- Этого я бы и хотела, - сказала Лорена, - но...
   - Больше никаких "но"! - перебил ее герцог. -  Ты  хочешь,  чтобы  я  был
властным, и я проявляю властность! Я намерен как можно скорее  сделать  тебя
своей женой, чтобы мы могли уже никогда не расставаться! И тогда  мы  научим
друг друга любить. Я  не  сомневаюсь,  что  мне  многому  предстоит  у  тебя
научиться, дорогая, - с улыбкой сказал он.
   Он  не  дал  Лорене  возможности  ответить.  Его  поцелуй  был   горячим,
требовательным и настойчивым, как будто он желал убедиться в  том,  что  она
безраздельно принадлежит ему, и устранить какие-то тайные  опасения,  что  в
последний момент она может ускользнуть от него.
   Лорене показалось, что алое жгучее солнце пылало теперь в его глазах и на
его устах.
   Подчиняясь ему во всем, уступая его желаниям, она  стремилась  слиться  с
ним настолько, чтобы быть частью его, так же как он успел стать частью ее.
   Лорена знала, что это и  была  настоящая  любовь,  о  которой  она  часто
слышала от родителей и о которой просила для себя в молитвах.
   Для нее не имело никакого значения, был ли ее возлюбленный  герцогом  или
нищим. Это правда, что Миер казался ей сказочным местом, но герцог  заполнял
собой все ее существование, и среди всех сокровищ, которыми он  владел,  она
видела только его.
   Герцог продолжал целовать ее, пока Лорена не почувствовала, что весь  мир
остался где-то внизу, а она поднялась с ним в небо,  и  они  растворились  в
солнечных лучах.
   - Я люблю тебя! Боже, как я люблю тебя! - прошептал он наконец. Голос его
был глухим и нетвердым. - Когда ты наконец станешь моей женой, любимая? Я не
могу дождаться момента,  когда  ты  станешь  моей,  и  мы  больше  не  будем
разлучаться ни днем ни ночью! - поклялся Элстон.
   - Я готова выйти за тебя.., хоть сейчас же! - с улыбкой ответила  Лорена.
Он засмеялся.
   - Я надеялся услышать от тебя именно это, но мне нужно  немного  времени,
чтобы  подготовить  нашу  свадьбу,  и  я  полагаю,  сначала  должен  просить
разрешения твоего дяди на наш брак.
   Заметив выражение лица Лорены, он спросил:
   - Что тебя беспокоит?
   - Ты, быть может, сочтешь это за.., глупость с моей  стороны,  -  сказала
она, - но я..,  я  боюсь,  что  пышная  свадьба  в  присутствии  всех  твоих
друзей.., нарушит.., чистоту нашего чувства.
   Раньше герцог не понял бы, о чем она говорит. Но теперь он знал, что  его
любовь к  Лорене  была  нечто  драгоценное  и  святое,  чего,  как  хрупкого
цветочного лепестка,  не  должно  было  коснуться  что-либо  приземленное  и
тривиальное.
   - Я хочу, - тихо произнесла Лорена, - чтобы в церкви с  нами  был  только
бог и его любовь, а не.., люди.
   - Все будет так, как ты хочешь, любовь  моя,  -  сказал  герцог.  -  Наша
свадьба состоится послезавтра, в той самой церкви, где мы вместе молились  в
воскресенье. Ты согласна?
   - Это было бы  прекрасно!  -  с  восхищением  воскликнула  Лорена.  -  Но
вдруг.., дядя Хьюго.., не согласится? - неожиданная мысль испугала ее.
   - Согласится!  -  уверенно  сказал  герцог.  -  И  тебе  не  нужно  будет
возвращаться с ним в Лондон в четверг. Я получу  специальное  разрешение  на
брак, и мы не будем никого посвящать в наши планы, пока свадебная  церемония
не свершится и ты не станешь моей.
   Лорена знала, что это было проявлением трусости с ее стороны, но  она  не
могла без ужаса подумать, какую сцену устроила бы Дейзи Хеллингфорд, узнав о
предстоящей свадьбе.
   Кроме того, девушка хотела избежать шуток и разговоров друзей герцога  на
этой церемонии, столь важной для них двоих.
   Но больше всего она не желала  присутствия  женщин,  подобных  виконтессе
Сторр  или  своей  тети  Китти  Бенсон,  для   которых   брак   был   чем-то
несущественным, вроде игры, а не таинством, каковым считал его ее отец.
   Следя за выражением ее лица, герцог сказал:
   - Предоставь все эти хлопоты мне, моя прелесть. Я знаю, о чем ты думаешь,
и разделяю твои чувства. Никого из посторонних не будет, кроме твоего  дяди,
твоего посаженого отца. А медовый месяц мы проведем в моем  доме  на  берегу
моря, где будем совершенно одни и сможем посвятить целиком  все  свое  время
друг другу...
   Лорена издала восторженное восклицание.
   - И почему ты такой  замечательный?  Как  ты  можешь  угадывать  все  мои
желания и при этом.., оставаться таким.., какой ты есть?
   - Я понимаю тебя, так же как и ты понимаешь  меня,  -  сказал  герцог.  -
Потому что мы принадлежим друг другу и чувствуем не столько разумом, сколько
сердцем.
   - Я тоже это чувствую, - согласилась Лорена, слегка  вздохнув.  -  И  так
счастлива, так бесконечно, так безумно счастлива!  Когда  я  приехала  сюда,
мистер Гиллингэм  сказал,  что  это  сказочный  дворец,  в  котором  обитает
прекрасный принц, - продолжала она. - Ты уверен, что все это  происходит  на
самом деле? Что я неожиданно не проснусь, и окажется, что это был сон и  что
ты так и останешься сказочным принцем, созданием моего воображения?
   - Если это и так, дорогая, - сказал герцог, - значит, нам снится  один  и
тот же сон.
   - Я хочу, чтобы так было всегда, - улыбнулась Лорена. -  Но  мне  хочется
верить, что ты действительно станешь моим мужем, а я твоей женой.
   - В этом не может быть никакого сомнения, - ответил герцог.  -  Когда  мы
встречали вдвоем рассвет и ты вложила свою руку  в  мою,  я  знал,  что  уже
никогда не расстанусь с тобой, никогда не отпущу тебя от себя,  -  убежденно
сказал он.
   Он снова поцеловал ее пылко и страстно.  Лорена  не  испытывала  никакого
страха, ее охватило какое-то непонятное ей возбуждение.
   Его поцелуи разжигали внутри ее таинственный огонь. Разгораясь,  огненный
вихрь сметал все ее сомнения и опасения, не оставляя от них и следа.
   Лорена обвила руками его шею, теснее привлекая к себе Элстона.
   Рассвет любви наступил во всей своей дивной красоте.
   Его поцелуи становились все жарче, кольцо ее рук сжималось все плотнее.
   - Я люблю тебя! Я люблю тебя, и ты.., ты уносишь меня с собой в небеса, -
шептала Лорена. - В целом мире.., во всей вселенной для меня  нет  никого..,
кроме тебя!
   Элстон смотрел на любимую, вглядываясь в  ее  сиявшее  счастьем  лицо,  и
чувствовал, что его тоже возносит ввысь божественная сила любви.
   - Я боготворю тебя, мое сокровище, - сказал он. - Небо послало мне  тебя,
и теперь ты моя навек!
   Этот торжественный обет прозвучал из глубины его души.
   Лорена вновь предалась волшебной власти его поцелуев. Она  свято  верила,
что этому сладкому сну наяву не будет конца.



   Барбара КАРТЛЕНД
   ГЕРЦОГ СОРВИГОЛОВА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Дарси Хорн унаследовал фамильный титул герцога Дрегхорна, но  не  пожелал
отказаться от своих привычек сорвиголовы и повесы - даже  тогда,  когда  был
вынужден взять на себя заботу об осиротевшем племяннике. Но однажды  в  ломе
появилась юная и прелестная гувернантка Кейт Уотсон - и словно солнечный луч
озарил жизнь герцога. Он страстно полюбил - и понимал, что  любим.  Казалось
бы, все просто и прекрасно.. Однако  между  влюбленными  встала  неожиданная
преграда - тайна, которую хранила Кейт...

От автора

   В Тезаурусе Роджета "Сорвиголова" толкуется как рыцарь,  паладин,  бравый
малый, отчаянный храбрец, щеголь, солдат, охотничий пес,  бульдог,  рисковый
парень, пожиратель огня и герой.
   В числе последних упоминаются Гектор, Ахиллес, сэр  Галахад,  Геркулес  и
Дон Кихот.
   Еще в эту категорию входят те,  кто  был  награжден  Военным  крестом  за
доблесть, Георгиевским крестом и Крестом Виктории.
   Одним из моих двоюродных прадедушек был капитан Тревик  Скобель,  который
участвовал в Трафальгарской битве.  После  отставки  он  был  представителем
города Бата в Палате Общин.
   Во время Крымской войны он выдвинул на рассмотрение закон, по которому бы
медалью награждались не только офицеры, но и люди, не имеющие  звания,  если
они проявили необыкновенную отвагу на поле боя.
   Правительство  встретило  это  предложение  с  энтузиазмом,  и   королева
Виктория его поддержала.
   Потом  капитана  Скобеля  попросили  отозвать  свой  проект,  чтобы  идея
исходила от Престола. И в 1856 году был учрежден Крест Виктории.

Глава 1

   Герцог зевнул:
   - Мне нужно идти.
   Нежное, благоуханное женское тело рядом с ним пошевелилось.
   - О, милый, не уходи, - раздался томный  голос,  полный  соблазна.  -  Не
покидай меня. Я не могу тебя отпустить!
   Казалось, в ее голосе нет ничего  необычного.  И  все  же  герцог  почуял
опасность. Именно благодаря своей исключительной интуиции он был до сих  пор
жив и заслужил репутацию, сорвиголовы.
   В армии он выполнял самые опасные задания, на  которые  не  отважился  бы
никакой другой офицер.
   Когда Дарси Хорн неожиданно получил титул, ему пришлось уйти в отставку.
   Он покинул родной полк с медалями и почестями  -  вещественным  и  зримым
подтверждением его репутации.
   Только  благодаря  интуиции  -  которую  сам  герцог  про  себя   называл
"внутренним голосом" - он до сих пор был  жив.  Это  она  сберегла  его  для
герцогской короны, которую он унаследовал после гибели обоих своих кузенов.
   Теперь же внутренний голос велел ему скорее уходить.
   Он мягко высвободился из объятий леди  Джулии  и  встал  с  постели.  Его
любовница вновь повторила:
   - Не уходи, любимый, я умоляю тебя, не оставляй меня  одну.  Еще  слишком
рано!
   - Я устал, Джулия, - ответил герцог, - а  сегодня  мне  предстоит  многое
сделать, так что я должен выспаться.
   Он стоял к ней спиной и все же был готов поклясться, что в это  мгновение
она взглянула на часы.
   - Еще слишком рано, милый, - повторила леди Джулия. - Ты же  знаешь,  как
драгоценны для меня те часы, когда мы вдвоем.
   Герцог начал одеваться.
   Он всегда одевался с такой быстротой  и  ловкостью,  что  его  камердинер
выходил из себя.
   Повязав галстук, он снова приблизился к кровати.
   Попутно он незаметно для хозяйки комнаты быстро повернул ключ в  замке  и
положил его в карман.
   Он проделал это так  быстро  и  аккуратно,  что  леди  Джулия  ничего  не
заподозрила.
   Ее  великолепные  волосы  рассыпались  по  плечам,  когда  она   призывно
протянула к нему руки.
   Герцог прекрасно понимал,  что  если  он  наклонится  к  ней,  она  снова
притянет его к себе.
   Тогда уже сбежать будет сложно.
   Поэтому он поцеловал ей ручки и сказал:
   - Спасибо, Джулия. Это был прекрасный вечер. Ты - изумительная красавица.
   Он подошел к портьерам, за которыми был умывальник и стояли  бесчисленные
флакончики и щетки Джулии.
   С  помощью  этих  принадлежностей  она  и   превращала   себя   в   самую
поразительную и непревзойденную красавицу высшего света.
   - Дарси, что ты делаешь? - вскричала она, когда герцог отдернул портьеру.
   В спальне высокого, узкого дома на углу Чарльз-стрит и Мьюз, которая  шла
позади домов, выходящих на Беркли-сквер, было два окна.
   Одно выходило на Чарльз-стрит, а второе, скрытое за портьерой, на Мьюз.
   Герцог знал об этом и не стал отвечать.
   В ту минуту, когда  он  отдергивал  занавеску,  ему  послышалось,  что  у
парадного подъезда остановился экипаж.
   - Что ты делаешь? - жалобно повторила леди Джулия,  когда  герцог  открыл
окно, выходящее на Мьюз.
   Он промолчал и на этот раз.
   С проворством акробата он перемахнул через подоконник и спрыгнул на крышу
нижнего этажа.
   Оттуда ему составляло труда спуститься на мощенный булыжником двор.
   Уже оказавшись на улице, он услышал, как кто-то изо всех  сил  колотит  в
дверь спальни, которая почему-то не открывается.
   Он быстро побежал по Мьюз.
   В дальнем конце улицы герцог достал из кармана ключ  и  зашвырнул  его  в
кусты.
   Теперь до его дома на Беркли-сквер оставалось всего несколько ярдов.
   Подходя к двери, герцог сказал себе, что счастливо отделался.
   Он знал, что муж леди Джулии, Тимоти Барлоу, - человек крутого нрава.
   Но Дарси никак не ожидал,  что  Барлоу  опустится  до  такого  пошлого  и
избитого трюка, как внезапное возвращение домой, когда его жена  в  объятиях
другого.
   Перед жертвой открывалось две перспективы.
   Первая - драться на дуэли и в лучшем  случае  несколько  лет  провести  в
изгнании, а вторая - откупиться.
   Герцог ни на секунду не сомневался в том, чего потребует Тимоти Барлоу.
   Он был бы вынужден заплатить, чтобы не оказаться втянутым в скандал.
   Сейчас это было просто немыслимо, поскольку  с  того  момента,  когда  он
получил титул и обширные поместья, которыми герцоги Дрегхорнские владели  на
протяжении многих столетий, прошло еще совсем немного времени.
   - Да уж, я счастливо отделался! - снова сказал герцог.
   Он понимал, что благодарить за это должен только свою  интуицию,  которая
спасала его уже десятки раз.
   Услышав стук, слуга проснулся и открыл дверь.
   Впустив своего хозяина в дом, он закрыл ее и задвинул засов.
   - Скажи Дженкинсу утром, - сказал герцог, - что сразу  после  завтрака  я
уезжаю в загородное имение.
   - Хорошо, ваша светлость, - пробормотал слуга.
   Герцог медленно поднялся по лестнице наверх.
   Только войдя в спальню, он спросил себя,  почему  он  вечно  попадает  во
всякие переделки.
   Он считал леди Джулию весьма обаятельной женщиной.
   По его мнению, она была также самой  ослепительной  красавицей  из  всех,
кого он видел.
   Дочь маркиза, она за несколько дней до своего семнадцатилетия, сбежала  с
Тимоти Барлоу.
   Это был опрометчивый поступок, но тем не менее их союз оказался прочным.
   Но Тимоти был заядлый игрок, и нередко наступала минута, когда они ломали
голову, где достать хотя бы несколько пенни.
   Герцог понимал, что  они  видят  в  нем  лучшее  средство  решения  своих
денежных затруднений, но больше его беспокоило другое  -  он-то  всегда  был
уверен, что Джулия искренне им очарована.
   Когда он был никому не известным солдатом без гроша  в  кармане,  великое
множество женщин отдавало ему свои сердца.
   По иронии судьбы, теперь, когда он стал герцогом, Джулию привлекал не  он
сам, а только его деньги.
   Не то чтобы он так уж боялся расстаться с парой  тысяч  фунтов.  Нет,  он
опасался унижения.
   Как бы там ни было, это послужит ему уроком - впредь он  не  будет  таким
самонадеянным.
   И больше не станет терять драгоценное время в Лондоне.
   Его ждало много дел в загородных владениях.
   Его отец умер в глубокой старости и в  последние  годы  жизни  совершенно
ничего не делал для благоустройства поместий.
   Поля пришли в запустение, и почти все лошади в конюшне были  в  плачевном
состоянии.
   Половину слуг в замке давно пора было отправить на пенсию.
   Конечно, во всем этом отчасти была виновата война, поскольку многие юноши
ушли сражаться с Наполеоном и далеко не все вернулись живыми.
   Герцог  считал  своим   долгом   возвратить   поместью   Дрегхорн   былое
великолепие.
   Он  был  обязан  восстановить  и  сохранить  сокровища   замка,   которые
передавались из поколения в поколение.
   - Чем раньше я примусь за работу, тем лучше! -  сказал  он  себе,  ложась
спать.
   О женщине, которую он только что  оставил  в  унизительном  положении  за
запертой дверью, герцог больше не вспоминал.

***

   Наутро герцог позвонил камердинеру, не дожидаясь, пока его придут будить.
   - Слышал, мы едем в деревню, ваша милость? - сказал  Бэйтс,  явившись  на
зов.
   - Я хочу выехать до девяти часов, - сказал герцог.
   - Я так и думал, что ваша милость так  захочет,  -  ответил  Бэйтс,  -  и
мистер Эштон час назад послал туда грума предупредить их.
   Герцог не ответил.
   Он уже привык к тому, что Эштон, его секретарь, прекрасно справляется  со
своими обязанностями.
   И мистер Беннет, управляющий в замке, несомненно, все  подготовит  к  его
приезду.
   Он быстро оделся  и  спустился  в  столовую,  окна  которой  смотрели  на
Беркли-сквер.
   Рядом с  его  тарелкой  лежало  несколько  писем,  которые  секретарь  не
просматривал.
   Герцог с первого взгляда определил, что по большей части это  записки  от
женщин, которые добиваются его благосклонности.
   "И не только ради того, - цинично подумал он, - чтобы просто завлечь меня
в постель!"
   Вчерашней ночью он получил урок, который теперь уже не забудет.
   В следующий раз, когда он увидит в глазах женщины  призывный  блеск,  он,
прежде чем поддаться искушению, спросит себя, чего она хочет на самом деле.
   И в  то  же  время  ему  было  смешно,  что  он  собирается  так  холодно
анализировать то, что дарит наслаждение.
   Он уже миллион раз возносил хвалу своей счастливой звезде за  то,  что  в
его жизни произошел такой удивительный поворот.
   В юности он предполагал, что  достигнет  звания  младшего  офицера,  и  к
моменту своей отставки он был в чине майора.
   В мирное время он мог надолго задержаться на этой ступеньке.
   С войной у него было связано много неприятных,  страшных  и,  безусловно,
опасных моментов.
   В то же время это был вызов его доблести.
   Риск доставлял ему удовольствие просто  потому,  что  он  всегда  выходил
победителем.
   Он знал, что старшие офицеры, хоть и хвалили его за храбрость,  за  глаза
называли Сорвиголовой и не сомневались, что рано или поздно он свернет  себе
шею.
   Герцог каждый раз забавлялся, видя их изумленные лица, когда он сам и его
люди возвращались живыми.
   И более того, часто ему удавалось провести самую дерзкую операцию  вообще
без потерь.
   Он знал, что во многих случаях на то, что он вернется живым, ставят  один
против десяти.
   И все же он выжил.
   А теперь наступил мир, и враги, с которыми он сражался, были  раздавлены,
унижены и, что хуже всего, утратили боевой дух.
   Герцог закончил завтракать и только после этого взялся за почту.
   Он вскрыл три письма и почти тут же их порвал.
   Это были письма от женщин, которые вели на него настоящую охоту,  как  на
лису.
   Остальные  письма  были  приглашениями,  которые  требовали   официальных
ответов. С этим секретарь прекрасно справится и без него. Герцога  звали  на
обеды, на балы или на приемы,  потому  что  хозяйке  хотелось  покрасоваться
перед другими дамами прохаживаясь с ним под руку.
   Он  взял  со  стола   серебряный   колокольчик   и   позвонил.   На   зов
незамедлительно явился дворецкий.
   - Попроси мистера Эштона зайти ко мне в кабинет, - сказал герцог.
   - Слушаюсь, ваша светлость, - ответил Дженкинс. - А когда ваша  светлость
собирается вернуться в город?
   - Пока не знаю, -  ответил  герцог.  -  Но,  возможно,  быстрее,  чем  ты
думаешь.
   - Смею заверить, ваша светлость, что, когда бы вы ни приехали, все  будет
готово к возвращению вашей светлости, - почтительно сказал Дженкинс.
   Герцог усмехнулся:
   - Ну что ж, посмотрим.
   Собрав отложенные письма, он вышел из комнаты.
   Уходя, он заметил, что Дженкинс с восхищением смотрит ему вслед.
   Для герцога не являлось секретом, что  слуги  его  обожают,  -  это  было
потому, что Бейтс всем рассказал о его подвигах во  время  войны.  Поскольку
Бейтс сам служил под его началом и принимал участие во многих из них, герцог
не сомневался, что он не отказал  себе  в  удовольствии  сильно  приукрасить
события. В то же время он не мог не признать, что это льстит его самолюбию.
   Он прекрасно понимал, что в глазах горничных выглядит героем,  а  мужская
половина слуг относилась к нему так же, как во время войны относились к нему
его солдаты.
   Дав Эштону указание ответить отказом на все приглашения, герцог  подписал
несколько писем и чеков.
   - Собирается ли ваша светлость приглашать  гостей  в  имение?  -  спросил
Эштон. Герцог покачал головой:
   - Пока нет, но если у меня появится желание увидеть друзей,  я  пришлю  к
вам грума со списком имен.
   - Я уверен, они будут счастливы принять приглашение  вашей  светлости,  -
ответил Эштон.
   - Возможно, - сказал герцог. - Однако, как вам  хорошо  известно,  Эштон,