е
быть уверены, что я никогда не согласилась бы пройти через него еще  раз
даже за тысячу гиней.
   Это было  слишком  большим  потрясением  для  Аме,  -  добавила  она,
обращаясь к герцогу.
   - Со мной все хорошо. И слезы мои вызваны не тем,  что  я  испугалась
или расстроилась, а тем, что это колдовство вообще могло  состояться.  И
то, что сам кардинал мог разрешить такое богохульство, мог содействовать
злу, ужасно пугает меня.
   - Но  ведь  он  не  только  кардинал,  -  проговорила  леди  Изабелла
успокаивающе. - Некоторые из них - хорошие люди, на самом  деле  хорошие
люди, но этот - всегда был фигляром.  Поэтому  думайте  о  нем,  как  об
обычном человеке, дитя мое, а не как о священнике.
   Рыдания Аме постепенно стихали. Экипаж подъезжал к  особняку  герцога
Мелинкортского, и девушка оторвала свое лицо от плеча  его  светлости  и
вытерла слезы.
   - Простите меня, монсеньор, если я опозорила вас, -  проговорила  она
слегка надломленным голосом.
   - Аме, вы не сделали ничего подобного, - возразил  ей  герцог.  -  Вы
проявили редкую отвагу, и я очень горд за  вас.  Это  как  раз  то,  что
должен был бы сделать каждый из нас, если б у нас хватило смелости.
   - Вы говорите истинную правду, - согласился с  ним  Хьюго,  -  а  все
показали  себя  там  слишком  мягкотелыми,  чтобы  отважиться  на  нечто
подобное, и позволили ребенку показать нам, как  следует  вести  себя  в
таких случаях.
   Аме через силу улыбнулась.
   - Вы очень добры ко мне, - проговорила она. - Что же теперь  будет  с
нами?
   - Именно этот вопрос мы сейчас и задаем  себе,  -  ответила  ей  леди
Изабелла. - Ну вот, наконец мы и дома.
   Слава богу, что добрались.
   Они вошли в  дом  и  по  молчаливому  согласию  сразу  направились  в
библиотеку, которая казалась более  уютной,  чем  официальная  гостиная.
Герцог  распорядился,  чтобы  в  камине  развели  огонь,  а  им   подали
шампанского.
   Потом он заставил  Аме  выпить  пару  глотков,  хотя  девушка  всегда
придерживалась самых строгих правил и  никогда  не  пила  ничего,  кроме
воды.
   - Только что вы прошли через  тяжелейшее  испытание,  -  говорил  его
светлость, - и могу добавить, что это был опыт, который я ни за  что  не
согласился бы провести еще раз.
   - И я тоже, - согласилась  леди  Изабелла.  -  Как  страшны  были  те
ужасные заклинания, и я могла бы поклясться, что  там  что-то  двигалось
позади стола с канделябрами по бокам.
   - На самом деле вы видели то, чего не было в реальности,  -  возразил
ей герцог. - Граф Калиостро заставил вас поверить в эти  видения,  в  их
реальность.
   - Да, что-то вроде этого там и произошло,  -  вздрогнув,  согласилась
леди Изабелла. - После случившегося  сегодняшним  вечером  я  никогда  в
жизни больше уже не захочу узнавать свое  будущее.  И,  конечно,  больше
никогда не буду обращаться к предсказателю будущего,  который  постоянно
твердил мне о том, что я обязательно рано  или  поздно  выйду  замуж  за
герцога Мелинкортского.
   Сказав это, она рассмеялась, но Аме немедленно обратила свой взор  на
герцога. В нем читался вопрос, но тут неожиданно Хьюго встал  со  своего
кресла и заставил подняться также и леди Изабеллу.
   - Пойдемте в сад, - пригласил он ее. - Сейчас  там,  наверное,  очень
тихо и красиво. Вы сможете полюбоваться золотыми рыбками и забыть о всех
нелепостях, на которых вам пришлось побывать этим вечером.
   Леди Изабелла поняла, что Хьюго из тактичных  соображений  собирается
оставить его светлость и девушку  наедине,  и  позволила  своему  кузену
взять себя под руку и подвести к французскому окну, которое  открывалось
прямо в сад.
   Аме  дождалась,  когда  Изабелла  и  Хьюго  вышли  из  библиотеки,  и
порывисто схватила герцога за руку.
   - Монсеньор, умоляю вас выслушать меня, - проговорила она. - Теперь я
думаю,  что  будет  лучше  всего,  если  я  немедленно  вернусь  в  свой
монастырь. Ведь мое появление принесло столько  хлопот  и  неприятностей
вам и леди Изабелле. Если я покину вас, вы очень скоро забудете  о  моем
существовании, а потом придет день, когда ваша светлость сможет жениться
на леди Изабелле и обрести счастье.
   Пальцы герцога сжали руку Аме.
   - Послушайте, дитя мое, - сказал он.  -  То,  что  произошло  с  вами
сегодня вечером, придало мне еще большую уверенность в том, что вы более
чем когда-либо прежде нуждаетесь в моей защите, и поэтому я  решил,  что
буду защищать вас до тех пор, пока в этом не отпадет необходимость.  Что
же касается моего предполагаемого брака с леди Изабеллой, то это  просто
глупая затея, и вы, Аме, ни в коем случае не  должны  относиться  к  ней
серьезно. Просто Изабелла всегда поддразнивала меня, говоря о  том,  что
могла бы стать очаровательной герцогиней и таким образом в  нашей  семье
появились  бы  очаровательные  женщины.  Но  это  всегда   были   просто
разговоры, ничего более. Она меня не любит, я ее - тоже; и  более  того,
могу вас заверить, что в мои намерения вообще не входит жениться.
   Выражение  лица  девушки,  искаженное  тревогой,  внезапно  сменилось
выражением счастья.
   - Так вы не хотите, чтобы я уезжала от вас? - проговорила она.  -  Но
подумайте, монсеньор, ведь завтра весь Париж будет судачить о  том,  что
произошло сегодня вечером во дворце его преосвященства. И хотя в миру  я
прожила совсем немного, но успела понять,  какую  непреодолимую  страсть
испытают  люди  к  всевозможным  слухам  и  сплетням,  как  нравится  им
обсуждать поступки и события, имеющие отношение к другим людям. Кардинал
будет зол не на шутку, и я опасаюсь, что он может выместить свой гнев на
вас, ваша светлость.
   - Я не боюсь ни кардинала, ни кого-либо еще, - проговорил герцог. - Я
- англичанин, Аме, и в скором времени вернусь в свою  родную  страну.  И
как бы ни старались кардинал, герцог де Шартре или им подобные навредить
мне, пока я нахожусь здесь, они ни в малейшей степени не  смогут  как-то
повлиять на мою жизнь. Враги всегда надоедливы, но я начинаю приходить к
мысли, что их существование вполне компенсируется тем, что  мы  имеем  и
друзей. Если из-за встречи с вами я оказался вынужден поссориться с  его
преосвященством, то могу поклясться вам, что это не вызвало  у  меня  ни
малейшего сожаления.
   - Ах, монсеньор, монсеньор,  когда  вы  говорите,  как  сейчас,  меня
охватывает такое счастье!
   Когда девушка подняла глаза, в них стояли  слезы,  и  тут,  повинуясь
внезапному порыву, она обняла  его.  Герцог  освободился  из  ее  рук  и
медленно встал с кресла.
   - Уже поздно, и вам  пора  спать,  -  проговорил  он.  -  Завтра  нам
обязательно предстоит решить,  как  действовать  наилучшим  образом  при
сложившихся обстоятельствах. Я думаю, что нам не помешало бы отправиться
6 лесной домик.
   Аме тихо вскрикнула от радости:
   - Неужели вы так считаете, монсеньор? Бог  мой!  Это  было  бы  самой
чудесной вещью на свете.
   - Так вы уже устали от высшего  общества?  -  спросил  герцог.  -  Не
забывайте о том, дорогая, что вы имели  здесь  огромный  успех,  и  если
теперь, пусть даже на короткое время, покинете Париж, ваше место  первой
красавицы незамедлительно может быть занято другой дебютанткой, и, когда
вы вернетесь, окажется, что о вас уже все забыли, но, разумеется,  кроме
ваших врагов.
   -  Неужели  вы  думаете,  что  я  хотела  бы  остаться  в  памяти   у
кого-нибудь, кроме вас? - тихо спросила девушка.
   Герцог взглянул на нее  и  тут  же  отвернулся  от  этих  наполненных
обожанием глаз.
   - Изабелла, - позвал он через открытое окно,  -  уже  поздно  и  пора
отправляться спать.
   Он стоял, глядя в окно, повернувшись спиной к  Аме  и  наблюдая,  как
Изабелла и Хьюго медленно  подходили  к  дому  по  вымощенной  тропинке,
которая огибала бассейн с золотыми рыбками, -  и  тут  он  услышал  едва
доносившийся голос позади себя:
   - Спокойной ночи, монсеньор. Я вас очень люблю. И кажется,  с  каждым
днем все сильнее.
 
Глава 9 
 
   Однако  на  следующий  день  планам  герцога  Мелинкортского  и   Аме
отправиться в лесной домик не суждено было сбыться: леди Изабелла пришла
в ужас, узнав об этом намерении его светлости.
   - Это было бы похоже на бегство! - воскликнула она. - В  самом  деле,
Себастьян, должны же вы, в конце  концов,  понимать,  что  сегодня  весь
Париж  только  и  будет  заниматься  тем,  что  обсуждать  происшествие,
случившееся прошлым вечером у кардинала.  Те,  кому  его  преосвященство
стоит поперек горла,  кто  выступает  против  него,  будут  превозносить
поступок Аме до небес.
   Остальные  же,  которые  успели  проникнуться  восхищением  к   этому
чародею,  а  также  те,  кто  из   политических   побуждений   стараются
поддерживать добрые отношения с принцем де Роганом, будут распространять
злостную клевету и постараются выставить нас в ужасном свете.  Исчезнуть
сейчас из Парижа значит отдать все карты последним. А кроме того,  разве
вы забыли, какой сегодня день?
   - А какой сегодня день? - повторил герцог  вопрос  леди  Изабеллы.  -
Разве он чем-то примечателен?
   - Примечателен, да еще как, - ответила леди Изабелла. - Ведь  сегодня
- двадцать первое июня.
   - Прошу извинить, но это число не  вызывает  в  моей  памяти  никаких
ассоциаций, - проговорил герцог.
   - Воистину, Себастьян, я перестаю верить, что вы  способны  запомнить
хоть слово из того, что я вам говорю, - посетовала Изабелла, после  чего
рассмеялась. - Знаете, наш разговор напоминает мне сцену, в которой жена
упрекает своего забывчивого мужа; ведь всего два дня  назад  я  говорила
вам, Себастьян, что должно произойти вечером.
   - Я вспомнила! - воскликнула Аме.  -  Сегодня  устраивается  прием  в
честь шведского короля.
   - Ну разумеется, именно это, - проговорила леди Изабелла,  -  и,  как
вам должно быть хорошо известно, Себастьян, королева просила,  чтобы  на
этом приеме присутствовали все мы. Судя  по  всему,  прием  должен  быть
отменным - начнется он с представления, даваемого собственным театром Ее
Величества, а завершится балом в садах Трианона.
   - Да, по сравнению с этим моя затея кажется вам скучной, - согласился
герцог. - А что, мы должны появиться на этом приеме обязательно все?
   - Обязательно должны, - настаивала леди Изабелла. -  Начнем  с  того,
что пренебрежение особым приглашением королевы  само  по  себе  было  бы
чрезвычайно вызывающим поступком. А исчезнуть в такое время из Парижа  и
поселиться в лесном доме, как называет его  Аме,  значит  породить  злые
сплетни.
   - Что ж, тогда  нам  обязательно  следует  пойти  на  этот  прием,  -
вздохнув, проговорил герцог.
   - Перестаньте, Себастьян,  не  принимайте  такой  удрученный  вид,  -
сказала леди Изабелла. - Когда вы окажетесь там, полагаю, вам понравится
этот  вечер.  Можно  с  уверенностью  сказать,   что   спектакль   будет
превосходным, потому что королева  имеет  твердое  намерение  произвести
сильное впечатление на одно лицо из свиты  шведского  короля,  хотя  сам
царственный повелитель этой особы и не вызывает у Ее Величества  никакой
симпатии. Вспомните, как король Густав вызывал у нее  антипатию  в  свой
прошлый визит, - тогда Мария-Антуанетта была еще только женой дофина,  -
подарив бриллиантовое колье редкой красоты собаке мадам дю Барри .
   - Ас какой стати королеве нужно произвести впечатление на кого-то  из
королевской свиты? - наивно поинтересовалась Аме.
   Изабелла рассмеялась.
   - Сплетницы говорят, что граф Аксель Ферзен - юноша с весьма приятной
наружностью, - ответила она. - По крайней мере сегодня вечером мы сможем
убедиться в этом сами; да, и не забудем о том, что все гости должны быть
одеты в белое.
   - В белое! - удивленно воскликнул герцог. - Так мы  все  будем  вроде
привидений?
   - Вполне возможно, что когда-нибудь люди будут Думать о  нас,  как  о
призраках, - с грустью в голосе проговорила девушка. - Может быть, через
много-много лет  мы  будем  казаться  привидениями,  которые  бродят  во
дворце, к тому  времени  здесь  будут  жить  совершенно  другие  люди  и
приходить зеваки, чтобы поглазеть на места, где мы когда-то  смеялись  и
развлекались.
   Изабелла вздрогнула:
   - Что за странные мысли! Не  представляет  никакого  труда  думать  о
прошлом, но, если вдруг в какую-то минуту приходит мысль,  что  настанет
будущее, в котором все мы будем в прошлом, меня охватывает ужас.
   - Думаю, что обо мне в будущем вряд ли кто  вспомнит,  -  проговорила
девушка, - а вот о вас, монсеньор, будут наверняка помнить всегда. А все
ваши прапраправнуки будут воспитаны добрыми, отважными и сильными, чтобы
оказаться достойными вашей памяти.
   Изабелла рассмеялась несколько язвительно.
   - Какой вздор! Если они и будут  когда-нибудь  говорить  о  нем,  то,
скорее всего, как о  "злом  герцоге"!  -  воскликнула  она.  -  Не  могу
представить  себе,  чтобы  кто-то  в  будущем  вспоминал  о  нем  как  о
Себастьяне Добром.
   Герцог отвернулся к окну с  таким  видом,  будто  все  эти  разговоры
наскучили ему, и тут  леди  Изабелла  внезапно  встретилась  взглядом  с
удивительно ясными глазами Аме.
   - Мадам, я люблю вас и всегда буду очень признательна вам за доброту,
которую вы проявили в отношении меня, но вы ни в коем случае никогда  не
должны говорить о монсеньере в подобном тоне. Уверяю вас, что  отношение
его светлости ко мне всегда было хорошим и  добрым.  Я  видела,  как  он
сражался за меня с такой отвагой, на которую не способен был  бы  другой
человек.
   Я глубоко уважаю и люблю его.
   На какое-то мгновение в комнате воцарилась  полная  тишина,  а  затем
непроизвольно, словно  повинуясь  порыву  своего  доброго  сердца,  леди
Изабелла подошла к девушке и поцеловала ее.
   - Простите меня, милая, - проговорила она. -  Это  было  бестактно  и
очень скверно с моей стороны, но поймите, я  ведь  просто  поддразнивала
его, и Себастьян это хорошо понимает. Независимо от того,  какие  ошибки
были допущены этим человеком в прошлом, в  вашем  лице  он,  несомненно,
имеет такого защитника, которым обязан гордиться.
   - Не он мной, миледи, а я им должна гордиться, - проговорила Аме, чем
заслужила еще один поцелуй Изабеллы.
   - Ну, тогда больше не о чем говорить, - улыбнулась леди  Изабелла.  -
Пойдемте, дитя мое, нам многое нужно подготовить к нашей поездке.
   Дамы вышли из комнаты,  герцог  Мелинкортский  отправился  на  поиски
Хьюго, который, как обычно, был  занят  выполнением  своих  обязанностей
секретаря и находился в библиотеке. Его светлость сообщил ему о том, что
леди Изабелла настаивает на их поездке на прием у королевы в этот вечер,
и Хьюго полностью согласился с ней относительно того, что ни герцог,  ни
Аме ни в коем случае не должны оставлять  Париж  в  такой  ответственный
момент.
   - Враги королевы постараются извлечь  для  себя  максимум  выгоды  из
того, что произошло прошлым вечером во дворце  кардинала  де  Рогана.  И
было бы величайшей ошибкой подыгрывать этим людям в их затее.
   - А почему именно недруги королевы? - удивился  герцог.  -  Говоря  о
них, вы, Хьюго, имеете в виду ту их часть, которая принадлежит к  партии
герцога де Шартре?
   Хьюго кивнул.
   - Безусловно, все, кто стоят за Филиппом де Шартре, будут обрадованы,
- согласился он. - Война между Версалем и Пале-Роялем не утихает  ни  на
мгновение, а, напротив, усиливается день ото  дня.  Вам  ведь  известно,
Себастьян, что это настоящая и беспощадная  война  не  на  жизнь,  а  на
смерть.
   - Да, но я не могу понять, каким образом враги Ее Величества могли бы
повернуть все  дело  так,  чтобы  получить  от  вчерашнего  происшествия
какую-нибудь пользу, - проговорил герцог. - Ведь каждому  известно,  что
королева даже не разговаривает с его преосвященством,  несмотря  на  его
попытки хоть как-то изменить ее отношение к своей особе.
   - Все это так, - согласился Хьюго, - но в то же  время  принцесса  де
Фремон - фаворитка Ее Величества, вы забыли об этом?
   - Да, в самом деле! - воскликнул герцог. - Конечно, теперь я понимаю,
в каком направлении создавшиеся обстоятельства будут  работать  на  тех,
кто готов использовать любое оружие для достижения собственных целей.
   И, безусловно, леди Изабелла была права. Разумеется, сегодня  вечером
мы обязательно должны ехать на этот прием, а там  уже,  по  возможности,
постараемся внести ясность в то, что  все  обвинения,  высказанные  Аме,
касались исключительно самого кардинала, а также графа  Калиостро  и  не
имели никакого отношения к кому-либо из присутствовавших на сеансе.
   Вероятно, вследствие всех этих невидимых постороннему глазу действий,
а также потому, что герцог Мелинкортский был не единственным  человеком,
который осознал всю важность ситуации,  вечером  Аме  вовремя  оказалась
рядом с королевой и  удостоилась  такого  ласкового  приема,  что  почти
потеряла дар речи.
   Сегодня вечером Мария-Антуанетта выглядела особенно очаровательной, и
казалось, что все на приеме должно было быть фоном для ее яркой  красоты
и изящества: сады Трианона были превращены  в  сказочную  страну  -  под
каждым цветущим кустом были искусно замаскированы горящие  свечи,  в  их
свете тысячи различных цветов создавали живую красочную картину.  Позади
греческого  храма  любви  вырыли  глубокие  рвы,  заполнив  их  огромным
количеством хвороста; вечером хворост подожгли, и храм оказался  в  море
огня.
   Гости королевы бродили среди искрящихся фонтанов  и  статуй,  выражая
восхищение, мерцающие фонари придавали этим каменным  богам  и  богиням,
нимфам и драконам необычайную красоту. И в самом деле, многим  казалось,
что мифические существа в этот вечер вдруг ожили  и  приняли  участие  в
празднестве.
   Создавалось ощущение, что сегодня  вечером  в  садах  Трианона  может
произойти нечто необычное; стоило лишь взглянуть на  гостей,  каждый  из
которых был одет во все белое,  на  их  напудренные  волосы,  как  верно
заметила Аме, все они были похожи на привидения, которые появились здесь
в этот вечер из далеких, всеми забытых времен.
   Ужин был накрыт на маленьких столиках. Всего было подано сорок восемь
основных блюд и шестьдесят пять дополнительных. Предлагались уши ягненка
"а-ля провансаль", осетрина, жаркое из оленя,  которого  собственноручно
застрелил  Людовик  XVI,  фазаны,  говяжьи  языки  и  множество   других
деликатесов.
   Большинство гостей ели с большим аппетитом, и лишь  шведский  король,
как обычно, демонстрировал крайнюю степень воздержания, выбрав для  себя
жареную кефаль под красным соусом и отказавшись от всего остального.
   Ничуть не  заботясь  о  соблюдении  детально  разработанного  этикета
версальского двора, король Густав удивил королевскую  фамилию  тем,  что
прибыл в Версаль, даже не соизволив  уведомить  французский  королевский
двор о времени своего приезда. Король Людовик в это время  находился  на
охоте в Рамбуйе и, получив известие, что прибывает такой гость, во  весь
опор поскакал назад.
   Его придворные, которые без малейшего смущения могли  посмеяться  над
простоватостью своего господина" потом рассказывали о том,  что  Людовик
XVI появился перед шведским королем в разных туфлях: на одной ноге  была
туфля с золотой  пряжкой  на  красном  каблуке,  на  другой  -  туфля  с
серебряной пряжкой на черном каблуке.
   Однако короля Густава менее всего волновал внешний вид Людовика.  Сам
он  одевался  всегда  довольно  скромно  и,  что  бы  ни  случилось,   в
большинстве  случаев  отказывался   поддерживать   заведенный   кем-либо
порядок. Приезжая в  иностранный  город,  он  предпочитал  передвигаться
пешком, как обычный горожанин, и даже не очень состоятельный.
   Король Густав был некрасив: с длинным лицом, орлиным носом,  лоб  был
скошен странным образом с левой стороны, цвет лица - нездоровый.  Будучи
одетым в свое обычное дорожное платье,  шведский  король  не  производил
внушительного впечатления на тех буржуа, которые  стояли  рядом  с  ним.
Принимая его за одного из своих, они обращались к Густаву