(Оттуда, где главенствует любовь)
   Приду, когда ты будешь одинок,
   И встану рядом вновь."

   Это было любовное послание, которое пришло  ко  мне  через  века.  Маркус
Камерон был прав - только любовь имеет значение! Надины слова или мои? Разве
это важно, если после нас  останется  любовь  -  незабываемая,  непобедимая,
вечная.
   Продолжая держать книгу в руках, я опустилась на колени и стала молиться.
Я просила Господа, чтобы Он помог мне дать Филиппу счастье, чтобы не  только
он, но и я рядом с ним обрели покой,  чтобы  во  мне  он  нашел  ту  любовь,
которую когда-то потерял.
   Я не знаю, как долго я  простояла  так.  Когда  я  поднялась,  я  ощутила
небывалое умиротворение, как будто я передала свою ношу Ему, и Он принял ее.
   Анжела послала за мной горничную, и, спустившись, я обнаружила,  что  моя
сестра разбирает подарки. Ни на минуту не останавливаясь, мы  проработали  с
ней до шести.
   Вечером мы с Филиппом должны были идти на прием в министерство  Индии,  а
до этого - поужинать с госсекретарем и его  женой.  Анжела  была  приглашена
только на вечер, который устраивался после ужина, поэтому Филипп  предложил,
чтобы я заранее приехала к нему в Чедлей-Хаус. Ему хотелось  немного  побыть
со мной наедине.
   - Это будет просто замечательно, - ответила я на его  предложение.  -  Мы
должны быть там в половине девятого, так что я приеду к  тебе  примерно  без
четверти  восемь.  Я  рада,  что  у  меня  будет  свободная  минутка,  чтобы
передохнуть.
   - Бедная Лин, - сочувственно проговорил он.  -  Продержись  еще  немного.
Через неделю мы будем в море, где нет телефона.
   - Слава Богу! - ответила я.
   Я выехала из дома в половину  восьмого  -  я  просто  сбежала,  устав  от
постоянных вопросов, от  разговоров  по  телефону,  от  обсуждения  каких-то
встреч и от многочисленных писем. У меня даже не было  возможности  спокойно
принять ванну без того, чтобы кто-то не спрашивал моего мнения или  требовал
какой-то подписи.
   Хлопот нам прибавилось еще и потому, что Анжела хотела,  чтобы  Джеральд,
который, оправившись после операции, провел неделю на море, присутствовал на
свадьбе и был моим пажом. И в то же  время  она  категорически  отказывалась
привозить его в Лондон на примерки костюма, который шили по размерам, снятым
его гувернанткой. Мне, естественно, было приятно иметь такого пажа, однако я
сомневалась, что мы успеем подготовить все ко дню свадьбы.
   Когда я одевалась,  возникла  еще  одна  проблема.  Оказалось,  что  наша
рассеянная мама в последний момент  пригласила  еще  несколько  человек,  но
забыла сообщить нам их адреса и имена. А спустя некоторое время она написала
Анжеле гневное письмо, в котором ругала ее за то, что те  люди  не  получили
приглашений.
   - Что нам делать? - задумчиво проговорила Анжела. Я стояла перед зеркалом
и укладывала волосы.
   - Пошли  маме  телеграмму,  а  потом  позвони  или  отправь  "молнию"  ее
знакомым.
   - Отличная  мысль!  -  одобрительно  воскликнула  Анжела.  -  Сейчас  дам
указания мисс Дженкинс. Только не уходи, не повидавшись со мной - вдруг  еще
какая-нибудь проблема.
   - Хорошо, - ответила я.
   И не сделала этого. Одевшись, я спустилась  вниз  и  на  цыпочках,  чтобы
Анжела не услышала меня, прокралась мимо кабинета.  Я  не  сомневалась,  что
возникнет еще сотня совершенно неразрешимых проблем, и взбунтовалась. Ощутив
себя школьницей, сбежавшей с уроков, я остановила такси и назвала адрес.
   Дверь Чедлей-Хауса открыл дворецкий. У него  был  очень  удивленный  вид,
когда он увидел меня.
   - Сэр Филипп еще не вернулся, миледи, - сообщил он.
   - Полагаю, он задержался в Палате, - сказала я. - Не беспокойтесь.  Когда
он приедет, скажите, что я жду его в гостиной.
   - Хорошо, миледи.
   Он открыл дверцу лифта.
   - Я поднимусь сама, - сказала я и, захлопнув дверцу, нажала кнопку.
   Лифт двигался быстро и бесшумно. Я вышла на лестничную площадку. Повернув
налево, я дошла к двери в комнаты Филиппа и повернула ручку.
   То, что я увидела, настолько поразило меня, что  я  едва  не  вскрикнула:
комната оказалась пуста - не было ни мебели, ни ковра, ни штор. Я ошарашенно
оглядывалась по  сторонам.  Когда  мой  взгляд  упал  на  окна,  я  обратила
внимание, что за ними, вместо балкона, тянется  узкий  парапет.  И  тогда  я
поняла. Я ошиблась этажом. Это были не комнаты Филиппа.
   Но все же он когда-то в них жил. Панели на стенах были точно  такими  же,
как этажом ниже. На  стенах  остались  следы  от  картин.  В  пустых  полках
когда-то  стояли  книги.  Каминная  решетка  была  идентична  той,   которая
отгораживала камин, топившийся дровами, а не углем.
   Я прошла в комнату и закрыла за собой дверь.  Меня  неудержимо  влекло  к
окнам. Они располагались вровень с полом  и  открывались  наружу,  как  и  в
нынешней комнате Филиппа, но с внешней стороны был обитый железом  неширокий
карниз с низким каменным парапетом, выложенным мозаикой.  Я  дотронулась  до
рамы. Внезапно боль, которая мучила меня весь день, усилилась.  Казалось,  в
голове у меня застучал молот. Я пыталась сопротивляться, я пыталась бороться
со страшной болью и навалившимся на меня ощущением,  будто  я  погружаюсь  в
удушливый мрак... Я боролась.., но...

   Я вошла в комнату. Я прекрасно сознавала, насколько легки и свободны  мои
движения. На мне было платье из шелестящего  при  ходьбе  изумрудно-зеленого
шелка, отделанное серебряным кружевом, которое шло по корсажу, оставляя  при
этом плечи открытыми.
   - Филипп! - позвала я.
   Он открыл  дверь,  расположенную  между  книжными  шкафами,  и  вышел  из
спальни.
   - Дорогой, - проговорила я. - Сегодня мне удалось освободиться пораньше!
   Он раскрыл объятия, и я метнулась к нему. Я была такой  миниатюрной,  что
ему пришлось наклониться ко мне. Я прижалась щекой к его  плечу.  Я  слышала
биение его сердца и знала, что его губы ищут мои. Я подняла к нему лицо.  От
его страстных, неистовых поцелуев у меня перехватило дыхание.
   - О любимый, - пробормотала я.
   - Какой сюрприз, - сказал он. - Я ждал тебя только через час.
   - Ты рад? - спросила я.
   - Ты знаешь, что да! - Его голос звучал глухо.
   - Как я люблю воскресенье, - прошептала я.
   - У нас с тобой есть целый вечер. Только ты и я - и больше никого.
   Все еще прижимая меня к себе, он взял мою руку и прижался к ладони.
   - Я люблю тебя, - проговорил он. Я протянула ему другую руку.
   - У меня есть еще один сюрприз, - сказала я. - Это прислали вчера,  но  я
просто была не в состоянии расстаться с этим. Это тебе - я всегда  говорила,
что ты выглядишь именно так.
   - Что это? - спросил он и, взяв маленький пакетик, развернул его.
   Внутри,  на  мягкой  подушечке  лежал  амулет  тонкой  работы.  Это  была
крохотная пантера из черной финифти с изумрудными глазками.
   - Портрет, - тут промолвила я. - Портрет моей черной пантеры.
   И опять Филипп сжал меня в своих объятиях. Я  вскрикнула,  отчасти  -  от
боли, а отчасти - от охватившего меня возбуждения.
   - Спасибо тебе, мой ангел, - сказал он. - Дай я спрячу его.
   - Я не уверена, что смогу расстаться с ним, - проговорила я и,  забрав  у
него амулет, прижала его к щеке.
   - Он принесет мне счастье, когда я  буду  вдали  от  тебя.  Меня  пронзил
внезапный страх.
   - Когда ты будешь вдали от меня ? - медленно повторила я. - Ты уезжаешь?
   - Я собирался сказать тебе об этом, дорогая, - признался он. - Весь  день
я с ужасом ждал этого момента. Вчера вечером я получил письмо.  Министерство
иностранных дел просит меня участвовать в работе торговой комиссии,  которую
в следующем месяце отправляют на Балканы. Это большая честь,  поэтому  я  не
имею возможности отказаться. Какую причину я назову? Действительно, ведь нет
никаких причин не ехать, за исключением той, что я не могу жить без тебя!
   - И долго тебя не будет? - Мой голос дрожал.
   - По крайней мере два месяца, - ответил он. - Возможно,  дольше.  Любимая
моя! Не смотри на меня так. Если  бы  ты  только  знала,  в  какое  отчаяние
привело меня это известие! Несколько недель назад мне намекнули, что  должен
поехать депутат Парламента, но я всем сердцем надеялся, что выберут  кого-то
другого.
   - Два месяца! - Этот возглас отражал только сотую долю той муки,  которая
рвала мне сердце. - О Филипп! Я не вынесу этого. Я не смогу прожить без тебя
эти два месяца. Возьми меня с собой.
   - Если бы это было возможно, - проговорил он. Он попытался  обнять  меня,
но я оттолкнула его:
   - Не дотрагивайся до меня! - закричала я. - Мне  неприятно.  У  меня  уже
такое чувство, будто мы расстались. Я растеряна, мне одиноко, я боюсь!
   - Надя, дорогая, - попросил он, - не надо. Ты знаешь, что  я  люблю  тебя
больше всего на свете. Если ты хочешь, чтобы я бросил свою работу, я  завтра
же так и сделаю. Я  уже  не  раз  предлагал  тебе  это,  но  ты  каждый  раз
запрещала.
   - Если я позволю тебе так поступить, - сказала я, - ты будешь несчастлив.
Тебе нечего будет делать.
   - У меня останешься ты, - промолвил он. На моем  лице  появилась  горькая
улыбка.
   - И тебе этого будет достаточно  ?  -  спросила  я.  -  Неужели  какая-то
женщина может стать пределом стремлений потомка Чедлеев?
   - Не надо, любимая, не будь жестокой, - взмолился он. - Я не верю, что ты
считаешь, будто я хочу уехать от тебя.
   - Я думаю о себе, - отрезала я. - Ну как я  могу  оставаться  в  Лондоне,
когда рядом нет тебя? Как я могу выступать, когда  мое  сердце  разрывается,
когда я чувствую себя такой несчастной и одинокой?
   - Надя, Надя, - просил он. - Ты усложняешь все тем, что так воспринимаешь
мое назначение.
   - Я покончу с собой, - прошептала я. - Я не смогу жить без тебя.
   Он грубо схватил меня за плечи и развернул к себе.
   - Ты не должна так  говорить!  Никогда,  слышишь,  никогда  не  произноси
этого, даже когда вздумаешь поддразнить меня. Если хочешь, я останусь, и  ты
прекрасно знаешь об этом.
   Я подглядывала за ним из-под полуприкрытых век.
   - Ты делаешь мне больно, - сказала я совсем другим тоном.
   Я ощутила, как  во  мне  поднялось  совершенно  новое  чувство  восторга,
какого-то неизведанного счастья. До  какого  самозабвения,  как  безумно  он
любит меня - мой мужчина, который значит все для меня! Но  женская  интуиция
подсказывала  мне:  "Нельзя  допустить,  чтобы  он  слишком  часто  поступал
по-своему".
   Он поедет, конечно же он должен участвовать в той  комиссии,  это  крайне
важно для его карьеры, это назначение поможет ему подняться  до  тех  высот,
которые отвечают моим замыслам. Но прежде он должен немного пострадать,  так
же как буду страдать я, когда он уедет.
   Мне было страшно при мысли, что мне предстоят долгие дни без него, что по
вечерам, после спектакля, он не будет встречать меня и возить  ужинать,  что
мне придется возвращаться домой одной. Но мне даже  в  голову  не  приходило
удержать его. Я  слишком  сильно  гордилась  им,  слишком  высоки  были  мои
устремления, связанные с любимым.
   Мне страшно хотелось броситься в его объятия, обвить руки вокруг его шеи,
почувствовать щекой его любимое лицо, коснуться его губ и вновь ощутить, как
мы становимся единым целым. Еще рано! Это единение настанет позже. А  сейчас
я  немного  помучаю  его,  заставлю  его  прийти  в  отчаяние  и,  возможно,
испугаться.
   - Ты делаешь мне больно, - повторила я, и он наконец разжал руки.
   Он отпустил меня. Повернувшись к нему спиной, я направилась к окну.
   - Принеси мне письмо, - сказала я. - Дай мне взглянуть, что же там такого
важного, из-за чего ты должен покинуть меня.
   - Оно в спальне, - ответил он. Филипп двинулся к  двери,  но  прежде  чем
выйти, он раскрыл мне свои объятия.
   - Надя, - взмолился он, - пожалей меня.
   - Принеси мне письмо, - потребовала я, и он подчинился.
   Как только за ним захлопнулась дверь,  я  разжала  руку  и  взглянула  на
крохотную черную пантеру, которую так радостно вручила ему  всего  несколько
минут назад.
   - Береги его, - пробормотала я и поцеловала ее. И  тут  меня  осенило.  Я
спрячу амулет где-нибудь в комнате, а он будет искать его. А  когда  найдет,
получит в награду мои поцелуи.
   Я огляделась. Книжные полки - это слишком  просто.  Надо  торопиться,  он
может  войти  в  любой  момент.  Между  окнами  я  увидела  лепной   карниз,
выступающий всего на  дюйм.  Встав  на  цыпочки,  я  положила  туда  амулет.
Отлично. Едва я опустила руку, вернулся Филипп. Чтобы отвлечь его  внимание,
я через окно вышла на узкий карниз. Сев на парапет, я расправила юбку.
   -  Не  сиди  там,  -  резко  проговорил  Филипп.  -  Это  опасно.   Можно
поскользнуться и упасть.
   - Ну и что? - ответила я, заставив свой голос звучать печально.  -  Разве
это будет иметь какое-то значение? Я больше не нужна тебе. Зачем  мне  жить,
если торговая комиссия оказалась важнее нашей любви?
   - Надя, зайди в комнату. Я прошу тебя.
   Я скорбно покачала головой.
   Я знала, что он спрашивает себя, стоит ли пойти и самому забрать меня. Он
нахмурился, у него был обеспокоенный вид. Я любила его еще  сильнее  оттого,
что ощущала свою власть над ним. Во многом он оставался простым мальчишкой -
этот дорогой, любимый мужчина, которому я была  отдана  и  душой,  и  телом.
Узнай он об этом, я навечно стала бы его рабыней.
   - Нет! - отрезала я, заставив свои губы скривиться в недовольной гримасе.
   - Пожалуйста, дорогая, - попросил он, протягивая ко мне руки.
   Я не могла больше сопротивляться. Он был так  красив,  так  притягателен,
что я не нашла в себе силы противостоять ему.
   Я стала подниматься, чтобы подчиниться ему, чтобы прийти к нему. Моя нога
подвернулась, и туфля заскользила по железу. Все  мое  тело  напряглось  как
струна, я сделала конвульсивное движение в попытке восстановить  равновесие.
Я почувствовала, что переваливаюсь через парапет.
   Я падала! Я закричала, каждой клеточкой своего мозга  ощутив  приближение
смерти. Я должна жить,  я  должна  жить  ради  Филиппа...  Филипп!...  Но  я
падала.., вниз.., вниз...

   Мое сердце бешено стучало. Я не сразу сообразила, откуда  раздается  этот
звук, но потом поняла, что слышу биение своего сердца. Я  сидела  съежившись
на полу. Лицом я уткнулась в  руки.  Я  подняла  голову:  я  одна  в  пустой
комнате. Что произошло? Где я была? Что я увидела и испытала?
   Я медленно поднялась. Ноги еле держали меня. Я оперлась на оконную  раму.
Окно было закрыто. Мгновение я удивленно  разглядывала  его,  вспомнив,  что
всего секунду назад оно было открыто и я прошла через него.
   - Значит, это правда! - громко сказала  я  и  откинула  голову,  стараясь
глотнуть побольше воздуха.
   Мой голос эхом разнесся по пустой комнате. Мне было страшно.  В  зеркале,
встроенном в стенную панель, я увидела свое отражение. Бледное и напряженное
лицо. Я долго рассматривала себя.
   Потом я повернула голову туда, где между окнами находился лепной  карниз.
Я протянула руку: мне не надо было вставать на цыпочки.
   Меня пронзил страх. А вдруг его  там  нет,  а  вдруг  мне  опять  суждено
испытать крушение своих надежд?
   Трясущимися пальцами я стала шарить по карнизу. Внезапно я наткнулась  на
какой-то твердый предмет, покрытый толстым слоем пыли. Я взяла его. Это была
крохотная черная пантера.
   Кажется, я тихо вскрикнула от счастья. Единственное, что запомнилось мне,
когда шла к двери, - что мир вокруг меня заиграл яркими  красками.  Я  нашла
ответ на тот вопрос, который мучил и меня, и Филиппа. В своей руке я держала
ключ к покою и счастью.



    Барбара КАРТЛЕНД
    ЛЮБОВЬ И ВЕЧНОСТЬ


    ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru


Анонс

   Юная  Нирисса  понимала,  что  помочь  старшей  сестре  помочь  заключить
выгодный брак  со  знатным  и  богатым  женихом,  готовым  спасти  семью  от
надвигающейся нищеты, необходимо любой ценой - даже если ради этого придется
разыграть простую кухарку!
   Однако красота и ум "кухарки поневоле" потрясли жениха Дельфины, повесу и
интеллектуала Тэлбота, герцога  Линчестерского.  И  тогда  началась  история
романтическая, забавная и прелестная -  история  любви  двух  сердец,  самой
судьбой предназначенных друг для друга...

От автора

   Когда я работала над этой книгой, я описывала реально существующий  замок
Понглит, самый красивый из всех родовых имений в Англии. В  моем  романе  он
назван "Пин".
   Понглит, принадлежащий маркизу  Батскому,  является  уникальным  и  самым
совершенным во всей стране образцом архитектуры  эпохи  королевы  Елизаветы,
испытавшей влияние итальянского зодчества.
   Он был построен как монастырь при Огустиане Каноне и продан за  пятьдесят
три фунта стерлингов сэру Джону Тайну в 1515 году, когда король Генрих  VIII
боролся с монастырями.
   Он настолько красив и таинственным образом производит  впечатление  такой
легкости и  воздушности,  что  зритель  невольно  ожидает,  что  он  вот-вот
воспарит в небо и поплывет, тая в солнечных лучах.
   Большой  зал  с  попом,  выложенным  каменными  плитами,  и  потолком   с
деревянными балками не перестраивался с 1559 года.
   В Красной библиотеке хранится  экземпляр  Большой  Библии  Генриха  VIII,
изданной в 1641 году.
   В парадной столовой в 1574 году угощали королеву Елизавету I.
   Ну и безусловно, в доме есть свое привидение.
   Но я не описывала именно его, мое привидение - плод  моей  фантазии,  оно
явилось мне во сне и показалось просто обворожительным.

Глава 1

1818 год

   - Ты поздно! - упрекнула брата Нирисса, когда тот  вошел  через  парадную
дверь и бросил кнут на стул.
   - Знаю, - сказал он в ответ, - но ты должна простить меня.  На  этот  раз
мне попался конь, у которого по крайней мере есть живость и  характер,  и  я
вовсю использовал это!
   Нирисса улыбнулась.
   Она знала, что для Гарри не было большего удовольствия,  чем  возможность
проехаться верхом.
   Порой, выполняя надоедливую работу по  дому,  борясь  с  кухонной  плитой
(настолько древней, что она постоянно приходила в негодность), сталкиваясь с
дюжиной других проблем (которые имели обыкновение внезапно  обрушиваться  на
нее  по  несколько  раз  на  дню),  она  представляла  себе,   как   однажды
какая-нибудь из книг отца вдруг получит признание, и он в  одночасье  станет
знаменит, а все они - богаты.
   Все это было настолько неосуществимо, что она  сама  смеялась  над  своим
ребячеством и детскими мечтами.
   Но ей страстно хотелось этого, и прежде всего из-за Гарри, который  тогда
мог бы завести собственных лошадей и одеваться столь же модно и  щеголевато,
как и его друзья по Оксфорду.
   Глядя на Гарри, Нирисса подумала, какой симпатичный у нее брат.  И  пусть
на нем и был сейчас надет старенький изношенный костюм для верховой  езды  -
он носил его уже много лет (а она все это время чинила и латала, да так, что
от первоначальной ткани мало что уже оставалось), никто  не  мог  бы  с  ним
сравниться.
   Да и неудивительно, ведь даже их отец, пожилой человек, несмотря на  свою
седину и морщины, покрывавшие лицо, все еще отличался несомненной  красотой.
, Честно говоря, Нирисса иногда удивлялась, почему после того, как умерла ее
мать, никто из женщин не попробовал завладеть им.
   Но тут же смеялась своим фантазиям, так как сомневалась, помнит  ли  Марк
Стэнли о существовании  женщин  вообще,  когда  углубляется  в  свои  книги,
посвященные исследованию развития архитектуры в Англии.
   Если брать Гарри, то он совершенно открыто признавал, что ему не  хватает
ума разобраться в трудах отца, а Нирисса, хотя и очень любила отца, время от
времени находила его длинные описания несколько утомительными.
   Тем не менее они высоко ценились Архитектурным обществом, хотя это совсем
не влияло на реализацию его трудов. Продажи были так  малы  по  объему,  что
доход, полученный от них, почти не сказывался на бюджете семьи.
   Однако, вытирая пыль с книжных полок в библиотеке,  Нирисса  с  гордостью
рассматривала п