока я добрался от "Солей д'Ор" до Лесного проспекта.
   Голос Пьера звучал совсем низко, когда он заговорил вновь:
   - В тот момент я понял, что ты значишь в моей жизни. Ты для меня - все  и
должна принадлежать мне. Я хочу заботиться о тебе, оберегать тебя и любить!
   Он почувствовал, как Вада дрожит от сказанных им слов.
   - Я не собирался говорить тебе это сегодня, мое сокровище. Завтра мы  все
тщательно обдумаем и обсудим. А сейчас ложись спать и помни только об одном:
ты моя, и я тебя боготворю.
   Говоря это, Пьер нежно держал пальцами подбородок девушки, затем его губы
легко коснулись ее губ. Поцелуй был властным, требовательным, но она ощутила
в нем еще и преданность, - будто Пьер отдавал ей не только свое сердце, но и
душу. Он почувствовал ответную реакцию ее губ.
   Ваду переполняло чувство благодарности, оттого что Пьер любит ее так  же,
как и она его.
   Эта любовь соединила их в единое целое и  вышла  за  пределы  плоти.  Она
стала частью  чудесного  и  духовного  таинства  -  музыкой,  поэзией,  всем
прекрасным, что есть на свете.
   - Я люблю тебя! - Голос Пьера прозвучал словно откуда-то  из  глубины.  -
Когда ты станешь моей женой, то поймешь, как велико мое чувство.
   Экипаж остановился, Вада испытала приступ почти  физической  боли,  когда
поняла, что они уже подъехали к отелю.
   Швейцар быстро вышел им навстречу и открыл дверцу экипажа.
   - К сожалению, мисс  Спарлинг  вывихнула  ногу,  -  объяснил  Пьер  своим
обычным спокойным тоном. - Я вынужден на руках внести ее в отель и подняться
к ней в номер.
   - Я вызову вам лифт, сударь, - произнес швейцар.
   - Это было бы очень кстати, - заметил Пьер. Швейцар взял со стола ключи и
направился к лифту.
   Девушка положила головку на плечо Пьера. "Неужели все это  происходит  со
мной наяву?" - подумала Вада. Должно быть, она вообразила себе все  то,  что
услышала в экипаже. И все же с трепетом думала, что слова, сказанные  Пьером
по дороге сюда, навсегда останутся в ее памяти.
   Лифт остановился на четвертом этаже. Пьер с Вадой  на  руках  ждал,  пока
швейцар откроет входную дверь номера и зажжет свет. Затем внес ее в  спальню
и, усадив на кровать под сатиновым пологом, удобно прислонил спиной к мягким
подушкам. Здесь все выглядело  дорого  и  роскошно,  в  отличие  от  строгой
обстановки его студии. Однако  Вада  с  трудом  удержалась  от  того,  чтобы
задержать Пьера и попросить взять ее туда, откуда они только что приехали.
   - Ты сумеешь справиться одна?  -  спросил  он,  когда  швейцар  вышел  из
комнаты.
   - Да, конечно, - ответила девушка. Пьер взял ночную сорочку, висевшую  на
стуле, и положил рядом с ней на кровать.
   - Расстегнуть твое платье?
   - Пожалуй, только верхние пуговицы, - ответила  Вала,  -  с  ними  всегда
труднее справиться.
   Она выпрямилась, приподнявшись с  подушек,  наклонилась  вперед,  и  Пьер
расстегнул пуговички до талии.
   "Мы уже сейчас могли бы быть мужем и женой", - подумала Вада. Они  и  так
очень близки, словно стали частью друг  друга,  и  церемония  бракосочетания
добавила бы их прекрасному союзу лишь благословение Всевышнего.
   - Благодарю тебя, - проговорила Вада, когда Пьер справился с пуговицами.
   Девушка подняла к нему свои глаза.
   - Спокойной ночи, моя дорогая! - Голос Пьера был глубоким и ласковым. - Я
приду к тебе завтра около полудня, и если будешь  хорошо  себя  чувствовать,
где-нибудь вместе пообедаем.
   - Я буду считать минуты, пока снова увижу тебя.
   Губы Пьера прикоснулись к ее губам, но это был, как ей показалось,  всего
лишь краткий миг блаженства. Улыбнувшись, он вышел из комнаты,  тихо  закрыв
за собой дверь.
   Вада откинулась на подушки.
   Пьер любит ее! Он хочет на ней жениться! Она будет его  женой!  Это  было
так ошеломляюще и грандиозно, что Вада едва могла поверить в  то,  что  Пьер
говорил ей по дороге в гостиницу. Затем вдруг с душевной болью  поняла,  что
не может выйти замуж за Пьера, потому что связана обязательством с герцогом.
   Сначала она должна стать  свободной,  иначе  на  собственной  свадьбе  ее
совесть не будет чиста.
   В ней боролись противоречивые чувства. Что-то  подсказывало,  что  именно
так и следует поступить, того же требовал  разум.  С  другой  стороны,  Вада
могла бы не раскрывать Пьеру своего подлинного  происхождения,  но  мысль  о
невольном обмане сразу вызвала неприятный осадок, тем  более  что  во  время
бракосочетания все равно придется назвать свое  настоящее  имя,  иначе  брак
окажется недействительным. Итак, до того, как будет назначен  день  свадьбы,
ей необходимо освободиться от бремени прошлых обещаний.
   Да, она должна во что бы то ни  стало  разорвать  узы,  которыми  ее  как
богатую наследницу связывал прежде намеченный брак. Теперь девушка ясно себе
представляла, что он был бы кощунством, пародией на то, что для нее свято.
   Вада закрыла глаза. Как бы трудно ей ни пришлось, она найдет в себе  силы
сделать то, что подсказывает ей совесть.

Глава 8

   Рано утром, часов в шесть,  услышав  звонок  Вады,  обеспокоенная  Чэрити
поспешила в комнату своей госпожи.
   - Чэрити, прошу тебя, сию же минуту начинай упаковывать вещи. Мы  уезжаем
в Англию!
   Было похоже, что Чэрити собирается возразить, но она спокойно заметила:
   - Очень хорошо, что вы наконец-то соизволили меня об этом попросить!  Чем
быстрее мы окажемся в Англии, тем скорее отправимся обратно,  в  Америку,  а
мне так хочется поскорее вернуться домой!
   В глубине души девушка  ожидала,  что  Чэрити  не  одобрит  ее  спешку  и
возразит, сказав, что ей дают слишком мало времени на сборы, но, к  счастью,
этого не случилось. С помощью двух горничных вещи  были  упакованы,  и  Вада
вместе с Чэрити  заторопились  на  вокзал,  чтобы  успеть  на  девятичасовой
утренний поезд, отправляющийся в Кале.
   Куда сложнее для девушки было написать письмо Пьеру, которое  ему  должен
был передать портье  отеля  в  полдень,  когда  молодой  человек  придет  ее
навестить. Затруднения Вады вовсе не зависели от ее физического состояния  -
к тому времени оно было вполне сносным, хотя все  еще  побаливала  голова  и
ноги не совсем слушались. Она  с  трудом  подыскивала  нужные  слова,  чтобы
выразить свои чувства и объяснить Пьеру  причину  внезапного  отъезда.  Вада
боялась его обидеть и не хотела, чтобы он беспокоился. Сказать ему  прямо  в
глаза, что уезжает, она была не в силах, но если бы он ее спросил  об  этом,
вряд ли смогла его обмануть или помешать выяснить, как обстоят дела на самом
деле.
   Надев дорожный костюм, девушка присела к бюро в гостиной, прислушиваясь к
голосу  Чэрити,  отдававшей  последние  распоряжения  обеим  горничным.   Из
соседней комнаты все еще доносилось шуршание тонкой бумаги,  в  которую  они
проворно заворачивали ее элегантные платья и затем складывали их в  сундуки,
привезенные из Америки полупустыми. Вада раздумывала, не сказать ли  Чэрити,
чтобы та не упаковывала все вещи, поскольку они еще вернутся в Париж. Однако
быстро отказалась от этой мысли: у Чэрити  могло  возникнуть  слишком  много
лишних вопросов и, пожалуй, рассеялась бы ее вера  в  скорое  возвращение  в
Америку. "Она-то туда вернется, а я останусь в Париже", - сказала себе Вада.
Затем впервые за все это время вспомнила о матери и устрашилась.
   Любовь к Пьеру стремительно захватила ее и унесла в волшебное царство,  и
девушка совсем не предполагала, что все  может  кончиться  замужеством.  Она
действительно испытала что-то вроде шока, когда Пьер сказал прошлой ночью:
   "Я хочу заботиться о тебе, оберегать тебя, и лучше всего будет,  если  ты
станешь моей женой".
   Очевидно, это было предопределено с самого начала, решила  Вада.  И  хотя
для нее  все  это  было  впервые  и  немного  необычно,  но  она  испытывала
удовлетворение, ощущая себя рядом с ним, зная, что он ее любит, и, особенно,
чувствуя прикосновение его губ к своим губам.
   Вада раньше даже не представляла, что они могут пожениться. Возможно, они
будут жить в его студии, и она, конечно, будет  заботиться  о  нем,  как  он
собирается это делать по отношению к ней. Теперь ей казалось, что в ее жизни
не существовало ничего более прекрасного, чем то, что ей предстояло,  однако
она была достаточно рассудительна и хорошо понимала, что впереди будет много
трудностей. И прежде всего - гнев ее матери.
   Девушка смотрела на это  трезво:  ее  мать  поставила  на  карту  слишком
многое, чтобы в один прекрасный день увидеть  свою  дочь  герцогиней.  И  не
только из-за снобистских представлений, свойственных представителям  высшего
света из поколения миссис Хольц, которое считает, что титул решает  в  жизни
все. Вада знала,  что  ее  мать  искренне  верит,  что  только  такой  путь,
выбранный ею для дочери,  сделает  ее  чадо  по-настоящему  счастливой.  Она
помнила тот разговор, когда мать сказала, что никто не полюбит ее только  за
личные качества и что в Америке нет равного партнера,  который  бы  составил
пару ее дочери.
   "Неправда, Пьер любит меня такой, какая я есть!"  -  услышала  Вада  крик
своего сердца. Она вся трепетала от радости, что Пьер хочет жениться на ней,
ничего не  зная  о  ее  миллионах.  Он  просто  полюбил  ее  и  не  в  силах
противостоять своему чувству.
   Затем зловеще, почти как образ той темной летучей мыши', что  висела  над
ней прошлой ночью во время сатанинского обряда, перед девушкой встал вопрос:
как поведет себя Пьер, когда узнает, что она очень богата.
   "Он не должен ничего знать! Я не скажу ему до  тех  пор,  пока  не  будет
слишком  поздно,  чтобы  он  смог  что-нибудь  предпринять",  -  лихорадочно
проносилось в голове Вады. Наконец она взяла ручку и  прекрасным  элегантным
почерком написала:

   "Пьер!
   Я должна ехать в Англию и не могу поступить иначе. Через три дня  вернусь
и тогда смогу свободно собой распоряжаться, и  мы  всегда  будем  вместе.  Я
этого хочу больше всего на свете!
   Вада".

   Ей еще многое хотелось бы ему сказать и, конечн