репещет  в  его  объятиях,  и  его
сердце бьется рядом.
   Она вся ушла в свои грезы, но неожиданно залаял Джейсон, и она быстро
очнулась.
   Пес лаял громко и отрывисто. Нянюшка всегда ругала его за этот резкий
лай, именно из-за него она настояла на его ссылке  в  конюшню  во  время
болезни графа.
   Так Джейсон не  лаял  ни  от  радости,  ни  от  возбуждения,  так  он
предостерегал хозяйку о чьем бы то ни было приближении.
   - Что там, Джейсон? - спросила она. - Что ты услышал?
   Она не могла видеть его, но чувствовала,  как  пес  наклонил  голову,
словно прислушиваясь. Джейсон немного отодвинулся от хозяйки, и  Пурилла
испугалась, что он совсем исчезнет в темноте, и она останется одна.
   Но он опять залаял,  отрывисто  и  громко,  и  начал  скрести  камни,
преграждавшие выход.
   - Что это? - спрашивала Пурилла. - О, Джейсон, неужели они нашли нас!
   Девушка попробовала позвать на помощь, но голос не шел из груди из-за
комка в горле.
 
Глава 7 
 
   Пурилла замахала руками в знак протеста.
   - Нет, нет, я не могу выпить больше ни одной ложки.
   - Это поможет вылечить простуду, мисс Пурилла, - решительно и  твердо
сказала няня. - Господь свидетель, вы были похожи на  ледяную  сосульку,
когда вернулись.
   Пурилла слабо улыбнулась.
   - Я бы и  правда  превратилась  в  сосульку,  если  бы  мне  пришлось
провести там всю ночь.
   Она заметила, как вздрогнула от страха няня, и  вспомнила,  как  сама
она отчаянно боялась до тех пор, пока не услышала,  словно  чудо,  голос
Литтона.
   - Вы там, Пурилла? - кричал он, заглушая лай Джейсона.
   - Я здесь.., я.., здесь! - едва  сумела  она  выговорить,  от  страха
почти потеряв голос, потом повторила громче, испугавшись, что  он  может
не услышать ее.
   - Вы целы?
   В голосе графа звучала тревога, и то была сладчайшая музыка для  нее.
Прекрасней этого она никогда раньше ничего не слышала!
   Он волнуется! Он действительно встревожен тем, что ее могло  поранить
обрушившимся известняком.
   - Нет... У меня все.., в порядке, - сумела она выговорить.
   - Мы вытащим вас оттуда.
   Она услышала, как граф с кем-то переговаривается. Но она не  пыталась
определить, кто это мог быть или о чем они  говорили.  С  непередаваемым
чувством облегчения она уверилась, что ее молитвы были услышаны и помощь
близка, и ей и Джейсону не придется умереть здесь от холода.
   Чуть  позже  она  снова  начала  прислушиваться,   после   того   как
пронзительно проревел охотничий рожок.
   Она не могла понять, почему звучал охотничий рожок,  но  чувствовала,
что это должно иметь какое-то отношение к ее спасению.
   Далее она смогла расслышать, как граф объясняет что-то около  завала,
очевидно, осматривая его и размышляя вслух, как лучше освободить вход  в
пещеру.
   Джейсон нетерпеливо лаял, но теперь уже с восторгом, словно знал, что
прибытие графа  предполагало  их  скорое  освобождение  из  этой  темной
тюрьмы.
   Пурилла полагала, что его лай мог только мешать им, и поэтому  крепко
прижала к себе песика, чтобы он не создавал лишнего шума.
   -  Нам  следует  проявить  терпение,   -   внушала   девушка   своему
четвероногому другу, - и ждать, пока  они  не  смогут  найти  какой-либо
способ вывести нас отсюда.
   На это действительно ушло много времени.
   Она услышала голоса  еще  двух  мужчин,  и  по  позвякиванию  уздечек
поняла, что они прибыли на помощь графу.
   Состоялся весьма долгий обмен мнениями, а затем она  догадалась,  что
они пытаются сдвинуть валуны внизу завала.
   Она сочла это весьма странным решением, но потом пришла к выводу, что
они предприняли попытку приподнять груду камней снизу с помощью большого
бревна, которое, должно быть, нашли среди деревьев.
   Затем она сообразила, в  чем  дело.  Граф  боялся,  что,  если  вдруг
случится повторный обвал известняка, это не только еще больше  затруднит
вызволение пленников из пещеры, но может привести и к их гибели.
   "Какой он умный", - подумала она.
   Она ощутила, как  на  нее  нахлынула  волна  нежности  к  графу.  Она
вспомнила, что доктор еще не разрешал  ему  ездить  верхом  и  велел  не
перетруждать себя еще в течение по крайней мере двух дней.  Выходит,  он
сел в седло и отправился в путь, услышав где-то  там,  внутри  себя,  ее
крик о помощи и осознав опасность, которой она подвергалась.
   И пусть с каждой минутой становилось все холоднее, она вся горела  от
возбуждения, вызванного мыслью, что она сумела сообщить о себе графу  на
расстоянии, воспользовавшись  способом,  которым  общаются  между  собой
индусы, как ей рассказывал Ричард.
   "Мне помогла моя любовь к нему, - решила Пурилла.
   Все происшедшее лишь доказывало то, во что она всегда верила.  Любовь
- самое сильное и самое жизнеутверждающее чувство во всей Вселенной".
   Теперь ей хотелось знать, какие чувства испытывал сам граф и  понимал
ли он, что она взывала к нему всем сердцем, моля его о спасении.
   И вдруг она вспомнила, что ведь он-то не любит ее, и было бы  неловко
заговаривать с ним о своих чувствах.
   - Рокбрук никогда ничего не должен узнать, -  решила  она.  Возможно,
будет лучше, если она не скажет Литтону, что  слышала  слова  герцога  и
теперь знает истинную причину его скоропалительной женитьбы.
   Эти мысли сковали ее, словно холод,  овладевавший  ее  телом,  достиг
теперь и ее сердца.
   - Я люблю его! Я люблю  его!  -  шептала  она,  прислушиваясь  к  его
голосу, раздававшемуся снаружи.
   Но ничто в их отношениях не менялось, хотя он и пришел ей на  помощь.
Его поступок не давал ей повода надеяться на большее.
   И пусть он примчался спасти ее, она для него  по-прежнему  оставалась
лишь спасением от необходимости жениться на леди Луизе.
   "Но зачем графу Рокбруку понадобилась незнатная провинциалка на  роль
жены?  -  недоумевала  Пурилла.  -  Почему  ему  не  выбрать  красавицу,
искушенную в жизни, и к тому же - дочь герцога?"
   На этот вопрос она не находила  ответа.  Она  лишь  чувствовала,  как
между нею и графом, ее мужем, возникла преграда, она никуда  не  исчезла
за время их с Джейсоном заточения здесь,  и  не  представлялось  никакой
возможности устранить ее.
   Три конюха сдвинули огромный валун у самого  выхода  и  укрепили  его
обломками крепкой древесины.
   При этом сверху осыпались небольшие куски известняка.  Граф  осмотрел
все  очень  тщательно,  верх  пещеры,  казалось,  оставался   достаточно
прочным, и он решил, что если они будут осторожны, дальнейшего обвала не
произойдет.
   Теперь в груде камней образовался проход шириной около  фута,  и  как
только Пурилла увидела свет, проникающий снаружи, она поняла их замысел.
   Она молча наблюдала за их действиями, обхватив руками Джейсона,  так,
что Литтон снова заволновался:
   - Вы в порядке, Пурилла?
   - Да.
   - Вы не могли бы посмотреть, сможет ли  Джейсон  проскользнуть  через
отверстие, которое мы проделали?
   - Да, конечно, - ответила Пурилла. - Он уже рвался попробовать.
   - Тогда отпустите его! - предложил граф. Пурилла освободила Джейсона,
и, не дожидаясь приказа, он проскользнул  в  лаз  и  бросился  к  свету,
идущему снаружи.
   Песик легко добрался до  конца  лаза,  и,  как  только  раздался  его
радостный лай, девушка поняла,  что  он  прыгает  от  восторга,  пытаясь
выразить графу восхищение своим освобождением.
   Пурилла наблюдала за действиями  людей,  и,  когда  они  сделали  лаз
немного шире, крикнула:
   - Мне кажется, теперь я смогу пролезть через него.
   - Вы уверены? - переспросил  ее  граф  с  другой  стороны.  -  Будьте
осторожны. Если вы что-либо заденете, известняк может снова посыпаться и
покалечить вас.
   - Я буду крайне осторожна, - пообещала Пурилла, подумав, насколько ей
повезло с ее стройной фигурой. Но стоило ей просунуть сначала голову,  а
потом и плечи в лаз, она испугалась. При малейшем  резком  движении  она
могла сдвинуть древесный крепеж, и вся масса известняка обрушилась бы ей
на спину.
   Она почти прижалась лицом к земле, чтобы камни  не  поранили  его,  а
затем внезапно почувствовала руки графа, подхватившие ее под  локти.  Он
осторожно тянул ее к себе, пока сначала бедра, а  потом  и  вся  она  не
высвободилась из мелового плена.
   Он поставил ее на ноги и обнял.
   Едва веря в свое  избавление  и  к  тому  же  чувствуя,  что  вот-вот
разрыдается, она уткнулась лицом в его плечо.
   Сильные крепкие руки дарили успокоение.
   - Все хорошо, вы в безопасности, и теперь я могу отвезти вас домой, -
тихо произнес он.
   - Вы.., пришли!.. -  прошептала  она.  -  Я  пыталась...  сообщить..,
вам.., о случившемся.., с нами...
   Голос ее был слаб, а речь почти бессвязна, и она подумала, что он  не
расслышал ее, поскольку лишь воскликнул:
   - Ваше платье промокло, и вы, должно быть, очень замерзли.
   Он освободил ее из своих объятий,  и  она  попыталась  найти  платок,
чтобы утереть выступившие слезы, и в этот момент увидела, как он снимает
с себя куртку.
   - Нет-нет.., пожалуйста! - запротестовала она. - Я... в порядке.
   Не обращая внимания на ее протесты, он укутал ее курткой.
   Затем она услышала, как он обратился к конюху:
   - Я отвезу ее сиятельство на своей лошади.  Дайте  мне  вашу  куртку,
чтобы сделать седло более удобным.
   - Нет.., нет! - судорожно протестовала  Пурилла,  пока  тот  выполнял
приказание.
   -  Позвольте  мне  сделать  все  самому,  -  возразил  граф,  и   она
почувствовала, что ей нечего больше сказать.
   Главный конюх уложил свою куртку и еще одну, взятую у грума,  спереди
седла графа.
   Затем, когда тот взобрался на лошадь, они подняли Пуриллу  и  усадили
спереди него.
   Поскольку его левая ключица еще давала о себе знать, Литтон  обхватил
девушку правой рукой, а повод взял левой.
   Она очень волновалась за него, и ей хотелось попросить  его  дать  ей
возможность самой поехать на одной из лошадей.
   Но  она  понимала,  что  настолько  промерзла,  что  едва  ли  сможет
самостоятельно удерживать поводья и сидеть в седле без передней луки.
   "Здесь недалеко", - успокаивала  она  себя,  прекрасно  понимая,  что
графу не следовало бы рисковать своей поврежденной ключицей.
   Но и спорить с ним было бессмысленно, и, когда  он  устроил  ее  так,
чтобы она чувствовала себя удобно  на  этом  импровизированном  переднем
седле, они медленно двинулись в путь.
   Одного  из  грумов  послали  вперед  предупредить  домашних   об   их
возвращении,  в  то  время  как  двое  других  ехали  сзади,  а  Джейсон
взволнованно бегал вокруг всей процессии.
   Как замечательно было сидеть, прижавшись  к  графу,  чувствовать  его
руки, обнимающие ее, и знать, что опасность уже позади!
   Пурилла мысленно от всего сердца возносила благодарственные молитвы.
   -  Спасибо,  Господи..,  спасибо...  Спасибо  за  мое   спасение   и,
пожалуйста, пошли ему.., счастье...
   Им потребовалось всего десять минут, чтобы вернуться  домой,  где  их
уже встречала няня, тут  же  захлопотавшая  вокруг  своей  воспитанницы,
одновременно нещадно ругая ее.
   Ее искупали в горячей ванне, чтобы из нее вышел весь холод,  который,
казалось, проник до самых ее костей, и уложили в теплую кровать. А затем
напоили горячим бульоном, на  чем  строго  настояла  няня.  Она  кормила
Пуриллу с ложечки, как малое дитя.
   - Достаточно, няня,  пожалуйста..,  не  могу  больше,  -  умоляла  ее
Пурилла.
   - Сейчас еще подадут обед, - отвечала няня, - и  вы  все  съедите  до
крошки. После таких приключений просто необходимо хорошо покушать.
   - Я хочу обедать с его сиятельством.
   - Его светлость обедает в своей собственной комнате.
   Мистер Бейтс настоял на том, чтобы он тоже принял горячую ванну, а то
ведь он так долго не ездил верхом, и все мышцы у него окоченели.
   - Его светлость придет в негодование,  если  опять  почувствует  себя
инвалидом.
   - Коли он рискует собой, должен понимать, что последствия  неизбежны,
- пробурчала няня. - Да и вам крупно повезет, если вас минует воспаление
легких, ведь на вас и было-то одно только платье тонкое!
   - Я уже согрелась, - заверила ее Пурилла,  -  и  вместо  того,  чтобы
ворчать, тебе следует благодарить Господа, что я не осталась там на  всю
ночь.
   Няня издала звук, больше походивший на крик ужаса.
   Принесли обед, и Пурилла с удовольствием съела все эти восхитительные
блюда, хотя ей и недоставало при этом общества графа.
   Ей  хотелось  оказаться  сейчас  возле  него,  слышать  его  голос  и
наблюдать за выражением его глаз.  И  честно  говоря,  ее  больше  всего
интересовало, действительно ли он рад, что ему удалось спасти ее.
   Когда Пурилла покончила с едой, она спросила няню, убиравшую поднос:
   - Его сиятельство придет проведать меня?
   - Думаю, да, - ответила няня. - Я  пойду  вниз  и  поужинаю.  Вы  еще
что-нибудь хотите?
   - Нет, спасибо, - ответила Пурилла.
   Нянюшка осмотрела спальню, точно проверяя,  не  забыла  ли  она  чего
сделать, но  все  оказалось  в  порядке.  Высокие  окна  были  задернуты
шторами, свечи зажжены и поставлены на туалетном столике у кровати.
   Масляные светильники использовались в доме только  внизу,  в  больших
хрустальных люстрах, а в спальнях зажигали свечи,  которые,  как  думала
Пурилла, придавали комнатам очарование и романтический вид.
   Какое-то время назад они уже обсуждали, будет ли  Рокбрук  вводить  в
доме газовое освещение.
   - Как жаль что-либо менять здесь, - призналась Пурилла.
   - Если нам необходимо идти в ногу со временем  в  нашем  поместье,  -
заметил граф с улыбкой, - думаю, и в доме нужно следовать прогрессу.
   - Но дом прекрасен таким, какой он сейчас.
   - Мы не будем спешить, - заверил ее граф. - Мы  выслушаем  экспертов,
прежде чем примем решение.
   Пурилла находила свою спальню безупречной безо  всяких  нововведений.
Ей нравился этот расписной потолок и эти золотые купидоны на  пологе  ее
кровати.
   Но сейчас Пурилла не думала об убранстве  комнаты,  она  не  спускала
глаз с двери в смежную комнату, которая ни разу еще  не  открывалась  со
дня их приезда в Рок-Хаус.
   Она не знала почему, но  ей  вдруг  начинало  казаться,  что  сегодня
вечером, после всего случившегося,  граф  может  прийти  сюда  из  своей
спальни через эту дверь. Но тут же она приходила в отчаяние  при  мысли,
что теперь ему нет до нее никакого дела, раз она благополучно доставлена
домой и с ней ничего не случилось.
   Но откинувшись на подушки и все еще продолжая смотреть на дверь,  она
вдруг увидела, как поворачивается золотая ручка, и  сердце  ее  забилось
быстро-быстро.
   Дверь открылась, и вошел граф. По наивности своей  она  предполагала,
что, даже обедая один, в своей комнате, граф обязательно бывает  одет  в
вечерний костюм.
   Но на Рокбруке был длинный синий бархатный халат, который он  надевал
у них, в Литл-Стентоне, когда доктор разрешил ему вставать и  сидеть  на
солнышке у окна спальни, пока он не накопит  достаточно  сил  для  более
сложных дел. Пурилла ощутила  сильное  волнение,  так,  что  лицо  графа
поплыло перед ее глазами, и она ничего не могла с этим поделать.
   Он осторожно прикрыл за собой дверь в свою  спальню,  запер  дверь  в
коридор, а потом медленно направился к ее кровати.
   Она села, выпрямившись  и  крепко  стиснув  пальцы.  Белокурые  пряди
ниспадали на плечи, голубые глаза казались огромными на ее изящном лице.
   Граф подошел совсем близко, и теперь все, о чем она  хотела  спросить
его,  казалось,  вылетело  из  головы.  Вместо  этого  она  сумела  лишь
проговорить:
   - Вы.., пришли, когда я.., звала вас. Я так..,  боялась...  вы  могли
не.., услышать меня... Но вы.., пришли! Как вы...  узнали,  что  я  была
в.., опасности?
   Граф, улыбаясь, стоял возле кровати, сверху глядя ей в лицо.
   Пламя свечей придавало  ее  волосам  особый  блеск,  словно  то  были
золотые нити. Литтону казалось, что и глаза девушки горят огнем,  идущим
из самого ее сердца.  Сердца,  которое  Пурилла  подарила  ему,  Литтону
Бруку, сердца, не умеющего скрывать, как оно нуждается в  нем  и  в  его
любви.
   Какое-то время он стоял молча, не отвечая ей.
   Затем он сказал:
   - Полагаю, Пурилла, поскольку нам обоим есть,  о  чем  поведать  друг
другу и о чем поговорить,  мне  следует  повиноваться  доктору,  няне  и
Бейтсу и прилечь отдохнуть, как и вам.
   Пурилла сначала не поняла его.
   - О да.., конечно, вам нужно... Вы совсем  не  должны...  были  ехать
верхом.., за мной... Я понимаю это, - торопливо заговорила она.
   - Мне это не причинило никакого вреда, -  продолжал  граф,  -  но  не
стоит испытывать судьбу.
   С этими словами он обошел вокруг кровати, скинул на кресло  халат  и,
отдернув полог, лег на кровать.
   Пурилла с трудом могла поверить своим глазам. Затем румянец залил  ее
щеки, и она почувствовала, как отчаянно забилось сердце в груди.
   Граф же улегся на подушки и умиротворенно произнес:
   - Так-то лучше! Теперь мне не придется выслушивать  ворчание  Бейтса.
Полагаю, вас тоже няня ругала.
   Слабая улыбка появилась на ее лице.
   - Она совершенно.., уверена, что я погибну от.., воспаления легких, а
вам станет плохо, раз вы., не жалеете своих сил.., так.., скоро.
   - Устал я от  их  ворчания,  -  признался  Литтон.  -  Давайте  лучше
поговорим о нас с вами. Мне хочется признаться вам, Пурилла. Если  бы  я
не нашел вас,  я  был  бы  сейчас  в  неописуемом  отчаянии,  сгорал  от
беспокойства и не находил бы себе места, не понимая, что произошло.
   - Вы.., и правда.., волновались за меня? - прошептала Пурилла.
   Она не собиралась вообще спрашивать Рокбрука ни о чем подобном, но не
сумела сдержаться, и вопрос все-таки сорвался с губ помимо ее воли.
   - Я отвечу на ваш вопрос немного позже, - сказал граф, - но  сначала,
прошу вас, объясните мне, почему вы пошли на  прогулку,  хотя  до  этого
собирались обследовать дом вдвоем со мной.
   Она повернулась лицом  в  сторону.  А  он  подумал,  что  нет  ничего
прекраснее ее профиля, вырисовывавшегося на фоне  пламени  свечи,  этого
маленького прямого носа и мягких губ.
   Она не могла подыскать слов  для  ответа,  и  он,  подождав  немного,
заговорил сам:
   - Думаю, вы, вероятно, слышали слова герцога, обращенные ко мне.
   - Я.., я.., не собиралась.., подслушивать... - Пурилла запнулась.
   - Но вы услышали. Жаль, я поздно понял,  что  мне  следовало  бы  все
самому рассказать вам, и теперь это выглядит довольно странно, но я  все
же объяснюсь перед вами.
   - В этом.., нет.., никакой необходимости. Раньше... я не  понимала..,
почему вы так настаиваете.., спешите... со  свадьбой...  А  теперь..,  я
знаю.., причина в вашем... нежелании.., жениться..,  на  леди  Луизе,  -
призналась Пурилла, и казалось, что каждое слово  дается  ей  с  большим
трудом, но она продолжала, не давая графу возможности заговорить. - Я..,
только.., не могу понять, почему  вы  не  пожелали..,  сделать..,  ее..,
своей.., женой.
   Она так.., красива и живет в том же самом мире.., в котором  обитаете
вы... Она.., больше подходит.., вам.., в качестве.., настоящей..,  жены,
которая вам.., нужна.
   Граф взял руку Пуриллы.
   Он почувствовал, как она  задрожала  от  его  прикосновения,  но  его
пальцы крепко сжали ее, и тихо и размеренно он проговорил:
   - Вы - и только вы - настоящая жена для меня. Только  такой  женщине,
как вы, я всегда предполагал дать свое  имя  и  только  такую  хотел  бы
видеть подле себя всю мою оставшуюся жизнь.
   Он почувствовал, как замерла Пурилла.
   - Вы говорите правду? Вы.., вы.., не  обманываете  меня?  -  спросила
она.
   - Клянусь, это правда, - ответил граф, - и хотя я знавал много всяких
очаровательных дам, которые были достаточно  любезны,  чтобы  выказывать
мне привязанность и прочие нежные чувства, я  никому,  никогда,  до  тех
пор, пока не встретил вас, не предлагал выйти за меня замуж.
   - Но.., но ведь вы.., женились на мне, только лишь  бы..,  вам  не..,
пришлось.., брать в жены.., леди Луизу, - едва слышно возразил