н унижен случившимся.
   Конечно, это происшествие явилось благодатной темой для  сплетен,  от
Сент-Джеймс-стрит до Челси несостоявшийся брак стал притчей во языцех.
   До  отъезда  из  Лондона  Торилья  получила  только  два  письма   из
Барроуфилда.
   Первое было написано рукой отца. Оно состояло из возвышенных эпитетов
и восторгов, о которых Торилья успела забыть после кончины матери.
   Б шахте устанавливали  воздуходувки  Баддла,  воду  откачивали  новые
устройства,  все  опоры  укрепили,  негодные   же   заменили,   привезли
безопасные лампы Дэви, а сами шахтеры не  могли  поверить  в  изменения,
произошедшие в их жизни в связи с увеличением жалованья.
   Второе письмо  пришло  от  Эбби.  Она  сообщала,  что  здоровье  отца
существенно улучшилось  по  сравнению  с  тем  временем,  когда  Торилья
уезжала из Барроуфилда.

   Хозяин набрал вес. - писала служанка, - а все потому, что  он  больше
не беспокоится за больных и нуждающихся. Учрежденный его светлостью фонд
помощи снял с него заботы о  детях,  калеках  и  самых  старых.  Но  эти
Коксволды, конечно, все равно получают больше, чем им полагалось бы.

   Торилья  расхохоталась,  вспоминая,  как  Эбби  возмущалась   манерой
Коксволдов извлекать деньги из ее отца.

   Надеюсь, вы знаете, что его светлость удвоил стипендию вашего отца  и
я взяла двух девиц помогать мне по дому - у  нас  теперь  подают  блюда,
которые ваша милая мать любила заказывать в Хертфордшире.

   Торилья радостно вздохнула, удивляясь доброте и щедрости маркиза.
   "Я хочу отблагодарить его", - подумала она в отчаянии,  ибо  подобная
возможность могла ей и не представиться.
   Дилижанс подъехал к "Королю Георгу", и пассажиры  поспешно  выбрались
наружу.
   - Двадцать  минут,  леди  и  джентльмены!  -  сказал  кондуктор.  Все
бросились в гостиницу, чтобы их обслужили первыми.
   Лишь спустившись на  землю  со  своим  маленьким  саквояжем,  Торилья
заметила, что сотворило неразумное дитя с ее  платьем,  к  тому  же  она
утомилась от долгого сидения на жаре.
   Она вошла в гостиницу и спросила у горничной, не найдется ли комната,
где можно переодеться, и ее отвели наверх, в свободную спальню.
   Торилья не торопилась, так как знала, что пища будет невкусной, и  не
испытывала голода.
   Она умылась холодной водой, потом, достав из саквояжа свежее  платье,
которое  собиралась  надеть  к  ужину,  сняла  испачканное   отпечатками
маленьких пальцев.
   Торилья причесалась перед  зеркалом,  и  отражение  смотрело  на  нее
распахнутыми тревожными глазами, а в самой глубине их затаилась печаль.
   - Должно  быть,  он..,  больше  не..,  хочет  меня?  -  спросила  она
отражение и отвернулась: мучительно было даже представить подобную вещь.
   Стояла такая жара, что она не стала надевать капор, а держала  его  в
руке вместе с саквояжем.
   Спускаясь по лестнице, Торилья подумала, что у  нее  все-таки  хватит
времени на чашечку чая.
   Внизу, у последней ступеньки, ее ждал хозяин гостиницы.
   - Прошу вас сюда, мадам, - сказал он.
   " Торилья поставила  саквояж,  решив  прихватить  его  по  выходе  из
кофейни.
   Лендлорд открыл дверь, и она вошла в комнату.
   Она была совершенно пуста, только в дальнем конце ее стоял человек.
   Он повернулся к ней, и на какой-то миг оба застыли на месте.
   Не говоря ни слова, маркиз протянул руки, и Торилья полетела к  нему,
как возвратившаяся домой голубка. Он прижал ее к себе  -  крепко-крепко,
так что она едва могла вздохнуть.
   Потом Торилья подняла глаза, и когда маркиз заглянул в них, ей  вдруг
показалось, что комнату осветила тысяча свечей.
   А потом он поцеловал ее - безумно,  отчаянно,  страстно,  словно  они
находились на грани несчастья и чудом спаслись.
   Ей хотелось крикнуть: "Я люблю тебя!
   Я  люблю  тебя!"  -  но  губы  маркиза  проникали  в  самое   сердце,
притягивали к  себе,  и  в  мире  остался  лишь  он  один  как  истинное
воплощение любви.
   Не так скоро он оторвался от ее губ, затем лишь, чтобы сказать низким
прерывистым голосом:
   - Моя драгоценная, моя любимая! А я думал, что потерял тебя.
   - Ах, Галлен!
   Она уткнулась лицом в его плечо, и слезы счастья потекли по ее щекам.
   - Теперь все будет хорошо, моя дорогая. Теперь все закончилось. -  Он
поцеловал ее волосы. -  Я  так  благодарен,  так  несказанно  благодарен
судьбе за то, что муки кончились и мы можем соединиться.
   - Соединиться... - повторила она сквозь слезы.
   Маркиз снова поцеловал ее - неторопливо и властно.
   Они сидели за небольшим столиком, ели и пили, но Торилья как будто не
замечала яств.
   Она неотрывно смотрела на маркиза,  такого  молодого,  счастливого  и
беззаботного. Горькие морщины исчезли, лицо его светилось, и  свет  этот
отражался от ее собственного лица.
   Им было трудно  говорить.  Они  чувствовали  себя  воскресшими  после
смерти.
   Торилья протянула руку и прикоснулась к маркизу.
   - Ты действительно.., здесь?
   - Именно это я и хотел спросить у тебя, моя чудесная, моя прекрасная,
моя совершенная, моя любовь.
   По окончании трапезы они вышли во двор.
   Там их ожидал его фаэтон; четверку запряженных  в  него  великолепных
гнедых она помнила еще по "Пелигану".
   Только конюха маркиза здесь не было, и коней держал под  уздцы  слуга
из гостиницы.
   Торилья завязала под подбородком ленты чепца и вдруг вспомнила:
   - А мои вещи? Они были в дилижансе!
   Маркиз улыбнулся.
   - Мои слуги уже позаботились о них и отправили вперед.
   Он помог Торилье подняться в фаэтон, а сам забрался наверх  и  бросил
оттуда две золотые гинеи восхищенным слугам; фаэтон помчался по  дороге,
уходящей на север.
   Дома закончились, и начались зеленые сельские просторы.
   - Куда мы едем? - спросила Торилья.
   - Сперва к моей матери, - ответил маркиз. - Должен тебе сказать,  она
уверена в том, что именно ее молитвы подняли Родни Марсдена из могилы  и
избавили меня от супружества без любви.
   Торилья повернулась к нему.
   - Надеюсь, ты поняла, что как только судьба или молитва спасла  меня,
я немедленно оставил Лондон, чтобы отвезти мать домой.
   - Я не подумала.., что ты.., одеваешь это...
   Маркиз казался удивленным.
   - Тогда чем же, по-твоему, я был занят, моя дорогая?
   - Я.., боялась, что  больше  не..,  не  нужна  тебе,  -  нерешительно
сказала Торилья.
   - Насколько я нуждаюсь в тебе, ты услышишь  от  меня  вечером,  после
того как мы обвенчаемся.
   Торилья не на шутку испугалась.
   - Ты должна понять, моя золотая, что  нам  придется  некоторое  время
соблюдать осторожность и держать наш брак в тайне. Я не допущу, чтобы  о
тебе судачили.
   - Неужели мы действительно.., сможем обвенчаться сегодня?
   Теперь глаза Торильи светились как звезды.
   - Если ты будешь  глядеть  на  меня  подобным  образом,  -  улыбнулся
маркиз, - я забуду про дорогу и с нами что-нибудь случится!
   Торилья счастливо засмеялась и припала щекой к плечу маркиза.
   - Неужели мы действительно так скоро..,  поженимся?  -  спросила  она
вновь.
   - Все уже устроено, - заверил ее маркиз. - Нас обвенчает мой капеллан
в нашем замке, а  единственным  свидетелем  будет  моя  мать.  Несколько
месяцев никто не должен знать о нашем браке.
   - Это слишком чудесно! - воскликнула Торилья.
   Потом они ехали, почти не переговариваясь, пока маркиз  не  остановил
свою упряжку, и Торилья увидела замок чуть слева от них,  за  извилистой
рекой, поднимавшийся из зеленой чащи.
   Замок казался огромным, серый камень серебрился  под  солнцем,  а  на
самой высокой башне развевался стяг маркиза.
   Хэвингэм молчал, но глаза его были обращены к ее лицу.
   - Только я не стану.., блестящей  хозяйкой  салона,  -  тихо  сказала
Торилья.
   - Неужели?
   - Я не хочу быть.., сложной.., и остроумной.
   - Неужели? - переспросил он.
   - Мне.., нечего дать тебе.., кроме любви.
   - Неужели ты думаешь, будто мне нужно что-то еще? - вымолвил  маркиз,
обнимая ее за плечи.
   Губы его прикоснулись к ее  губам,  и  Торилье  передалось  сжигавшее
Хэвингэма желание.
   Потом он хлестнул коней, и фаэтон помчался как ветер.
   Прежде всего они отправились в  Дувр-Хаус,  расположенный  в  дальнем
конце парка, окружавшего замок.
   Грумы бросились к коням, маркиз помог Торилье спуститься и повел ее в
дом.
   Она почувствовала смятение: ей предстояла встреча с матерью маркиза.
   Что, если она не сочтет ее подходящей партией для своего  сына?  Что,
если у нее появились собственные планы по отношению к нему теперь, когда
он снова свободен?
   Маркиз открыл дверь; в комнате возле освещенного солнцем окна  сидела
женщина, напомнившая Торилье ее собственную мать. Лицо ее казалось таким
же  ласковым,  та  же  доброта  светилась  в  глазах,  губы   приветливо
улыбались.
   Маркиза посмотрела на сына с надеждой.
   - Мама, я привез к тебе Торилью, - сказал он, не скрывая гордости :за
невесту.
   - Я так долго ждала этого мгновения, моя дорогая, -  ответила  вдова,
протягивая обе руки к девушке.

***

   Торилья рука об руку шла с мужем по саду,  среди  великолепия  дивных
цветов, наполнявших воздух благоуханием.
   Солнце припекало, и маркиз увел Торилью в тень  деревьев,  окруживших
лужайку.
   Дорожка вилась мимо серебристых сказочных буков. Лес  становился  все
гуще, и солнце оставляло на земле крошечные золотые пятнышки.
   - Куда ты ведешь меня, дорогой? - спросила Торилья.
   Голос ее был полон  нежности,  каждое  слово  казалось  признанием  в
любви.
   - В совершенно особое место, - ответил маркиз. -  Мама  рассказывала,
что там они с папой проводили полуденный отдых в свой медовый месяц.
   Дом, где поселились молодые,  они  получили  от  маркизы  в  качестве
свадебного подарка.
   - Мы с мужем провели там медовый месяц, - объяснила  маркиза  причину
такого решения. - И мы были так счастливы, что потом купили этот  дом  у
друзей, сдавших его нам; мы нашли в нем наш собственный уголок, где  так
хорошо быть вдвоем.
   Воспоминания затуманили ее взор.
   - Когда отец Галлена уставал от множества дел, мы  отправлялись  туда
вдвоем. - Она улыбнулась.
   - Мы говорили только о любви и  о  нас  двоих.  Это  для  меня  самое
чудесное место на земле.
   Спрятавшийся в саду старинный дом из теплого,  приветливого  красного
кирпича, пленял своей райской красотой и дышал любовью.
   Впервые увидев его, Торилья поняла, что он будет значить для  нее  не
меньше, чем для родителей мужа.
   Они провели здесь первую брачную ночь после того, как  обвенчались  в
замке.
   А потом уехали в свадебное путешествие, и маркиз  сам  правил  своими
резвыми гнедыми.
   Каждая проведенная вместе  минута  была  незабываемой.  Если  вечером
Торилье казалось, что она просто не в сипах крепче любить маркиза, то на
следующее утро обнаруживалось, что накануне она ошиблась.
   Однажды, гуляя по лесам, они добрели до глубокого лесного  озерца;  в
нем отражалась листва деревьев и покоились лилии.
   На берегу, покрытом золотыми цветами, стояла  заросшая  жимолостью  и
розами беседка; Торилья увидела там уютный диван с горой подушек.
   - Очаровательное место! - воскликнула она. - Здесь совсем не жарко.
   Она опустилась на диван, положив на подушки усталые ноги.
   Маркиз в это время стащил с себя облегающий  сюртук,  бросил  его  на
землю и стал разглядывать рыбин, скользивших под листьями лилий.
   Грудь его была  прикрыта  лишь  тонкой  летней  рубашкой,  и  Торилья
любовалась широкими плечами мужа,  торсом,  узкими  бедрами,  обтянутыми
палевыми панталонами.
   "На свете нет более привлекательного мужчины,  -  решила  она,  -  он
мой.., и я принадлежу ему".
   Как всегда, словно прочитав ее мысли, маркиз подошел к жене и  присел
возле нее.
   - И к какому заключению ты пришла? - спросил он.
   Торилья рассмеялась.
   - Я не хочу, чтобы ты зазнавался.
   - Я - самый счастливый и гордый человек в мире, потому что ты  любишь
меня.
   - Я не говорю это.., я это.., чувствую.
   Я вся твоя.
   - Моя дорогая, милая женушка!
   Растроганный маркиз, взяв руку  Торильи,  припал  к  ней  губами.  Он
прикоснулся к каждому пальцу и наконец остановился на мягкой ладони.
   Вокруг царили вселенский покой и тишина, слышно было только  жужжание
пчел, собиравших взяток с роз и жимолости.
   - Разве найдется более совершенное место?! - промолвила Торилья.
   - То же самое можно сказать и о тебе, моя дорогая, - ответил  маркиз.
- Ты идеальна во всем. И я боготворю  тебя!  Ты  единственная  достойная
женщина из всех, кого я знал.
   - Не говори так, - возразила Торилья, - и совсем я не хорошая. Ты  не
представляешь, как тяжело было отказаться от твоего предложения  убежать
вместе, ведь без тебя жизнь моя превратилась бы в тоскливое прозябание!
   - Но ты отказала мне, - укорил ее маркиз.
   Вспомнив о письме, порванном среди ночи, Торилья сказала:
   - Это было невероятное.., искушение, и я едва не сдалась.
   - И все же ты не сделала этого, считая, что так будет не по совести.
   - Но я.., так хотела тебя.., отчаянно хотела.
   - И я, - ответил маркиз. - Но все же  сердце  говорило  мне,  что  ты
поступаешь правильно, ибо не можешь иначе.
   - Нам так повезло, так невероятно повезло, - улыбнулась Торилья. -  А
поэтому, мой удивительный муж, мы должны  помогать  другим  людям  найти
свое счастье, как мы обрели наше. - Помедлив, она спросила:
   - Счастлив ли ты?
   - Я не стану отвечать на твой дурацкий вопрос! - усмехнулся маркиз.
   Приподнявшись на локте, он пристально посмотрел на жену.
   - Почему ты.., глядишь на меня... так?
   - Я пытаюсь понять, чем именно ты отличаешься от знакомых мне женщин,
- ответил он. - Ты невероятно прекрасна, моя дорогая, но дело не  только
в этом.
   Маркиз прикоснулся пальцем к ее лбу.
   - Какая мудрая маленькая головка!
   Потом он провел пальцами по ее бровям.
   - Словно крылья, - пробормотал он, - несущие  благую  весть  тому,  у
кого есть уши, дабы слышать.
   - Какую же весть? - спросила Торилья.
   - Весть вдохновения и, конечно, надежды.
   - Мне казалось, что я навсегда расстаюсь с ней, когда шла за Верил по
собору.
   - Я тоже испытывал адскую муку, - сказал маркиз. -  Но  винил  только
себя самого, зная, что  всеми  своими  прегрешениями  заслужил  подобное
наказание.
   - Какими.., прегрешениями?
   - Ты о них не узнаешь. Все  они  в  прошлом,  а  в  будущем  я  стану
образцом добродетели; и это будет нетрудно,  потому,  что  я  хочу  быть
таким, каким ты хочешь видеть меня.
   - Я обожаю тебя.., таким.., какой ты есть.
   - Разве мог я мечтать в то утро,  казавшееся  мне  утром  собственной
казни, что Родни Марсден и, несомненно, молитвы моей матери спасут нас?
   - Не будем вспоминать  об  этом,  -  промолвила  Торилья.  -  Иногда,
просыпаясь ночью в твоих объятиях, я думаю, что, когда  закончится  этот
чудесный сон, я проснусь в Барроуфилде в угольной тьме и вони.
   - С этим покончено, - твердо сказал маркиз. - У нас  много  дел,  моя
дорогая,  мы  будем  объезжать  мои  владения,  чтобы  знать  обо   всем
происходящем и предотвращать беды и страдания людей.
   - Так и будет, - согласилась Торилья, - а потом вернемся сюда и снова
будем вдвоем.
   - Эта обитель любви всегда будет ожидать  нас,  -  с  нежной  улыбкой
сказал маркиз, - дом нашей любви, где каждый день, моя дорогая, я  узнаю
о ней что-то новое.
   - И ты научишь меня.., всему,  чего  я  еще  не  знаю?  -  прошептала
Торилья.
   - Можешь не сомневаться, - ответил он.
   - А тебя не огорчает.., что я очень...  невежественна..,  в  подобных
вещах?
   - Неужели ты думаешь, будто я хотел  чего-то  другого?  -  возмутился
маркиз. - Твои невинность и чистота более всего волнуют  меня,  я  искал
именно этого.
   - Ты такой необыкновенный.., и умеешь.., так много... Что, если через
какое-то время.., я.., наскучу тебе?
   - Мы с тобой, моя милая, - единое целое; мне легче потерять руку  или
ногу, чем оторвать тебя от своего сердца.
   - О, Галлен!
   Страстно глядя на нее, маркиз провел пальцем по  ее  тонкому  прямому
носу, очертил верхнюю губу, потом нижнюю. Ощутив ее дрожь, он спросил:
   - Это возбуждает тебя, моя милая?
   - Ты всегда.., возбуждаешь меня... каждым прикосновением.
   - Могу ли и я испытывать что-нибудь другое? - низким голосом произнес
маркиз.
   Пальцы его очертили нежную шею, спустились ниже - к груди.
   Торилья потянулась к нему;  словно  бы  повинуясь  неслышной  музыке,
порывистый вздох вырвался из ее уст.





БЕГЛЕЦЫ-ВЛЮБЛЕННЫЕ

Барбара КАРТЛЕНД
Перевод с английского К.А. Криштофа






Литературный ПОРТАЛ 


http://www.LitPortal.Ru


Анонс

     В ужасе от уготованного ей брака с жестоким богатым стариком юная Харита бежала в неизвестность - бежала, готовая, кажется, к ЛЮБОМУ повороту судьбы. Однако прелестная беглянка никак не могла ожидать, что вскоре будет вынуждена не только выдать себя за жену таинственного незнакомца, поневоле ставшего ее спутником, - но и втайне страдать от страстной и безнадежной любви к своему загадочному "супругу"!..

От автора

     Окрик "Кошелек или жизнь" сеял ужас в сердцах путников на дорогах Англии с семнадцатого по девятнадцатый век.
     То был окрик грабителей, промышлявших на больших дорогах, пока конные патрули и полиция не положили конец постоянным нападениям на экипажи богатых путешественников.
     Дик Тарпин был одним из наиболее известных английских разбойников, образ которого ныне овеян романтическим ореолом.
     Однако в мае 1793 года он убил в Эппинге лесника, пытавшегося поймать его, и после этого преступления за голову разбойника было объявлено вознаграждение в двести фунтов.
     По профессии он был мясником, лет ему было около тридцати, судя по описаниям, "весь он был покрыт оспинами".
     В конце концов его казнили в Тайберне, где публичные казни еще очень часто проводились в девятнадцатом столетии.
     Вокруг имен таких людей разрастается немало легенд, и одна из них повествует о дерзкой прогулке, якобы совершенной Диком Тарпином в Йорк на лошади по имени Черная Бесси, прогулке, которую он никогда не совершал, и на лошади, которой он никогда не имел.

Глава 1

1823

     Граф Келвиндэйл проснулся, разбуженный мягким движением тела рядом с ним.
     Он и не заметил, как уснул. И неудивительно.
     Любовь, которой одарила его леди Имоджен Бассет, была столь пламенной, столь пылкой, что полностью лишила его сил.
     Он приехал к ней, преодолев долгий и изнурительный путь из Лондона.
     Он надеялся приехать пораньше и успеть отдохнуть.
     Однако, к его разочарованию, в загородном доме Имоджен его ожидала большая и довольно шумная компания.
     Были там и ее два брата чрезвычайно дурной репутации.
     Заядлые картежники, вечно мечтающие ухватить куш покрупнее, они не вылезали из долгов.
     То и дело они становились участниками пьяных скандалов.
     К концу ужина граф уже сожалел о том, что приехал.
     Ему не следовало принимать приглашение леди Имоджен.
     Будучи членом одной из знатнейших фамилий в стране и обладая огромным богатством, он являлся столь важной фигурой в обществе, что его буквально засыпали приглашениями со всех сторон.
     Он был желанным гостем не только в любом доме, но и при дворе.
     В его взаимоотношениях с Имоджен роль охотника принадлежала скорее ей, нежели ему.
     И это несмотря на то что она была, несомненно, самой прекрасной женщиной высшего света, окруженной вниманием всех денди при дворе Георга IV.
     А то, что в количестве любовных приключений она могла бы посоперничать с королем, лишь усиливало ее привлекательность.
     Она легко могла выбрать себе наилучшего любовника из несметного числа ухажеров.
     Однако, избрав мишенью графа, она тотчас принялась расставлять силки для своей жертвы.
     Порой он ощущал себя оленем под прицелом охотника или лисой, убегающей от погони.
     И в то же время леди Имоджен притягивала его.
     Она вела себя настолько дерзко, была нас