ы это сделать!
   Похоже, ее спутник решил, что обязан дать какое-то объяснение той  сцене,
которая только что произошла. После недолгого молчания он сказал:
   - У меня были кое-какие дела с отцом  мисс  Клаттербак  -  и  поэтому  мы
познакомились.  Конечно,  женщины  этого  класса   часто   неверно   толкуют
элементарную вежливость, видя в ней нечто гораздо более значимое.
   Жизель невольно окаменела.
   Если она раньше временами испытывала  к  Джулиусу  ненависть,  то  теперь
только укрепилась в этом чувстве.
   Как он смел называть Эмили Клаттербак "женщиной этого класса", когда,  не
вмешайся в его дела граф, он наверняка уже сейчас объявил бы всему  свету  о
своей помолвке с нею?
   - Эта леди показалась мне очень  чем-то...  расстроенной,  -  проговорила
Жизель, когда больше молчать было уже просто невозможно.
   - Не сомневаюсь в том, что  это  быстро  пройдет,  -  небрежно  отозвался
Джулиус. - И хочу вас уверить, что если она и расстроена,  то  моей  вины  в
этом нет.
   Жизель с трудом удержала слова, которые так и рвались с ее  губ.  Никогда
она  не  была  так  рада  окончанию  прогулки,  как  в  эту  минуту:   аллея
закончилась, и в ее конце их ждал фаэтон Джулиуса.
   - Может быть,  вас  куда-нибудь  подвезти,  прежде  чем  вы  вернетесь  в
Немецкий коттедж? - предложил он.
   - Нет, спасибо.
   Жизели казалось, что она не сможет вынести его присутствия даже в течение
одной лишней минуты. Они ехали  молча  до  самого  Немецкого  коттеджа,  где
Джулиус чуть ли не с театральным щегольством остановил  фаэтон  у  парадного
подъезда.
   - Мне заехать за вами сегодня вечером? - спросил он.
   - Думаю, что один из экипажей полковника доставит меня прямо к "Плугу", -
поспешила отказаться Жизель. - Это ведь совсем близко!
   - Тогда я буду  с  нетерпением  ждать  вашего  приезда  -  с  огромнейшим
нетерпением?
   Он поднес ее руку к губам, и она едва  справилась  с  желанием  резко  ее
отдернуть.
   Войдя в дом, Жизель, не снимая шляпки и шали, прошла  прямо  в  гостиную.
Как она и ожидала, граф сидел в кресле на террасе и читал газету.
   Она направилась к нему, чувствуя, что ей просто необходимо побыть  в  его
обществе, чтобы немного успокоиться.
   При ее приближении он поднял голову, но вставать не стал. Жизель  подошла
к его креслу и молча остановилась рядом, радуясь возможности быть с ним и  в
то же время не находя для этого никакого подходящего предлога.
   - Что тебя так сильно расстроило? - спросил  проницательный  граф  спустя
несколько секунд.
   - Неужели это...  настолько  заметно,  милорд?  -  встревоженно  спросила
Жизель.
   - Мне - да, - ответил он. - Садись и говори, что случилось.
   - Это... мистер Линд.
   - Надо полагать, он сделал тебе предложение?
   - Нет... Дело не в этом.
   - Тогда в чем же?
   - Мы были у источника, - объяснила Жизель, - и там к  нему  подошла  мисс
Клаттербак... чтобы попрощаться.
   - И это тебя огорчило?
   - Она была так  несчастна...  но  старалась  держаться  мужественно  и  с
достоинством. Жизель глубоко вздохнула.
   - Она поблагодарила мистера Линда за то, что на очень короткое  время  он
дал ей возможность... почувствовать себя такой же... как все другие женщины.
   По голосу Жизели было ясно, что она очень глубоко переживает случившееся.
   Она села на стул рядом с  графом  и  устремила  взгляд  в  глубину  сада,
пытаясь справиться с навернувшимися на ее глаза слезами.
   - Я предупреждал тебя, что Джулиус - бездушный эгоист! - сказал граф.
   - Это было бы не так  страшно,  не  будь  она  настолько...  уродлива,  -
прошептала Жизель.
   Граф ничего не ответил. Немного помолчав, Жизель добавила:
   - Как это нехорошо и жестоко, что мы судим людей по внешности...  Ведь  в
душе у них те же чувства, что и у  всех!  А  страдают  они,  наверное,  даже
сильнее.
   - Люди никак не могут быть равны, - тихо  отозвался  граф,  -  кроме  как
перед богом.
   - Извините, милорд, но мне кажется, что в этом  мире  это  может  служить
только очень слабым утешением, - возразила Жизель.
   Граф  взял  со  стола  маленький  серебряный  колокольчик  и   решительно
позвонил.
   - Ты должна сейчас что-нибудь выпить, Жизель, -  сказал  он.  -  И  нечто
более приятное,  нежели  эта  отвратительная  лечебная  вода,  которую  тебе
пришлось пить каждый день. Ты расстроена, я хорошо понимаю  твои  чувства  и
уважаю их. Но в то же время мне не хотелось  бы,  чтобы  поведение  Джулиуса
создавало тебе новые проблемы: у тебя их и так достаточно.
   - Но... я ведь ничего не могу поделать, правда? - сказала Жизель.
   Появился вызванный звонком слуга, которому  граф  отдал  приказ  принести
вина. Когда они снова остались вдвоем, он сказал:
   - Забудь о мисс Клаттербак и, если уж на то пошло, забудь  и  о  Джулиусе
тоже. Не трать на него свои мысли.
   - Этим утром я советовала вам не относиться к нему с такой неприязнью,  -
тихо проговорила Жизель. - Мне казалось... что это нехорошо... для  вас.  Но
теперь... я его ненавижу! Ненавижу от всей души... хоть и понимаю,  что  это
плохо!
   - Забудь о нем! - решительно повторил граф. -  Сними  шляпку,  Жизель,  и
насладись солнцем.
   Она послушно сняла шляпку и положила ее на соседний стул, а потом подняла
руки, чтобы поправить прическу.
   - Очень красивое зрелище, - заметил граф, - и совершенно не похоже на то,
как твои волосы выглядели в тот момент, когда  я  впервые  увидел  тебя  без
этого уродливого чепца! В ответ на недоумевающий взгляд Жизели он пояснил:
   - Твои волосы голодали так же, как и твое  тело.  А  теперь  они  красиво
блестят и в них появилась пышность, которой прежде не было заметно.
   - Я это знаю, милорд. Но...  мне  странно,  что...  вы  обратили  на  это
внимание.
   - Я обращаю внимание на все, что касается тебя, Жизель.
   Услышав эти  слова,  Жизель  невольно  почувствовала,  что  все  тело  ее
трепещет... но в эту минуту появился слуга с ведерком, где  во  льду  стояла
бутылка шампанского.
   Пока лакей открывал бутылку, Жизель убедила себя, что граф не имел в виду
ничего особенного, что он просто  следит  за  ее  внешностью,  поскольку  он
руководит ее игрой, как полковник  режиссирует  своими  спектаклями.  Жизель
решила, что, скучая из-за  того,  что  не  может  встать  с  постели,  граф,
наверное, просто развлекался тем, что придумал некую  миссис  Бэрроуфилд  из
Йоркшира, нарядил ее в модные платья, научил ее, какие реплики  произносить,
и стал наблюдать за реакцией остальных актеров. "Это единственное, чем я его
интересую", - мысленно сказала она себе.
   И хотя такая мысль не  могла  ее  не  угнетать,  Жизель  все  равно  была
счастлива, что находится рядом с ним, что он готов выслушивать то,  что  она
хочет ему сказать.
   Когда  граф  подал  ей  бокал   шампанского,   их   пальцы   на   секунду
соприкоснулись, и Жизели показалось, что ее кровь заискрилась  так  же,  как
этот напиток.
   "Я люблю его! - радостно повторила она про себя. - Я люблю его всем  моим
существом: сердцем, умом и самой моей душой. Он - воплощение идеала.  Именно
таким и должен быть мужчина. Даже если я  больше  никогда  в  жизни  его  не
увижу, он навсегда останется со мной, в моем сердце".
   - Шампанское просто превосходное, - сказал тем временем граф. - Выпей еще
немного, Жизель, оно пойдет тебе на пользу.
   Жизель, уже поставившая бокал на  столик,  послушно  взяла  его  и  снова
поднесла к губам.
   "Это шампанское очень похоже на мои чувства, - подумала она при  этом.  -
Оно кипит и искрится, но это скоро пройдет.  А  сейчас  оно  заставляет  все
вокруг казаться золотым и великолепным, словно  будущее  не  таит  для  меня
мрачных теней".
   Жизель рано переоделась к обеду, потому что  ей  хотелось  увидеть  графа
перед тем, как тот уедет в театр.
   Однако она не рассчитала время и спустилась вниз еще  до  семи,  так  что
застала графа в салоне, где  он  за  рюмкой  вина  дожидался  приезда  Генри
Сомеркота.
   Они собирались пообедать здесь, в коттедже, а карету, которая должна была
отвезти приятелей в театр, заказали на без четверти восемь.
   Жизель вошла в комнату, с гордостью сознавая,  что  на  ней  снова  надет
новый  наряд,  который,  как  ей  очень  хотелось  надеяться,   должен   был
понравиться графу. Это было платье из розового тюля,  со  вкусом  отделанное
капельками росы из серебра и блесток, которые сверкали на розовых магнолиях,
прятавшихся среди кружева вдоль подола  и  на  корсаже.  Однако  направляясь
через гостиную к графу, Жизель думала не о себе и впечатлении, которое может
произвести ее внешность, а о нем и о том, как он выглядел этим вечером.
   До этого вечера Жизель ни разу не  видела  графа  в  вечернем  костюме  и
теперь решила, что ни один мужчина не мог бы сравниться с ним.
   Граф был необычайно красив.
   Черные атласные брюки до  колен  и  идеально  облегающий  фигуру  фрак  с
длинными фалдами шли ему больше, чем вся другая одежда, в  которой  она  его
видела. Узел на его белоснежном шейном платке был настоящим шедевром. И хотя
прежде Жизель ни разу не  замечала,  ;  чтобы  он  пользовался  украшениями,
сегодня из-под его атласного жилета спускалась золотая  цепочка  для  часов,
украшенная изумрудами.
   - Очень мило! - одобрительно сказал граф, когда Жизель подошла  ближе.  -
Мадам Вивьен - просто гений в  своем  деде,  это  совершенно  очевидно.  Это
платье тебе идет еще больше, чем все другие наряды. У Жизели засияли глаза.
   - Я рада, что вы его одобрили, милорд.
   - Если уж сегодня Джулиус не сделает тебе предложения, то он  не  сделает
его никогда!
   Граф  произнес  эти  слова  резко  и,  как   показалось   Жизели,   почти
раздраженно.
   - Мне очень жаль, что я должна с ним обедать,  -  опрометчиво  призналась
она.
   - Возможно, это будет последняя ваша встреча, и тебе больше  не  придется
терпеть его общество.
   - Я на это надеюсь.
   - Я решил, что мы с Генри можем завезти тебя в "Плуг" по дороге в  театр,
- объявил граф. - Мне не хотелось бы, чтобы ты ехала одна  -  пусть  даже  и
настолько недалеко.
   - Спасибо... Вы очень добры, - сказала Жизель.
   Даже несколько лишних минут в обществе графа значили для  нее  необычайно
много.
   Еще сегодня днем она подумала, что  ей  следует  дорожить  каждым  часом,
проведенным рядом с ним. Ее не оставляло ощущение того,  что  отведенное  им
время заканчивается и что очень скоро - возможно, гораздо  скорее,  чем  она
предвидит, - он уедет из Челтнема в Линд-Парк, и она больше не сможет с  ним
видеться.
   - Выпьешь рюмку мадеры? - предложил он, и Жизель с трудом заставила  себя
вернуться мыслями к мелочам реальной жизни.
   - Нет, спасибо, - отказалась она. -  По-моему,  я  выпила  достаточно.  А
мистер Линд наверняка заказал к обеду вино.
   -  Сомневаюсь,  чтобы  он  умел  заказать  хороший  обед.  Он  в  еде  не
разбирается, но денег потратит наверняка очень много, - раздраженно  заметил
граф. - Дураки всегда думают, что если блюдо дорого  стоит,  то  оно  должно
оказаться вкусным. Но мы с тобой, Жизель, знаем, что это не так.
   - Я научилась здесь, у вас, очень многому, - ответила  она.  -  Я  всегда
ценила хорошую еду, но  не  разбиралась  в  таких  тонкостях,  как  соусы  и
приправы. Теперь я понимаю, как зависит качество блюд от того, правильно  ли
они приготовлены и удачно ли сочетаются в них различные продукты.
   - Есть еще очень  много  вещей,  которым  я  хотел  бы  тебя  научить,  -
отозвался граф.
   Жизель взглянула ему в лицо и хотела было сказать, что ей  очень  многому
хотелось бы научиться, но слова замерли у нее на губах.
   В глазах графа она прочла какое-то новое выражение, которое не  смела  бы
назвать даже мысленно... Но сердце у  нее  вдруг  отчаянно  забилось,  и  ей
показалось, что к горлу ее  подступила  какая-то  жаркая  и  сладкая  волна,
которая помешала ей говорить.
   Они молча смотрели друг на друга. А потом словно откуда-то очень издалека
до них донесся звук открываемой двери - и в гостиную вошел Генри Сомеркот.
   Граф Линдерст и капитан Сомеркот высадили Жизель у "Плуга"  около  восьми
часов вечера.
   Она провела время в их компании, пока они обедали, и принимала участие  в
разговорах. Генри Сомеркоту удалось рассмешить  ее  рассказами  о  том,  как
герцог Веллингтон целый день гоняет его со всевозможными поручениями  и  как
этот великий человек любит находить для  всех  окружающих  самые  немыслимые
дела.
   Внушительный фасад "Плуга" тянулся вдоль Хай-стрит. Граф сообщил  Жизели,
что эта гостиница по своим размерам  превосходила  все  остальные  постоялые
дворы города.
   - Конюшня при "Плуге" рассчитана на сто лошадей, - сказал он, -  и  кроме
того,  тут  есть  несколько  каретных  сараев,  над   которыми   расположены
голубятни. И даже свои амбары для зерна.
   Жизель узнала, что в гостинице  было  несколько  больших  залов,  которые
сдавались в аренду под вечера  и  балы.  И  именно  там  полковник  проводил
заседания своего комитета.
   Невысокие потолки, узкие коридоры и ведущие куда-то  небольшие  лестнички
создавали  неожиданное  ощущение  уюта.  Жизель  была  совершенно  очарована
"Плугом".
   Ее несколько удивило то, что, когда она приехала, Джулиус не встретил  ее
внизу, у дверей. Однако о ее приезде были предупреждены и сразу  же  провели
на второй этаж гостиницы.
   Сопровождавший ее слуга распахнул дверь и объявил:
   - Леди, которую вы ожидали, сэр!
   Входя в комнату, Жизель сразу же увидела в центре ее накрытый  стол.  Она
была крайне удивлена, когда вдруг заметила, что Джулиус Линд был  в  комнате
не один.
   Пока он склонялся, чтобы поцеловать ей руку,  она  увидела,  что  на  нем
надет вечерний костюм, однако хоть Джулиус считал, по  всей  видимости,  что
выглядит щегольски, но до безупречной элегантности графа ему  было  очень  и
очень далеко.
   "Это потому, что он слишком озабочен своим внешним видом  и  костюмом,  -
сказала себе Жизель. - А у графа все получается естественно и непринужденно.
Точно зная, какие вещи ему идут, он надевает их  и  уже  о  своей  внешности
больше не думает".
   Девушка напомнила себе, насколько важным должен был стать этот вечер,  и,
заставив себя не думать о графе, сосредоточилась на происходящем.
   - У меня для вас сюрприз, - сказал Джулиус. - Мы сегодня вечером не будем
одни по той простой причине, что мистер Септимус  Блэкетт  настоял  на  том,
чтобы играть роль дуэньи.
   Выражение лица у Джулиуса  было  пренеприятным  и  говорил  он  почему-то
развязным тоном и довольно невнятно. Жизель  подумала,  что  он  выпил  -  и
немало.
   Входя в комнату, она не заметила с  первого  взгляда,  насколько  у  него
раскраснелось лицо. А  когда  он  целовал  ей  руку,  то  прикосновение  его
горячих, влажных губ вызвало в ней отвращение.
   Взглянув на мистера Блэкетта, она увидела,  что  он  был  не  в  вечернем
костюме, подобающем джентльмену: так, как выглядел он, мог  одеваться  клерк
или даже коммивояжер.
   - Если вы прежде не встречали подобного рода субъектов, - добавил Джулиус
с неприятной усмешкой, - то могу вам сказать, что мистер Блэкетт принадлежит
к грозному племени  кредиторов.  Он  приехал  из  самого  Лондона  -  только
подумайте, сколько неудобств ему это доставило! - чтобы  сообщить  мне,  что
либо я  оплачиваю  счета,  которые  составляют  просто-таки  астрономическую
сумму, либо мне предстоит отправиться с ним обратно в Лондон по решению суда
Его Величества!
   Жизель замерла в изумлении и не сразу нашлась с ответом. Мистер  Блэкетт,
толстенький человечек лет сорока, немного неловко ей поклонился.
   - М-может быть, вы... предпочтете, чтобы  я...  ушла?  -  сумела  наконец
пролепетать она.
   - Нет, конечно же, нет! - с  жаром  воскликнул  Джулиус.  -  В  этом  нет
никакой необходимости. Я  уже  объяснил  мистеру  Блэкетту,  что  без  труда
расплачусь со всеми долгами еще до конца сегодняшнего  дня,  но  он  мне  не
поверил. Поэтому, боюсь, миссис Бэрроуфилд, что нам на время обеда  придется
примириться  с  Присутствием  в  комнате  этой   совершенно   отвратительной
личности.
   Жизель невольно отступила на шаг, мечтая исчезнуть как можно скорее.
   - Мне кажется, мистер Линд...  что  мне  лучше  было  бы...  вернуться  в
Немецкий коттедж. Не будете ли вы  любезны...  приказать,  чтобы  мне  нашли
экипаж? Сюда меня подвезли его милость  и  капитан  Сомеркот,  по  дороге  в
театр.
   - Вы не можете меня оставить! - воскликнул Джулиус.  -  Я  так  тщательно
продумал наш совместный обед... И никому, даже сотне или  тысяче  Блэкеттов,
не удастся помешать нам насладиться им!
   Он взял рюмку, которую, похоже, выпустил из рук только  для  того,  чтобы
приветствовать свою гостью, осушил ее одним глотком и добавил:
   - И кроме того, вы тоже должны получить удовольствие  от  того  сюрприза,
который я приготовил для мистера Блэкетта. Потом, когда в  конце  вечера  мы
останемся вдвоем, я смогу поговорить с вами так, как предполагал.
   Жизель озадаченно переводила взгляд с одного из присутствующих на другого
и думала, что если бы граф был сейчас  здесь,  он  наверняка  знал  бы,  что
именно ей следует делать. Однако ее покровитель находился в театре и  должен
был вернуться в Немецкий коттедж не раньше, чем через два часа.
   Она почувствовала себя совершенно беспомощной при мысли о том, что,  если
станет настаивать на отъезде, Джулиус  устроит  безобразную  сцену.  Он  тем
временем наливал себе новую  рюмку,  забыв  даже  предложить  Жизели  выпить
чего-нибудь  перед  обедом.  Такая  погрешность  против   привычных   правил
вежливости лучше всего сказала ей, насколько сильно он пьян.
   Сделав над собой усилие, Жизель обратилась к мистеру Блэкетту:
   - Дорога из Лондона сейчас в очень плохом состоянии?
   - Нет, мадам, в это время года она бывает самой хорошей. И  рад  сказать,
что по сравнению с прошлыми годами она стала значительно ровнее и шире.
   - Я слышала, что в этих местах по дорогам иногда бывает  трудно  проехать
из-за большого количества экипажей, - сказала  Жизель,  стремясь  поддержать
разговор.
   - Это правда. Мне приходилось попадать в  очень  неприятные  ситуации,  -
подтвердил мистер Блэкетт.
   Оба пытались вести себя так, как положено  людям  цивилизованным,  Однако
Джулиус, опрокинув себе  в  глотку  очередную  рюмку  вина,  вмешался  в  их
разговор, сказав:
   - Твои поездки, Блэкетт, всегда означают неприятности  для  других.  Ведь
это же твоя специальность, правда?
   Не получив на этот выпад никакого ответа, он яростно дернул за сонетку.
   - Давайте обедать. Блэкетт считает, что  для  меня  это  будет  последняя
мало-мальски приличная трапеза. Однако он сильно ошибается, и  я  ему  скоро
это докажу! Завтра он отправится в Лондон, как побитый пес!
   - Уверяю вас, мистер Линд, вашему обществу я  предпочту  ваши  деньги,  -
ответил злополучный мистер Блэкетт, не выдержав оскорблений.
   - Именно это ты и получишь! - заявил Джулиус. - Мои деньги!
   Жизель пыталась сообразить, что он  имел  в  виду,  говоря  это.  Неужели
Джулиус мог серьезно считать, что если сейчас сделает ей предложение, -  что
он явно планировал на этот вечер, - то она немедленно оплатит все его долги?
Трудно было поверить, что кто-то мог ожидать от женщины  подобного  -  пусть
даже та была бы так сильно влюблена, как бедняжка Эмили Клаттербак.
   Но если дело было не в этом, то чем же объяснялись хвастливые утверждения
Джулиуса?
   Во время обеда Жизель испытывала все более и более  глубокое  недоумение,
не находя никакого ответа на эти вопросы.
   Обед был прекрасно сервирован и оказался  достаточно  вкусным.  Это  была
традиционная английская кухня в ее лучшем варианте, однако  с  аппетитом  ел
один только мистер Блэкетт. Джулиус поковырялся в тарелке, отложил  вилку  и
заказывал  все  новые  и  новые  бутылки  вина,  а  Жизель  была   настолько
встревожена, что едва могла притронуться к пище.
   За столом Джулиус постоянно гр