бя в это скверное  место,  но  я  никак  не
думал, что моей сестрой будут торговать, как обычной проституткой!
   Свирепо глядя на маркиза, который стоял как вкопанный с первой минуты его
появления, Перегрин не мог держать себя в руках и продолжал:
   - Я не законченный идиот,  чтобы  не  понять,  что  здесь  произошло.  Вы
заставили Неому "расплатиться с вами" за расписку, которая для вас ничего не
стоит. Думаю, как мужчина я бы должен вызвать вас  на  дуэль.  Но,  если  вы
убьете меня, для вас станет еще проще завладеть моей сестрой! Я увожу  ее  с
собой, а завтра в вашем лондонском доме вас будут ждать  документы  на  наше
поместье.
   Неома вскрикнула, но Перегрин, не обратив на это внимания, добавил:
   - Сомневаюсь, что наше поместье стоит тех денег, что я  должен  вам,  но,
кроме  него,  мне  нечего  более  вам  предложить.  Я  думаю,   вы   сможете
использовать его наилучшим образом.
   Перегрин говорил грубо, яростно произнося каждое слово. Затем, взяв Неому
под руку, произнес:
   - Пойдем отсюда. Я не позволю тебе оставаться здесь ни на минуту!
   - Перегрин! - взмолилась Неома.
   - Ты сейчас же уедешь со мной!  -  непреклонно  говорил  он  авторитетным
тоном.
   Впервые она увидела своего брата с другой стороны. Перед ней был  не  тот
брат, которого она всегда по-матерински опекала. Это был  взрослый  мужчина.
Не говоря больше ни слова, Перегрин вышел  из  столовой,  потащив  за  собой
Неому. Она хотела обернуться и извиниться перед  маркизом.  Однако  Перегрин
шел очень быстро, и, когда они уже были в парадном вестибюле, Неома  поняла,
что маркиз не пошел за ними. Уже перед дверью, едва переведя дыхание,  Неома
вымолвила:
   -  А..,  как  же  мои  вещи?..  Они..,  не  собраны.  Перегрин  остановил
мажордома, который проходил мимо них, и попросил:
   - Будьте так любезны прислать вещи мисс Стандиш в  дом  его  светлости  в
Лондоне. Я распоряжусь, чтобы их потом забрали оттуда.
   - Хорошо, сэр.
   Пока Перегрин разговаривал  с  мажордомом,  Неома  дотянулась  до  своего
жакета, который оставляла на стуле. Затем Перегрин потащил ее  к  выходу,  а
потом по ступенькам к почтовой карете,  запряженной  двумя  лошадьми.  Когда
Перегрин сам взялся за вожжи, грум пересел назад. Выехав на основную дорогу,
Неома, оценивая все произошедшее, тихо сказала:
   - Прости.., меня.
   - Об этом мы поговорим дома, - сказал Перегрин. - Если он  причинил  тебе
зло, то, клянусь, я убью его!
   - Нет! Нет! Со мной.., все в порядке. Все было не так.., как ты  думаешь,
- с трудом произнесла Неома. Она боялась, что грум слышит их разговор.
   Довольно долго они ехали молча, но вскоре Неома поняла, что они ехали  не
по лондонской дороге. Она спросила:
   - Куда мы.., едем?
   - В поместье, - ответил Перегрин. - Как ты,  очевидно,  догадываешься,  я
должен забрать бумаги на поместье.
   На глаза Неомы навернулись слезы не только от  осознания  того,  что  они
навсегда потеряют дом, но и от  того,  что  у  Перегрина  больше  ничего  не
останется в жизни. Однако говорить об этом не было смысла. Она знала, что он
сделает то, что сказал, и передаст документы на владение поместьем  маркизу,
тем самым заплатив "долг чести".
   "О боже! Как же ты допустил, чтобы такое  случилось?  Почему  это  должно
было произойти с Перегрином?"

***

   Они  ехали  долго,  прежде  чем  повернули  на  знакомую  дорогу.  Вскоре
показались заржавелые  крыши  пустых  полуразвалившихся  домиков.  Наверное,
оттого, что Неома сравнивала родное поместье с величавым Ситом, она заметила
валявшиеся на нескошенной траве ветки деревьев и росшие  вокруг  сорняки,  а
также несколько трещин на стенах их старого дома. Кое-где выбиты были  окна,
на крыше во многих местах расколота черепица. Однако особняк, построенный  в
елизаветинском стиле более чем два столетия назад, был  еще  прочным  и  мог
согреть. Неома знала, что более всего на свете любит этот дом.  Это  был  ее
родной дом, единственное наследство Перегрина.
   "Мы вынуждены  потерять  этот  дом.  Для  человека,  который  станет  его
владельцем, этот дом ничего не будет значить".
   Подсознательно Неома подумала, что, может быть, все же маркиз поймет, как
она любит этот дом, потому что это ее кровно-родное  место,  лучше  которого
для нее нет ничего на земле.
   "Не стоит думать об этом", - тут же убедила она себя.
   Войдя в дом, Неома поняла, что  их  никто  не  встретит:  слуги,  старики
Бриггз, из-за своей глухоты, наверное, даже не услышали, как они подъехали к
дому. В тот момент, когда Перегрин расплачивался с  грумом,  Неома  вошла  в
гостиную. Занавески и покрывала изрядно выцвели, ковер совсем износился,  но
от всех этих вещей повеяло какой-то особой теплотой и напомнило ей о матери.
Неоме стало обидно, что мамы сейчас  нет  с  ними.  Она  бы  поняла  все  их
проблемы и подсказала, как с ними справиться. Она всегда умела найти  верное
решение.
   В дверях показался Перегрин, который прервал воспоминания Неомы.  У  него
по-прежнему был сердитый взгляд.
   - Как ты могла поступить столь предосудительно, послушавшись  маркиза?  -
спросил он.
   - Мы должны.., поговорить об этом, - тихо ответила Неома.
   Правда, внутренне она не была готова все рассказать  брату.  Например,  о
том, что маркиз предлагал ей в подарок дорогостоящее ожерелье.
   - Значит, ты говоришь, что он не дотронулся до тебя?  -  яростно  спросил
Перегрин.
   Неома отрицательно покачала головой. Она не  могла  сказать  Перегрину  о
поцелуе  маркиза.  Он  непременно  стал  бы  расспрашивать,  было   ли   еще
что-нибудь, кроме поцелуя.
   -  Пойду  наверх,  переоденусь,  -  быстро   сказала   она,   убегая   от
дополнительных  вопросов  Перегрина.  -  Потом   я   постараюсь   что-нибудь
приготовить на обед.
   Ничего не ответив, Перегрин сел в кресло,  а  Неома  вышла  из  гостиной.
Наверное, он с большим сожалением думал о пропущенном у сэра Эдмунда  обеде,
а еще больше переживал,  что  не  увидел  боксерского  состязания,  так  как
вынужден был спасать ее. Уехав на рассвете,  он,  видимо,  провел  бессонную
ночь, думая о том, что сказал ему лорд Дадчетт, переживая за нее и проклиная
маркиза.
   "Это все лорд Дадчетт. Он виноват", -  подумала  Неома,  представив,  что
было бы с Перегрином, если бы тот узнал, что маркиз целовал ее.
   "Я поступила очень нехорошо", -  подумала  Неома,  пожалев,  что  прошлое
изменить нельзя.

***

   Неома ставила в вазу сорванные в саду розы и плакала.  Она  прощалась  со
всем, что было ей дорого и что она любила еще с детства. Рано утром Перегрин
с документами на поместье уехал. Внутренне он также  переживал  и  не  хотел
расставаться с тем, что осталось от родителей. У него был крайне подавленный
вид, которого Неома не помнила со дня смерти матери.
   - Я вернусь вечером с каким-нибудь экипажем, чтобы мы  смогли  увезти  на
нем кое-какие вещи.
   - Неужели маркиз не даст нам времени.., собрать  вещи?  -  тихо  спросила
Неома.
   - Зачем нам нужно это время? И что вообще  мы  можем  отсюда  забрать?  -
грубо спросил Перегрин. - Ты же понимаешь, что дом почти ничего не стоит. Не
можем же мы вывезти отсюда все, оставив лишь полуразрушенное здание.
   Неома всхлипнула.
   - Я хотела бы забрать кое-какие мамины вещи. Ты же знаешь,  как  они  мне
дороги. Я не могу с ними расстаться!
   Перегрин пожал плечами.
   - Не думаю, что эти вещи будут представлять какой бы то ни  было  интерес
для маркиза. В то же время я не желаю чем-либо быть обязанным ему.
   Неома была растрогана, что ради нее Перегрин пошел на жертвы. Она  хотела
многое объяснить брату, однако его ненависть к маркизу не позволит ему всего
понять. Неома была уверена в том, что маркиз не такой  скверный,  каким  его
все считают. Прошлым вечером, когда она умоляла маркиза понять ее, он  вытер
ей слезы и отправил спать. В подобных обстоятельствах такой,  например,  как
лорд Дадчетт,  повел  бы  себя  иначе.  Но  пока  Перегрин  испытывает  лишь
ненависть к маркизу. Нет  смысла  что-то  объяснять  ему.  Вечером  Перегрин
уехал, попросив у местного фермера  лошадь,  которая,  конечно,  проигрывала
обитательницам конюшен Сита. Их собственные кобылы были такими старыми,  что
не смогли бы выдержать долгий путь до Лондона. Когда Неома зашла в  конюшни,
лошади сразу же узнали ее. Она  с  горечью  подумала,  что,  как  только  их
усадьба станет собственностью маркиза, он непременно распорядится  убить  их
за ненадобностью.
   Возвратившись в дом,  она  начала  собирать  вещи  к  отъезду.  Вынося  в
вестибюль  охапку  разных  вещей,   Неома   подумала,   что,   может   быть,
действительно нет смысла увозить все это с собой. Если  им  придется  менять
дом  на  Ройял-авеню  и  переезжать  в  другой,  то  будет  крайне  неудобно
перевозить с собой много груза. Только подумав  об  этом,  Неома  заплакала,
осознавая, что, лишившись поместья, они потеряли все.
   Живя в Лондоне, она все время надеялась, что в один прекрасный  день  они
вернутся домой. Как же она мечтала, что опять  сможет  любоваться  садами  и
полями. Наслаждаясь ароматами цветов, она смогла бы  говорить  со  стариками
Бриггз об отце и матери, вместо того чтобы постоянно  объяснять  Эмили,  что
надо делать и как делать.
   Поднявшись наверх в спальню матери и не в силах  более  сдерживать  себя,
Неома бросилась на кровать и громко заплакала. Она плакала не  только  из-за
потери поместья, но и из-за того, что навсегда потеряла маркиза!
   "Я люблю его! Мама, я люблю его!" - отчаянно произносила  Неома.  Будущее
без него не имело для нее никакого смысла. Она  знала,  что  никогда  больше
никого так не полюбит и не почувствует такого восторга от  поцелуя,  который
испытала в тот звездный вечер при свете луны.
   Пускай Перегрин думает, что маркиз грубый и безжалостный к другим, однако
с ней он был  внимательным  и  ласковым.  Она  никогда  не  забудет  нежного
прикосновения его губ, его рук, когда он вытирал  ей  слезы,  и  не  забудет
мягкого и приятного голоса, когда он желал ей доброй ночи.
   "Зачем я полюбила его? Этот человек так же далек от  меня,  как  луна  от
земли".
   Неома вспомнила, как ей было хорошо, когда  он  назвал  ее  Светом  Луны.
Воспоминания заставили ее  вновь  заплакать.  Затем  она  просто  лежала  на
кровати своей матери, прислушиваясь через открытое окно к пению птиц,  зная,
что, как только они уедут в Лондон навсегда, она никогда больше  не  услышит
этих прекрасных звуков. Наконец, взяв себя  в  руки,  она  умылась  холодной
водой и пошла вниз, чтобы приготовить Перегрину обед. В доме почти ничего не
было из еды, поэтому Неома дала старику Бриггзу несколько  шиллингов,  и  он
отправился в деревню, чтобы что-то купить.  Утром  она  съела  только  кусок
хлеба с сыром. Но к приезду Перегрина она должна была приготовить что-нибудь
вкусное.
   "Надо постараться провести оставшиеся здесь часы в хорошем настроении", -
убеждала себя Неома.
   Чтобы как-то скрасить неуютный вид заброшенного дома, она пошла в сад  за
розами. Розы были любимыми цветами ее мамы, поэтому  розарий  в  свое  время
содержался в идеальном порядке и считался семейной гордостью. Сейчас розарий
зарос сорняками и травой, однако розовые, белые и желтые  розы  уже  набрали
бутоны. Прекрасный аромат и  нежность  лепестков  первых  бутонов  очаровали
Неому, заставив на время  забыть  о  своих  горестях.  Но  мысли  о  маркизе
нахлынули вновь, и Неома задумалась о том, что же он стал  делать  после  ее
отъезда. Наверное, из-за грубости  Перегрина  он  обрадовался,  что  наконец
избавился от нее. А вдруг он поехал в Лондон к Вики  Вейл?  При  этой  мысли
Неома опять чуть не заплакала.
   "Я люблю его! Люблю больше всего на  свете.  Но  какой..,  смысл  в  этой
любви? Я должна его забыть".
   Подумав об этом, Неома с силой стала заталкивать цветок в вазу, как будто
тем самым хотела  отвлечься  от  своих  мыслей.  От  укола  шипом  розы  она
вскрикнула. Больно кольнуло в сердце и  заныло  в  груди.  Она  заплакала  и
сквозь слезы услышала, как кто-то вошел в дом. "Наверное, вернулся Перегрин.
Он не должен видеть, как я плачу".
   Быстро вытерев  слезы  тыльной  стороной  руки,  она  повернулась,  чтобы
поздороваться с Перегрином и сказать, что не ожидала его так рано.
   Но перед ней стоял не брат, а маркиз!
   Неома подумала, что это ей лишь кажется, так много думала она о  маркизе,
поэтому и видит того,  кого  и  хотела  бы  увидеть.  Но  через  минуту  она
осознала, что это не видение. Перед ней  стоял  красивый,  элегантно  одетый
маркиз. Положив шляпу и перчатки  для  верховой  езды  на  конец  стола,  он
подошел к ней. Молчание нарушила Неома:
   - Зачем.., зачем вы здесь? Перегрин.., поехал к вам в Лондон.
   - Я уже виделся с ним. Однако  мне  надо  с  вами  поговорить,  -  сказал
маркиз.
   Глаза Неомы от удивления округлились. Она потеряла дар речи и  не  верила
своим ушам. Тогда маркиз сказал:
   - Поскольку мне надо многое вам сказать, будет удобнее, если мы сядем.
   - Да, да, конечно. Может быть, пройдем.., в гостиную?
   Положив розы, которые она так и не успела поставить в вазу,  Неома  пошла
вперед. В окно сильно светило солнце, и, Когда  Неома  остановилась  посреди
гостиной, ее волосы стали золотистого цвета. Она смотрела на маркиза, ожидая
увидеть недовольный взгляд, однако он смотрел на нее просто серьезно и вдруг
воскликнул:
   - У вас на пальце кровь!
   Она посмотрела на тот палец, который недавно уколола. Действительно,  там
были следы крови. Вытащив свой носовой платок из кармана, маркиз нежно  взял
ее руку и вытер кровь.  От  прикосновения  его  пальцев  она  задрожала.  Ее
внезапный трепет не остался незамеченным для маркиза.
   Маркиз посмотрел на нее. Неома не смогла отвернуться.  И  довольно  долго
они стояли неподвижно и смотрели друг на друга. Молчание нарушил маркиз:
   - Садитесь, Неома, я хочу с вами поговорить.  Подчинившись,  она  села  в
кресло рядом с камином. Раньше это  было  любимое  место  ее  мамы.  Немного
постояв, маркиз сел напротив.
   - Мне надо многое объяснить вам. Но так как я никогда ничего подобного не
делал, не знаю даже, с чего  начать  Неома  удивленно  смотрела  на  него  и
молчала.
   - Думаю, вы поймете меня, хотя до конца я не уверен.
   - Я постараюсь понять.., все, что вы мне скажете.  Она  все  еще  ощущала
трепет от прикосновения маркиза. Внезапно она подумала  о  том,  что  больше
всего ей хотелось бы, чтобы он поцеловал  ее  сейчас.  Отвернувшись,  маркиз
сказал:
   - Спустя две недели после того, как мне исполнился двадцать один год, мой
отец объявил, что устроил мою женитьбу.
   - Вашу.., женитьбу? - удивилась Неома. У нее и в мыслях никогда не  было,
да и Перегрин ничего подобного не говорил, что маркиз был женат.
   - С самого детства, - начал маркиз, - в меня постоянно вдалбливали  мысль
о важности и значительности моей персоны,  о  том,  какое  высокое  место  в
обществе мне предстоит занять. А когда придет время, это место должен  будет
занять мой сын - наследник Сита.
   Неома внимательно слушала маркиза, сложив руки на подоле юбки.
   - Отец сообщил мне, что договорился о женитьбе с  герцогом  Халльским  на
его дочери, которая была на год старше  меня.  Я  всячески  пытался  убедить
отца, что пока не хочу жениться, что хотел бы побыть еще холостяком,  однако
отец не стал меня слушать.
   Неома вспомнила портрет пятого графа Сита и подумала,  что  действительно
отец маркиза выглядел человеком, подавляющим всех и вся.
   - Халлы пригласили меня погостить к ним в замок в Нортумберленде, и когда
я увидел дочь герцога, то был сражен ее внешностью.
   - Она была так.., красива?
   - Очень красива, - ответил маркиз. - Любой мужчина, наверное,  мечтает  о
такой, как Люсиль.
   "Этого и следовало ожидать, что маркиз будет искать такую красивую  жену,
которая должна быть  ему  под  стать",  -  подумала  Неома,  ощутив  приступ
ревности, о которой даже не подозревала раньше.
   - В то время я был еще слишком молод и  все  идеализировал,  -  продолжал
маркиз с сарказмом в голосе. - Наверное, в тот момент я боготворил Люсиль.
   Неома с трудом перевела дыхание. Ей было невыносимо и мучительно  слушать
его признания.
   - Я писал ей стихи, такие же страстные и  романтичные,  как  стихи  Джона
Донна, и вскоре она сказала, что любит меня.
   После паузы маркиз продолжил:
   -  Я  страстно  захотел  жениться  на  ней.  Мой  отец  и  герцог   очень
обрадовались. Я чувствовал, что только для меня открываются врата небесные.
   Неома молчала.
   - Мы поженились в Нортумберленде, а на  пути  к  Ситу  останавливались  и
гостили у друзей.
   На  мгновение  маркиз  взглянул  на  Неому,  но  сразу  же  отвернулся  и
продолжал:
   - Нет необходимости говорить, что из-за войны мы  не  смогли  поехать  за
границу и провести там свой медовый месяц. Но я пообещал Люсиль,  что  сразу
же после поражения Наполеона отвезу ее в Венецию.
   Неома подумала, что оказаться с  маркизом  в  Венеции  было  бы  для  нее
настоящим раем. Но  разве  может  она  о  подобном  думать?  Однако  слушать
маркиза, как он говорит о своих чувствах к другой женщине, было мукой.
   - Наконец мы остановились в Лондоне. До Сита было  уже  недалеко.  Люсиль
потребовала купить ей большое количество драгоценностей, что я  и  сделал  с
удовольствием. Однако ее запросы были безграничны. Но что  не  сделаешь  для
любимого человека?
   Неома  вспомнила  о  бриллиантовом  ожерелье,  которое  маркиз  хотел  ей
подарить, однако в тот момент он сделал это по другой причине, а не  потому,
что любил ее.
   - Когда мы приехали в Сит, я захотел многое  показать  ей  из  того,  что
теперь принадлежало нам двоим.
   Слезы наворачивались на глаза Неомы. Она представила, как  маркиз  и  его
любимая женщина скачут на лошадях, и вспомнила, как ранним  солнечным  утром
они с маркизом так же мчались по окрестностям Сита.
   - Спустя два дня после приезда  в  Сит,  -  продолжал  маркиз,  -  Люсиль
сбежала.
   Маркиз встал, как будто стоя ему было легче об этом говорить.
   - Сбежала?.. - удивленно произнесла Неома.
   - Она оставила мне записку, - сказал маркиз, - в  которой  сообщала,  что
уходит к мужчине, которого всегда любила, но, поскольку у него  мало  денег,
она решила взять то,  что  по  праву  заработала,  выслушивая  мои  детские,
бредовые признания в любви, в то время как ее сердце тосковало по другому.
   - Но.., как же такое.., возможно!
   - Она взяла с собой все, что я ей подарил,  и  кое-что  помимо  подарков:
некоторые  фамильные  драгоценности,  миниатюры   из   салонов,   табакерки,
инкрустированные бриллиантами, и многое другое.
   - Какая жестокость! Как это ужасно!
   - Сначала я не верил своим глазам. Я не  верил,  что  все  это  произошло
наяву. Но когда приехал мой отец и узнал о  произошедшем,  он  приказал  мне
отправиться в Ирландию за Люсиль и привезти ее обратно.
   Маркиз поджал губы, прежде чем продолжить свой рассказ:
   - Я понял, что отцу известно намного больше, чем мне. Позже он  рассказал
мне, что Люсиль влюблена в одного ирландского пэра, у которого за душой  нет
ни гроша. Он являлся дальним родственником герцога, и когда встал  вопрос  о
замужестве Люсиль, то его прогнали из замка.
   - Выходит, ваш отец знал, что она любит другого... когда договаривался  о
женитьбе?
   - Герцог тоже все знал, - сурово добавил маркиз, - именно он и  рассказал
отцу, как обстояло дело. И все же они решили, что подобное обстоятельство не
помешает свадьбе.
   - Как это жестоко! Как низко!
   - И унизительно. Я сказал отцу, что не собираюсь ехать за  ней  и  вообще
когда-либо видеть ее.
   - И что же он ответил?
   - Тогда он сам отправился в Ирландию, вызвал  на  дуэль  графа,  серьезно
ранив его.
   Неома вздохнула, а маркиз продолжал рассказ:
   -  Затем  отец  насильно  привез  Люсиль  обратно  в  Сит,  приказав  нам
примириться и жить, как подобает мужу и жене.
   Воцарившееся молча