окую  прическу.  До  недавних  пор
Антония и не думала, что прическа  может  столь  сильно  изменить  внешность
женщины, преобразить ее в роскошную красавицу, в которую с  первого  взгляда
влюбится Генри Лабушер.
   Думая о том, как платье меняет человека, Антония решила зайти в харчевню,
чтобы помыться и причесаться с дороги.
   Бросив последний взгляд на мула, который тем  временем  уже  нашел  среди
сорняков во дворе какую-то съедобную траву, герцогиня Донкастер вошла в дом.
   В полутемном зале Антонию  встретила  улыбающаяся  женщина,  видимо  жена
хозяина харчевни, и  проводила  герцогиню  наверх,  в  скромно  обставленную
спальню, где, однако, можно было помыться и привести себя в порядок.
   Антония спешила, уверенная в том, что герцог сразу  захочет  уехать,  как
только договорится с хозяином  подворья.  Спустя  несколько  минут  она  уже
выглядела как элегантная светская дама. Прозрачный шарф  хранил  от  пыли  и
грязи прекрасные локоны, зачесанные вверх. Окинув взором  свое  отражение  в
зеркале, Антония улыбнулась и поспешно спустилась вниз по крутым  деревянным
ступенькам.
   Герцог с нетерпением ждал жену во дворе. Он и в самом  деле  решил  ехать
немедленно. Лошади были оседланы, и Антония с благодарностью вспомнила Тура,
который, наверное, приложил немало усилий, чтобы раздобыть для  нее  женское
седло.
   Лошади показались  ей  несколько  тяжеловатыми  и  на  первый  взгляд  не
производили слишком хорошего впечатления, однако Антония быстро поняла,  что
они сильные и выносливые  и,  несомненно,  выдержат  длительное  путешествие
лучше, чем породистые быстроногие скакуны.
   Герцог держал в руке  стакан  с  вином,  другой  стакан  хозяин  протянул
Антонии.
   Она хотела было отказаться, но подумала, что герцог распорядился принести
для нее вино, поскольку, возможно, пройдет много  времени,  прежде  чем  они
смогут подкрепиться, и, с благодарностью взглянув на мужа, пригубила вино.
   Однако все ее опасения рассеялись, когда хозяин сказал:
   - Я упаковал продовольствие, которое ваш слуга заказал для вас, месье,  в
седельную сумку. А в сумке мадам вы найдете две бутылки  отменного  красного
вина - оно бодрит и придает сил.
   - Еще раз благодарю вас, - сказал герцог. - Я крайне вам признателен.
   Как она могла не почувствовать, что он касается ее? Раздевает?!
   Наверное, Атол принес ее в каюту, но она так устала, что сразу  уснула  -
глубоко, без сновидений.
   Еще в первый день их путешествия, когда они уехали из  деревни,  где  Тур
оставил для них лошадей, Антония почувствовала утомленность: во-первых,  она
уже два  месяца  не  ездила  верхом,  а  во-вторых,  сказывалась  усталость,
накопившаяся за время болезни герцога.
   Они неслись вскачь и почти совсем не разговаривали.  Наблюдая  за  мужем,
ибо она все еще сильно беспокоилась о его здоровье, совершенно  не  думая  о
себе, Антония замечала, как напрягалась его спина всякий  раз,  когда  вдали
появлялись люди или возникало селение.
   Донкастер избегал больших дорог, не без основания опасаясь встречи как  с
прусскими, так и  французскими  солдатами,  отставшими  от  своих  частей  и
мародерствующими в деревнях и городках.
   "Они могут нас ограбить, - с тревогой думала Антония, - и  отнять  у  нас
лошадей". Она прекрасно понимала, почему  герцог  объезжает  даже  крохотные
деревушки и предпочитает ехать среди полей.
   За  весь  день  пути  они  сделали  лишь  один  краткий   привал,   чтобы
подкрепиться. Из се дельной сумки Атол достал  хрустящий  французский  хлеб,
крестьянский пирог с луком, сыр и фрукты.
   Еда была  очень  вкусной,  и  они  вскоре  почувствовали  прилив  сил  и,
отдохнувшие, двинулись в путь, но, когда пришло время обеда,  они  уже  были
слишком утомлены, чтобы ощущать голод, и смогли  выпить  лишь  пару  глотков
вина.
   Уже почти совсем стемнело, когда герцог остановил лошадь и сказал:
   - Нам надо поискать место для ночлега, Антония,  но  боюсь,  что  сегодня
придется расположиться в лесу.
   - Мне кажется, что сейчас я засну на голом камне, -  попыталась  пошутить
Антония - Ты устала? - спросил герцог, внимательно глядя на нее.
   - Очень, - честно призналась она, - не меньше, чем вы.
   На самом деле она очень беспокоилась о  нем,  зная,  что  дорога  слишком
утомительна для еще не вполне здорового человека.
   Но она также знала, что раз он задумал уехать и вернуться домой, никто не
в состоянии остановить Атола, а он ни за что не  признается,  что  чувствует
слабость или что едва зажившая рана причиняет ему боль.
   Они остановились в небольшой роще среди полей, откуда видно  было  далеко
вокруг, и герцог мог не  беспокоиться,  что  солдаты  подойдут  незаметно  и
застанут их врасплох.
   Расседлав коней  и  убедившись,  что  животные  не  смогут  уйти  далеко,
Донкастер расстелил толстую попону на мягком  слое  мха  и  присел  рядом  с
Антонией.
   Она заметила темные круги у него под глазами и выражение озабоченности на
лице.
   - Если ты положишь голову мне на колени,  -  осмелилась  предложить  она,
когда они закончили ужинать, - я помассирую тебе лоб.
   - Ты ничем больше  не  будешь  заниматься  сегодня,  Антония,  -  ответил
герцог. - Ты ляжешь рядом со мной и  будешь  спать.  На  рассвете  мы  снова
тронемся в путь.
   Решив, что спорить бесполезно, Антония подчинилась.
   Она лежала не шелохнувшись и наблюдала, как он  беспокойно  двигался,  не
находя удобной позы, но в конце концов усталость взяла верх и Атол уснул.
   Она осторожно приподняла его, подложила руку ему под голову и  прижала  к
своей груди. Легкими движениями касаясь его, Антония  принялась  массировать
его лоб и виски, как она это делала во время его болезни.
   "Возможно, это в последний раз, - думала она, - и  больше  я  никогда  не
смогу прикоснуться к нему".
   Она   чувствовала,   как   напряженность   покидает   Атола,   его   тело
расслабляется, и знала, что сон его становится глубоким и целебным и в такой
момент он не может проснуться внезапно.
   Поэтому она могла не торопясь целовать его волосы и губы и шептать ему  о
том, как Сильно любит его:
   - Я люблю тебя, дорогой мой... Я люблю тебя!
   Она все  еще  продолжала  обнимать  Атола,  отяжелевшая  голова  которого
покоилась на ее груди, когда вдруг подумала, что никогда до сих пор не  была
так счастлива, как сегодня.
   - Мне надо отодвинуться от него, - сказала  она  себе,  -  прежде  чем  я
засну...
   Больше Антония ничего не помнила. Утром он разбудил ее,  и  она  увидела,
что лошади уже оседланы и ждут своих седоков.
   Она торопливо достала из сумки еду и вино, чтобы  они  смогли  перекусить
перед дорогой.
   Хлеб за ночь зачерствел и уже не был вкусным, но, возможно, им и не очень
хотелось есть, однако благоразумие победило, и они съели по  куску  хлеба  с
сыром, запив еду глотком вина.
   Второй день путешествия был очень похожим на первый, а к  вечеру  Антония
окончательно убедилась в том, что Тур не ошибся, выбирая лошадей не  слишком
быстрых, зато выносливых.
   Животные, как и всадники, явно устали, но продолжали идти ровной рысью, и
расстояние до Гавра уменьшалось с каждым часом.
   - Вы знаете, где мы сейчас находимся? - спросила Антония мужа.
   - Да, - ответил он кратко.
   Он не желал разговаривать, и Антония замолчала, понимая, что он  поглощен
наблюдением за окрестностями, дабы вовремя заметить внезапную опасность.
   Вечером второго дня пути они остановились несколько раньше, чем накануне,
чтобы дать отдых лошадям, сами они тоже с трудом держались в седле.
   Дневной зной спал, небо затянули сплошные облака, и прохладный ветер стал
гулять в открытом поле.
   Впервые Антония пожалела, что не взяла  с  собой  в  дорогу  какой-нибудь
теплой накидки, и даже вспомнила о тех толстых тряпках, которые укрывали  ее
от любопытных взглядов солдат на постах у стен Парижа.
   Она, конечно, не жаловалась, но герцог, должно  быть,  заметил,  что  она
дрожит от холода, и, проехав еще милю, сказал, указывая рукой вперед:
   - Ты видишь этот сарай, Антония? Кажется,  поблизости  нет  жилых  домов.
Думаю, мы на ночь остановимся там.
   Сарай в самом деле  стоял  в  чистом  поле,  довольно  далеко  от  других
построек. Они находились в четверти  мили  от  него,  и  герцог  счел  сарай
подходящим местом для ночлега.
   Сарай был наполовину заполнен сеном -  душистым  и  мягким  -  прекрасным
кормом для лошадей и  чудесной  постелью  для  уставших  путников.  Вряд  ли
где-нибудь еще они нашли бы более удобное место для отдыха.
   Поужинав черствым хлебом и пирогом, который,  как  ни  странно,  все  еще
оставался приятным на вкус, Антония упала  на  мягкое  сено,  с  облегчением
вздохнув.
   - Я ни за что на свете не променяла бы сейчас это ложе, - сказала она,  -
на самую удобную постель в Донкастер-Парке!
   Герцог схватил охапку сена и накрыл им Антонию.
   - Теперь тебе будет тепло, как под шерстяным одеялом, - улыбнулся он. - Я
должен был подумать о  том,  что  погода  может  измениться,  и  ты  станешь
мерзнуть.
   - - Я сама должна была подумать об этом и взять теплый плащ. -  возразила
Антония. - Но в Париже стояла такая жара!
   - А сейчас, кажется, пойдет дождь, - заметил Донкастер, устраиваясь рядом
на сене.
   Они уснули мгновенно и не слышали, как ночью вовсю лил дождь.
   Но утром, когда они вышли из сарая,  их  встретила  бодрящая  прохлада  и
свежесть, которой дышала земля. Лошади,  казалось,  тоже  воспряли,  вдохнув
прохладный воздух.
   Герцог остановил коней у первого же  ручья,  чтобы  напоить  животных,  а
затем они поскакали дальше.
   Антония надеялась и молила Бога  о  том,  чтобы  они  достигли  Гавра  до
наступления ночи. Она ни за что не призналась бы герцогу  в  том,  насколько
она устала - все ее тело онемело, и она с трудом держалась в седле,  которое
с каждым часом казалось ей все более неудобным.
   День тянулся бесконечно долго, но вскоре она узнала, что их путь близится
к концу. Об этом сказал ей герцог, когда они остановились на короткий отдых.
Антония не смогла заставить себя съесть даже крошки черствого хлеба, и  Атол
уговорил ее выпить последние капли вина.
   - Осталось всего несколько часов пути, - ободряюще сказал  он,  передавая
ей бутылку с остатками вина. - Как ты себя чувствуешь?
   - Вы не слишком устали, Атол? - озабоченно спросила Антония.
   - Я беспокоюсь не о себе, а о тебе, - ответил герцог.
   - Забавно! - возразила она. - Ведь это вы у нас больной.
   Она тут же поняла, что опять сказала что-то не так,  услышав  его  резкий
ответ.
   - Я вовсе не больной, Антония, - заметил он; - А это  путешествие  крайне
утомительно для любой женщины, даже для такой амазонки, как ты.
   Он дразнил ее, и  она  была  счастлива,  потому  что  он  был  в  хорошем
настроении и, видимо, чувствовал себя неплохо.
   Но время тянулось невыносимо медленно, и Антония уставала  все  больше  и
больше.
   Лошади шли ровным шагом,  но  девушка  едва  не  падала  от  усталости  и
хваталась за луку седла все чаще и чаще, когда думала, что герцог не смотрит
в ее сторону.
   "Я не могу подвести его в самый последний  момент,  -  твердила  она  про
себя. - Мы проскакали столько миль, и я не должна сдаться  теперь,  в  самом
конце пути. Это было бы ужасно!"
   Но самый последний момент долгого путешествия все никак  не  наступал,  а
когда подковы коней наконец зацокали по  булыжной  мостовой  Гавра,  Антония
подумала, что, даже если целый полк прусских солдат  поджидает  их  впереди,
она уже не в силах будет даже попытаться спастись.
   Теперь она уже не скрывала того, что с трудом держится в седле, и  обеими
руками вцепилась в луку, чтобы не упасть. Она даже не заметила, когда герцог
взял у нее из рук поводья и как они добрались до набережной.
   Она только слышала, как он давал распоряжения, и почувствовала, как  снял
ее с лошади и помог усадить в шлюпку. Что было дальше - она не помнила.
   - На самом деле не я, а он должен был первым лишиться сил,  -  прошептала
Антония, и ей стало невыносимо стыдно из-за того, что она оказалась  слишком
слабой, да и стойкости духа ей тоже не хватило.
   Она не знала, сколько времени спала и который теперь час,  но  не  успела
подняться, когда дверь тихо отворилась и кто-то осторожно заглянул в каюту.
   - Я... уже не сплю, - сказала она, и голос  у  нее  прозвучал  неожиданно
хрипло.
   - Я так и  подумал,  ваша  светлость.  Тур  вошел  в  каюту  и  раздвинул
занавески на иллюминаторе.
   - Мы спасены! - воскликнула Антония, наконец осознав  истинное  положение
дел. - Боже, мы ведь на яхте!
   -  Конечно,  ваша  светлость.   Какая   же   может   быть   опасность   в
саутгемптонском порту? - заявил Тур.
   - Саутгемптон?! - удивилась Антония. - Но когда мы успели  доплыть  сюда?
Тур улыбнулся.
   - Вы проспали весь вчерашний день, ваша светлость. Вы спали  две  ночи  и
целый день. К тому же сейчас уже почти полдень!
   - - Неужели?! - воскликнула Антония и тут же спросила:
   - А как его светлость?
   Она с тревогой ожидала, что Тур скажет, что Атол заболел,  но  камердинер
успокоил се:
   - Его светлость также проспал все плавание. Он немного поел вчера вечером
и опять уснул.
   - Но как он себя чувствует? - волновалась Антония.
   - Хорошо, ваша светлость, - ответил Тур. - Вам не о чем беспокоиться.
   - И путешествие не повредило ране? - допытывалась Антония.
   - Мне кажется, что его светлость выглядит не хуже, чем в тот день,  когда
мы с ним расставались в Париже.
   - Слава Богу! - воскликнула Антония.
   - Поблагодарим Господа за  то,  что  вы  с  его  светлостью  благополучно
вернулись домой, - торжественно произнес Тур.
   - А как вы? -  вдруг  спохватилась  Антония.  -  Путешествие  было  очень
опасным?
   - Было несколько неприятных моментов, - сказал старый слуга, - но об этом
я расскажу вашей светлости как-нибудь позже.
   Он наклонился и поднял с пола ее  пыльный,  весь  в  пятнах,  костюм  для
верховой езды.
   - Наверное, ваша светлость желает принять ванну, - сказал он. - Но у меня
есть еще несколько хороших новостей для вас.
   - Каких? Говорите! - с любопытством поторопила его Антония.
   - Еще во Франции, поднимаясь на борт судна, я  узнал,  что  шесть  недель
тому назад  месье  Уорт  проезжал  через  Гавр  и,  увидев  в  гавани  яхту,
поинтересовался, кому она принадлежит.
   Тур сделал  небольшую  паузу,  дабы  сделать  свое  сообщение  еще  более
эффектным.
   - Когда он узнал, что это яхта его светлости, он прислал на борт сундуки,
в которых перевозил в Англию сделанные для вас по заказу наряды.
   - О Тур! Неужели это правда? Так трудно в это  поверить!  -  обрадовалась
Антония. - И как это чудесно! Приготовьте  мне  ванну.  А  потом  я  займусь
собой, чтобы выглядеть хоть чуточку привлекательней! Герцог еще отдыхает?
   - Его светлость недавно сошел на берег, так что можете не  торопиться,  -
ответил Тур. - Ну а пока я принесу вашей светлости что-нибудь поесть.
   Антония улыбнулась.
   - Когда вы упомянули о еде, - сказала она,  -  во  мне  проснулся  волчий
аппетит.
   Вскоре она уже поглощала яичницу с беконом - типично английское блюдо,  -
и ей казалось, что она никогда не утолит чувство голода.  Тем  временем  Тур
наполнил ванну горячей водой и принес в каюту один из сундуков, Которые  для
нее оставил месье Уорт.
   В  сундуке  Антония  нашла  удивительно  подобранные  и  все  необходимые
предметы одежды с учетом того, что в Англии будет прохладнее, чем в  Париже.
Антония выбрала  платье  из  толстого  сатина,  с  благодарностью  вспоминая
великого портного. К платью прилагался  короткий  жакет,  застегивавшийся  в
талии на две маленькие пуговицы, с меховым воротником и такими же манжетами.
   Антония помыла голову, обнаружив с удивлением, сколько веток, листиков  и
сена застряло в ее волосах, несмотря на шарф, который должен был защитить ее
от пыли и грязи.
   Потратив немало времени и приложив массу усилий, чтобы уложить только что
высохшие непослушные волосы в приличную прическу, Антония надела  на  голову
одну из шикарных маленьких шапочек от У орта,  и  ей  действительно  удалось
преобразиться  в  очень  привлекательную   светскую   даму   совершенно   не
английского вида.
   Выйдя на палубу, она вдруг заметила,  что  и  капитан,  и  члены  экипажа
смотрят на нее с нескрываемым восхищением, и Антония внезапно подумала,  что
отдала бы все на свете за один такой взгляд герцога.
   И тут она увидела его.
   Донкастер стоял у сходней, тщательно и элегантно одетый  и,  как  всегда,
спокойный. Глядя на его все еще бледное лицо, нельзя  было  и  предположить,
что совсем недавно он был на грани  смерти,  -  сейчас  Атол  выглядел  так,
словно только что вернулся с верховой прогулки в парке, а вовсе не проскакал
пол-Франции за три дня.
   Антония стояла на палубе, не смея посмотреть ему в глаза.
   Теперь они в Англии, а когда вернутся к обычной жизни и больше  не  будет
опасности и срочных дел, они отдалятся друг от друга.
   Антония  почти  физически  ощущала,  что  теряет  его,  и  ей  захотелось
прильнуть к нему и просить не покидать ее.
   "Я люблю тебя! Я люблю тебя!" - хотела крикнуть она, однако вместо  этого
с похвальным самообладанием произнесла:
   - Доброе утро, ваша светлость! Как хорошо оказаться на родине.
   - Ты готова прокатиться в экипаже? - спросил он.
   - В экипаже? - переспросила она. - Я полагала, что мы поедем в Лондон  на
поезде.
   - Пока мы не едем в Лондон, - ответил он. - По крайней мере до  тех  пор,
пока ты сама этого не захочешь.
   Она молчала, ожидая, что он объяснится, поэтому он продолжил:
   - У меня есть двоюродный брат, граф Манфред, который живет поблизости  от
Саутгемптопа. Я ездил к нему и узнал, что он с женой гостит у  родственников
в Шотландии. Вот я и  договорился  с  управляющим,  что  мы  несколько  дней
поживем в доме Манфреда. Тебе не кажется, Антония, что путешествия настолько
утомительны, что было бы неплохо провести несколько дней в уединенном  тихом
месте?
   Говоря это, он улыбался Антонии, и она вдруг  почувствовала,  как  сердце
сладко заныло в груди.
   Она не сразу потеряет его! Они еще побудут вместе! Он явно  не  торопится
опять увидеть маркизу.
   Ничего более чудесного она не могла представить себе.
   Дом графа находился всего в нескольких милях от  Саутгемптона,  и  герцог
отвез туда Антонию в модном фаэтоне, тоже принадлежащем графу Манфреду,  как
Донкастер объяснил жене. Фаэтон был запряжен парой прекрасных лошадей, и она
любовалась ими всю дорогу.
   Увидев лошадей, Антония едва удержалась от бурных проявлений восторга, но
потом, немного успокоившись, сказала:
   - Возможно, они только кажутся такими породистыми после тех  лошадей,  на
которых мы прискакали в Гавр?
   Но тут же поспешно пояснила:
   - Не подумайте только, что я отношусь к тем коням с пренебрежением.  Ведь
они, можно сказать,  спасли  нам  жизнь,  ну  уж  по  крайней  мере  помогли
выбраться  из  трудного  положения.  Мне  бы   очень   хотелось   как-нибудь
отблагодарить их за это.
   - Я передал их владельцу местной платной конюшни, - сообщил герцог,  -  и
оплатил их содержание весьма щедро с условием, что он даст им  отдохнуть  по
меньшей мере неделю. Наверное, таким образом мы в достаточной мере  выразили
им нашу благодарность.
   - Ох,  вы  так  великодушны,  -  сказала  Антония,  с  улыбкой  глядя  на
Донкастера.
   - Я не думаю, что мы когда-нибудь забудем эту скачку и коней, на  которых
проделали столь длинный путь, - тихо сказал он.
   "Я не забуду этого никогда, - с грустью подумала Антония. - Мы тогда были
одни. Ты был со мной и днем, и ночью... Возможно, в последний раз..."
   Дом графа, построенный в стиле эпохи короля Георга, был окружен старинным
садом.
   В особняке имелся целый штат  прекрасно  вышколенных  слуг.  Сразу  после
приезда Антонию провели в большую, элегантно обставленную  спальню,  которая
показалась герцогине уютнее