танный. Так, а где же башмачки?
   Спустя четверть часа Мелинда медленно спустилась  по  лестнице  вниз.
Возможно, ее костюм был чересчур наряден, но она выглядела в нем  лучше,
чем когда-либо. Голубой бархат платья подчеркивал удивительный  цвет  ее
глаз; пышное страусиное перо ласкало ее щеку; жабо из  воздушных  кружев
окружало  шею;  при  каждом  шаге  сапфиры  и  бриллианты   ослепительно
сверкали.
   Она услышала громкий смех, который доносился из столовой,  но  прошла
мимо и, выйдя через парадную дверь, спустилась по ступеням.
   Конюхи были заняты чисткой лошадей, на которых прибыли гости.  Лошадь
Кегли, горячего жеребца, было трудно удержать на  месте,  и  два  конюха
безуспешно пытались поставить его в стойло.  Старший  конюх,  мужчина  в
годах, с которым накануне беседовала Мелинда, вышел вперед.
   - Вам нужна лошадь, мадам?
   - Да,  -  ответила  Мелинда.  -  Я  буду  участвовать  в  скачках  на
Громовержце.
   Конюх замер, словно громом пораженный.
   - Боюсь, мадам, его светлость  не  разрешит  вам  взять  Громовержца.
Вчера я говорил вам, что он совершенно не послушен  даже  мужской  руке,
что уж говорить тогда о даме.
   - Я поскачу на Громовержце, - уверенно повторила Мелинда. - Позвольте
мне пройти к нему в стойло.
   - Будьте осторожны, мисс. В прошлом году он сбросил  одного  из  моих
парней, и тот после этого почти три месяца провалялся в больнице.
   - Не бойтесь, я буду осторожна, - сказала Мелинда.
   Она прошла в стойло. При ее приближении  Громовержец  повел  ушами  и
гневно раздул ноздри. Мелинда заговорила с ним, как говорила когда-то со
своими собственными лошадьми.
   Очень медленно она положила руку ему на шею.
   - Ты поможешь мне, мальчик? - ласково проговорила она.  -  Ты  должен
обязательно показать им всем, на что  способен;  а  я  тоже  обязательно
должна кое-что доказать себе самой.
   Мелинда продолжала говорить,  и  казалось,  что  жеребец  внимает  ее
голосу. Наконец она  начала  ласково  гладить  его  по  морде,  а  затем
повернулась к старому конюху, который все это время наблюдал за девушкой
и непокорным конем.
   - Ну а теперь седлайте его,  -  сказала  Мелинда.  -  Думаю,  он  все
понимает.
   - В жизни не видел ничего подобного! - воскликнул  старик.  -  Я  сам
оседлаю его, мадам, ни одному из своих ребят не доверю этого.  Не  знаю,
правда, что на это скажет его светлость.
   - Я подъеду на нем к парадной двери, - сказала Мелинда, понимая,  что
ей гораздо легче будет убедить маркиза, сидя на лошади, нежели  стоя  на
земле.
   Когда вся компания  высыпала  из  столовой,  уничтожив  все  холодные
закуски, приготовленные  поваром,  в  мгновение  ока  и  выпив  изрядное
количество шампанского из погребов маркиза, Мелинда как  раз  подъезжала
на Громовержце к парадной двери дома.
   - Боже мой! - услышала она, как воскликнул капитан Вест. - Что это за
лошадь, на которой  сидит  Мелинда?  Никогда  в  жизни  не  видел  более
великолепного жеребца!
   - Это Громовержец, - ответил маркиз, и по его лицу Жервез Вест понял,
что тот вне себя от бешенства.
   - Думаешь, она справится с ним? - спросил капитан.
   Маркиз ничего не ответил, а просто направился к Мелинде.
   - Я не желаю этого видеть!  Вам  понятно,  Мелинда?  Я  категорически
запрещаю вам садиться на эту лошадь!
   - Да, но я уже села на нее, милорд, - парировала девушка.
   - Тогда я приказываю вернуть ее в конюшни,  а  вам  подыскать  другую
лошадь, - сказал он.
   Маркиз протянул руку и хотел взять Громовержца под  уздцы.  И  в  это
мгновение жеребец то ли возмутился тем, что ему хотят  помешать,  то  ли
почувствовал укол шпор Мелинды - трудно сказать, но он встал на дыбы,  и
маркиз был вынужден отступить;  после  этого  Мелинда,  умело  направляя
Громовержца, проехала  немного  вниз  по  аллее,  как  бы  давая  лошади
успокоиться.
   - Успокойся, малыш! Успокойся! - говорила она жеребцу. - Будет  очень
жаль, если они испугаются и, пожалуй, в самом деле запретят мне ехать на
тебе.
   Лошадь Кегли уже привели из конюшен.
   Кегля, смеясь и, как всегда, сквернословя, спустилась по  ступенькам,
и кто-то помог ей сесть в седло. Она  пронзительно  вскрикивала,  требуя
сначала свои перчатки,  потом  свой  хлыст,  и  непрерывно  обменивалась
шутками с окружавшими ее джентльменами, но потом, оглянувшись,  заметила
Мелинду, которая ожидала немного в стороне на огромном  черном  жеребце.
Глаза ее оценивающе сузились, в первый момент она ничего не сказала,  но
затем разразилась громким смехом.
   - Боже мой! Я и представить не могла, что все будет так  торжественно
обставлено. Моя соперница так разоделась, словно  приготовилась  сразить
нас наповал! А может, кто-то и будет сегодня сражен? Кто знает?
   Кегля дождалась, пока окружающие ее джентльмены рассмеются,  а  затем
наклонилась и положила руку на плечо маркиза.
   - Дрого, Том принимает пари, - сказала она. - Поставь свои деньги  на
меня. Мне хотелось бы приумножить твое состояние.
   - Благодарю тебя, Кегля, но я против этого состязания, -  ответил  ей
маркиз. - Я не буду ставить ни на кого из соревнующихся.
   - Тогда я просто подарю тебе свою победу, - нежно  сказала  Кегля.  -
Ведь на карту поставлено еще кое-что, помимо пятисот гиней, и ты  знаешь
это, не так ли?
   - Ты все это затеяла, - произнес маркиз твердо. - Я к этому  руку  не
прикладывал.
   Мелинда,  все  время  наблюдая  за  ними,  но  не  имея   возможности
расслышать, о чем они говорят, внезапно почувствовала, как  резкая  боль
пронзила ее сердце. Хотя та женщина беспрестанно сквернословила,  нельзя
было не  признать,  что  она  прехорошенькая.  Было  очевидно,  что  она
страстно увлечена маркизом и желала, чтобы весь мир вокруг знал об этом.
   Мелинда не представляла, как маркиз сможет  устоять  перед  ней.  Она
пустила Громовержца по кругу, потому  что  у  нее  больше  не  было  сил
смотреть на них, а затем  рысью  направилась  к  началу  дороги,  откуда
должны были начаться  скачки.  У  присутствующих  джентльменов  возникла
небольшая перебранка из-за  того,  кто  будет  объявлять  старт.  Маркиз
наотрез  отказался  участвовать,  и  в  конце  концов  эту   обязанность
согласился взять на себя капитан Вест. Остальные  джентльмены  высказали
ему все свои соображения, после чего он  сел  на  лошадь  и  поскакал  к
Мелинде; Кегля ехала бок о бок с ним.
   - Вы, разумеется, знаете скаковой круг, - сказал  он,  обратившись  к
женщинам. - Миновав первых три препятствия, которые  должны  быть  видны
отсюда,  вы  поворачиваете  и  возвращаетесь  с  другой  стороны  парка;
преодолев еще три препятствия, вы подъезжаете сюда, где и будет финиш.
   - Не забудьте, что я заключила дополнительное пари  о  том,  что  моя
соперница вылетит из седла на первом же препятствии, - сказала Кегля.
   Она сделала это  заявление  весьма  вызывающим  тоном,  и  у  Мелинды
мелькнула  мысль,  что  ее  соперница  вовсе  не  так  уверена  в  своем
превосходстве, как это было часом раньше.
   - Теперь займите ваши места, - сказал капитан Вест,  -  и  я  объявлю
старт. Я буду считать - раз, два, три  -  и  как  только  я  опущу  свой
платок, это и будет началом скачек.
   Он прошел немного вперед. Женщины повернули своих лошадей  и  пустили
их медленно вслед за ним.
   - Раз, два, три!.. - выкрикнул капитан Вест и опустил свой платок.
   И в то  же  мгновение,  как  будто  зная  в  точности,  что  от  него
требуется, Громовержец  сорвался  с  места  и  понесся  вперед,  подобно
выпущенной из лука стреле. Мелинда пыталась сдерживать его изо всех сил,
зная, что слишком быстрый аллюр на старте - непростительная ошибка.
   Впереди перед ними уже неясно вырисовывалось  первое  препятствие,  и
тут Мелинда поняла, почему Кегля так уверенно заявила, что ее  соперница
обязательно вылетит из седла именно в этом месте:  она  увидела  высокую
изгородь  с  широким  рвом  перед  ней  и  крутым  спуском  после,  что,
несомненно,  являлось  серьезным  испытанием  как  для   нетренированной
лошади, так и для неопытного наездника.
   -  Осторожно,  малыш!  Осторожно!  -  твердила  Мелинда,  придерживая
Громовержца, что ей удалось,  и  резвый  жеребец  взял  это  препятствие
намного медленнее, чем намеревался. Громовержец перелетел через изгородь
и благополучно приземлился за препятствием.
   Предосторожность  Мелинды  дала  Кегле   преимущество   в   несколько
корпусов. До следующего препятствия было уже  совсем  близко,  а  третье
находилось  на  некотором   расстоянии.   Второе   препятствие   Мелинда
преодолела столь же осторожно, а  потом  дала  полную  волю  Громовержцу
продемонстрировать свою резвость.
   И  лишь  перед  третьим  препятствием  она  придержала  лошадь:   оно
представляло  собой  насыпь,  за  которой  протекал  ручей.  Громовержец
перелетел через насыпь, даже не задев ее, но чуть не оступился на берегу
ручья.
   Кегля опять отыграла у Мелинды полкорпуса. И  вот  они  уже  достигли
поворота, после которого должны были повернуть обратно. Мелинда  бросила
быстрый взгляд на свою соперницу и поняла, что Кегля, без сомнения, была
превосходной наездницей. Ей стало ясно и то, почему эта особа  заслужила
столь блестящую репутацию: она  сидела  на  лошади  так,  что  казалось,
является ее частью. Манера езды у нее была мягкой, а позади из-под копыт
ее лошади летели комья земли.
   Кегля все еще была впереди. Она пронеслась  над  пятым  препятствием,
словно птица, и, хотя  Громовержец  немного  сократил  расстояние,  мисс
Уолтере все  равно  выигрывала  у  Мелинды  еще  два  корпуса.  Они  уже
преодолевали шестое препятствие, а потом будет финиш!
   Мелинда  поняла,  что  наступает  момент,  когда  Громовержец  должен
показать все, на что он способен. Она прикоснулась к нему хлыстом, но  в
этом не было никакой необходимости. Как будто инстинктивно осознав,  что
хочет от него наездница, жеребец начал все более и более убыстрять  свой
бег, дюйм за дюймом, фут за футом настигая несущуюся  впереди  лошадь  и
неуклонно сокращая разрыв. Мелинда уже могла видеть группу джентльменов,
ожидающих соперниц на финише.
   - Пожалуйста, Громовержец! Прошу тебя!
   Ну давай, мой мальчик!
   Мелинда слышала свой голос,  который  был  громче  грохота  копыт,  и
заметила, что слова слетают с ее уст  с  такой  же  скоростью,  с  какой
несется вперед ее скакун. Потом она почувствовала, как  Громовержец  под
ней рванул вперед с новым усилием, которое, как  казалось  Мелинде,  шло
чуть ли не из ее собственного сердца. Она понуждала его  мчаться  вперед
всем своим существом, и Громовержец отзывался на ее призыв.
   Мелинда  уже  могла  слышать  выкрики  джентльменов,   в   нетерпении
ожидающих наездниц на финише; ей казалось, что  встречный  ветер  сорвет
всю кожу с ее лица. Громовержец  уже  был  на  одном  уровне  с  лошадью
Кегли.., вот он уже впереди на голову, теперь  на  половину  корпуса;  с
таким разрывом они и промчались через финишную черту.
   На дистанции Мелинда успешно справлялась с лошадью, но теперь,  когда
руки ее устали так сильно, что с  трудом  могли  удерживать  поводья,  а
кисти рук, казалось,  были  вырваны  из  суставов,  она  еле-еле  смогла
удержать Громовержца на месте, а затем повернуть  его.  Девушка  пустила
лошадь легким галопом, и тут, в первый раз с момента старта  вспомнив  о
себе, она заметила, что потеряла где-то свою шляпку, а ее светлые волосы
растрепались и спадали теперь на лицо спутанными локонами.
   Вокруг Мелинды столпились мужчины. Они аплодировали ей,  поздравляли,
осыпали комплиментами. Но ее глаза были устремлены только на одно  лицо:
поверх голов всех остальных столпившихся  вокруг  нее  джентльменов  она
смотрела на маркиза. Мелинда увидела, что он взирает на нее без  улыбки,
а выражение его глаз так и осталось для нее загадкой.
   - Отлично!
   - Браво!
   - Боже! Вы были восхитительны!
   Восхищенные возгласы не смолкали  вокруг  нее,  но  едва  ли  Мелинда
слышала их. Кто-то уже взял Громовержца за узду и подвел его к  парадной
двери, чтобы девушка смогла спуститься  с  седла.  Мелинда  так  безумно
устала, что не испытывала даже никакой радости. Единственное, в чем  она
была уверена, так это в том, что маркиз своим мрачным  видом  отобрал  у
нее победу.
   Чувствуя себя совершенно ослабевшей, она пошатнулась в  седле.  Вдруг
чьи-то сильные руки протянулись к ней и опустили на землю.  Ей  не  было
нужды гадать, кто пришел ей на помощь.
   Маркиз понес ее на руках по каменным ступеням и  вошел  в  дом  через
парадную дверь. Она подумала, что в зале он опустит ее наконец  на  пол.
Но вместо этого он пронес ее вверх по лестнице; голова Мелинды покоилась
на  его  плече,  светлые  волосы  рассыпались  по  голубому  бархату  ее
амазонки.
   Маркиз внес Мелинду в ее комнату и усадил на кровать. Когда он убирал
руки, ей захотелось закричать, но она не могла вымолвить  ни  слова,  не
могла даже поблагодарить его, потому что ее голос умер где-то внутри,  в
горле. А затем, когда она наконец осмелилась взглянуть на него, лежа  на
подушке, до нее донеслись резкие слова маркиза:
   - Маленькая дура! Вы могли сломать себе шею.
 
Глава 10 
 
   Мелинда, должно быть, пролежала какое-то время в забытьи  от  полного
изнеможения, но, когда она очнулась, ей показалось, что до сих  пор  она
слышит презрение - а может, это был гнев? - в голосе маркиза,  когда  он
сказал: "Маленькая дура! Вы могли сломать себе шею". Эти слова  снова  и
снова звучали у нее в ушах.
   В то же время у Мелинды было  чувство,  что  эти  скачки  помогли  ей
внутренне раскрепоститься, освободиться от тяготивших ее  пут.  Для  нее
это состояние означало, что она приняла вызов не только от Кегли, но  от
каждого из тех, кто когда-либо тиранил ее, был с ней жесток, обращался с
пренебрежением и презрением, относясь к ней как к  бедной  родственнице.
Все, что девушка испытала в течение последнего  года,  выросло,  как  ей
казалось, в одну величайшую обиду, которая сидела где-то  в  глубине  ее
сердца, но теперь этот нарыв прорвался и она была свободна.
   Но в то же время она  сознавала,  что  главным  ее  побуждением  было
стремление  каким-то  образом  заслужить  одобрение  маркиза,  дать  ему
понять, что она  не  просто  какая-то  слабая  глупая  маленькая  кукла,
которую он может по своей прихоти  переставлять  с  места  на  место,  у
которой отсутствуют характер и собственные мысли. Но именно это ей и  не
удалось - несмотря на то, что  она  все-таки  вышла  победительницей  из
опасных скачек.
   Она вспомнила изумление и восторг в глазах всех джентльменов,  дружно
приветствовавший ее, когда она первой пришла к финишу,  опередив  Кеглю.
Они и не подозревали, что отец дал ей мужское воспитание - ведь  сына  у
него никогда не было. Он и относился к ней так, как будто она и  вправду
была его наследником, о появлении на свет которого  он  всегда  страстно
мечтал. Отец учил Мелинду верховой езде, она  ходила  вместе  с  ним  на
охоту, стреляла по куропаткам и плавала в озере, ныряя в него с высокого
берега. Когда мать Мелинды укоряла его  за  это,  отец  лишь  смеялся  в
ответ.
   - Дай мне сына, - поддразнивал он жену, - и я верну тебе твою дочь.
   Для  Мелинды  сопровождать  отца  в  его  развлечениях  было   высшим
наслаждением. Он всегда держался  с  дочерью  как  с  равным  товарищем,
всякий раз терпеливо объяснял ей, как в тех или иных  ситуациях  следует
поступать, с добродушием и пониманием воспринимал ее неудачи на верховых
прогулках или на охоте.
   - На вид ты довольно хрупкая, - сказал он ей как-то раз, -  но  когда
ты берешься за вожжи, чувствуется мужская рука.
   Это был самый большой комплимент, каким он только мог наградить ее, и
сейчас Мелинда думала, что, узнай ее отец о сегодняшнем состязании,  он,
наверное, гордился бы ее отвагой.
   Она победила, и самоуверенная наглая улыбка сошла с лица  Кегли.  Вот
только что это дало ей?
   Маркиз по-прежнему ни во что не ставил ее.
   На какое-то мгновение Мелинда  зарылась  лицом  в  подушку,  затем  в
нетерпении  встала  с  кровати.  Она  позвонила  горничной,  умылась   и
переоделась в чрезвычайно изысканное платье  из  белого  легкого  шелка,
отделанное  голубыми  лентами  и  бесчисленными  крошечными   кружевными
рюшами. Горничная причесала ее, и Мелинда  внезапно  почувствовала,  что
усталость покинула ее тело: она испытывала теперь  странное  нарастающее
возбуждение - возбуждение от того, что  она  вновь  увидит  маркиза.  Но
теперь перед  ним  предстанет  не  подавленная,  ничтожная  девчонка,  а
женщина, сумевшая одержать верх над Кеглей, которая по  праву  считалась
лучшей наездницей во всей Англии.
   Какое-то мгновение перед ее глазами стояло очаровательное лицо Кегли,
обращенное снизу вверх  к  маркизу,  ее  белая  ручка  на  отвороте  его
смокинга, ее призывно алеющие губы, зовущие маркиза. Ей с трудом удалось
избавиться  от  этого  наваждения.  Кегля,  безусловно,   охотилась   за
маркизом, и следовало отдать ей должное -  она  сделала  все  возможное,
чтобы завладеть его сердцем, но в настоящее время именно  она,  Мелинда,
имела власть над ним. В течение шести месяцев ему  не  удастся  оставить
ее. Как бы Кегля не пыталась обольстить маркиза, в течение  этого  срока
он должен будет заботиться о том, чтобы Мелинда оставалась рядом с  ним,
делать вид, что она его жена, - это  необходимо,  по  крайней  мере  для
поверенных.
   Мелинда взглянула на свое отражение в зеркале. Она была уверена,  что
теперь любому - и прежде всего сэру Гектору - было бы  трудно  узнать  в
этой роскошно одетой благородной даме с изысканно убранными волосами  ту
тихую, как мышка,  бедную  родственницу,  которую  можно  было  изводить
попреками и даже избивать, то жалкое создание,  которое  занимало  самое
низшее положение среди домочадцев ее дядюшки.
   Эти мысли заставили Мелинду вздернуть выше  свой  подбородок,  и  она
сошла по лестнице, словно королева, сознавая, что эта победа придала  ей
новую уверенность в своих силах  и  чувство  гордости,  которых  так  не
хватало прежде. К ее  удивлению,  в  доме  царила  мертвая  тишина.  Она
открыла дверь в гостиную и  не  обнаружила  там,  как  ожидала,  веселой
хохочущей компании; лишь капитан Вест стоял у окна спиной  к  двери.  Он
наверняка услышал ее шаги, потому что спросил:
   - Они уехали? - затем он повернулся лицом к двери и добавил:
   - А, это вы, Мелинда!  А  я  подумал,  что  это  вернулся  Дрого.  Он
торопится выпроводить незваных гостей.
   - Так они уехали, - сказала Мелинда.
   - Да, уехали, - подтвердил капитан, направляясь к ней. - Проходите  и
садитесь, пожалуйста, вы, должно быть, устали.
   - Я уже отдохнула, - уверила его Мелинда, - и теперь полна сил.
   - Тогда вам лучше остаться здесь, -  сказал  он.  -  Вы  были  просто
великолепны сегодня. Никогда бы не подумал, что во  всем  мире  найдется
женщина, способная оседлать Громовержца и обскакать  Кеглю.  Кто  научил
вас так лихо ездить верхом?
   - Мой отец, - сказала Мелинда. - Вы знаете,  ведь  я  начала  учиться
верховой езде с трех лет.
   - Это были скачки так скачки! - воскликнул капитан Вест. - Никогда не
поверил бы, что могу увидеть что-либо более захватывающее, чем  то,  как
вы управляли Громовержцем на последней половине мили.
   - А его светлость гневается на  меня,  -  проговорила  Мелинда  тихим
голосом.
   - Меня это нисколько не удивляет, - ответил капитан Вест.  -  Мы  все
думали, что вы непременно сломаете себе шею.
   - И.., если бы я.., если бы это случилось,  -  запинаясь  проговорила
Мелинда, - означало бы это.., что он.., мог бы.., мог бы  потерять  свое
наследство?
   - Мне это как-то не приходило раньше в голову. Нет, конечно,  нет,  -
возразил капитан. - Он беспокоился только о вас самой - впрочем,  как  и
мы все. Но если вы умрете в течение этих шести месяцев, то есть до  того
дня, который указан в завещании вдовы, это не будет рассматриваться  как
нарушение