меня  выбрали.
Она прелестная малышка, и, возможно, с ее появлением этот дом станет  меньше
похож на мавзолей. Надеюсь, вы дадите нам достаточно денег, чтобы  нормально
существовать?
   - Я оплачу твои долги, - сказал  лорд  Хокстон,  -  и  буду  давать  тебе
приличное содержание, так что по  здешним  меркам  ты  будешь  состоятельным
человеком, особенно учитывая, что впредь  ты  станешь  вести  трезвый  образ
жизни.
   - Вы предлагаете мне совсем бросить пить?
   - Ты подпишешь обязательство!
   - Но, дядя... - начал было Джеральд примирительным тоном.
   - Таковы мои условия, - перебил его лорд Хокстон. - Ты можешь отказаться.
   Последовало молчание.
   - Проклятье! Ладно, я согласен! - воскликнул Джеральд. Он с  нескрываемой
враждебностью посмотрел на лорда Хокстона, а затем схватил со стола  бутылку
виски. - Если завтра мне предстоит подписать такое обязательство,  -  сказал
он, - то ничто не мешает мне хотя бы  сегодня  насладиться  жизнью.  Спасибо
вам, дядя Чилтон, за неслыханную щедрость. Уверен, вы рассчитываете  на  мою
глубочайшую благодарность!
   В  его  голосе  прозвучал  едкий  сарказм.  Он  с  большим   достоинством
направился к выходу, но под конец испортил весь эффект, покачнувшись и  едва
не упав у самых дверей.

Глава 5

   Доминика лежала без сна, вспоминая события прошедшего  дня.  Несмотря  на
усталость, ей не спалось.
   Стараясь не думать о Джеральде Уоррене, в глубине души она уже знала, что
никогда не согласится стать его женой, но не смела признаться себе в этом.
   Как сможет она объяснить  это  лорду  Хокстону?  Она  была  уверена,  что
Джеральд окажется похожим на своего дядю, и она постоянно твердила про  себя
слова  лорда  Хокстона:  "высокий   молодой   человек   с   очень   приятной
наружностью".  Когда  она  увидела  толстого  мужчину   с   красным   лицом,
встретившего их в холле, она сначала даже не поняла,  что  это  и  есть  тот
самый человек, чьей женой она согласилась стать заочно.
   Она была слишком наблюдательна, чтобы не заметить, какое количество виски
Джеральд выпил за вечер.
   Ей всегда казалось, что отец проявляет чрезмерное  рвение,  осуждая,  как
тяжкий грех, потребление спиртных  напитков.  Сама  она  считала  совершенно
естественным, что джентльмены, как лорд Хокстон, пьют за столом вино.
   Но от Джеральда Уоррена просто разило перегаром, и она  заметила,  что  в
течение вечера слуги не успевали наполнять его бокал. Доминика догадывалась,
что его обрюзгшая внешность - результат того, что он слишком много пьет.
   Кроме того, оставшись одна в темноте своей спальни, она  снова  вспомнила
Ситу, и ее охватил такой ужас при мысли об участи, постигшей бедную девушку,
что она уже не могла больше думать ни о чем другом.
   Доминике  всегда  нравились  цейлонские  женщины,   отличавшиеся   мягким
характером, дружелюбием и детской доверчивостью.
   У нее было немало подруг среди прихожанок ее отца, многие  из  них  часто
делились с ней своими проблемами.
   Ей было нетрудно представить, что  на  Ситу  Джеральд  Уоррен  легко  мог
произвести впечатление своим положением, этим красивым домом, который должен
был казаться такой девушке королевским дворцом.
   А может быть, подумала Доминика, она по настоящему любила  его,  несмотря
на все уверения лорда Уоррена, что подобные связи основываются исключительно
и только на деловых отношениях.
   Она  хорошо  знала  людей,  населявших  этот  остров,  и  понимала,   что
крестьяне, живущие в горах, имеют свою особую жизненную философию, в которой
материальные блага отнюдь не играют главенствующую роль.
   Если голод заставлял их, они работали, и работали хорошо, потому что были
талантливы и трудолюбивы, однако  они  предпочитали  жить  в  бедности,  чем
продавать свою свободу.
   Доминике случалось беседовать с женщинами, чьи мужья приехали  в  Коломбо
из отдаленных провинций, и она знала, что цейлонцы так и не смирились с тем,
что чужие люди ради своих нужд захватили их прекрасные горы.
   Они старались держаться особняком, и лишь крайняя  нужда  и  голод  могли
заставить их работать на одной из кофейных или чайных плантаций.
   Именно по этой причине владельцы плантаций с самого начала вынуждены были
делать ставку  на  импорт  рабочей  силы,  подавляющее  большинство  которой
составляли тамилы, приезжающие сюда с южного побережья Индии.
   Тамильские кули вырубали джунгли, готовили  землю  для  посадки  кофейных
деревьев,  а  позже  -  чайных  кустов.  У  плантаторов,  однако,   возникли
дополнительные трудности - им пришлось изучать новый язык, чтобы общаться со
своими работниками, так как тамилы, в отличие от цейлонцев, с большим трудом
осваивали английский.
   Цейлонцы были жизнерадостными, доброжелательными  и  довольно  беспечными
людьми, поэтому Доминика даже не  могла  представить  всю  глубину  отчаяния
Ситы, если она решилась покончить с собой.
   Неужели она была так несчастна оттого, что Джеральд  Уоррен  прогнал  ее?
Почему она не стала искать поддержки и утешения у своих родных? И почему  ее
отец, если он так любил ее, не предотвратил случившееся?
   Доминику мучили эти вопросы, но  она  понимала,  что  никогда  не  узнает
правды, потому что ни лорд Хокстон, ни Джеральд Уоррен не станут говорить  с
ней на эту тему.
   Чувствуя, что  все  равно  не  уснет,  Доминика  поднялась  с  постели  и
обнаружила, что уже начало светать: тонкие полоски света пробивались  сквозь
неплотно прикрытые портьеры.
   Она раздвинула их и выглянула  наружу.  Ее  спальня  была  расположена  в
дальнем конце дома. Из одного большого окна открывался вид на долину, другое
выходило в сад, а вдали за садом поблескивало озеро.
   Долина была еще окутана утренним туманом, но " - небо  вдали  над  горами
стало светлеть, и звезды, такие яркие ночью, стали почти незаметными.
   Доминика подошла к другому окну. Первые  солнечные  лучи  заискрились  на
поверхности водопада, стекавшего в озеро с высоких холмов. Она  слышала  шум
потока, уходившего на сотни футов вниз в долину, окутанную дымкой.
   Затаив дыхание, она смотрела на окружавшую  ее  красоту,  на  великолепие
цветов, заполнивших сад.
   Стало  светлее,  и  Доминика  смогла   рассмотреть   калину,   герань   и
колокольчики, разбросанные между  магнолиями  и  олеандрами.  В  саду  росли
бамбук и орхидеи, декоративный мох и множество английских цветов, таких, как
наперстянка, лобелия, арум и всевозможные сорта роз.
   В то же время  сад,  в  свое  время  с  такой  любовью  спланированный  и
взлелеянный лордом Хокстоном, теперь  выглядел  совсем  запущенным.  Деревья
были обвиты вьюнами, диким виноградом и ротангом, буйно разросшиеся  сорняки
совсем задушили многие растения.
   Девушка подумала, как она была бы огорчена, если бы сад, на  который  она
потратила столько труда и заботы, во время ее отсутствия оказался  настолько
заброшенным.
   Накануне вечером  она  видела,  как  был  сердит  лорд  Хокстон,  и  лишь
благодаря хорошим манерам и самообладанию он ни словом не обмолвился об этом
за столом.
   Мало того, подумала Доминика, что сама она испытывала крайнюю  неловкость
и стеснение в обществе Джеральда Уоррена, но что должен был чувствовать лорд
Хокстон, обнаружив, что его прислуга почти вся уволена,  заведенные  в  доме
порядки полностью изменены, сад пришел в запустение?
   "Он мужественно принял этот  удар,"  -  подумала  Доминика,  и  ей  стало
интересно, высказал ли он племяннику свое недовольство после того,  как  она
ушла спать.
   И в этот момент, словно  продолжение  своих  мыслей,  она  увидела  лорда
Хокстона.
   Верхом на лошади он выехал из-за дома  и  направился  к  дальнему  берегу
озера, туда, где через поток был переброшен небольшой мостик.
   На нем была белая рубашка с закатанными до  локтей  рукавами.  Он  был  с
непокрытой головой  и  в  плотно  обтягивающих  бриджах  для  верховой  езды
выглядел молодым, стройным и подтянутым в отличие от своего племянника.
   Доминика догадалась, что он тоже не смог уснуть и поэтому  так  рано  уже
был в седле. Может быть, он хотел осмотреть свои чайные плантации,  а  может
быть, он решил отправиться на поиски Лакшмана.
   При воспоминании о Сите и случившейся трагедии  Доминику  снова  охватила
дрожь. Ей было даже страшно представить, что должна была  испытывать  бедная
девушка, прежде чем броситься в бурный поток  и  разбиться  о  скалы  внизу,
которые, возможно, как и сейчас, были окутаны туманом.
   Стараясь отогнать от себя эти мрачные мысли, Доминика взяла  висевший  на
спинке стула пеньюар, который мадам Фернандо включила в приданое, надела его
поверх ночной сорочки и завязала на талии поясок.
   Сшитый  из  тончайшего  муслина,  он  был  отделан  кружевом  и   украшен
бирюзовыми бантиками и казался ей  слишком  шикарным,  чтобы  носить  его  в
спальне.
   Однако, оглядевшись по сторонам, она должна была признать, что ее внешний
вид прекрасно гармонирует с окружающей обстановкой.
   Накануне вечером она  была  слишком  взволнована  и  смущена  встречей  с
Джеральдом Уорреном, чтобы как следует осмотреть дом, но тем  не  менее  она
успела заметить, что он был отделан с большим вкусом,  столь  необычным  для
мужчины, даже если он и был умелым строителем.
   У нее осталось смутное воспоминание о мебели из черного эбенового дерева,
представлявшего  самый  ценный  материал,  с  которым  работали   цейлонские
столяры-краснодеревщики, часть мебели  была  сделана  из  атласного  дерева,
которое в больших количествах росло на острове.
   В ее прелестной спальне стоял  комод  из  палисандрового  дерева,  высоко
ценимого знатоками.
   По приезде Доминика обнаружила, что все комнаты названы именами цветов.
   - Где будет спать Доминика? - спросил лорд Хокстон у своего племянника.
   - Я сказал слугам, чтобы ее вещи отнесли в  комнату  "Белого  Лотоса",  -
ответил Джеральд, - а вы разместитесь  в  соседней,  которую,  по-моему,  вы
называете комнатой "Красного Лотоса".
   В его голосе прозвучал оттенок высокомерного презрения, словно он находил
эту идею крайне нелепой. Но Доминике очень понравились эти названия.
   Огромные цветы лотоса, белые и красные, являли собой  такое  великолепное
зрелище,  что  было  понятно,  почему  жители  Востока  относятся  с   таким
благоговением к этому чуду природы.
   Один ученый-ботаник рассказывал  ей,  что  индусы  считают,  будто  лотос
существовал еще до того, как был создан мир, и все на земле произошло именно
из этого цветка, отличающегося величием и совершенством.
   Он  показал  ей  гигантский  красный  лотос,  который  напомнил  Доминике
темно-пурпурную  розу,  мирно  покоившуюся  на  огромных  зеленых   листьях,
плававших в воде.
   - Мне приходилось видеть огромные озера в тех  местах,  где  ни  разу  не
ступала нога человека, поверхность которых была полностью покрыта красными и
белыми цветами лотоса, - рассказывал ей ученый. -  Лотос  считается  цветком
Будды, поэтому он служит основанием для большинства его статуй.
   Доминика была уверена, что лорд Хокстон вспоминал именно об  этом,  когда
продумывал интерьер ее спальни.
   Темно-зеленый ковер на полу  напоминал  листья,  а  спинка  кровати  была
вырезана в виде лепестков лотоса и окрашена в белый  цвет  с  едва  уловимым
розовым оттенком. Стены также были белыми, и  лишь  у  самого  потолка  чуть
розоватыми.  На  портьерах  руками  местных  мастеров  был  выткан  узор  из
переплетенных цветов лотоса.
   Единственная картина, висевшая на стене, изображала  Будду,  сидевшего  в
окружении полураспустившихся бутонов  лотоса.  Она  была  написана  с  таким
мастерством, что ее красота вызвала отклик в душе Доминики и пробудила в ней
те же чувства, которые она испытывала, слушая музыку.
   Неожиданно растрогавшись, Доминика снова подошла к окну, надеясь  увидеть
лорда Хокстона, но его нигде не было. Лишь яркий солнечный свет заливал  все
вокруг, сверкая и переливаясь в брызгах водопада, и буйные краски  цветов  в
саду казались еще ярче.
   "Мне кажется, я вижу, как они распускаются под лучами солнца", - подумала
Доминика.
   Она долго смотрела на цветы  и  на  долину,  где  постепенно  рассеивался
туман, пока наконец не спохватилась, что ей уже давно пора одеваться.
   Из ее спальни дверь вела в ванную комнату, и, умывшись,  Доминика  надела
одно из очаровательных муслиновых платьев, которые мадам  Фернандо  называла
"простенькие утренние платья".
   Доминике они вовсе не казались простенькими, но они были  ей  к  лицу,  а
поскольку ей хотелось выглядеть  как  можно  лучше,  она  по-новому  уложила
волосы. Нежными волнами они спускались на ее щеки, а сзади были заплетены  в
длинную толстую косу, заколотую высоко на затылке.
   Ей было трудно справляться с такими длинными волосами, а эта прическа  не
требовала особых усилий и к тому же очень  ей  шла,  при  этом  добавляя  ей
роста.
   Едва она успела завершить свой туалет, как в дверь постучали.
   - Войдите! - сказала она.
   Вошел слуга, держа в руках поднос, на котором стояли небольшой  чайник  с
чаем, чашка и кувшинчик с молоком.
   - Доброе утро, Нона, - произнес  слуга,  используя  португальское  слово,
которое соответствовало обращению "мадам".
   - Доброе утро, - ответила Доминика.
   - Вы рано вставать, Нона, - с улыбкой заметил слуга. - Я  приносить  чай,
но на веранда есть завтрак.
   - В таком случае я буду пить чай на веранде, - улыбнулась Доминика.
   Слуга пошел вперед, показывая ей дорогу. На широкой  веранде,  куда  вели
двери из столовой, на столе, застеленном белой льняной скатертью, был накрыт
завтрак.
   Не было видно ни лорда  Хокстона,  ни  Джеральда,  и  Доминика  не  могла
решить, следует ли ей ждать их.
   Но у слуг на этот счет сомнений не было, они сразу же  налили  ей  чаю  и
положили на тарелку кусочек папайи.
   Доминика приступила к еде, поскольку  этого,  видимо,  от  нее  и  ждали,
стараясь есть очень медленно "в надежде, что лорд Хокстон скоро появится.
   Не успела она проглотить нескольких кусочков, как из-за дома  со  стороны
озера появился Джеральд. Он, очевидно, купался, и на нем  были  надеты  одни
только шорты.
   Доминика покраснела. Ей прежде не доводилось видеть полуобнаженных  белых
мужчин, к тому же  она  должна  была  признать,  что  Джеральд  являл  собой
малоприятное зрелище.
   Его мокрые волосы прилипли ко лбу,  толстое  волосатое  тело  с  отвисшим
брюшком было покрыто неровными, красными пятнами от солнечных ожогов.
   В руке он нес большое белое полотенце, и Доминика удивилась, почему он не
сделал попытки прикрыться им.
   - Доброе утро, Доминика, - громко сказал он, подойдя поближе. - Вы встали
очень рано! Я думал, вы устали с дороги и будете долго спать.
   При его приближении Доминика нервно вскочила на ноги.
   - Я привыкла рано вставать.
   - Садитесь и продолжайте ваш завтрак, - сказал Джеральд. Я только  накину
халат и через минуту присоединюсь к вам.
   Он вошел в дом сквозь открытую стеклянную дверь веранды, а Доминика снова
опустилась на свое место.
   Она заметила, что глаза его были налиты кровью, а лицо казалось еще более
опухшим, чем накануне вечером.
   Она медленно пила чай, но почему-то у нее сразу пропал аппетит.  Джеральд
вернулся через несколько минут.  На  этот  раз  на  нем  был  длинный  белый
махровый халат с застежками на груди, но шея его была по-прежнему  голой,  и
хотя он причесался, по мнению Доминики, это не сильно улучшило  его  внешний
вид.
   Она подозревала, что ее отец был бы шокирован, увидев, как она  сидит  за
завтраком с мужчиной, одетым в один лишь халат, но тут же сказала себе,  что
критиковать окружающих некрасиво, к тому же вполне  естественно,  что  люди,
живущие в такой глуши, не так строго придерживаются условностей.
   - Кофе, Синна Дюраи? - спросил слуга, стоявший рядом со стулом Джеральда.
Он заколебался, потом спросил:
   - А где Джаггернаут <Джаггернаут -  одно  из  воплощений  бога  Вишну;  в
переносном значении - неумолимая, безжалостная  сила,  уничтожающая  все  на
своем пути и требующая слепой веры или самоуничтожения от служащих ей.>?
   Доминика с удивлением посмотрела на него.
   - По-моему, это  очень  подходящее  имя  для  моего  дядюшки,  -  пояснил
Джеральд, видя, что она не поняла его. - Или, если так вам нравится  больше,
где же босс?
   - Я видела, как он отправился куда-то верхом  некоторое  время  назад,  -
ответила Доминика.
   Она решила, что очень некрасиво и невоспитанно со стороны племянника  так
отзываться о дяде в присутствии слуг.
   - В таком случае я буду виски, - сказал Джеральд слуге, и неси поскорее!
   Доминика уставилась на него в изумлении. Она не представляла,  как  можно
пить виски за завтраком.
   Словно заметив ее недоумение, Джеральд сказал:
   - Надо пользоваться моментом, пока я  могу.  Вы  знаете,  что  мне  вчера
вечером предложил его светлость?
   - Не имею.., понятия, - еле слышно прошептала Доминика.
   - Он сказал мне, что я должен буду подписать обязательство бросить  пить!
Но уж можете быть уверены, если я и подпишу его,  то  буду  держать  в  этот
момент пальцы скрещенными, чтобы моя клятва, или обещание, или как  там  это
называется, ничего не значила!
   - Вы хотите сказать..,  что  вы  сознательно  обманете  его?  -  спросила
Доминика.
   - Только не надо читать мне проповедь! - воскликнул Джеральд. - С меня  и
так уже довольно!
   Слуга поставил на  стол  бокал  с  виски,  и  Джеральд  залпом  проглотил
половину.
   - Так-то лучше, - со вздохом сказал он. - Теперь нам с вами  будет  легче
беседовать.
   Доминика настороженно взглянула на него. Принимая во внимание присутствие
двух слуг, она считала, что момент для разговора выбран не самый удачный.
   Однако Джеральд вел себя так, словно их здесь не было. Он лишь  досадливо
отмахнулся от предложенной ему  порции  папайи  и  придирчиво  посмотрел  на
яичницу с беконом, которую поставили перед ним.
   - Если нам придется жить в этой Богом забытой дыре,  -  сказал  он  после
небольшой паузы, - нужно будет попытаться хоть немного скрасить себе  жизнь.
Если  мой  скряга-дядюшка  даст  нам  достаточно  денег,  мы  сможем  ездить
развлекаться в Канди. Конечно, это вам не Коломбо, но  в  прошлом  году  там
открылся вполне приличный клуб, и у меня там есть знакомые,  всегда  готовые
составить компанию.
   - Но разве вы не будете заняты.., на плантации? -  нерешительно  спросила
Доминика.
   - Я приложу  все  силы,  чтобы  держаться  подальше  от  нее!  -  ответил
Джеральд, хрипло рассмеявшись. - Конечно, до отъезда босса в Англию придется
делать вид, что я интересуюсь тем, как идут дела. Я не думаю, что он надолго
задержится после того, как мы поженимся. По крайней мере,  надеюсь,  что  он
уедет как можно быстрее!
   Доминика нервно сжала руки, которые держала сложенными на коленях.
   Ее расстроило не только то,  что  говорил  Джеральд,  но  и  как  он  это
говорил. Его голос звучал грубо и презрительно; было видно, что он ненавидит
своего дядю, так же как  и  этот  прекрасный  дом,  и  изумительную  долину,
раскинувшуюся внизу.
   Она пыталась представить, как именно он собирается "поразвлечься", но что
бы он ни имел в виду, Доминика была уверена, что ей это не понравится.
   Чувствуя, что нужно что-нибудь сказать, она тихо спросила.
   - А в Канди бывают концерты? Кто-нибудь там интересуется музыкой?
   - Не думаю, - ответил Джеральд, - если только вы  не  имеете  в  виду  ту
музыку, под которую можно потанцевать. Каждую субботу там устраивают  танцы.
Молодые люди, правда, иногда ведут себя грубовато, но девушки не жалуются  и
веселятся от души! Всегда есть возможность  пообниматься  и  поцеловаться  с
кем-нибудь в саду при луне. Романтика и все такое. Вам понравится.
   Доминика с трудом перевела дыхание. Она не знала, что ответить; она  была
просто ошарашена его словами.
   Джеральд опрокинул остатки виски себе в рот, щелкнул  пальцами,  и  слуга
быстро заменил пустой бокал полным.