локоть,  полковник
Беркли провел ее через заполненную  гостями  комнату  в  соседнюю,  меньшего
размера, которая оказалась практически пустой.
   - Давай на минутку  присядем,  -  предложил  полковник.  -  Мне  пришлось
находиться на ногах с раннего утра, и я рад буду  возможности  хоть  немного
передохнуть.
   - Наверное, вам  пришлось  позаботиться  о  множестве  вещей,  -  сказала
Жизель.
   - Безусловно. И я с гордостью могу сказать, что  бал  удался,  -  ответил
полковник. - По правде говоря,  лучшей  рекламы  для  Челтнема  и  придумать
нельзя.
   - Я нисколько в этом не сомневаюсь, - согласилась Жизель.
   - Но сейчас я  хочу  поговорить  не  о  Челтнеме,  -  решительно  объявил
полковник, - а о тебе.
   - Обо мне? - изумленно переспросила Жизель, широко раскрывая глаза.
   - Последние несколько дней я очень пристально наблюдал за тобой, - сказал
он, - и решил, что у тебя есть природное актерское дарование.
   Жизель  молчала  и  продолжала  изумленно  смотреть  на  него.  Полковник
продолжил:
   - Ты уже подумала о том, чем займешься, когда графу больше не понадобятся
услуги сиделки?
   Жизель замерла.
   Этот вопрос уже давно не давал ей покоя, но она не ожидала, что полковник
облечет ее мысли и сомнения в слова.
   - Я уверена, что смогу... найти себе какое-то занятие, - ответила она.
   - Тебе нужна будет работа?
   - Да... конечно.
   - Я так и думал, - удовлетворенно сказал полковник.  -  Ты  не  стала  бы
наниматься служанкой в Немецкий коттедж,  если  бы  не  оказалась  на  грани
нищеты.
   Жизель ничего не ответила.
   Ей показалось, что полковник неоправданно жесток, напоминая ей о  том,  в
каком положении она находилась до того, как ей на помощь пришел граф.  Такие
слова казались особенно неуместными сейчас, когда, как  она  надеялась,  она
выглядела не менее привлекательно, чем остальные леди,  собравшиеся  сегодня
здесь.
   - Когда граф уедет, - продолжал полковник, - я могу предложить тебе место
в театре. Жизель недоверчиво посмотрела на него.
   - В театре? - переспросила она.
   - Да,  я  сказал  именно  это,  -  подтвердил  он.  -  Мои  актеры  -  не
профессионалы, но я щедро их вознаграждаю. И я позабочусь о том, чтобы ты не
осталась без денег, когда закончишь играть свою теперешнюю роль.
   В  его  тоне  было  нечто  такое,  что  заставило  Жизель   вопросительно
посмотреть на него.
   Словно понимая, что она ждет объяснений, полковник Беркли сказал:
   - Ты очень привлекательна. Гораздо привлекательнее, чем  я  могу  сказать
тебе сейчас, когда ты все еще находишься под покровительством  моего  друга.
Но я смогу сказать об этом очень и очень многое, Жизель,  -  как  только  ты
будешь свободна.
   Только теперь Жизель поняла, на что он намекает, и щеки ее залила краска.
   - Я... не могу вас... слушать! Я... не думаю... - пролепетала она.
   Полковник решительно прервал ее.
   - Тебе не нужно ни о чем  мне  говорить,  -  сказал  он.  -  Я  прекрасно
понимаю, в каком положении ты оказалась,  и,  конечно,  пока  твоя  верность
принадлежит графу. Но, милочка, ты можешь быть уверена в том, что я  буду  к
тебе очень добр, и положение, которое я смогу предложить тебе в будущем,  не
потребует, чтобы ты выполняла обязанности служанки в моем доме.
   С этими словами он придвинулся  к  ней  чуть  ближе,  и  Жизель  невольно
отпрянула, а потом быстро встала.
   - Думаю, сэр... мне следует вернуться... домой! -  испуганно  проговорила
она.
   - Предоставь все мне, Жизель, - сказал полковник, и она  поняла,  что  он
говорит вовсе не о ее отъезде домой из ассамблеи. - Твое будущее обеспечено,
и я буду ждать той минуты, когда мы сможем поговорить о нем подробнее.
   Ничего не ответив, Жизель отвернулась и  направилась  обратно  в  бальную
залу. Она не знала, следует ли ЗА ней полковник, потому  что  в  эту  минуту
никакая сила не могла бы заставить ее обернуться и посмотреть на него.
   Жизель решительно вошла в бальную залу и с глубоким облегчением  увидела,
что  танец  закончился  и  Джулиус  направляется  к  ним.  С  ним  шла  леди
Деннингтон, опиравшаяся на его руку.
   Джулиус провел свою партнершу к ближайшему креслу, и, когда она  уселась,
он поклонился и немедленно вернулся к Жизели.
   - Ну и нахальство! - возмущенно воскликнул он.  -  Как  полковник  посмел
навязывать мне эту скучную особу!  Она  могла  говорить  только  о  недугах,
которые заставили ее сюда приехать!
   - Я хотела бы уехать домой, - сказала Жизель.
   - И я с радостью вас увезу,  -  ответил  Джулиус.  -  Что  до  меня,  то,
по-моему, на этих публичных  балах  всегда  невыносимо  жарко  и  смертельно
скучно.
   Жизель  была  склонна  с  ним  согласиться.  У  здания  ассамблеи  стояло
множество наемных экипажей: было еще  слишком  рано,  и  большинство  гостей
разъезжаться не собиралось. Джулиус усадил Жизель в одну из карет  и,  когда
она тронулась, взял ее за руку и сказал:
   - Я сожалею о том, что мы потратили вечер в этой толчее. А полковник  вел
себя совершенно нетерпимо.
   - Я уверена, что у него были добрые намерения, -  только  смогла  сказать
Жизель.
   На самом деле она была абсолютно согласна с тем, что полковник  вел  себя
чрезвычайно предосудительно и в том отношении, о котором Джулиус даже не мог
догадываться.
   "Как он смел? - спрашивала  она  себя.  -  Как  он  смел  предлагать  мне
подобные вещи?"
   Но тут она вспомнила, о чем просила графа в тот момент, когда ей отчаянно
нужно было найти пятьдесят фунтов, чтобы оплатить операцию Руперта.
   "Неужели  я  действительно  скатилась  до  такого?"  -  подумала  Жизель,
испытывая невыносимый стыд и такое чувство, словно она в чем-то испачкалась.
   Дорога до Немецкого коттеджа занимала немного времени. Джулиус все  время
что-то говорил, но Жизель никак не могла заставить себя слушать его.  Только
когда лошади остановились у подъезда, она услышала его вопрос:
   - Вы обещаете? Вы действительно обещаете мне это?
   - Что я пообещала? - спросила Жизель.
   - Вы только что сказали, что как-нибудь вечером  пообедаете  со  мной,  -
сказал Джулиус, - наедине.
   - Неужели?
   - Конечно, пообещали, так что теперь не можете взять свои слова  обратно.
Я буду ждать, что вы свое слово сдержите, миссис Бэрроуфилд! Потому что  мне
необходимо с вами поговорить наедине, где нам никто не помешает.
   Он  говорил  со  страстной  настойчивостью,  которая   заставила   Жизель
почувствовать глубокое смущение.  Но  тут,  к  ее  великому  облегчению,  по
ступеням к карете спустился лакей, который открыл дверцу.
   - Я подумаю, - сказала она.
   - Мне можно зайти за вами завтра утром, в десять часов?
   - Да, конечно.
   Она подумала, что, по крайней мере, они не останутся наедине, пока  будут
идти по засаженной вязами аллее, которая вела от коттеджа к бювету. Да и там
множество других людей будут стоять в ожидании, когда миссис Форти нальет им
стакан целебной воды.
   - Тогда вы должны будете назвать  мне  день,  в  который  выполните  свое
обещание, - настойчиво сказал Джулиус.
   Жизель ничего не ответила, он поцеловал ей руку - и она была избавлена от
его общества. Но, поднимаясь по лестнице в себе в комнату, она сказала себе,
что ей не удастся с такой  же  легкостью  избавиться  от  полковника  и  его
предложения. И чем больше она об этом думала, тем сильнее ужасалась.
   "Я его ненавижу! - мысленно повторяла она. - Я ненавижу  его  и  Джулиуса
Линда - и вообще всех мужчин!"
   Но в этот момент она прошла мимо двери, которая вела в спальню  графа,  и
поняла, что это не так: был один  мужчина,  к  которому  она  не  испытывала
ненависти, который не делал ей  гнусных  предложений  и  не  вызывал  у  нее
отвращения.
   Был один мужчина, которому ей отчаянно хотелось прямо  сейчас  рассказать
обо всем, что случилось.
   "Но вот этого, - строго сказала себе Жизель,  -  мне  ни  в  коем  случае
нельзя делать. Никогда".
   Полковник Беркли считался другом графа  Линдерста,  и  ей  не  только  не
хотелось  быть  причиной  ссоры  двух  мужчин,  испытывавших  друг  к  другу
симпатию. Она считала, что ни при каких обстоятельствах не должна  прибегать
к помощи графа в деле такого рода.
   "Мне  надо  быть  сильной  и  решительной",  -  напомнила  себе   Жизель,
направляясь в собственную спальню.
   Но, когда она думала о будущем, в котором не было графа,  ей  становилось
страшно - отчаянно, мучительно страшно.

Глава 5

   Солнце врывалось в открытые окна утреннего салона,  бросая  ослепительные
блики на серебряный кофейник. Усаживаясь за стол,  Жизель  успела  заметить,
что на завтрак подан свежий сотовый мед и кусочек  золотистого  джерсейского
масла, которое  поставляли  личные  фермы  полковника  Беркли,  находившиеся
вокруг замка.
   Жизели было необычайно приятно видеть сидящего напротив  нее  графа,  тем
более что он  так  хорошо  выглядел:  даже  при  ярком  утреннем  свете  его
бледность уже не бросалась в глаза. Наоборот,  по  сравнению  с  белоснежным
шейным платком его кожа выглядела довольно смуглой.
   - Сегодня утром мне даже хочется есть, - заметил граф, накладывая себе на
тарелку телячьи отбивные, поданные с тушеными шампиньонами.
   - Это добрый знак, - улыбнулась Жизель.
   - Но, когда я вернусь домой, аппетит по утрам у меня будет гораздо лучше,
- добавил он. - Там я перед завтраком всегда выезжаю  верхом  и  возвращаюсь
настолько голодный, что могу воздать должное множеству  блюд,  которые  меня
ожидают.
   - У вас в Линд-Парке хорошая конюшня? - поинтересовалась Жизель.
   - Очень хорошая, - подтвердил граф. - Но я намерен ее  сильно  увеличить.
Моего отца скачки не интересовали, а меня - очень привлекают. Так  что,  как
только  я  окончательно  поправлюсь,  я  намерен   участвовать   в   местных
стипль-чезах.
   В голосе графа звучал почта мальчишеский энтузиазм, а у  Жизели  защемило
сердце при мысли о том, что он планирует все это на будущее, когда ее  рядом
с ним уже не будет.
   Она даже не знала, вспомнит ли он хоть когда-нибудь о  ней,  проезжая  по
своему парку или огромному поместью...
   И тут Жизель с чувством обреченности поняла,  что  она  сама  никогда  не
сможет забыть своего бывшего пациента - ни на секунду.
   Казалось, Тальбот Линдерст всегда присутствует в ее мыслях и в ее сердце:
он словно стал частью ее сознания, и она была уверена, что от  этой  частицы
уже никогда не сможет освободиться. Представив себе жизнь без  него,  Жизель
вдруг с необычайной ясностью поняла, что любит его.
   Прежде Жизель не сознавала, что то чувство,  которое  она  испытывала  по
отношению к графу, было любовью: по правде говоря, до тех пор  пока  она  не
увидела его, одетого в обычный костюм,  самостоятельно  передвигающегося  по
комнате, она не думала о нем как о мужчине. Но теперь она не могла думать  о
нем как-то иначе и ощущала, что он заполнил собой все ее существо.
   "До чего это странно: видеть человека день за днем и вдруг ни с того ни с
сего понять, что влюблена в него!" - подумала она.
   Но при этом Жизель понимала, что любовь поселилась в ее сердце уже давно.
Просто  до  этой  минуты  ей  страшно  было  признаться  самой  себе  в   ее
существовании.
   "Что бы ни случилось, - сказала она  себе,  -  граф  не  должен  об  этом
узнать! Нельзя, чтобы он догадался о моих чувствах".
   Наверное, у  нее  действительно  были  задатки  актрисы,  которые  в  ней
разглядел полковник Беркли, потому что она сумела сказать обычным тоном, как
будто ничего не произошло:
   - Какие у вас планы на сегодняшний день?
   - Я еще ничего не решил, - ответил граф. - Полагаю...
   Он не успел  договорить,  когда  в  комнату  вошел  лакей  с  письмом  на
серебряном подносике. Слуга направился к столу, и граф выжидательно  смотрел
на него, явно полагая, что письмо предназначается ему. Однако  лакей  поднес
его Жизели.
   - Письмо от обожателя? - осведомился граф, удивленно  приподнимая  брови.
Жизель взяла конверт с подноса.
   - Могу я его прочесть? - вежливо спросила она.
   - Будь добра, прочти, - ответил граф.  -  Могу  тебя  уверить:  я  просто
сгораю от любопытства!
   Жизель вскрыла конверт.
   Записка была от Джулиуса.
   У него был размашистый почерк,  а  заглавные  буквы  выглядели  несколько
вычурно. Жизель решила, что все эти черты как нельзя лучше характеризуют его
личность.
   В записке было следующее:

   Вы обещали когда-нибудь вечером со мной пообедать,  и  в  соответствии  с
этим я планирую обед, который, как я уверен. Вам понравится, на  сегодняшний
день.
   Вы можете дать мне ответ, когда я буду  сопровождать  Вас  в  бювет  этим
утром, но мне всегда так трудно бывает разговаривать с  Вами,  когда  вокруг
находится так много посторонних! Я хочу сказать Вам, что буду с  нетерпением
дожидаться возможности остаться с Вами вдвоем, потому что  хочу  задать  Вам
один особый вопрос, который можно будет высказать только  тогда,  когда  нам
никто не помешает.
   Пожалуйста,  не  огорчайте  Вашего  самого  почтительного  и   искреннего
поклонника, каковым, как Вы знаете, являюсь я,
   Джулиус Линд.

   Дочитав записку, Жизель безмолвно протянула ее графу.
   Просмотрев ее, он коротко сказал:
   - Ты ответишь "да"! - Я... должна... с ним... обедать?
   Еще не договорив, Жизель поняла, насколько глупо звучит ее вопрос.
   Ее наняли за немалые деньги специально  для  того,  чтобы  она  заставила
Джулиуса предложить ей стать его женой - и девушка была уверена, что  именно
это он и намерен сделать вечером, во время обеда.
   - Принимай приглашение! - приказал граф.
   Жизель послушно сказала лакею:
   - Попросите, чтобы посыльный передал мистеру Линду, что я буду очень рада
принять его приглашение.
   Лакей поклонился и вышел из комнаты, а  между  ними  повисла  напряженная
тишина.
   Граф положил себе на тарелку закуски с блюда, а потом сказал, обращаясь к
прислуживавшим за столом:
   - Если нам что-нибудь понадобится, я позвоню.
   - Хорошо, милорд.
   Слуги вышли из салона, и Жизель стала ждать, что скажет ей граф, понимая,
что он не случайно отослал прислугу из комнаты.
   - Как ты должна прекрасно  понимать,  Жизель,  -  проговорил  граф  после
недолгого молчания, -  мы  начали  этот  маскарад  по  двум  причинам:  одна
состояла в том, чтобы помешать  Джулиусу  жениться  на  мисс  Клаттербак,  а
вторая - в том, чтобы поставить его в глупое положение и проучить за попытки
охотиться за богатым приданым.
   - И вы действительно считаете, милорд, что  если  мы...  поставим  его  в
унизительное положение, когда он сделает мне предложение,  то  это  помешает
ему делать новые попытки... найти себе богатую невесту? - спросила Жизель.
   - Может, и не помешает, - согласился граф. - Но в то же время  никому  не
нравится выглядеть идиотом. Когда Джулиус  обнаружит,  что  у  тебя  нет  ни
копейки, он поймет, каким дураком себя выставил.
   - И вы хотите... чтобы я ему об этом сказала?
   - Нет, конечно же, - успокоил ее граф. - Если он сегодня вечером  сделает
тебе предложение - а он, несомненно, собирается это сделать,  -  я  советую,
чтобы ты попросила его обсудить все со мной или, если  ты  предпочитаешь,  с
полковником Беркли. В конце концов, он ведь якобы твой родственник.
   - Нет! Только не с полковником! - резко возразила Жизель.
   - Почему ты так отреагировала на эти мои слова? - пытливо спросил граф.
   - Я - не хотела бы...  посвящать  полковника...  в  мои  личные  дела,  -
смущенно ответила девушка и потупилась.
   Граф пристально всмотрелся в ее лицо, словно сомневаясь в  том,  что  она
дала ему честный ответ, а потом сказал:
   - Хорошо, я поговорю с Джулиусом сам. Ты  можешь  ответить  ему,  что  не
считаешь возможным выйти за него замуж, если я не дам согласия на ваш  брак.
Он обратится ко мне, и я выскажу ему все, что о нем думаю.
   В голосе  графа  .прозвучали  нотки  удовлетворения,  заставившие  Жизель
неуверенно проговорить:
   - Я... знаю, что Джулиус вел себя...  недостойно...  Я  понимаю,  что  он
получил от вас... слишком много денег. Но... в то же время...  я  уверена...
что мстительность повредит вам... также сильно, как и ему.
   - Мстительность? - изумленно переспросил граф. - Ты считаешь, что  я  ему
мщу?
   - Не совсем... - ответила Жизель. - Но просто... вы  такой  сильный...  и
так много имеете...
   - Джулиус тоже имел немало, - возразил граф. - Могу уверить тебя,  что  я
не пытаюсь принизить человека  и  без  того  уже  униженного  и  бедного.  У
Джулиуса было немалое состояние, которое он унаследовал в возрасте  двадцати
одного года от своего отца. Немного помолчав, он добавил:
   - Он промотал его за два коротких года, а  потом  растратил  и  все,  чем
владела его мать. Ты считаешь, что это хорошо его характеризует?
   - Нет... Вы правы, конечно, милорд... Просто  я  не  могу  не  испытывать
жалости ко всем, кто... беден.
   Лицо графа сразу же смягчилось.
   - Это я могу понять, Жизель. Именно таких чувств от тебя и  следовало  бы
ожидать. Только не трать свою жалость на Джулиуса. Если бы ты даже была  так
богата, как он считает, то он растратил бы твое состояние всего за несколько
лет, а потом, не задумываясь, бросил бы тебя и стал искать  общества  других
женщин.
   - Неужели человек может быть плохим  абсолютно  во  всем?  -  недоверчиво
спросила Жизель.
   - Нет, так же как и абсолютно хорошим, - философски ответил  граф.  -  За
исключением, может быть, тебя, идеальная Жизель.
   Жизель улыбнулась.
   -  Вы  слишком  добры  ко  мне,  милорд.  Хотелось  бы  мне,  чтобы   это
действительно было так! Но я вовсе не такая уж хорошая. Я питаю к  некоторым
людям неприязнь и даже ненависть.
   - Например, к герцогу Веллингтону. Увидев, как расширились глаза девушки,
граф понял, что его сделанный наугад выстрел попал точно в цель.
   - Ты его действительно ненавидишь? - медленно  проговорил  он.  -  И  мне
бесполезно спрашивать тебя, за что?
   - Совершенно... бесполезно.
   - Позволь сказать тебе одно, - решительно заявил граф. - Я намерен узнать
все твои тайны, как бы хорошо ты их ни скрывала. И" рано или поздно, что  бы
ты ни предпринимала, чтобы мне помешать, я это сделаю, потому что я  человек
упорный и привык добиваться своей цели.
   Жизель ничего не ответила на это, только молча посмотрела  на  него  -  и
граф увидел в ее глазах странное выражение, которое не смог разгадать.
   В ее взгляде был не один только страх - там было еще какое-то, оставшееся
для него непонятным чувство. Граф все еще пытался разобраться,  что  же  это
могло быть, когда их уединение нарушил полковник Беркли.
   - Доброе утро, Жизель. Доброе утро, Тальбот, -  поздоровался  он.  -  Как
приятно видеть, что вы встали и даже спустились вниз, чтобы позавтракать!
   - Я испытал немалое удовольствие, снова почувствовав  себя  человеком,  -
отозвался граф. - Вы - ранний гость, Фиц.
   - У меня сегодня множество дел, - объяснил тот.  -  Но  я  пришел,  чтобы
предложить вам сегодня вечером быть моим гостем!
   - Где? - поинтересовался граф.
   - На  спектакле,  который  я  устраиваю  для  герцога  Орлеанского.  Надо
полагать, вы слышали, что  он  сейчас  в  Челтнеме.  И  он  выразил  желание
посмотреть ту новую пьесу, о которой я вам рассказывал.
   - "Разоблаченный негодяй"? - с улыбкой спросил граф.
   - А, так вы не забыли! - воскликнул явно польщенный полковник.
   Он придвинул к столу стул, и,  словно  предвосхищая  его  желания,  слуга
поставил перед ним большую чашку, в которую налил кофе.
   - Вечер будет весьма занимательный, а публика - самая высокопоставленная,
- сообщил полковник, поднося чашку к губам. - Уверен, что мы вас  развлечем,
Тальбот. И потом - в главной роли занята Мария Фут, и мне хочется, чтобы  вы
ее увидели.
   Граф ничего на это не ответил, и полковник обратился к Жизели:
   - Ваш подопечный уже достаточно здоров,  чтобы  выйти  вечером  из  дома,
правда, сиделка?
   Он говорил шутливо, но в его глазах было  выражение,  заставивше